скандалисты

Вокруг настоящая вакханалия происходит. Силовики Высоцкого скручивают бедных детей, подростков и взрослых людей, наряду со стариками и бабушками. Смотря на беспредел, кажется будто здание горит. Нет, утопает в корысти, подлости и жадности. Высоцкий Владлен Викторович, как принято владыке ада, смотрит на все со стороны. Смотрит на слезы, мольбы о помощи. Смотрит на то, как некоторые в сторону тоннелей бегут, не подозревая, что именно они смогут спастись от его хватки. Все потому что недооценивает, а еще думает, что скандалисты одни работают в этот раз. Иногда взор кидает на голограмму их знака, ухмыляется и старается скрыть страх в глазах. Ведь в этот раз опасность близко. Но разве кучка детей сможет его остановить? Рядом мужчина в форме стоит, начальник охраны. Руку держит на готове, дабы успеть пистолет схватить и усмирить особо буйного. — Андрей, ты наверное не понимаешь, что я тебе говорю, — на взводе произносит мужчина в костюме, слегка липовой кровью запачканном. — Я еще раз спрашиваю тебя… почему на посту не было охраны? У нас детский утренник? Или может быть масленица с пасхой? Мужчина в форме тушуется, отводит взгляд в сторону и щелкает зубами. Наверное, потому что стыдно. Наверное, потому что понимает, что его ошибка может стоить жизни. — Почему, я спрашиваю, никого не было на посту, когда на мою жизнь покушались, мать твою, дети?! — разводит руками, кричит, но не пытается перебить крики о помощи. — На посту были пустые бокалы, — молчит. — Наверное, подмешали что-то вроде снотворного, поганцы. — Твои люди не знают, что пить нельзя на рабочем месте? Не знают, что нельзя конфетку у незнакомцев брать? Андрей, ты меня очень огорчаешь, — проводит по подбородку. — Такого больше не повторится, — отчеканивает мужчина. — Вы же не думаете, что какая-то кучка детей помешает вашим планам? — взор кидает на логотип. — Это же обычные сосунки, которые сбежали при первой возможности. — Первый раз в твоей жизни ты прав, — ухмыляется. — Андрей, меньше слов больше дела. Следи за своими ребятами, пока и они ничего лишнего не выпили. Глава охраны уходит куда-то вдаль, наверное в бойню вступает. А тем временем Высоцкий вновь владения свои осматривает. Быть может, мужчине даже нравится смотреть на пролитую кровь, на ссадины на детский телах. Ведь это так просто — судная ночь рано или поздно закончится, Владлен Викторович сухим из воды выйдет, а все потерпевшие будут спущены на нулевой уровень, где их ждет вовсе не помощь, а очередная операция по извлечению органов. И разве стоит переживать, когда там «сверху» у тебя есть свои люди. Среди суматохи телефон звонить начинает, а на экране имя закадычного друга высвечивается. Друг, который также как и скандалисты тут же покинул поле боя. Но Высоцкий мужчину не осуждает, ведь знает, что у того всегда есть план «б», план «в», а дальше и весь остальной алфавит. — Огорчаешь меня, — усмехается Владлен Викторович, беря трубку. — Мог бы и лично подойти, а не прятаться в тени. — Так разве я мог так просто себя рассекретить? — смеется в ответ. — Как все проходит? — Мои справляются, детки сбежали, поэтому часик, второй и все закончится, — задумывается. — Знаешь, я даже рад, что так называемые «скандалисты» бунт подняли, очень неплохо для нашего общего бизнеса. — Спешу расстроить тебя, — быстро проговаривает. — Мои ребята тоже в пути, на тебя донос анонимный пришел. Мол, под детским домом тайная лаборатория есть. Тебе бы хоть раз корону с головы снять и попытаться спасти свою шкуру. — Ты на меня наговариваешь, — будто с обидой произносит. — Пусть приезжают, спишем всё на этих вандалов, — вновь рассматривает зал. — Знал бы ты, какое шоу они устроили, — смеется. — Не хочешь ли ты сказать, что все это время смотрел их глупое представление? — полицейский спрашивает, на что Высоцкий лишь отмалчивается. — Хорошо, просто скажи, что в лаборатории уже есть твои люди, — серьезным тоном. — К чему ты клонишь? — уже без самонадеянности спрашивает. — К тому, что тебя опять надурила кучка детей, — на той стороне провода глаза закатывает. — Отвлекли цирковым шоу, бойней, чтобы в лабораторию попасть и улик насобирать. Слушай, через десять минут мои ребята уже будут на месте, тебе лучше поспешить и обезвредить этих вандалов малолетних. И Высоцкий ничего не отвечает, сбрасывает звонок