Ветры из прошлого

      Утро за день перед вылетом из Красноярска в Пекин началось у главного тренера Хрустального слишком рано и с телефонной трелью на весь номер. Поморщившись, женщина протянула руку к прикроватной тумбочке, находя телефон наощупь, а после, чуть прищурившись, рассмотрела на экране имя нарушителя её спокойствия. Звонил Глейхенгауз.       — Этери, если ты всё-таки вдруг причастна к госпитализации Плющенко и наколдовала ему гастрит, то, кажется, нам прилетела ответочка с той стороны, — не дожидаясь даже банального приветствия, сразу с претензий начал Даня.       — У него язва, — почему-то зацепившись за диагноз Евгения, поправила коллегу Этери, спросонья не осознавая что говорит и как долго потом Даня может ей припоминать такое уточнение.       — Согласен, Рудковская — язва полная. Вот видимо она нас и прокляла, — даже не заострив внимание на оговорке Этери, которая была прямо, что говорится, по Фрейду, зло выплюнул Глейхенгауз.       — Погоди, а что случилось-то? — начала постепенно просыпаться Этери, теперь уже понимая, что просто так Даня с утра пораньше её покой нарушать не будет.       — Тест у меня положительный!       — Какой? На допинг, или на беременность? — вдруг углядела место для идиотских шуток Этери. — Или тест на сайте для девочек «какая ты феечка?»? Припоминаю, Аделия с Соней что-то такое обсуждали в Хрустальном.       — Не смешно, Георгиевна, — отозвался Глейхенгауз. — На коронавирус.       — О господи, — только и смогла произнести Тутберидзе. — Это ты же теперь с нами не полетишь. И хорошо, если ложноположительный… а если ты реально этой дрянью заболел, ты ж мне и спортсменов всех перезаражаешь, и меня, и других тренеров… Да и вообще… — пробуждение после этих слов стало очень резким, а в голове женщины водоворотом закрутились события предыдущих дней. — Сначала Коляда, теперь ты… кажется, у нас тут действительно гуляет вирус.       — Или тесты фиговые, — предположил Даня.       — Хотела бы я в это верить, — выдохнула Этери, задумчиво накручивая прядь волос на палец. — Но что-то мне подсказывает, что так просто всё быть не может. В конце концов, олимпиада — дело государственной важности, а значит тестировать нас должны по всем правилам и не допускать осечек… — Так, — быстро войдя в роль главного тренера, начала раздавать указания Этери. — сиди в своём номере, никуда не выходи от греха подальше. Ни у кого из наших больше проблем с тестами нет, не знаешь?       — Слышал, что у Степановой и Букина тест положительный.       — Твои связи со Степановой меня не интересуют, я про девочек спрашиваю, про Женю с Вовой…       — Предо мной лично по такому вопросу никто не отчитывался, — как-то неуверенно отозвался Даня. — Поручаю тебе выяснить этот вопрос. А я пойду ещё посплю. Всё-таки, если у меня эта дрянь, недосып будет очень вреден.       Когда Глейхенгауз завершил вызов, Тутберидзе отложила телефон в сторону, а затем протяжно вздохнула, зарываясь руками в волосы. Час от часу был не легче. И если положительные тесты так запросто выявлялись здесь, в Красноярске, то что тогда будет в Пекине, где соберутся спортсмены со всего мира? И тогда уже не знаешь что и лучше: действительно болезнь, или тест ложноположительный? А ещё вся эта муть с коронавирусом — отличная возможность вывести кого-то из игры. Выявить злосчастную болячку за день до выступлений, а ещё лучше — утром, когда ввести замену станет уже невозможным, и всё. Дорога к пьедесталу расчищена.       Утро было действительно ранним, даже по красноярским меркам. По московскому же времени и вовсе была глубокая ночь. Но сна у Этери не было ни в одном глазу. Слишком уж нерадостные перспективы рисовались перед женщиной и выкинуть из головы их не получалось. Тутберидзе прошлась по комнате туда-сюда, затем остановилась у окна. Чуть светало. И почему-то сейчас в её голове внезапно всплыла картинка: звёзды на небе яркие-яркие, она, расположившись на подоконнике, всматривается в укрытый мраком город, а разместившийся в её номере на кровати Плющенко вещает что-то про командник, медали и Юлю. И это ощущается как прошлая жизнь, потому что из всего перечисленного остались лишь командник и медали, и то пока в перспективе.       