скандалисты

— Не буду! Не заставите! — Идиотка, не кричи! Ты сейчас всех охранников соберешь! — возмущается Саша Третьяков, смотря на то, как Мишель на канате крутится, обеими руками вцепившись. Все скандалисты собрались под окнами детского дома во главе с Ильей Владимировичем, пытаются девушку прыгнуть заставить. А Мирон как самый главный силач из подростков с вытянутыми руками стоит и пытается идеальную точку найти. — Мне все равно! Я все равно умру! — и все эти крики такими странными кажутся, когда вспоминаешь о нездоровом влечении Гаджиевой к адреналину. — Просто прыгни, я тебя поймаю! — плюет на все Мирон, глаза закатывает. Ему слушать крик Мишель надоело, ведь тот и сам боится оплошать. Руки в непонятном треморе трясутся, отчего парень только сильнее мускулы напрягает. — Не поймаешь! Ксен тем временем в глубине души надеется, что как можно скорее они блондинку с этого здания снимут, ведь скандалистам крупно не поздоровится вскоре. — Гаджиева, быстро слезай оттуда! Вы ещё за выходку свою не получили! — голос Илья Владимирович наконец-то подает. — Тем более не слезу! И остальные подростки хором начинают кричать, стараясь делать это максимально тихо. Каждому начинают слышаться приближающиеся шаги, разговоры взрослых и скоропостижная смерть. А у Мишель сердце стучит с бешеной скоростью, в ее голове голоса между собой спорят. Страсть к адреналину шепчет совершить поступок необдуманный, в то время как сердце за жизнь борется. Она глаза прикрывает и голову вверх запрокидывает, стараясь хотя бы немного успокоиться. А через мгновение ноги и руки становятся ватными. Девушка не теряет времени, достает из заднего кармана джинсов нож, трос режет, хлюпая носом. Мысленно прощается с жизнью, составляет завещание и понимает, что это будет, наверное, последняя порция адреналина в ее жизни. Зато умрет героем. Зато они действительно много интересной информации нашли. Мишель Гаджиева словно пуля вниз летит под громкий гул ветра, пока не чувствует грубые мужские руки у себя на талии и быстрое дыхание Мирона. Глаза открывает, встречается с парой голубых глаз, на нее смотрящих и лысой головой, которую она без кепки лишь раз в жизни видела. А все остальные скандалисты с открытым ртом стоят, ведь прямо перед их глазами Мирон Миронов стоит с огромным шрамом во всю голову. *** Каждый день напоминал день сурка. Вновь подростки с опущенными головами сидят за столом, вновь пытаются оправдаться, вновь слушают нравоучения Ксенофонтова Ильи Владимировича. Мужчина громко на скандалистов кричал, руками размахивал. И все это в глазах ребенка могло показаться глупостью и несправедливостью. Ведь ни один подросток никогда не поверит в то, что наказывают их вовсе не за оплошность. Наказывают за то, что их действительно потерять боятся. И это так хорошо жизнь напоминает. Бунт, возмущения и недопонимание всегда за собой заботу скрывают. Возможно, если бы дети это понимали, то к родителям иначе относились. Не так же просто они ночами плачут, в церкви молятся за здоровье своего чада и днями напролет думают о своей семье. — Я просто не знаю, как с вами еще разговаривать, — тон сбавив. — Вы же понимаете, что вас могли поймать? А дальше что? Тюрьма или кладбище? Вы в центр этот не от хорошей жизни попали, и пусть в вашей голове вы себя суперменами возомнили, на самом деле вы обычные дети с высоким самомнением. Если вы думаете, что отказ от наркотиков, воровства и алкоголя делают вас лучше, то ошибаетесь. Пока за голову не возьметесь, ничего толкового из этого не выйдет. Скандалисты молчат, смотря на руки свои, быстро пальцами перебирают. Потому что опять стыдно, опять они пошли против системы и опять рисковали. И каждый их риск за собой последствия несет: задержание Ильи Владимировича, возможное закрытие центра, засада в холодильной камере и глупое решение Мишель Гаджиевой. — Хорошо, — рукой по щетине проводит. — Рассказывайте, что откопали. И подростки тут же воодушевленно в сторону директора смотрят, глаза их сверкать начинают, потому что те, несмотря на некоторые трудности, все равно смогли. Все равно это было не