скандалисты

В летний день группа подростков как обычно сидела на трубах рядом с домом, в карты играла и громко смеялась. А вокруг дети резвились, куличики лепили, разговоры чужие подслушивали, в то время как родители неодобрительно на компанию смотрели. И в далеком две тысячи двадцатом году дышалось иначе. Тогда не было проблем вовсе, только палящие солнечные лучи, бутылка дешевого пива на пятерых и глупые проблемы. — Опять ты выиграла, — недовольно говорил парень, тасуя колоду. — Хоть бы раз поддалась. А девушка со светлыми волосами, словно луна на ночном небе ехидно улыбалась, делая пару глотков спиртного. Две косы длинные с плеч скидывала и челку отрастающую заправляла за уши, стреляя безумно влюбленным взглядом. — Не моя вина, что вы играть не умеете, — громким и звонким голосом отвечала. — У меня, кажись, закончилось, — рядом с носом своего парня помахала пустой бутылкой. — Возьми мое, — казалось бы, сухо отвечал, а после ближе к себе девушку прижимал, от чего та в объятиях чужих тонула. — В пятнадцать лет пить, совсем ума нет, — возмущалась одна из местных бабушек, сидя на скамейке и осматривая группу подростков. Светловолосая лишь глазами голубыми в чужую сторону стреляла, демонстративно еще пару глотков делала. — Рус, осторожно, у неё и сердце остановиться может, — со смехом. — Плевать, жизнь слишком коротка, чтобы слушать взрослых, — назад откидывалась, вздыхая полной грудью. И тогда действительно было хорошо. Тогда каждый день Руслана Ефремова с друзьями своими гуляла, часто смеялась и радовалась жизни. А еще обнимала и целовала парня, зная, что уже вечером будет реветь в подушку, так чтобы предки не услышали. Сохранять глупые картинки про любовь, слушать Монеточку в наушниках и надеяться, что все плохое скоро закончится. *** Молодость — время, когда тебя не волнуют проблемы. Можно часами напролет гулять, обсуждать мимо идущих людей и наслаждаться жизнью. Наслаждаться тем, что тебе на чужое мнение плевать. А тем временем Виолетта Малышенко звонко смеялась на всю улицу, играя с Рони в классики, будто девушкам вовсе не по семнадцать лет. Синяки и укусы болеть продолжали, иногда посылая неприятный импульс в мозг. Толстовка и плотные джинсы каждый раз больно к ранам прилипали из-за чего Вилка хмурилась недовольно, но тут же улыбку до ушей натягивала и заливалась смехом. Когда же в очередной раз девушка камень бросила на заветное число десять, неумело прыгая на одной ноге, корягу не заметила и, оступившись падать начала. И, казалось бы, в этот раз все как в фильме настоящем, ведь со спины к ней Рони подлетает, обхватывает талию. И между лицами так мало расстояния остается. И все шепчет о том, что должен произойти поцелуй. Только в этот раз этого вновь не случилось. Очередной громкий ребенок мимо пробегает, кидая в девушек листьями с дерева сорванные. А территория детского дома вновь наполняется заветным смехом, таким чистым и искренним. Когда же подростки действительно устали, сели на очередную лавочку, детей принялись рассматривать. — И тогда я первый раз попробовала алкоголь! — задорно Вилка вещала про день, когда воду с водкой перепутала. — Я никогда алкоголь не пила. У нас запрещено, а купить нереально,— пожимает плечами, взгляд в сторону не отводит. И мимо девушек мальчик лет семи пробегает, лицо краем футболки вытирает. Тогда Виолетта Малышенко вспоминает о миссии своей, ведь прямо вокруг тела ребенка примечает бинты потрепанные, пропитанные йодом. — Что это с ним? — ненавязчиво спрашивает, в глубине души уже знает ответ. — Директор и смотрящие говорят, что у нас эпидемия аппендицита. Вроде того, что кто-то заразу подцепил и теперь мы все болеем, приходится операцию делать, — снова так просто, будто это норма. Только вот Виолетте в этот раз вовсе не смешно, более