скандалисты

Виолетта Малышенко на кровати своей лежит, от боли можно сказать умирает. Руки, ноги, живот — все части тела ноют от укусов и ещё незаживших шрамов. Девушка по натуре своей была бойцом, отвечала короткое «я в порядке», а сама каждую ночь плакала от боли и ненавидела вкус обезболивающего. Лёжа в одиночестве, она целыми днями зависала в телефоне, листала глупую ленту в социальных сетях, иногда выкладывала анекдоты и притворялась здоровой. Только вот укусы те зажить не могли, а все, потому что Виолетта гордая. Она в больницу идти не собиралась, она зашивать укусы не собиралась, она боль свою показывать не собиралась. Квартира давно уже запах пустоты обрела. Повсюду не валяются пустые бутылки от алкоголя, на плите не стоит прогнившая сковородка с едой, а мать не возвращалась вот уже несколько недель. И Вилка понимала, что это к лучшему. Ей хотелось продолжать лежать в кровати, считать, что умирает и врать всем вокруг. Остальные скандалисты быть может, первое время и спрашивали о самочувствии девушки, но слышали шутки в свой адрес и считали, что брюнетка на поправку идет. Участковый Виктор Михайлович по доброте душевной пропуски не ставил, а верил в глупую историю про то, как в подворотне стая собак решила отобедать. И пока Малышенко старательно скрывалась, в подвале происходила настоящая подготовка к следующему делу. С виду холодный Ксенофонтов Илья Владимирович виду не подавал, лишь вечерами покупал пару бутылок пива, смотрел фотографии подземелья и винил себя. Пусть Виолетта и не признавала, что тот виноват был. Что тот группу подростков отправил на верную смерть. Татуированная ни за что на свете не признала бы, что по правде говоря, она боится вновь в то страшное место попасть и встретиться с несколькими парами горящих и злых глаз. Фотографии те вскоре распечатаны были, и висели на огромной доске с множеством пометок и теорий. Холодный подвал, странные клетки и стая собак на охране. Какой дурак решит, что это было не странно? Виолетта фотографии рассматривает, пытается найти интересное что-то, лазейку. Потому что не хочет понимать, что жертва та зря была. А на них все как обычно: жуткое подземелье, пустые клетки и старые стены. А в помещение звук шагов раздается, дав понять девушке, что мать наконец-то явилась после очередного загула. Дав понять, что теперь брюнетке вновь придется выслушивать россказни о том какая она плохая дочь, о том, что загремела она тюрьму для подростков. Виолетта Малышенко пытается на бок повернуться, одеялом накрыться, дабы спрятаться от реальности. Шипит от боли и укусов ещё не затянувшихся. Матерится себе под нос и старается слезы скрыть, ведь мать, скорее всего, не поверит. Опять. — Ещё не умерла? — знакомый голос раздается. Брюнетка из последних сил голову поднимает, видит перед собой Киру с белым пакетом из пятерочки и усмехается. Все потому что не собирается слабость показывать. Для всех остальных она клоун. Для всех остальных у нее всегда все хорошо. — Ты мою квартиру взломала? — хриплым голосом спрашивает. — Как вошла? — Не заперто было, — пакет в сторону кивает, самовольно садится за письменный стол. И Виолетта понимает, что вот уже три дня живет с открытой входной дверью. — Переживаешь за меня? — с той же усмешкой. — Звучит жалко. — Не льсти себе, меня заставили, — один из пустых блокнотов хватает, рассматривает. — Там в пакете йогурты разные, обезболивающие и апельсины. — Ненавижу апельсины, — Малышенко на локтях приподнимается и шипит сквозь зубы. — Я тоже, — сухо. — Ты вообще ела? — Конечно, как с пропеллером по квартире бегаю, по мне не видно? И это правда. Виолетта три дня не встала с кровати. Иногда, сквозь боль ходила до ванной, умывалась, а заодно и воду пила, обжигая искусанные губы и корчась от ненависти к себе. Кира Медведева со стула встает, и пакет свой берет. Очередной дешевый йогурт питьевой достает, а после Вилке протягивает, осматривает