зря. Руслана свой ноутбук открывает, включает первую фотографию заброшенной столовой. — Это их столовая, выглядит заброшенной, но на самом деле это не так, — начинает вещать Кира. — Там еду варят, мерзкую. Возможно, это для тех, кто совсем недавно лежал на операционном столе, — фотография сменяется на видео, где слышен весь разговор странной женщины с подчиненной. Остальные подростки, увидев видео в первый раз, не могут ушам поверить. Не могут поверить в то, что человек в здравом уме предлагает ребенка усыпить, словно собаку. А Виолетта знакомую серую юбку до колен примечает и туфли древние. — Я знаю ее, — пальцем на женщину показывает. — Рони сказала, что она у них смотрящей работает. Сатана в юбке, выгнала меня за территорию, а после ещё и какого-то мальчугана за ухо взяла, в здание завела. Не помню, как зовут, — задумывается. — Лодка какая-то. — Людмила Федоровна? — подхватывает Саша, а Виолетта с непониманием кивает. Парень дело в руки берет, отбирает компьютерную мышку у Русланы, переключает на фотографию, где стенд виден и имена всего персонала. — Морозова Людмила Федоровна, на одной строке с Высоцким написана, — поясняет парень. — Мы так и знали, что она в этом деле замешана. — Рони сказала, она его правая рука, — продолжает мысль Малышенко. — А ещё она сказала, что за последнее время уже шести детям сделали операцию. Им внушили, что в детском доме эпидемия аппендицита, типа, им заразиться можно. Ксен Владимирович, вы вообще понимаете, что там творится? Это же нелюди! Они звери и манипуляторы! А мужчина сидит молча и непоколебимо, изучает фотографию со стендом, пальцами перебирает задумчиво, а после выдает: — Ладно, в этот раз информация действительно стоящая, — замаливает. — Молодцы, — будто бы нехотя. И скандалисты радостно начинают шуметь, друг другу давать пять и кричать о том, что они действительно молодцы. — Но если ещё раз такое повторится, то я закрою это дело, усекли? — снова грозным голосом. — Руслана, узнай, пожалуйста, побольше об этих людях, чьи имена написаны на стенде, — снова задумывается. — У них все слажено слишком. Огромная заброшенная территория в аварийном состоянии, подземелье и не одного штрафа за несоблюдение норм. — Как будто где-то сверху их покрывают? — догадывается Юлька Чикина. — Думаете, какой-то мент на их стороне? — Думаю, что вам пора на психологию, — демонстративно закрывает ноутбук девушки. — Вы и так пропустили одну лекцию, — подростки тут же боязливо смотрят на директора, ведь пропуск карается приводом к участковому. — Сделаю вид, что этого не было, — снова на радостный крик срываются. — Только в этот раз! А после все расходятся по своим делам: кто-то в туалет, кто-то в кабинет к Рамзану Мурзаевичу, а кто-то в лице Виолетты Малышенко на традиционный перекур на заднем дворе центра. Ловко чиркает зажигалкой, подносит к сигарете и поджигает, а после в легкие набирает побольше дыма, медленно выдыхает. — Я уж думал, ты бросила, — за спиной появляется Илья Владимирович, и девушка глупо лыбится, вспоминая, что в первые дни ее нахождения здесь они часто на этом месте встречались. — Меня недавно стая собак покусала, я так со стрессом борюсь, — протягивает пачку сигарет, но мужчина головой отрицательно мотает, свою достает. — Прикиньте, из-за всех этих вылазок совсем забыла про то, что я трудный подросток, все дела. Даже курить меньше стала! Признайтесь, это был ваш план? Вы всех особо опасных в группу по интересам зовете? Илья Владимирович усмехается, садится на ступеньку, а Малышенко его примеру подражает. — Я разве не говорил, что ты первая, кого я позвал в скандалисты со временем их основания? — Виолетта задумчиво в одну точку смотрит, вспомнить пытается. — Если думаешь, что вы потерянное поколение, то загляни в ноутбук Русланы и ещё раз посмотри на все то, что вы смогли собрать за пару недель. Разве глупый ребенок может так? Виолетта Малышенко довольно тушит сигарету о порог центра и выкидывает бычок куда-то в кусты. — Это вы завуалировано сказали, что в нас есть толк? Что еще не все потеряно? — Я прямо сказал, что те, кто кажутся вандалами и