того, сердце кровью обливаться начинает. И не только потому, что в этом ужасном месте мучают невинных детей. Брюнетка понимает, что они словно слепые котята верят всему. Даже тому, что аппендицитом можно заразиться. И в этот раз девушка замечает доверчивый взгляд Вероники Вербицкой, от которого становится не по себе, живот крутить начинает и тошнота ударяет в голову. Рони жизни другой не видела, и по правде говоря, её действительно можно так просто обмануть. Кроме того, рано или поздно блондинка может стать следующей. От этой мысли ещё больнее, ведь несмотря на задание, Виолетта действительно к девушке привязалась. Сопереживает, доверяет и жалеет. — Если вдруг этот вирус подхватишь, мне скажи. Я тебя в нормальную больницу отведу, — серьезным голосом говорит. Ведь доказывать что-то слепому котенку бессмысленно, особенно если тот жизни другой не видел. — Да не парься, врачи у нас хорошие. Вон посмотри, как дети бегают, а среди них, между прочем, около шести переболевших. Вилка и слова проронить не может в ответ. Потому что страшно. Потому что не знает, как Рони отреагировать может. Быть может, сочтет, что брюнетка сумасшедшая, а быть может, вовсе о догадке этой смотрящим расскажет. — Смотри,— пальцем показывает в сторону грозной женщины с высоко собранными волосами и в длинной серой юбке. — Это главная смотрящая. Правая рука Владлена Викторовича, грымза та ещё. Людмила Фёдоровна, но мы называем ее терминатор. Спорим, подойдет к нам? Через мгновение женщина действительно оказывается рядом с лавочкой, пристально и недовольно осматривает татуированное лицо, черное худи и затуманенный взгляд. — Это что за новости? — настолько громко, что дети, играющие на площадке, тут же разбегаются по сторонам. — Кто разрешал тебе всякий сброд приводить? И тогда Виолетта Малышенко понимает, что имеет честь разговаривать со вторым убийцей. — Здравствуйте, — руку тянет, но ответа так и не следует. — Не нужно со мной разговаривать в таком тоне! — от голоса звон в ушах появляется. — Три минуты и чтобы никого рядом не видела! Совсем обнаглели! Забыла, что недавно случилось на территории учреждения? Может быть, эта персона и проникла средь ночи? Вилка губы сжимает, стараясь не улыбаться, пусть и выглядело это на самом деле угнетающе. — Извините, я думала… — пытается Рони говорить начать. — Думать тебе не свойственно. За проступок три дня будешь в столовой помогать, — на пятках разворачивается, дабы назад пойти, но тут же добавляет. — Две минуты! И женщина скрывается среди толпы детей, попутно каждого встречного отчитывая за неподобающее поведение и внешний вид. — Извини, у тебя проблемы будут из-за меня. — Не парься, она кого попало за любой промах наказывает. Но тебе правда лучше уйти, а то она и собак спустить может, — Виолетту в холод и дрожь бросает от воспоминаний. — Да я ж шучу! Откуда у детского дома собаки? А все то-время пока девушки день отлично проводили, остальные скандалисты уже собирались за бетонной стеной, постепенно балаклавы натягивали, глупые шутки шутили и готовились реализовать очередной план Третьякова. — Ну, я ей и говорю, дорогая, ты мне мозги не делай, сама себе такси вызовешь, — размахивая руками, Саша рассказывал своим друзьям, в то время как те с интересом парня слушали и ждали опаздывающую Киру. — Какой же ты козёл, — возмущалась Мишель, попутно доставая из багажника машины Мирона альпинистское снаряжение. — Возбудим и не дадим, слышала про такое? А вот я слышал, — глаза закатывает. — Если через пять минут Кира не придет, без нее начинаем. — Хватит, как баба ныть, — голос Медведевой рассказ Саши разбавляет. Девушка спокойной походкой среди деревьев идет, одной рукой придерживая портфель на плече. А после кидает его на заднее сиденье машины, попутно с сидящей Русланой здоровается. — Не