и тяжело дышит. Первый раз беспокоится, первый раз понял наконец-то, что в меньшинстве. Правую руку поднимает, подзывает к себе двух людей в красный от искусственной крови халатах. — Вы двое, — показывает пальцем. — За мной. Быстрым шагом в сторону кабинета направляется Открывает дверь, радуется, что попыток взлома не наблюдается. Девушка в халате к столу Высоцкого подходит, тянет на себя ручку, а через секунду уже от газовой бомбы задыхается, падает на пол и кашляет. Трет ни без того красные глаза и задыхается. А Владлен Викторович лишь ближе подходить и на девушку ту смотрит с пренебрежением. — Идиоты, — шепчет. — Чего стоишь, ключ взял, дверь открыл. Боится за свою шкуру, понимает, что облава может случиться в любой момент. Паникует, считает, что ключ тот лопастным ядом пропитан. И парень ключ тот в замочную скважину вставляет, провернуть пытается, но ничего из действий тех не выходит. — Отойди, — нервно, доставая из заднего кармана пистолет. — Если не хочешь рядом с ней валяться. Целиться в замок. Выстрел. Теперь путь в подземелье официально открыт. А тем временем в подземелье Виолетта и Руслана действительно все основные доказательства собирают. И все до боли просто — именно в этот день в лаборатории нет даже работников. Все потому что Высоцкий Владлен Викторович слишком эгоистичен, дабы думать о том, что его действительно могут подловить. — Зацени, какая-то папка, — произносит Виолетта, передает Руслане в руки. — Зафоткай, не хочу смотреть. Руслана в папку ту заглядывает, а после тут же закрывает, когда встречает взглядом фотографии мертвых детей, изувеченных и истекающих кровью. Папку кидает в сторону, рот рукой прикрывает, дабы остановить рвотные позывы. А после на Виолетту смотрит с осуждением, будто знает что-то. — Не надо так смотреть на меня, — глаза закатывает. — Да, обманула. Да, немного отошла от плана. Не могла я оставить Рони без средства защиты, — про пистолет, данный ей, вспоминает. — Она мне дорога, окей? Радуйтесь, что я вообще смогла собраться и все это творить. И Ефремова кивает, проходит к кушетке, рыться там начинает. А Виолетта спиной к двери встает, фотографируя медицинское оборудование. Руслана взгляд решает поднять в сторону коридора, а после встречается взглядом с парнем в халате, который трясущимися руками на Виолетту пистолет пытается наставить. Всё это, казалось вечности длиться. Борьба с внутренним демоном, страх потерять близкого человека, неуверенность в себе и ебанные загоны в голове. — Виолетта, сзади! — тут же Руслана Ефремова кричит хриплым голосом, а Малышенко тот же на голос неизвестный оборачивается. Секунда. Тело парня падает от удара тупым предметом, а за спиной его Виктор Михайлович стоит с бутылкой и Кира Медведева с лицом, полным непонимания. Виолетта отдышаться старается, ведь жизнь её буквально мимо глаз пролетела. Смотрит на темноволосую, глупо лыбится, что явно не подобает данной ситуации. — Рус, а ты знала, что у тебя голос ахуенный? — шепчет, не может поверить своим ушам. А Ефремова падает на колени от дрожи в ногах, рот рукой прикрывает и не может с эмоциями совладать. Не могла она вновь лишиться близкого . Не могла она вновь стать виноватой в смерти. Искренне улыбается сквозь слезы, на спасителей смотрит. — Рус, ты… — Кира будто дара речи лишись, будто все, что до этого происходило простецкая ерунда и не имеет веса. Виолетта Малышенко же в себя приходит, в сторону старого друга бежит, обнимает за шею и лыбиться не перестает. Спас человек, который отца заменил. Будто так и должно было быть. — Виктор Михайлович, вы реально ебанутый! — радостно визжит. — Откуда вы узнали, что мы здесь? — Шёл на звуки нескончаемого мата, Виолетта, — будто находясь в шоке, произносит. — И Кира подсказала, что вам помощь может быть нужна. Малышенко на блондинку смотрит, слабое спасибо губами проговаривает, а та ей кивком отвечает простым. — Вы извините, что я от вас скрывала, кто я на самом деле. Вы же понимаете, анонимность все дела, — на Руслану поворачивается, а после к девчонке подбегает, обнимает креп-крепко. — Ты же понимаешь, что ты спасла меня от смерти? Она кивает. Безмолвно. По привычке. — Нет у нас времени на телячьи нежности, нужно срочно покидать территорию. Илья связывался со мной, все пошло не по плану, он в вашем центре, сказал вас привести туда, — быстро