Ветры из прошлого

      Федерация особых интриг держать не собирается, да и не сказать, что её решение становится для кого-то неожиданным. Команда России, а вернее, выражаясь официальным языком, ОКР, на короткие программы будет состоять из Камилы Валиевой, Марка Кондратюка, Вики Синицыной и Никиты Кацалапова и Насти Мишиной и Саши Галлямова.       Этери эта новость не удивляет, но и не особо радует. Конечно, открывается перспектива стать тренером двукратной олимпийской чемпионки, если вдруг Камила выкатает всё, но эту перспективу для неё быстро перекрывает плохо скрываемое разочарование в глазах Ани и Саши. Щербакова опускает взгляд вниз, пряча глаза от тренера, чтобы не дай бог та не разгадала её истинных чувств. Саша смотрит в упор, будто укоряя, но всего пару секунд, после чего хмыкает и отводит взгляд. Камила улыбается, но в этой улыбке и радость и страх. Всё-таки, выступать за команду, где на тебе ответственность не только за себя, но и за остальных для юной спортсменки практически впервые. Прежде подобный опыт ей удалось получить только на кубке первого канала, но будем откровенны, это было не такое уж и серьёзное соревнование, чтобы воспринимать его как пример. У Саши, к слову, опыт участия в командных соревнованиях равен опыту Камилы, вот только выступлений на международном уровне у Саши набирается на порядок больше. Аня же в этом плане наиболее опытная. За её плечами участие в командном чемпионате мира, два блестящих проката и привезённое оттуда золото. Хотя, и этот чемпионат, на деле являющийся коммерческим турниром, не сопоставим с олимпийским командником.       Худо-бедно совладав с эмоциями, девочки принимаются за тренировку. Этери Георгиевна, видя перемены в их настроениях, хочет напомнить, что официального объявления пока не было, а значит у федерации пока есть возможность передумать. Но женщина быстро понимает, что такая фраза будет скорее всего воспринята как плохая попытка утешения, чем просто констатация факта.       Сегодня она не просто тренер, а что-то вроде психолога. Или, может, девочки просто и не пытаются скрыть истинных чувств. Аня уходит в себя, принимаясь раскатываться чуть интенсивнее, Саша то и дело косится на Камилу с какой-то завистью, но тут же будто стыдится этих чувств и отворачивается.       — Дела… — выдаёт Дудаков, тоже заметивший произошедшие в настроении девочек перемены.       — Саш, чуть резче вот там, — не желая сейчас разговаривать с ним на эту тему, сообщает Трусовой Этери, — давайте шустрее, не спите.       — Как им не спать: в Москве три часа ночи, — ворчит Дудаков, — но ведь решение по команднику не окончательное, официальный состав объявят лишь вечером, и то там ещё будет целый день на то, чтобы передумать и кого-то кем-то заменить.       — Серёж, я не хочу об этом говорить, — теперь вслух проговаривает Этери. — Ты решил, что мне без Дани будет скучно и теперь заменяешь его на полставки, говоря много и навязчиво о том, о чём я говорить не хочу?       — Я не понимаю что с тобой в последнее время. Ты нервная, уставшая…       — В Москве три часа ночи, ты сам сказал, — пожала плечами женщина. — Я в такое время спать только ложусь, а не встаю.       — Как Диана? Ты к ним на тренировку не ходила? — пытается переключить тему Дудаков, прекрасно зная, что материнская нежность Этери сильнее всех других чувств и обязательно перекроет все её недовольства.       — Пройдёшь тут на тренировку, когда для тренера один вход, для спортсмена другой, для члена федерации третий, для персонала четвёртый и так далее. Слава богу ещё к своим спортсменам пускают.       — Как там Глейх? — снова потерпев неудачу, переключился на другую тему Сергей.       — Так, давайте-ка прогоним произвольные, по очереди, первая, Саш, давай ты, — командует девочкам Этери, а затем, наблюдая как Саша встаёт в стартовую позу, усмехается уже намного тише, — как он может быть? Сидит, молится на отрицательный тест. Сам же знаешь. Ни за что в жизни не поверю, что вы не общаетесь.       Дудаков лишь усмехается сегодняшней вопиющей прямолинейности начальницы. Каждый ответ, что называется, не в бровь, а в глаз. Точно, метко, на поражение. Понимает, чем вызвано такое настроение женщины, а потому больше вопросов не задаёт, наблюдая со стороны.       С профессиональной точки зрения, однако, вопреки ожиданиям, Этери безупречна. Следит за каждым движением подопечных, ошибки и недочёты комментирует молниеносно, только как-то жёстко даже для своего собственного стиля тренерства. А после уходит, не сказав ни слова о предстоящем командном турнире. Может быть, кому-то такое отношение покажется безразличным, но на самом деле Тутберидзе просто не знает что говорить. Утешать и поддерживать, или требовать максимума в личных соревнованиях? Она рада за Камилу и считает решение федерации справедливым, но в то же время, и для остальных девочек возможности попасть в командник ей хочется. Как ни крути, медалей лишних не бывает. Не важно каких: командных или личных.       