Отнятие невежества

      Кошмары подобно болезни лёгких не давали спать по ночам. Эти воспоминания о прошлом о жизни, о любви и ненависти снова и снова терзали мысли Йо. Казалось от этой боли что каждую ночь возвращалась к нему словно девушка лёгкого поведения, не было спасение.       Ненависть, боль, сожаление, любовь и чувство вины терзали его душу и преследовали подобно злым демонам.        Демонам что он сам породил своими действиями.       Ведь не его ли это был выбор вступить на цветок Маиса в команду Дермоинов зная что эти люди чуть трижды не убили его сына, зная что они хотят свергнуть его брата и прекрасно помня что это именно они уничтожили деревню Патчей и что это именно Дармоины когда-то убили жену у его лучшего друга Рена.       И он должен был понять что кто-кто а Рен подобное не простит, ведь для такого принципиального человека как воин стихии Грома, подобное было сродни предательству или даже тому если бы Йо самолично бы убил Жанну у него на глазах.       К сожалению ведомый своей обидой и гневом на Хао, он совсем не заметил как стал тем, против кого он раньше боролся...        Ведь не Хао ли ведомый своей обидой на человечество когда-то предал Патчей пять сотен лет назад? Не Хао ли готов был поставить на кон родственные связи ради достижения своих целей? И не Хао ли считал что люди недостойны спасения?       И с этими ужасными и ледянящими душу мыслями Йо проснулся в своих покоях. Всё ещё находясь в ужасе от своих мыслей, мальчик только и мог что схватившись за голову горько завыть словно дикий зверь, или подобно дикому одичалому псу, что заплутал и не нашёл дорогу домой. Завыл подобно волку и росомахе, что тоскует по луне.       Боль и ужас от того что Йо ведомый в прошлом ненавистью попросту заставили его с отвращением посмотреть на свои руки.       Как же так? Он ведь ненавидел Хао всей душой! Так почему он стал его копией?       От подобных мыслей было попросту невыносимо и Йо не знал куда деваться, а голова от его воспоминаний дико болела и казалось что он был слишком мал, для того горя что он пережил.       Но и также он был одинок. Одинок как никогда. И самое страшное было то, что он сам обрёк себя на это одиночество.       Словно находясь в холодном омуте он не знал куда себя деть, он тонул в тьме, что проглатывает его целиком и полностью, тьме и холоде ада который он сам себе сотворил.       Однако внезапно этот холод прервали крепкие и сильные мужские руки, что крепко обняли маленького полутора годовалого ребёнка, что казалось бы бился в истерике и конвульсиях.       Это был его отец-император, что услышав крик своего сына тут же примчался ему на выручку.       Однако и сам Тасянь-цзюнь не знал как утешить своего маленького принца, который ему казалось только вчера научился ходить и говорить. Ему казалось, что его сын не мог знать горя и беды, но кошмары снова и снова преследовали его во всём гениального и прекрасного мальчика, который мог одним только касанием руки унять все его душевные терзания и затянуть всё его душевные раны.       С появлением принца, Мо Жаню казалось, что он потихоньку словно бы и сам просыпается от долгого сна, что он снова начинает жить заново. С каждым днём ему казалось, что он всё больше и больше начинает осознавать свои чувства и порой даже начинает задумываться о своих деяниях. Словно одно существование Йо было благословением, что призвано было спасти его от вечного одиночества.       Йо же в свою очередь как человек, которого когда-то поглотила и погубила ненависть, не желал попросту, чтобы такая участь постигла ещё кого-то, поэтому он всякий раз сдерживал тьму в сердце своего отца потихоньку направляя потоки ци прямо в его сердце сжигая некоторые отростки которые словно уже пустили в корни его суть, подобно сорняку, что на самом деле было не далеко от истины. В своём отце он видел своё отражение. Он видел человека, что потерял себя в бесконечных жестоких воинах и потерь. Он видел, того кто тонет в своей ненависти не в силах отпустить прошлое и принять ситуацию такой какая она есть.       