беспредельниками на самом деле могут быть просто детьми с тяжелой судьбой, — также тушит сигарету. — Не зря же я открыл этот центр. — Это, типа, ваш незакрытый гештальт? Вы в подростковом возрасте тоже траву курили и по заброшкам лазили? — Илья Владимирович лишь смеется, на вопрос не отвечает. — Понятно, значит, ботаном были. — Я как-то раз сказал тебе, что твоё попадание в скандалисты было не просто так, — Виолетта слушает внимательно, пялится на директора. — Сказал, что тебе понравится, а ты сказала, что я тебя бешу и раздражаю. С тех пор изменилось что-то? — Да, — задумывается. — Вы стали бесить меня меньше, — с улыбкой на лице, и Илья Владимирович добрым взглядом подростка рассматривает. — Вот когда для себя урок вынесешь, все сама и поймешь, — с холодного кафеля поднимается. — А теперь дуй на лекцию, расселась здесь. И Виолетта Малышенко радостно подрывается с места, бежит в сторону аудитории. Совсем не так как в тот первый день, когда времяпровождение в центре сущим адом было. Уже не натягивает на себя капюшон, не прячется от реальности, а только жаждет приключений и новых эмоций. По правде говоря, Виолетта заново жить научилась и себя в этом мире нашла. Только вот она об этом пока не знает. Под трель звонка забегает в кабинет, отсалютывает преподавателю и садится рядом со скандалистами, уже не избегая очевидного как в тот самый первый день. Уже не прячется на последнем ряду, но продолжает глупо шутить и язвить, только в этот раз задорно смеясь и глупо улыбаясь. Она лекцию скучную слушает и с остальными подростками о разном разговаривает, пока сообщение не видит на экране телефона.

Саша Третьяков: Сегодня в шесть рядом с рестораном Савельева Саша Третьяков: И сделай вид, что этого сообщения не было.

Вилка задумчиво несколько раз проходится по буквами, и телефон убирает, продолжает болтать пусть и мысли уже другим заняты. А после однообразных занятий она направляется в сторону злополучного ресторана, где однажды первый раз увидела работу скандалистов в действие. Колени слегка потрясывает, а мысль о том, что у Саши есть очередной план — вгоняет в страх. Она на парковке останавливается, замечает машину Мирона и собравшуюся вокруг нее группу подростков в балаклавах. Поджимает губы, голову поднимает выше и подходит ближе. — Опять какая-то хуйня произошла? — настороженно говорит. Смотрит в глаза остальных и видит серьезный настрой, скрытый за тысячами ледяных стен. — Это очень серьезно, Вилка, — грозно говорит Третьяков, заставляет Виолетту ещё больше в атмосферу серьезности погрузиться. И дальше пакетом синим трясет в руке, откуда звук стеклянных бутылок слышится. Тут же подростки смехом заливаются, балаклавы снимают и на заднее сиденье машины кидают. — Ты придурок? Нормально нельзя было сказать, — к парню подходит, в плечо тыкает, от чего тут скрючивается на секунду. — Считай, что это было посвящение. Через него каждый прошел, — подает голос Мирон, не прекращая смеяться. — По правде? — вновь с доверием смотрит. — Нет, — спокойно отвечает, а после удар балаклавой по голове от Виолетты получает. — Эй, это вообще-то идея Киры была, ее бей! — Сегодня, типа, три года скандалистам, мы это дело всегда отмечаем, — поясняет Мишель, показывая белые зубы в улыбке. — А ты, вроде, одна из нас. — Вы каждый год этот цирк устраиваете? — спрашивает Виолетта, попутно садится в машину к Мирону, где уже шесть подростков места заняли, сидя на коленях у друг друга. — Какая же ты нудная, — подает голос Кира, просто усевшись рядом с водительским сиденьем. — И как тебя только Ксен к нам позвал. — Хотел ваше шапито кем-то адекватным разбавить, — язык показывает, а после быстро рукой хватается за дверь, ведь Мирон на газ нажал. Машина с огромной скоростью с парковки выехала под бурные крики подростков и звук открывающихся бутылок с алкоголем. По приезде на место назначения, скандалисты тут же включили музыку громкую, начали водку по стопкам разливать, вспоминая день, когда они первый раз все вместе собрались в особо опасную группировку, а Вилка слушала всех внимательно, иногда смеясь и колкие шутки отпуская.