Девочки тоже уходят с тренировки в полной тишине. Саша то и дело прибавляет шаг, желая сейчас оказаться в тишине и подальше от этой компании, вызывающей противоречивые эмоции. Аня прячет взгляд, рассматривая носы собственных кроссовок. Камиле очень хочется как-то растормошить подруг, заставить их говорить и улыбаться, но в то же время она понимает причину их такого настроения, как понимает и то, что эта самая причина в том числе и в ней самой. Валиева волнуется перед первым в жизни выступлением на олимпиаде, чувствует груз ответственности за всю команду. И ей по-настоящему страшно. Хочется поделиться эмоциями, но совсем не хочется поднимать столь сложную и болезненную для Саши и Ани тему. Поэтому девочка лишь неловко пожимает плечами, рассматривая всё вокруг себя, и при первой же возможности уходит в свой номер, чтобы позвонить самому близкому человеку на свете -маме и поделиться переживаниями с ней. Трусова и Щербакова так же уходят в свой номер, после чего первая уходит в свою комнату, не желая разговаривать. Аня вздыхает, провожая её взглядом и следует её примеру. Но долго просидеть в тишине ей не удаётся. Соцсети не завлекают, а вся щекотливость сложившейся ситуации прокручивается в голове на бесконечном повторе, в результате чего девушка просто встаёт с постели и идёт в комнату соседки, в очередной раз наплевав на все рекомендации осторожных китайцев, предусмотрительно подготовивших каждому спортсмену индивидуальное помещение.       — Саш, я тебя понимаю, но кажется, мы поступили неправильно, — топчась в дверях, аккуратно начинает Аня.       — Я не просила тебя читать мне морали, — откликается Трусова. — Я и сама с этим неплохо справляюсь.       — В конце концов, у одной из нас есть возможность попасть в командник на произвольную…       — Да нет никакой возможности, — фырчит Саша. — Давно уже говорят, что в командник возьмут только первые номера, без замен.       — Всё что говорят — оно же неофициально…       — Ань, ты смотрю, полна оптимизма и надежды.       — А с тобой что? Где та оптимистичная и улыбчивая моя подруга?       — Её съели, — бурчит первое что пришло в голову Саша.       — Кто, твои собаки? — внезапно смеётся Аня.       — Да если бы. У них с аппетитом беда, особенно у Тины… — Саша пускается в долгие рассказы о своих собаках, наконец переключаясь с размышлений о непопадании в командный турнир, а Аня слушает её, не понимая половины из сказанного, но улыбаясь тому, что Саша снова ожила.       — Но перед Камилой всё же надо извиниться, — подытоживает Щербакова, когда Трусова завершает свой рассказ. — Представь, она младше нас и наверняка сильно волнуется.       — Да уж… — задумывается Саша, переводя взгляд на окно, за которым светит солнце. — Слушай, у нас же нет запрета на выход на улицу, может…       — Погуляем? — с полуслова понимает её Аня. — И давай Камилу позовём?       Саша кивает, добавляя при этом, что прежде на должна позвонить маме, чтобы рассказать подробности первых тренировок и расспросить как там поживают её четвероногие друзья в отсутствие хозяйки. Аня этому никак не препятствует, напротив, считает, что созвониться с родными — очень хорошая идея. И уже чуть позже олимпийское трио Тутберидзе, кутаясь в экипировочные куртки, знакомится с инфраструктурой олимпийской деревни Пекина.       И если бы их тренер только знала, что кризис в отношении подопечных, связанный с командным турниром, уже миновал, то возможно ей стало бы хоть немного легче. А пока она не находила в этой олимпиаде ничего хорошего. Глейхенгауз по-прежнему не мог вылететь из Пекина, подопечные утром смотрели друг на друга волком, а выбор Камилы в командник попеременно возвращал саму Этери то на 4, то на все 8 лет назад, ведь и в Пхенчхане и в Сочи в командном турнире хотя бы одну программу катала пятнадцатилетняя девочка, познающая на своей шкуре все прелести первого взрослого сезона. И почему-то все воспоминания из прошлого имели негативный окрас. Она боялась. Боялась как неудач кого-то из девочек, так и разлада между ними.       Женщина вздохнула, прошлась по комнате и, наплевав на ограничения, отправилась в номер дочери, просто надеясь, что родная душа сможет заболтать её до полусмерти и отвлечь от неприятных воспоминаний. И всё же, было в этой олимпиаде огромное отличие от предыдущих. Здесь Диша была рядом, в шаговой доступности, а не где-то в другом городе или другой стране.