И это сходство между отцом и сыном с одной стороны объединяла их, но в тоже время и разделяла как чужих друг другу взрослых людей, что не могли попросту быть отцом и сыном.       Но Тасянь-цзюнь не зная об этом только продолжал нежно хлопать своего сына по спине тихо приговаривая:       - Папочка с тобой мой принц, не бойся, этот достопочтенный тебя не бросит.       Утешал своего сына император чувствуя, как его сердце словно бы разбивается на тысячи осколков от слез своего сына, императору казалось, что он готов сейчас порвать любого человека, неважно слугу или мятежника на части разорвать его пополам распотрошить а потроха скормить собакам, как чуть больше года назад он поступил с императрицей Сун.       И тут он услышал от сына нечто что поразило его до глубины души:       - Я устал от ненависти... - всё ещё сквозь слезы говорил мальчик, пока Тасянь-цзюнь пробовал давно знакомое ему слово на вкус.       Он попросту не понимал о какой ненависти говорил его сын? И с ужасом он только начал оглядываться по сторонам в панике думая куда бы забиться подобно дикому зверю, которого подстрелили охотники.       "Неужели он знает как я отношусь к Чу Ваньнину? Или это он такой мерзавец проговорился об этом нашему сыну? "       И тут волны ненависти вновь погрузили его сердце во тьму, ведь всё решив для себя он решил, что в таких страшных мыслях Мо Йо виновата именно что его мать, что это именно что Чу Ваньнин был такой бездушной скотиной, что позволил себе рассказать как сам Мо Жань на самом деле относится к Чу при ребенке.       И подобная мысль заставила его почувствовать ненависть и как ни странно вину.       Однако он не мог понять откуда могла взяться эта вина? Ведь он никогда ничего плохого не говорил о своей наложницы в присутствии сына, порой он даже в случаях хорошего настроения или приступа тепла в его сердце даже умудрялся флиртовать со своей наложницей и даже шутить. А все избиения, жестокие но заслуженные и акты утоления своей необъяснимой страсти он совершал когда Йо не было рядом.       Хотя на его памяти в последний раз он подвергал свою наложницу пыткам лишь год назад, когда по дворцу пошли слухи, что его наложница как то связанна с Чу Ваньнином, ударив учителя по лицу тогда он обвинил его в том, что того чуть не раскрыли, после чего позорно снял с него всю одежду и заставил его связанного магическим шипастым хлестом, что мог причинить боль если сделать одно лишнее движение, удовлетворять этого достопочтенного, без шанса сопротивляться.       И Мо Жань подумал, что следовало бы также, если не хуже наказать свою бесправную наложницу, за то что та посмела по его мнению рассказать их сыну о том что император, ненавидел свою наложницу.       Но тут подобно холодной родниковой роде голос Йо привёл императора в чувства:       - Мне снился сон где я ненавидел родного мне человека... - нехотя ответил Йо словно нутром чувствуя, что это именно то что он и должен сказать, ориентируясь на свой жизненный опыт:       - Я ужасен папа?       Всё ещё не в силах отпустить свою обиду, спросил Йо, как будто ища поддержки или хотя бы дозволения чувствовать то что он ощущал, он словно бы и вправду стал маленьким мальчиком, который искал одобрение и поддержку со стороны отца который по факту у него появился недавно.       Однако этот вопрос ударил в самое сердце Мо Жаня и он почувствовал себя более чем отвратительным человеком.       Словно то тепло что дарил ему Йо дало ему прозрение и он впервые за все эти шесть или почти семь лет правления пожалел о том что чуть не пойдя на поводу у своей ненависти, чуть не измучил свою наложницу, думая, что это именно мать Йо виновата в его горе.       Однако поняв, что Йо распереживался так из-за кошмара он только нежно погладил своего сына по голове и нежным голосом ответил:       - Худшее уже прошло мой малыш... Этот... - немного подумав Тасянь-цзюнь внезапно для себя произнёс:       - Я рядом. Ты ни в чем не виноват Йо.