все ещё слегка кровавое тело и уже желтые синяки. — Не съели и уже хорошо, — нехотя говорит. — Пей. — Может, хватит мне указывать? — рассматривает баночку. — Странно, даже не с кокосом, — открывает, пару глотков делает и наслаждается хотя бы какой-то едой за столько дней. — Есть какие-то сдвиги? — Ты даже прикованная к кровати думаешь об этом детдоме? У тебя с головой все в порядке? — Помогает верить в то, что ужином я стала не просто так, — баночку рядом кидает. — Промолчала, значит, все было зря. Мне интересно, почему именно тебя заставили идти ко мне? — Меня не жалко, — немногословно. — Очень болит? Вилка рассмеяться пытается, пусть и выходит это довольно глупо. — Осторожно, а то подумаю, что тебе не все равно, — взглядом оценивает блондинку, пока не замечает серьезный настрой. — По ощущениям, как будто собаки покусали, шаришь? И девушки глупо смеются, потому что силы на исходе. Потому что сейчас притворяться не нужно. Потому что, на самом деле, Кира Медведева действительно переживала. А еще винила себя за тот день. Ей казалось, будто могла она удар на себя взять. Казалось, что Виолетта слишком слабая для такого. И Кира не понимала, почему Вилка жизнью своей рисковала в тот день. Её попадание в скандалисты — было плохой идеей. — Когда следующая вылазка? — будто второе дыхание открылось. — Можно подумать тебя кто-то с собой возьмет, — снова с усмешкой Кира отвечает. — А если серьезно, мы в тупике. Ксен понимает, что нам нужно пройти дальше, вновь в подземелье спуститься, но рисковать не хочет. Наверное, боится, что нас, ну не знаю, собаки покусают. Странно, да? — снова шутит, снова Виолетта смеется над глупостью. — Нам нужны еще фотографии, а ещё лучше попасть в их лабораторию. — И увидеть, как сам Высоцкий разрезает детей, — будто мысль продолжает. — Надеюсь, Ксен не считает, что это он виноват. С каждым могло случиться. — Я думаю, он жалеет, что взял тебя. Ну, типа, то ты кокосом травишься, то тебя съесть пытаются, — смеется, а Вилка смех подхватывает, пока за бок не хватается и не скрючивается от боли. — Давай, мазью помажу. Не вопросительно говорит, ответа не дожидается. Хватает заживляющую мазь, на пальцы выдавливает, а после самовольно одеяло откидывает. Встречается кровавыми подтеками и следами от зубов, рассматривает и где-то в глубине души жалеет. Только вот Виолетта жалость не любит. — Как будто вампир покусал, прикольно, да? — а после шипит от боли и холодного геля, когда грубые пальцы касаются открытых ран. — Осторожно! Слегка дотрагиваясь, Кира Медведева кругами водит по бедрам девушки, каждый укус замечая. Дует на раны, заставляя девушку улыбаться. И смотрит пристально, старается боль не причинять. А Виолетта губу закусывает, дабы как маленький ребенок не кричать. В уголках глаз слезы скапливаются, а рука тут же смахивает их. Потому что Виолетте Малышенко не бывает больно. Закончив спасательную операцию, Кира тюбик с мазью на тумбочку кладет, взгляд от укусов не отводит, пока Вилка самовольно одеялом вновь не прикрывается. — Сама как? Тебе, вроде, тоже досталось, — из вежливости разговор начинает. — По ночам в овчарку не превращаешься? — Нет, я же за тобой пряталась. Тебя не так жалко на ужин отдать, — снова язвит и снова Виолетта Малышенко не принимает это близко к сердцу. — В эту субботу идём на митинг к детскому дому. Там что-то вроде открытия детской площадки будет, Ксен решил преподать им урок. — Мне почему не сказали? — глупо смотрит. — Вы же понимаете, что я все равно приду? — Да, но в этот раз ты будешь наблюдающим. Знаешь же какая у тебя роль, — и Вилка глаза на ответ девушки закатывает. — А что, блондиночки не привлекают? — Очень смешно, — язык показывает, пока не слышит звонок в дверь и сообщения на телефоне. — Ты за собой не закрыла, да? — Так открыто же было, — в телефон чужой смотрит и видит имя «Рони» на панели. — Я в шкаф. Вилка смеется, смотря на то, как девушка действительно