скандалисты

Когда вокруг весь мир горит, будто в самом центре ада. Когда улица утопает в горьких слезах, в мольбе о помощи, в надежде и разочарование. Когда каждую секунду слышен новый выстрел. Когда силовики в бой вступают с людьми Высоцкого. Когда в один день все изменилось. В глазах скандалистах читалась маленькая победа, ход конем, шах и мат. Большинство людей уже были эвакуированы из здания, с помощью новых друзей, разумеется. Только вот связи с ними до сих пор не было, потому группа «г» даже и предположить не могла, живы те люди или давно мертвы. Плачь детей гулом в ушах стоял. Им некуда идти. У них нет семьи. Последнее место, которое они час назад домом считали — оказалось тюрьмой, камерой пыток. Скандалисты рядом с фургоном черным стояли, отсчитывали секунды, ждали, когда наконец-то на горизонте своих соратников увидят. А рядом с ними Илья Владимирович часто-часто проверял телефон, надеялся увидеть новое сообщение. Надежда на то, что хотя бы живы. В наушник ни слова, на пути не видно. Быть может, забрали люди Высоцкого, быть может, повязали полиция. Быть может, их давно уже нет в живых. — Нам нужно уходить как можно скорее, — выпаливает. — Где они? — скандалистов осматривает. — Рус и Виолетта были в подземелье, — нервно Саша произносит. — Сука, если с ними что-то случилось… — Замолчи! — не выдержав, Мишель на крик срывается. — Не смей этого говорить, понял?! — Мы договаривались встретиться на этом месте в двадцать сорок пять, уже девять, — выдыхает Ксен. — Богом клянусь, если что-то случилось… Договорить не успевает, видит, как на телефоне имя старого друга высвечивается. Облегченно выдыхает, наверное, даже надеется, что подростки с ним в ту секунду. Он поможет. Он всегда помогал. Берет трубку, кусает губы, дергает рукав на кофте. — Витя, — говорить начинает, но не успевает, ведь того мужчина перебивает. — Илья, ты меня очень сильно огорчил, — с улыбкой говорит, пусть и не слышно в голосе это издевательство слащавое. — Я как скотина последняя за шайкой детей гонялся, а ты их предводителем оказался, — смеется. — Почему не рассказывал? — Вить, ты что говоришь такое? — оттягивает горло кофты, ведь дышать сложнее становится. — Слушай, у меня нет времени на оправдание, у нас проблемы. Сможешь помочь? — Детей твоих найти? — вновь смеется, как и в первый раз. — Так я уже нашел. Виолетта, поздоровайся с дядей, — трубку протягивает девушке, на что та только недовольно фыркает. — Иди нахуй, — слышится голос Малышенко. — Илья Владимирович, вы бы хоть отпрысков своих манерам научили, — едко и грязно. — Что ты несешь? Они с тобой? И скандалисты один за другим голову вверх поднимает, с надеждой некой. А еще с непониманием и досадой. — Через пятнадцать минут встречаемся в центре твоем излюбленном. Только ты, я и вся информация по детскому дому, которую ты накопал. Либо можешь с детками своими попрощаться. До связи, — гудки. Мир вмиг перевернулся. Те, кто могли врагами на первый взгляд показаться — соратниками стали. Те, в кого ты верил как ни в кого другого — предателями, врагами и последним скотом. Ксенофонтов медленно телефон обратно в брюки убирает, подростков осматривает. Глаза ладонью протирает, показаться может, будто слёзы скрыть старается. Доверял. Предали. — Берете мою машину, — ключи Мирону кидает. — И как можно скорее валите из города! — А вы? А остальные? Ксен Владимирович, что происходит? — один за другим вопросы Юлька Чикина задает. — Кто это был? Куда вы? Что с ними? Они живы? — Чикина! — голос поднимает, от чего Юля дергается. — Извини, — рукой по волосам проводит. — Повторяю ещё раз, берите машину и сматывайтесь отсюда как можно скорее. — Мы с вами! — тут же прилив храбрости чувствует. — Нет! Я не ясно