полицейский проговаривает. — Не беспокойся, скоро приедет ОМОН, они справятся со всем, что вы наворотили. — Рус, а скажешь «Виолетта»? — не перестает радоваться Малышенко. — Вилка, отвали от меня, — с той же хрипотцой произносит, а после кашляет. — Всегда хотела это сказать. И татуированная вновь подругу обнимает, хоть больше это и похоже на прием удушающий. А после крик по всему подземелью до боли знакомый разносится. Крик, что молит о помощи, крик, на последних секундах жизни. Виолетта тут же с места подрывается, бежит в сторону звуков, вот только в дверь упирается, закрытую на ключ. Смотрит в круглую окошко, а после крик её смешивает с воплями Рони. Девушка на операционном столе лежит в сознании, в то время как ей неаккуратно делают операцию по изъятию сердца. Все равно умрет. Все равно ей терять нечего. Перед глазами пелена из слезы, руки в кровь разбиваются об стальную дверь. Клочок надежды поселяется в мыслях Малышенко. Будто бы Рони выживет, когда все давным-давно предрешено. До боли в груди больно видеть, когда друг твой утопает в собственной крови, когда голос сходит на нет, когда смерть наступает мгновенно. Когда у врача рука не дрогнула, когда в папке может быть уже написано новое предложение: «статус отрицательный. Пациент не выдержал нагрузки, потому что врачи уёбки совсем не пытались спасти человека». Виолетта продолжает дверь бить, оставляя лишь кровавые круги от костяшек. Голос садится окончательно, теперь рыдание больше похожее на вой, на треск пенопласта, не более. И в кабинете том так часто слышны крики были. Потому что так проще — убить на живую, когда нет смысла спасать. — Виолетта, её не спасти, не надо, — с болью в голове произносит Кира, кричит, оттаскивает Малышенко дальше, пока та борется. Борется за двоих, наверное. — Это я виновата, я виновата! Я! Я виновата в этом! Я… я… виновата…я! Продолжает биться в конвульсиях, а перед глазами только окровавленное тело, а в ушах крик о помощи, который разбивает сердце на мелкие кусочки. Не иронично то, что в этот день умерло целых два сердца. — Я не могу, не могу! Я виновата, понимаешь?! Я! — смотрит на Киру, вцепившись в шею девушки. Кровью мажет по белому костюме, утыкается в плечо, рыдает и не может остановиться. И Кира Виолетту ближе к себе прижимает, будто пытается боль всю забрать. Старается сдержать слезы, казаться сильно, ведь не имеет права на слабость. И где-то в углу, закрыв рот рукой и сидя на холодном полу, задыхается от истерики Руслана. Не может поверить в то, что это случилось. Они ведь просто дети. Обычные подростки. Они не заслужили реветь в подземелье от разбитой реальности хорошей жизни. Вцепившись ногтями в Киру, Виолетта унять не может наступающий жар отчаяние. Бьет девушку кулаками по спине, сжимает рубашку, вновь бьет. И Кира терпит, сжимает глаза до боли и терпит. — Нам нужно идти, — будто в бочку с дегтю добавляет новую порцию новую порцию жидкости, говорит Виктор Михайлович. — Посмотри на меня, — тихо Медведева произносит, лицо Виолетты хватает. — Он прав, нам нужно уходить. Мы должны довести дело до конца. За всех тех, кто жизнью, блять, пожертвовал! — на крик срывается. И Виолетта бездумно кивает, неестественно приходит в себя, ватными ногами в сторону выхода из подземелья направляется. Без проблем оказываются в кабинете Высоцкого. Без проблем покидают здание. Без проблем садятся в машину. Даже тогда им это странным не показалось. Разве могли скандалистов так просто отпустить? Виолетта на переднее сиденье садится, пачкает кровью дверь, бардачок. А остальные скандалисты садятся назад, вжимаются в сиденье, когда Виктор Михайлович скорость набирает. — Виолетта, ты должна мне отдать флешку с информацией, я передам её куда надо, — спокойно мужчина произносит, на лице его ни один мускул не дрогнет. И Руслана в одну секунду озаряет. Она понимает, что все это время группа «г» была не на шутку слепа и неразборчива. — Стой! — кричит, когда видит, что Малышенко флешку полицейскому протягивает. — Илья Владимирович никогда бы не пожертвовал всем, не рассказал бы никому о том, что мы в этом задействованы. И он мы ни за что на свете не бросил остальных скандалистов там, в детском доме. Но было уже поздно. А когда Виолетта голову на Виктора Михайловича поворачивает, встречается с наставленным на нее дулом пистолета.