Этери встряхивает головой, отгоняя от себя ностальгию. Ей сейчас не место. Это совершенно другая олимпиада, совсем с другим исходом. Но на тренировки здесь, в Красноярске, ежедневно ходит тот же Никита Кацалапов, чуть повзрослевший и отпустивший небольшую щетину. По поводу и без до неё докапывается Макс Траньков, сменивший цвет волос, но не характер, всё так же порой бездарно, а порой и очень смешно шутящий и на пару с Глейхом кидающий двусмысленные намёки. И атмосфера отчего-то слишком похожа на ту, восьмилетней давности. А с другой стороны, разительно отличается масками, ежедневными тестами и многим другим.       Женщине хочется заглянуть к дочери, но она боится разбудить их с Глебом. Для тренировок ещё слишком рано, а значит будить спортсменов смысла нет. А потому Этери вновь ложится на кровать, бездумно листая социальные сети и, о чудо, ненадолго ей всё же удаётся забыться в пусть коротком и неспокойном, но всё-таки сне. После — стандартное утро с последующей тренировкой, той, что станет заключительной, здесь, в Красноярске, а дальше её девочкам доведётся выйти на лёд уже в Пекине.       Сегодня ей предстоит не просто проследить за тренировками, но и сообщить подопечным, что Даниил Маркович пока не составит им компанию и вынужден сдать ещё несколько тестов на коронавирус и дождаться их результатов.       Краем глаза она замечает нового Мишинского воспитанника, прибывшего в Красноярск на замену Коляде — Женю Семененко. Замечает и вздрагивает, потому что вдруг картинка светленького высокого фигуриста, о чём-то беседующего с Алексеем Николаевичем, становится ностальгической. И вот ведь шутки судьбы — этого нового фигуриста тоже зовут Женей.       К счастью Этери удаётся быстро собраться и отогнать от себя воспоминания. Для них сейчас не место. Для них вообще никогда не место. Только почему-то изо дня в день они всё чаще всплывают в памяти. Это немного напрягает, но пока всё же, женщине удаётся держать мысли под контролем.       При встрече с Аней, Сашей и Камилой, она конечно же первым делом сообщает им о положительном тесте Даниила Марковича. Но вопреки всем опасениям, все три воспринимают это известие вполне спокойно. Мол, ничего не поделаешь, времена такие. Чуть грустно кивают, желают хореографу здоровья, а после приступают к разминке.       Дудаков приходит на тренировку с небольшим опозданием и заметно погрустневший. Такой, что Этери сразу понимает — этому рассказывать о беде постигшей Глейхенгауза не стоит.       — Тебе Даня не звонил? — спрашивает Сергей, подтверждая догадки женщины.       — Звонил, — печально кивает Этери, одним этим ответом закрывая весь последующий диалог. Потому что больше слова не требуются.       Девочки на тренировке радуют, чисто откатывая весь свой контент, и, пожалуй, это единственное, что радует за этот день. Разговаривать не хочется, поэтому Этери обходится лишь кратким подведением итогов и указанием на то, как можно было бы улучшить прокаты, а потом ещё раз набирает Глейхенгаузу, чтобы спросить о том, на что не хватило сообразительности в утреннем испуге — есть ли у него какие-либо симптомы болезни.       Слова о том, что симптомов не наблюдается чуть взбодрили главного тренера. Значит не всё потеряно и тест просто может оказаться ложноположительным. И тогда хореограф хоть и с опозданием, но всё же окажется в олимпийском Пекине. На волне облегчения женщина перепроверяет заблаговременно собранные чемоданы и складывает в них последние вещи. Ведь как бы не складывались обстоятельства, им всё равно нужно сопровождать спортсменок. Хотя бы кому-то одному из них троих. Потому что девочки вопреки ковиду и прочим неприятностям нацелены побеждать.       И лишь ожидая посадки в аэропорту, женщина поймает себя на мысли, что на крупные соревнования лишь с Дудаковым, без Глейхенгауза, она ездила очень и очень давно. Ещё в далёком 2014 году, в котором не было ни ковидных ограничений, ни конфликтов с собственными спортсменами, ни каких-либо запретов на флаг и гимн. И не было никаких противостояний штабов. Последний год без Дани в штабе был полон гордости и радости. Россия гостеприимно принимала гостей со всех уголков света, а Этери делала первые серьёзные шаги в мировом фигурном катании на взрослом уровне. А ещё тот год совсем немного разбил ей сердце и научил никому не доверять и не пытаться дружить с кем-либо. Особенно если этот кто-либо известный фигурист, проявляющий знаки внимания.       Тутберидзе взмахнула головой, отгоняя от себя не самую радостную ностальгию. Слишком много воды утекло и слишком изменилась вся окружающая реальность, чтобы проводить какие-то параллели между прошлым и настоящим.