сказал? Выполняйте, что говорю! Доверяет, переживает за жизни остальных. Потому Ксенофонтов Илья Владимирович у машины, рядом стоящей стекло выбивает, режется, кровью пачкается. Садится в машину, молится богу, что очередной богатенький дядька ключи в ней оставил. Давит на газ, скрывается за поворотом. — Вы хоть что-то поняли? — медленно Мишель произносит. — Единственное, что я понял, так это то, что Рус, Вилка и Кира нарвались на какой-то пиздец, — подытоживает Саша. И в ту секунду, наушник вновь работает, лишь только шум слышно, мимо проезжающие машины и копошение. Потому что скандалисты умные. Потому Кира и Виолетта свои наушники выключили, дабы Руслана смогла связь с остальными поймать. — Виктор Михайлович, зачем вы везете нас в наш центр? — неизвестный голос произносит. — Кто это говорит? — непонимающе Юлька произносит, а после тут же рот рукой прикрывается от осознания действительно. — Это же Руслана. Мирон, Саша и Мишель жест её повторяют, в шоке находятся. Нервно улыбаются, глаза слезятся от радости и мимолетной хорошей новости. — Наставив пистолет на Виолетту, вы ничего не добьетесь, — сквозь помехи. — Замолчи, пока я сам тебя не заткнул, — рвано и непонятно. — Рус, это ты? — слабое «угу» слышат. — Вас в центр везут? — звук повторяется. — Сколько вам еще ехать? — Это седьмое дерево симпатичное было, — выдает, будто в бреду. — Что ты там несешь, малолетка? — Мы поняли. Рус, Ксен уже в вашу сторону едет. Все будет хорошо, просто тяните время понятно? — быстро проговаривает Саша. — И Рус, пиздецки за тебя рад. Связь обрывается, и скандалисты еще минуту стоят в тишине, глупо любятся и друг друга осматривают. Родной человек смог переступить через себя, быть может, исцелился от демона, что сидел все это время в голове. Саша Третьяков, по правде говоря, воодушевлен больше остальных. Им нельзя умирать сегодня. Он должен слишком много слов сказать ей, и наконец-то услышать заветный ответ. Голосом. С эмоциями. — Вы думаете о том же, о чем и я? — тишину прерывает Саша, улыбаться не перестает. — Есть у меня один план, — продолжает мысль Чикина, говоря девиз всех скандалистов. А тем временем трое подростков в сопровождение с Виктором Михайловичем уже в центр для трудных подростков заходят. Вальяжно на месте директора развалившись, мужчина рассматривает бумаги, декор, что на столе стоял. — Как сейчас помню, — в руки фотографию берет, на которой Ксенофонтов Илья Владимирович вместе с рыбой огромной, им выловленной, запечатлен. — Как дите малолетнее радовался. Но скандалисты молчат, потому что знают, что их спасут. Их всегда спасали. И этот день будет не исключением. И только Виолетта Малышенко бездумно смотрит на стену, все еще не веря в происходящее. Пусть это не первый, и быть может не последний человек, который так глупо над чувствами шутит. Все равно. Уж больно слишком она полицейскому доверяла. Быть может, даже отцом в какой-то степени считала. В руке флешку заветную сжимает, задумывает о том, что жизнью готова пожертвовать ради дела благого. Да и есть ли смысл существовать, если все близкие люди вокруг нее либо умирают, либо вовсе предают? Разбитое сердце склеить можно, но разбитая душа навсегда шрамами покрывается, которые затянутся не скоро. А возможно и никогда. Дверь отпирается наконец-то, а в кабинете Илья Владимирович оказывается. Тут же детей своих осматривает, мысленно выдыхает, когда следы борьбы не замечает. — О, какие люди! — весело произносит Виктор Михайлович, к старому другу подходит, руку в знак приветствия протягивает. — Илья, как ребенок, ей богу, — недовольно произносит, когда ответа от того не получает. — Детей отпусти, это не их война, — спокойно произносит, продолжая на месте стоять. — Да как