среди одежды скрывается, отсалютывая. Из последних сил встает с кровати, чтобы надеть штаны и худи, дабы скрыть свои укусы. Оправдываться времени нет. Старается как ни в чем не бывало до двери дойти, пока не видит девушку с веснушками в коридоре. — Извини, у тебя открыто было, — легким шепотом говорит Вербицкая. — Ты все ещё болеешь? — Да, температура несколько дней держится, даже с кровати встать не могу, — отвечает, думая о том, что в шкафу Кира старается смех свой сдержать. — Ты проведать пришла или случилось что-то? — Нас отпустили погулять сегодня в честь праздника в субботу, вот и решила к тебе забежать, чаю попить. Вот уже несколько дней Виолетта и Рони общаются каждый день, утро, ночь и вечер. Блондинка рассказала о том, что на самом деле дом её находится под властью Высоцкого Владлена Викторовича, а Вилка вид делала, что не знала об этом. Они часто болтали о погоде, завтраках и ужинах. Рони с радостью ведала о своем распорядке дня, персонале детского дома и его директоре. А Малышенко слушала и впитывала, часто в заметках интересные факты записывала, пусть и дальше банальных слухов разговор не шел. Девушки на кухню прошли, брюнетка поставила чайник, плошку с конфетами и печеньем. — Что сегодня интересного было? — между строк в разговоре спрашивает Виолетта. — Ничего интересно, все к открытию детской площадки готовятся, — плечами пожимает. — Ходят слухи, что даже журналисты придут снимать! — восторженно вторит. — Наверное, кучу охраны поставят, вдруг случится что-то, — и Рони смотрит на девушку непонимающе. — Ну, типа, дети алкоголь где-нибудь найдут. И Вербицкая верит, а Малышенко в глубине души выдыхает. — Охраны и правда много стоит, никогда такого не видела. Недавно на территорию кто-то проник, воры, наверное. Только вот не понимаю, что им нужно от детского дома. Детей что ли на органы решили продать, — шутит блондинка, а Вилка чаем давится и кашлять начинает. — Ты не рассказывала, — тянет. — Странно, что в новостях об этом ничего не говорят. — Так, замять решили, не нужна лишняя шумиха. Вдруг, власти узнают, что дети не в безопасности живут, — как ни в чем не бывало печенье откусывает. — У нас на самом деле классно, только последнее время надзор увеличили. Реже стали за территорию отпускать, досмотр на входе. Прикинь, даже металлоискатели поставили, — взгляд кидает на черную балаклаву, валяющую на диване. — Прикольная. И Виолетта взгляд бросает на элемент одежды, нервничает и надеется, что Ронни ничего о скандалистах не знает. — По глупости купила, когда с друзьями в центре гуляли, — плечами пожимает. — Круто, познакомишь с ними? — немая пауза в воздухе зависает. — Извини, лезу в твою жизнь. — Все нормально, лезь куда хочешь. Малышенко ладонью руку девушки накрывает и смотрит в глаза, ближе тянется, пока не слышит трель телефона и не видит сообщение:

Кира Медведева: У меня так-то ноги затекли

— Извини, — выпаливает Виолетта, назад отстранившись. — Мне в целом уже лучше, может завтра погулять. — Я думаю это не очень хорошая идея, нас редко выпускают, — с грустью. — Я могу, например, на территорию к вам прийти. Погуляем рядом со зданием, — и Рони смотрит искренне и влюблено, пока вновь не отвлекается на звук гаджета. Виолетта сообщения открывает и видит фотографию Киры, обнимающейся с мягкой игрушкой на ее кровати. Старается улыбку подавить, а после телефон на беззвучное ставит. И вновь противный звук дверного звонка по всей квартиры раздается. Виолетта непонимающе проверяет телефон, где сообщений новых нет. На месте сидит, со стула вставать не собирается. — Я открою, — говорит Рони, с места подрывает, не услышав заветное «нет» от хозяйки. А спустя пару минут возвращается с пачкой скандалистов и недоумевавшим взглядом. Каждый из подростков квартиру с интересом рассматривают, а также Рони, вновь севшую на свое место. Саша пристально на Виолетту смотрит, будто спрашивает без слов, а