Ветры из прошлого

      Пекин встречает российских спортсменов прекрасной солнечной погодой и не менее прекрасным сервисом в отеле. Хотя, особо времени насладиться ни тем, ни другим у этих самых спортсменов нет. Уж у фигуристов точно. День на то, чтобы немного обжиться в номерах, и освоиться в олимпийской деревне, а после — снова тренировки.       Этери появляется на ледовой арене в хорошем настроении. Дудаков, идущий рядом, рассказывает смешные истории о своём первом дне в Пекине, а от Глейхенгауза недавно пришло сообщение о том, что симптомов болезни по-прежнему нет. И хотя тесты ещё показывают положительные результаты, надежда на то, что хореограф в скором времени дополнит их могучий дуэт до полного состава, становится всё больше. Но стоит Тутберидзе лишь появиться на арене, как она вздрагивает, а всё её хорошее настроение вмиг улетучивается, что, кстати, не укрывается от взгляда внимательного Дудакова.       — Всё в порядке? — интересуется он, даже не надеясь получить честный ответ. Потому что в таких случаях Этери безбожно врёт о том, что всё хорошо, а после живёт где-то в своих мыслях.       — Эти голубые бортики… — внезапно даже для самой себя признаётся Этери.       — Ну и что? — прерывает её мысль Сергей Викторович, — в Пхенчхане на тренировочной арене тоже были голубые.       — Нет, там были более насыщенные, почти синие, а тут как в Сочи… Нехороший знак.       — Этери, ты вроде такая большая девочка, а всё в какие-то знаки и приметы веришь.       — Олимпиада в Сочи не принесла нам ничего хорошего. Не дай бог эта станет такой же.       — Олимпиада в Сочи принесла нам победу в первом в истории команднике и широкую известность в массах. И пятое место Юли — это не так уж и плохо, — сначала упрямится Дудаков, а после замолкает. Потому что вдруг что-то не совсем сходится. И вспоминается Глейхенгауз, которого так кстати нет рядом и его постоянные догадки и расследования. И вот уже после этого сходится всё: и неудачная олимпиада, и странная перемена в лице.       — Ты будешь ругаться, но я спрошу, — осторожно начинает он, с опаской поглядывая на начальницу. — Это как-то связано с Плющенко? Что вообще тогда произошло между вами?       — Буду ругаться, потому что ничего не произошло, — отмахивается Этери. — Мало мне Макса и Глейха, явно спевшихся на этой почве. Где, кстати, этот индюк крашеный? Нр разу после прилёта не видела ни его, ни Женю с Вовой.       Этери чуть прикусывает язык, понимая, что выдала больше чем надо. И более того, подозревая, что не она одна такая. Когда-то ещё не так давно Максим Траньков попросился работать с ними, на их льду, потому что его единственной паре — Тарасовой и Морозову было буквально негде тренироваться. И Тутберидзе взяла их под своё крыло с одним небольшим условием для Макса персонально — никогда не вспоминать олимпиаду 2014 года. А именно тот её фрагмент, в котором существовали тёплые и даже больше чем дружеские отношения между Этери и Евгением Плющенко. Но частое шушуканье Макса и Дани и их периодические хитрые переглядки давали женщине повод думать, что условие уже давно нарушено. Но не могла же она выгнать фигуристов посреди сезона? Да и привязалась уже к ним. А потому предпочитала делать вид, что ничего не замечает, параллельно пытаясь незаметно выяснить: верны ли её предположения и насколько ей стоит быть осторожной в высказываниях и поведении.       А вот Серёжа подозрений не вызывал. Ещё в 2014, на той олимпиаде он недовольно бурчал на складывающуюся между тренером и фигуристом дружбу. И, вероятнее всего ничего и не изменилось, особенно если вспомнить как часто Дудаков неодобрительно косился на спевшуюся парочку и начинал громко кашлять, если те вдруг о чём-то шушукались. Сергею в принципе можно было бы довериться — он уж точно никому ничего не расскажет. Вот только не одобрить сказанное может. И скорее всего не одобрит.       От дальнейшего разговора главного тренера спасают девочки. Но из этого совсем маленького диалога оба делают свои выводы. Этери понимает, что у Дудакова тоже есть интерес к её отношениям с Плющенко во время Олимпиады-2014, только интерес этот по-прежнему носит негативный окрас. Сергей осознаёт, что нашёл камень преткновения и окончательно убеждается во мнении, что главная причина негативных воспоминаний женщины — один блондинистый ныне тренер, а в прошлом успешный фигурист. Только к счастью это быстро забывается, поскольку оба вовлекаются в работу: дают Саше советы по поводу злополучного тройного акселя, следят за тулупами Камилы и флипами Ани. И всё будто бы хорошо. А дальше и вовсе Этери позволяют забыться сообщения от Дианы. В силу обстоятельств она за всю свою жизнь провела с мамой рядом весьма мало времени, но сдружилась со многими девочками из Хрустального, например, с Сашей Трусовой. И очень хочется Диане посетить тренировку, ведь и девочки все знакомые и сама она раньше тренировалась как одиночница. Но ковидные ограничения, с которыми в Китае дела обстоят куда строже чем в России, не позволяют этого сделать, поэтому приходится довольствоваться малым — переписками с мамой.       — Да твою ж мать! — внезапно раздаётся на весь каток голосом Трусовой, снова неудачно приземлившейся прямо на пятую точку с тройного акселя. И это отвлекает от своих занятий всех. Камила чуть улыбается комичности ситуации, но быстро себя одёргивает: нехорошо смеяться над неудачами соперниц. Всегда сдержанная Аня смотрит на подругу с опаской, будто переживая, что будет дальше. Но тренеры вполне мудро реагируют на произошедшее, не обращая внимания на эмоциональный всплеск Саши и пытаясь разобрать ошибки, в которых и крылась причина падения.       — Вот не идёт у неё этот аксель. Никак. Прыжки с хода вперёд вообще не для Саши, — сетует Дудаков. — Это же надо: четверной лутц хоть с закрытыми глазами, но аксель никак, даже двойной и тот не всегда чисто. Но он, зараза, обязательный и ничем его не заменить…       — Все проблемы из-за акселя, — задумчиво хмыкает Тутберидзе, повторяя фразу, сказанную ей же, но восемь лет назад, на совсем другом катке и в совсем другой компании.       — Верно ты сказала. Это прям про нашу Сашу, — поддакивает Дудаков, в отличие от собеседницы не уловив двойного смысла этой фразы. — А ты чего скисла, начальница? За Сашку волнуешься?       — Я за всех волнуюсь. Камила может с тулупа в произвольной полететь, Аня вообще самая нестабильная в этом сезоне, что-нибудь да роняет в одной из программ, у Саши этот аксель, — вполне честно признаётся Этери, снова переключаясь на работу.       — Как думаешь, как их выгоднее в командник поставить?       — Слухи ходят, что никто нас слушать не будет и туда включит первые номера сборной, — снова невесело хмыкает Тутберидзе, следя за чистейшим каскадом Камилы.       — Ну а замены? — не теряет оптимизма Дудаков. — Замены логичнее всего вводить в женском одиночном, там по большому счёту все три равны. Да и с кем соревноваться? С Каори Сакамото или Карен Чен?       — Ты даты видел? Замена логично напрашивается в мужское одиночное, хотя у нас там перспектив на пьедестал нет, но перерыв между командными соревнованиями и личными всего день, тяжеловато будет.       — Кого там заменять? Мужское одиночное вообще наше самое слабое звено, но на Марка есть хоть какая-то надежда.       — Семененко можно было бы попробовать поставить, — пожала плечами женщина, — Аннушка, что с ребром сейчас было?       — Твоя вера в мишинских спортсменов поразительна, — вырывается у Дудакова прежде, чем он успевает обдумать эту фразу. Когда же до него доходит, какие глубины он мог задеть казалось бы, безабидной фразой, Сергей с опаской косится на коллегу, думая о том, что общение с Глейхом на эту тему явно пошло ему не на пользу. Но на счастье технического тренера, Этери предпочитает не заострять внимание на сказанной фразе.       — С точки зрения контента стоит поставить в короткую Камилу, а в произвольную Сашу. У Валиевой тройной аксель, у Саши четверные лутцы и мечты о пяти квадах. Но тогда Аня остаётся без командника и, может быть, вообще без золота. Тогда с точки зрения справедливости распределения медалей я бы поставила в короткую Аню, а в произвольную Сашу, — внезапно ответила на предыдущий вопрос она, не желая вступать в конфликт и ворошить прошлое. — У Камилы все шансы на золото в личке, а у девочек будет по две медали.       — Если поставить Камилу, она может стать двукратной олимпийской чемпионкой, — предлагает свой вариант развития событий Сергей.       — А может и не стать. Вспомни Юлю, — хмыкает Этери, то ли потому что воспоминания не радостные, то ли от того, что всё-таки уйти от злополучной олимпиады 2014 никак не получается.       — Если поставить её на одну из программ — станет, вспомни Алину, — продолжает не то чтобы спорить, просто рассуждать, Дудаков.       — Не надо заранее вешать медали, от наших размышлений ничего не зависит, — подводит черту Этери, больше не желая думать о том, что может ждать их в будущем. — Как федерация скажет, так и будет.       И за дальнейшей тренировкой они уже продолжают следить молча, занимая все мысли только тремя девочками, старающимися сейчас выжать из себя свой максимум и показать на главном старте своей карьеры чего они стоят. За тремя подругами, периодически обменивающимися улыбками друг с другом, но в то же время и за тремя сильнейшими соперницами, каждая из которых всё же мечтает оказаться лучше двух других.