прошло и года. Ты там с Вилкой, что ли в детском доме зависла? — Два раза, — недовольно тянет. — Начинаем когда? — Ждем, пока Руслана подключится к их системе безопасности. Они усилили её, как будто нас проверяют, — над своей же шуткой смеется, пока у остальных ни один мускул на лице не дрогнул. — Чего вы так боитесь? Не спустят же они своих домашних питомцев при детях. — Очень смешно, — сухо Кира отвечает, дверь машины открывает. — Рус, что там? Темноволосая кивает, дает понять, что все готово. — Блять, Мирон, нежнее можешь? — недовольно кричит Мишель, пока парень старается на девушке карабин застегнуть. — Я одна не пойду, мне страшно. — Мы с Кирой пойдем, — тут же отзывается Саша. — Эй! Я вообще-то тоже хочу! — голос Юлька Чикина подает. — Нет, ты им все здание спалишь. Будешь на шухере, — за всех отвечает парень. — Я сзади видел пожарную лестницу, по ней можно забраться на крышу, а уже оттуда внутрь детского дома. Только она пиздец какая гнилая. Прям как сердце Киры, — снова один над шуткой своей смеется. — Меньше слов, больше дела, — бросает слова Медведева, самая первая идёт к бетонной стене. — Ей бы найти кого-нибудь, стресс снять, — шепчет Мишель, вздыхает и идет в сторону блондинки. Трое из скандалистов ловко барьер преодолевают, оказываются на заброшенной части детского дома, где только старая мебель валяется и растет крапива. Быстро поднимаются по ветхой лестнице, продолжая смеяться над Кирой и иногда молясь, дабы хоть в этот раз не нарваться на неприятности. Оказываются на крыше, где вид на лес открывается. Природой вовсе не наслаждаются, тут же карабины к одной из железок пристегивают. — Запомните меня такой, — последние слова Мишель говорит и под свой веселый крик прыгает с крыши, держась за канат. — Заебала выпендриваться, — Кира глаза закатывает, за девушкой вниз прыгает, ловко ногами по стенам перебирает, старается дальше от окон держаться. И через мгновение скандалисты оказываются на заброшенной кухне, где из живого только мутировавшая плесень и крысы. В нос тут же запах гнили бьет, от чего подростки недовольно корчатся и ладонь к лицу прикладывают. — Они что здесь трупы хранят? Блять... надеюсь, нет, — быстро говорит Саша, проходя вперед. Взгляд бросает на пожелтевшие, когда-то белые тряпки, брошенные кастрюли и сковородки на плите. Крышку на одной из достопримечательностей поднимает, встречается с роем мух и мошек. — Если это обычная кухня, то они скоро от пищевого отравления умрут, — делает умозаключение Кира. — Напомните, что мы ищем? — Компромат, — словно на глупость отвечает Мишель и встречается взглядом с гнилыми бумагами, на которых все буквы давно поплыли. — Видимо, у них еще и крыша протекает, — на листе том, только одно слово осталось — «меню». Остальные подростки подходят ближе, рассматривают находку. — Даю сотку, что в их рационе овощи альденте и крысы медиум вел, — усмехается Саша, пока не встречается взглядом с книжкой. — Сборник юной медсестры. — Вот по нему они детей и мучают, — сухо. — Не найдем мы здесь ничего, глупая идея. —Смотрите, — Мишель остальных к себе подзывает. — Список поваров и остальных работников, — на стенд пальцем показывает. — Высоцкий Владлен Викторович. А он высокомерный, свое имя выше всех написал. — Интересно, кто такая Морозова Людмила Федоровна, все-таки на одной строке с ним написана, — говорит Саша. — Может быть, жена его? Пот протирает, когда тот органы вырезает. И пока Мишель и Саша стенд рассматривали, Кира по кухне ходила, каждую кастрюлю большим пальцем трогала. Гаджиева пару снимков стенда делает, в сторону блондинки поворачивается. — Проголодалась? — Одна из кастрюль теплая, видимо здесь и правда готовят, — крышку поднимает. — Перловая каша, — недовольную гримасу составляет, нос зажимает. — Воняет