же я это отпущу их, таких креативных? А вдруг решат мне помешать, вдруг очередную заварушку уже придумали. Да и к тому же, разве я могу отпустить Виолетту, с очень ценной информацией для меня? — приторно лыбится, на девчонку смотрит, пока у той вновь глаза не начинают слезиться из-за горя. — Виолетта, отдай мне флешку, и уходите отсюда, — подытоживает Ксенофонтов. — Нет, — руки на груди складывает. — Я не отдам ее вам. Потому что вы передадите флешку этому придурку, чтобы нас спасти. А я не собираюсь ставить свою жизнь выше, чем жизнь Рони, понятно? Срывается на слезы, но тут же смахивает их с щек, лицо невозмутимое делает. — Вить, тебе это зачем надо? Ты же эталоном честности был, — ближе с другу подходит, бывшему возможно. — А ты думал я, как ты всю жизнь буду на низшем уровне сидеть? Буду под начальника прогибаться, копейки получать и концы с концами сводить? — громче говорит, ухмыляется. — Конечно, куда мне до святого добродеятеля Ильи. Думаешь, если дочь не смог свое уберечь, то этих сможешь, — взглядом на подростков стреляет. — Центр для наркоманов открыл, что бы что? Что бы они себе друзей находили и в стенах этих подыхали, как дочь твоя? Ксенофонтов выдерживать это больше не в состояние. И уже тем более не в состояние вновь вспоминать о самой болезненной утрате в его жизни. Потому что смерть это самое страшное, что может произойти. А потеря ребенка для отца, самая большая утрата. Удар. Из носа Виктора Михайловича кровь ручьем течет. И мужчина голову наверх закидывает, ноздри зажимает, улыбается, словно сумасшедший. — Значит, не получится разговора у на цивилизованного, — говорит полицейский, хватает Руслану, к себе прижимает, шею обхватывает, пистолет к сердцу наставляет. Илья Владимирович же времени зря не теряет, пистолет наставив на мужчину. — Хоть пальцем тронешь её, будешь мозги свои с пола собирать, — грозно. — А вы знали, что все это время у меня был доступ к моим игрушкам? — голос Чикиной в наушнике появляется, из-за чего все скандалисты тут же переглядываться начинают. — И совсем скоро этот центр сгорит дотла. Подростки в миг «дважды два складывают», понимают, к чему Юлька клонит. И первая со своего места Кира встает, надеясь предотвратить апокалипсис. —Илья Владимирович, раз уж мы все равно умрем, то вы должны знать, — смотрит на директора взглядом «поймите мою тупую идею». — Юлька Чикина всегда знала, где ее игрушки хранятся. И Ксен понимает, а в голове новый план рождается. — Виолетта, отдай мне флешку, — ни с того ни с сего девчонка с места встает, предмет протягивает. Только вот странным это Виктору Михайловичу, к счастью, не показалось. — Отпусти Руслану и тогда получишь свою информацию, — медленно на корточки опускается, пистолет на пол кладет, в знак того, что сдается. Руслана Ефремова в угол комнаты летит, на колени падает, головой об тумбочку ударяется, из-за чего небольшие капельки крови остаются на ковре белоснежном. Подростки к подруге тут же подбегают, поднять пытаются. — Все нормально, — выдавливает сквозь боль. И Илья Владимирович к мужчине подходит, заветную флешку протягивать начинает. Проиграли, наверное. Наверное, не справились. Все смерти были напрасны. Удар. Виктор Михайлович мертвым грузом падает на пол, отключаясь. — Бегите отсюда как можно дальше, и остальных найдите! — вновь команду дает, флешку обратно Виолетте протягивает. — А вы? — неумолимо Виолетта интересуется. — Я не буду у вас ничего забирать! Это гарантия, что вы, блять, живы останетесь! — Хотя бы раз сделайте что-то для себя, — по-отцовски произносит. — Хватит жертвовать собой. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на ссоры и недовольства. Бегите! И через минуту в кабинете остаются только мужчины.