девушка лишь кивает, дав понять, что он прав. — Вы чего приперлись всем селом? Вы же отправили гуманитарную помощь? — глаза закатывает, оперившись на стол с места встает. — Чего мы отправили? — непонимающе Мирон спрашивает, в то время как Виолетта сразу все понимает. — Ты странная, а где твоя комната? — ответа не дожидается, на поиски отправляется, пока не замечает Киру удобно устроившуюся на кровати. — О, а ты чего здесь делаешь? — Ты как сюда попала? — задает немой вопрос Ронни. — Через окно, — сухо отвечает, даже не смотрит в сторону девушки. — Дверь никто не открывал. — А ты чего нас не предупредила, что придешь? — подает голос Юлька. — Очень смешно, вы же сами мне сказали, — пристально смотрит на одну из скандалистов. — Но мы не… Договорить не успевает, ведь уклоняется от только что брошенной игрушки со стороны Киры. А Вилка улыбку старается подавить, пристально разглядывая Киру, в то время как та глаза закатывает и руки складывает на груди. Медведева к Рони подходит тем временем, руку ей протягивает. —Привет, я Кира, — девушки руки пожимают друг другу. — Всегда хотела с тобой познакомиться. — Я тоже хотела познакомиться с друзьями Виолетты, — договорить вновь не успевает, ведь татуированная перебивает. — Мы не друзья, просто иногда вместе в центре тусуемся. Ну, я тебе рассказывала, — старается говорить размеренно, пусть и мечтает уже обратно на кровать лечь, укутаться в одеяле и ныть от боли. — Слушай, меня ребята просили рассказать о том, как вы живете в детском доме. Мирон всегда хотел там побывать, типа. — Да, вот подыскиваю варианты на случай, если предков окончательно задолбаю, — тут же в разговор включается. — Нам вообще нельзя ничего рассказывать, на самом деле, — скомкано отвечает, пока не видит незнакомый номер, звонящий. — Извините, — долго на цифры смотрит, взять трубку не решается. И Саша Руслану в бок толкает, чтобы та в чужой телефон заглянула. Ефремова, как мозг всех скандалистов номер запоминает, а после записывает его в заметки под улыбки остальных. Потому что дело наконец-то сможет сдвинуться с мертвой точки. А Рони тем временем трубку берет, отходит в угол комнаты. Голос вмиг меняется, становится запуганным и боязливым, а на другой стороне провода крики слышатся и возмущения. Пробормотав невнятное «скоро буду» Вербицкая к остальным возвращается, и телефон кнопочный убирает. — Мне домой нужно идти, до завтра, да? — и Вилка кивает, обнимает новую подругу, а Мишель и Юлька Чикина провожают девушку до двери. И в ту же секунду лицо Малышенко корчится от боли, потому что скрывать уже нет сил. Она худи теплое снимает и штаны, оставшись в майке и велосипедах. Хромая до кровати идет, на угол ложится, в то время как Кира самовольно ложится рядом, продолжая играть с мягкой игрушкой. — Неплохо тебя так поели, — натянув улыбку, говорит Мирон. — А эта Рони ничего такая, надеюсь, не следующая будет. — Она что-нибудь рассказала? — серьезно спрашивает Саша, тут же вгоняя скандалистов в атмосферу расследования. — Нет, вы ее спугнули, — недовольно отвечает Вилка. — Завтра договорились на территории детдома погулять. Может, найду что-то полезное, а может, вообще в здание пустят. — Малышенко до сих пор в камикадзе не наигралась, — усмехается Кира. — Надо бы и нам завтра туда наведаться. Я слышала, как Рони сказала, что все заняты подготовкой к открытию детской площадки, может, пусть свободен будет. — Что же ты тогда не услышала, что они охрану усилили? — язвит. — Вам лучше туда не соваться. — Мы терпилы что ли какие-то, — возмущается Юлька Чикина. — Такими темпами останемся ни с чем. — Если Вилка отвлечет надзирателей, я могу забраться внутри здания, — как ни в чем не бывало, говорит Мишель. — Может, узнаем что-то. — Хотите вылазку втайне от Ксена сделать? — серьезно спрашивает Саша, пока остальные с грустью понимают, что ничего не выйдет, ведь тот идею их директору расскажет. — Есть у меня один план.