адски. — Возможно, это кухня для тех, кого они держат в подземелье. Либо для тех, кто плохо себя ведет. Саша мимо плиты проходит, рукой по половникам проводит, шум создает. — Ты придурок? А если услышит кто-то? — шепотом Кира кричит. — Расслабьтесь, мы здесь одни, — улыбается, пока не слышит быстрый стук каблуков и шарканье за дверью. — Ошибочка вышла. Быстро в холодильник! Скандалисты с места подрываются, сломя голову бегут в сторону белой двери, хлопая за собой. Действительно оказываются в холодильной камере, где множество полок с мясом, рыбой и другими гнилыми продуктами. — Какая же мерзость, — Мишель язык высовывает, но тут же зубами прикусывает из-за того, что ту за футболку хватают, тянут в угол. — Фу, здесь что-то мокрое. — Тихо! Стук каблуков ближе становится, а в щели двери видно как на кухню женщина заходит в белой рубашке, серой юбке до колен и с папкой в руках. За той, словно верный песик, молодая девушка бежит, одетая в белый халат. — Крысы, наверное, снова, — выпаливает. — Зря вы переживали. — Я говорила Высоцкому, что давно пора их потравить, — грозным голосом. — Чего стоишь как истукан? Почему холодильник опять открыт? Сначала эти глупые дети, теперь ты… идиоты, — на выдохе. — Извините, — шепотом отвечает девушка. — Какая мерзкая бабка, — делает умозаключение Мишель, попутно камеру включает на телефоне. — Мне ваши извините уже поперек горла встали. Что с пятьдесят первой? Почему из банка кровь пропала в таком большом количестве? — Пришлось действовать быстро, организм пациента отвергал органы. — Значит, надо было усыплять, — словно словами плюется. — Будем мы ещё на малолеток всяких запасы переводить, — снова в сторону холодильника смотрит, от чего Мишель к стене прижимается под громкий стук сердца. — Дверь закрой и обратно! После чего дверь захлопывается, а за стенами слышится нажатие кодового замка, под удаляющийся стук каблуков. — Нет, нет, нет, нет, — повторяет из раза в раз Мишель, хватаясь за голову. — Мы все заморозимся и умрем! — Хватит паниковать, Руслана разблокирует, — Кира начинает сообщения быстро печатать, иногда губы поджимать, прокол кусать. — В общем, Рус сможет разблокировать замок, но тогда включится сигнализация, у нас будет три минуты, чтобы покинуть помещение. Саша и Мишель кивают бессловно, готовятся совершить подвиг. Секунда. Дверь отпирается, а скандалисты в сторону окна бегут, попутно снаряжения надевают трясущимися руками. Кира первая с замком справляется, карабин к выступающей на улицу железке прикрепляет, медленно вниз спускается, а Саша за девушкой повторяет ловко. И только одна Мишель не может ровно замок пристегнуть к канату на талии. Плюнув на это дело, выпрыгивает из окна, молясь, что снаряжение ее выдержит. — Ты где там? — где-то ниже Саша кричит. — Блять! Трос заело! Не могу вниз спуститься, — нервничает, кричит и старается сдержать слезы. А в тот момент Вилка с опущенной головой вниз выходит за территорию, как обычно о чем-то своем думает, камни пинает, пока не встречается взглядом с директором детского центра. Тот каждый день мимо детского дома проходит, учит план строения и в окна заглядывает. Виолетта Малышенко тут же на пятках поворачивается в обратную сторону, но и шага сделать не успевает. — Стоять, — громким басом разносится. — Ты что здесь забыла? — Я гуляю, — губы кусает и чешет затылок, пока взгляд ее не останавливается на одном из окон здания. Девушка рот рукой закрывает и глаза зажмуривает, понимает, что скандалисты вновь в неприятности влипли. — Около детского дома и так, что я об этом не знаю? — смотрит на реакцию подростка. — Куда ты смотришь? — Там самолет летел, я засмотрелась, — тут же выпаливает, но было уже поздно. Ведь Ксенофонтов Илья Владимирович замечает, как Мишель на канате висит прямо на территории Высоцкого.