Ветры из прошлого

      Откинувшись на заднюю спинку кресла, белокурая женщина прикрыла глаза, на секунду стараясь абстрагироваться от слишком навязчивых мыслей. Тьма прикрытых век не помогла. Наоборот, лишь усилила переживания. Этери вновь открыла глаза, равнодушно наблюдая за мелькающими за окном облаками.       Предолимпийские сборы в Красноярске поселили в её душе какую-то тревожность. Конечно, она продолжала жить, тренировать, параллельно готовясь к вылету сначала на сборы, а потом и в Китай, но всё это сопровождалось постоянным страхом что-то забыть, не успеть, в чём-то просчитаться. Как просчиталась она на недавно завершившимся юниорском первенстве, которое так же продолжала обдумывать и анализировать, чтобы понять: над чем работать с Аделией и какой ещё четверной стоит разучить Алисе. Ей, конечно, хотелось бы научить девочек всему, чему только можно, привести к медалям. Так, как ведёт она нынешнюю олимпийскую тройку. Где-то позади Саша что-то громким шёпотом рассказывала Ане, но смеялась отчего-то над историей Камила. И Этери была скорее рада тому, что её подопечных никакие мысли не терзают. Сегодня они подружки, о чём-то шепчущиеся и над чем-то хихикающие, но как надолго? Что станет с ними после олимпиады? Неужели куски металла разделят их, как разделили предыдущее олимпийское поколение? А может быть, досадный проигрыш одной из трёх приведёт к выбыванию этой девочки из тренировочного процесса, повлечёт переход и скоропостижное завершение карьеры, как это было с Юлей? Самой женщине не хотелось таких исходов. Ей, вообще, хотелось золота каждой из спортсменок, ведь они все этого достойны. Но так не бывает. Золото лишь одно, а значит, проигрышей и обид не избежать… Мысли путались в кучу, а глаза закрывались после очередной бессонной ночи из-за вдруг возникшей психологической нестабильности. Чтобы успокоить себя, Этери пока постаралась отложить в сторону мысли о юниорах, олимпиадах и медалях, в очередной раз решив проверить содержимое своей сумки.       — Десятый, — монотонно отметил сидящий рядом Глейхенгауз.       — Что десятый? — не поняла Этери.       — Десятый раз с момента нашей встречи в аэропорту ты проверяешь всё ли взяла. Но, кажется, не всё. Кое-что забыла?       — Что? — выпалила Этери тут же ощущая, как сердце ухнуло куда-то вниз.       — Успокоительные ты забыла. Что такое, сидишь вся как на иголках. Расслабься отвлекись.       — Не могу, предчувствие дурацкое, — покачала головой Тутберидзе снова опуская веки и, кажется, даже успешно проваливаясь в сон.       — Ты везёшь сильнейших спортсменок мира, какое тут может быть дурацкое предчувствие? Кого нам бояться? Карен Чен? Каори Сакамото? Или, может быть, Луну Хендрикс? — не отрывая взгляда от телефона, разумно заметил Даниил, вдруг замечая совсем свежий заголовок в новостной строке и удивлённо округляя глаза. — Это ты на нервах на врага своего закадычного порчу навела?       — Какую ещё порчу? Дань, ты мне сказку что ли почитать решил, чтобы я лучше заснула?       — А, то есть, наличие закадычного врага тебя не смущает?       — А почему должно смущать, — с трудом подавив зевок, спросила Этери, — если это сказка, значит всегда есть друзья и враги, добро побеждает зло и всё такое… Я Дише в детстве читала, знаю.       — Да это не сказка, а новостной заголовок, — фыркнул Глейхенгауз. — Пишут что после Первенства в Саранске Плющенко загремел в больницу.       — Что с ним? — как-то даже немного обеспокоено поинтересовалась Тутберидзе, тут же стараясь придать тону небрежности и незаинтересованности, — восемнадцатая операция что ли?       — Да не, судя по всему, язва желудка, — мельком просматривая содержимое статьи, поведал Даниил, вдруг осознав сказанное и наконец оторвавшись от телефона, повернулся к Этери. — Подожди-ка, дорогая. А с чего ты решила, что операция восемнадцатая?       — Потому что у него их семнадцать было, — ни на секунду не задумываясь, ответила Этери, снова закрывая глаза, но внезапно осознавая что она только что сказала, вновь распахнула их, лихорадочно соображая, что же сказать в своё оправдание. Но механизм уже был запущен, а на губах Дани играла слишком уж подозрительная улыбка.       — Этери, ты не сочти меня слишком дотошным…       — Сочту, — обрубила на корню его фразу женщина.       — … но с каких это пор ты знаешь точное количество операций Плющенко? — проигнорировав её ответ, довёл мысль да конца Даниил Маркович.       — Ничего я не знаю, — отмахнулась Этери. — Просто сказала первое пришедшее в голову число. Может, слышала где, или так же как ты сейчас, в интернете прочитала, и запомнилось. А может их вообще и не семнадцать и я всё придумала. Не придирайся к словам, мы не на экзамене.       — Ну да, ну да, — хмыкнул Глейхенгауз, ставя себе напоминание: в свободное время обязательно изучить количество операций Плющенко. Но почему-то было у него предчувствие, что точная цифра обязательно будет равна семнадцати. Всё так же улыбаясь, он повернулся назад, отыскивая взглядом Макса Транькова и от всей души жалея, что сел не с ним. А хотя, сел бы с ним — не узнал новой информации для рассуждения. А тут всё-таки интересный улов. Максим же сегодня интереса Дани не разделял, увлечённо печатая что-то в своём телефоне. Может быть, решая какие-то вопросы и проблемы по работе, может, переписываясь с женой, а может Макс втайне от всех подрабатывал журналистом в каком-нибудь спортивном издании и сейчас занимался написанием очередной статьи, кто ж его знает?       Не найдя поддержки в лице Транькова, Глейхенгауз вернулся к единственному кто его понимал — телефону, продолжая следить за последними событиями, периодически с любопытством поглядывая на Этери, которая вдруг стала не просто напряжённой, но и какой-то слегка потерянной. Упоминания Плющенко, пусть даже в контексте каких-то его проблем со здоровьем, всколыхнули воспоминания восьмилетней давности. Вот же дёрнул чёрт Даню читать новости именно в самолёте! И теперь женщина не могла отделаться от воспоминаний родом из декабря 2014, когда она с Юлей и Женей ехала на чемпионат России в предолимпийский Сочи и по какой-то злой шутке судьбы оказалась соседкой Плющенко по посадочному месту. От греха подальше, а заодно и от навязчивых вопросов Глейхенгауза, она перевела взгляд за окно, пустым взглядом сверля облака. И Даня быстро успокоился, снова возвращаясь к своей бурной виртуальной жизни. А вот Этери успокоиться не могла, вспоминая, как таким же образом пыталась избежать общения с Евгением, но тот оказался куда настырнее Даниила, то и дело задавая вопросы и разбавляя их дурацкими шутками, которые той Этери из 2013 казались очень даже смешными.       — Ты чего? — всё же удосужился спросить Глейхенгауз, наблюдая за метаниями главного тренера. — Неужто за здоровье Плющенко переживаешь?       — Да вот ведь, знаешь, помрёт — и поругаться не с кем будет в случае чего, — постаралась перевести всё в шутку Этери.       Только вот разрядить обстановку ей так и не удалось. К её мыслям и переживаниям теперь добавились воспоминания о Плющенко, а Даня, уловивший странную нервозность, исходящую от начальницы, решил не откладывать дела в долгий ящик и тут же принялся выяснять точное количество операций уже неоднократно упомянутого Евгения Викторовича. Это оказалось непросто: разные сайты, датируемые разными годами, показывали, соответственно разные результаты. Где-то рассказывалось об отдельных операциях, где-то называлось точное количество — от двенадцати до пятнадцати, при том, что за последние несколько лет информации не было вообще. В итоге, потратив на это дело больше половины времени полёта, Глейхенгауз набрёл на какой-то блог об академии их прямого конкурента и, о счастье, из уст первоисточника услышал — операций действительно было ровно семнадцать. Наконец убрав телефон в карман, хореограф с опаской посмотрел на Этери и наконец позволил себе полноценную улыбку. Потому что Тутберидзе наконец видимо нашла способ совладать со своим дурацким предчувствием, волнением и эмоциями и провалилась пусть и в какой-то очень беспокойный, но всё же сон.       Обернувшись назад, Даня увидел откровенно скучающего Макса. И решив, что подойти чтобы поделиться открытием — как-то уж слишком заметно, он в очередной раз вынул телефон из кармана, быстро набирая Транькову сообщение о семнадцати операциях, а потом с улыбкой вновь посмотрел на товарища, уже ловя его хитрую ухмылку и горящий взгляд. Их дело жило, а расследование прошлого начало обрастать новыми подробностями, плавно перетекая в настоящее.