Отнятие невежества

      Очередной день в Алом аду как всегда начался со скандала между императором и его наложницы Чу он же Чу Ваньнин.       Снова и снова были слышны крики ссоры и скандалы, в последствии которых часто император брал своего ненавистного, но в тоже время прекрасного учителя за его волосы в попытке взять контроль в свои руки и поставить точку в их дилемме:       - Этот учитель настолько бессердечная тварь? - с издёвкой говорил Тасянь-цзюнь держа своего учителя за волосы глядя на его лицо где уже были видны свежие порезы, которые он обычно сам потом и исцеляет.       Редко чтобы продолжить уродовать лицо Юйхена снова и снова. И чаще потому что императору от чего то было попросту невыносимо смотреть на избитое лицо его учителя вызывая в его сердце множество эмоций, чьих названии император не знал, но они явно были противоположны садизму, праведному гневу и ликованию.       Однако сейчас гнев императора был настолько силён, что он попросту не хотел исцелять это прекрасное лицо, он только прикоснувшись к царапина на щеке Чу Ваньнина только попытался расширить эту рану, чтобы Ваньнин почувствовал всю боль от этого пореза.       Гнев застилал его сущее и не в силах думать ни о чем кроме как о том чтобы наказать Ваньнина он продолжал говорить уже переходя на крик:       - Неужели тебе совершенно плевать на Йо? НЕУЖЕЛИ МОЯ ДОРОГАЯ ЧУ НАСТОЛЬКО ХОЛОДЕН, ЧТО ДАЖЕ НЕ ЖЕЛАЕТ ВИДЕТЬ СВОЕГО СЫНА? ИЛИ ЖЕ Я НАСТОЛЬКО ТЕБЕ ПРОТИВЕН, ЧТО ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ДАЖЕ НЕ УДОСТОИШЬ ВНИМАНИЕМ СВОЕГО СОБСТВЕННОГО РЕБЁНКА?       Император не знал почему, но его сердце болело так словно его пронзили насквозь сотни а может даже тысячи осколков стекла, и от этой боли слезы так и наворачивались на его глаза. От одной мысли, что он по-прежнему был для своего бессердечного наставника лишь паршивой овцой, заставляли Мо Вейюя просто сходить с ума от гнева.       С тех пор как к Чу Ваньнину вернулся его истинный облик он наотрез отказывался видеться с Йо, то и дело с боем на который мог пойти заклинатель лишённый духовных сил отказываясь подчиняться своему супругу императору.       И даже сейчас будучи избитым и израненным Чу Ваньнин говорил:       - Он не должен меня видеть! - его голос оставался спокойным хотя сердце так и обливалось кровью, а из глаз так и хотела вылиться влага, и это было не столько из-за от той боли, что принёс ему проклятый супруг или от его слов, сколько от осознания того, что он сам больше никогда не сможет позволить себе увидеть своего собственного сына.       Проснувшись через три месяца после того как Йо исполнился ровно год Чу Ваньнин с ужасом обнаружил, что эффект зелья наконец-то спал и он вернулся в свой истинный облик. Вся его нежность и мягкость его женского облика исчезла словно бы её никогда и не было, и перед ним снова предстал уродливое острое лицо об которое можно было бы просто порезаться, тот самый холодный взгляд от которого даже у него самого кровь стыла в жилах и те же самые тонкие и острые губы, что словно бы подчёркивали все уродство.       Не в силах смотреть на этот облик тогда Ваньнин в ужасе чуть не разбил бронзовое зеркало.       Поэтому он был даже и не против того, что на данный момент император снова во время их очередной ссоры снова избивает его, ведь невозможно изуродовать то что итак уродливо, и пусть император хоть полностью выжжет ему лицо, всё равно он не должен был допустить своей встречи с Йо.       Его сын не должен видеть на сколько на самом деле уродлив и холоден настоящий облик его матери. Маленький мальчик что был во всём прекрасен и идеален словно лиловый цветок или осенняя листва попросту не должен был узнать насколько ужасной была его мать, которая даже на самом деле и никогда не была женщиной.       Однако Тасянь-цзюнь не знал что творится в голове его супруга оттого он только преисполнившись гневом дал пощёчину своему наложнику:       - Не говори так! В конце концов ты мать Йо, хочешь ты этого или нет!       На что Чу Ваньнин только тихо и грозно посмотрев на своего ученика парировал:       - Это было твоё желание, чтобы у твоего ребёнка была такая мать...       И если в эти слова Чу Ваньнин вкладывал смысл того, что это именно Мо Вейюй знал насколько он был уродлив, стар и с непростым характером и все равно предпочёл иметь с ним общего ребёнка. То для Тасянь-цзюня чье сердце вечно теперь боролось между любовью и ненавистью эти слова звучали иначе...       Для императора эти слова заставили его напомнить, что Чу Ваньнин явно не хотел иметь с ним детей, что в тот день когда они по сути зачали Йо, император по сути взял свою наложницу силой не смотря на все его протесты. Он был в замешательстве и почувствовал как в его сердце пробуждается нечто, чему он не знал название, что-то что заставляла его увидеть в самом себе лишь монстра и чудовище, которое не считался ни с кем и в этом замешательстве, он вспоминал те немногие моменты из его памяти когда Чу держал на руках Йо порой рассказывая ему интересные вещи обучая ребёнка говорить и помогая ему когда кроха только начинал ходить.       И с этими смешанными чувствами император наконец-то сумел произнести:       - Я думал что ты любишь нашего сына...       И опустошенный после своего прозрения не дождавшись ответа Чу Ваньнина, Мо Жань покинул покои, оставив своего учителя совершенно одного.       Не в силах справиться с болью что пронзила его сердце Ваньнин только и мог что лежать на полу и беззвучно рыдать, вспоминая все те мгновения когда он мог провести своё время со своим сыном Йо. Его сын маленький и идеальный мальчик, что так был похож на своего отца в детстве, был слишком очаровательным существом на свете, его сердце попросту замирало стоило ему вспомнить эту лучезарную улыбку. Следовало ему только вспомнить как получив на первый день рождения механическую кошку мальчик с восторгом начал обнимать свою мать радуясь столь интересному подарку, как тоска пронзало всё существо Чу Ваньнина.       Он неимоверно скучал по своему ребёнку, настолько, что готов был чуть ли не провалится в загробное царство, лишь бы унять эту боль, лишь бы его материнское сердце снова бы не начало болеть.       Итак очередной день страданий сменился глубокой ночью, где не было ни одной живой души, разве, что стража из живых мертвецов только и охраняла покой дворца, не давая никому приблизиться к обители императора и его сокровищ.       И именно в этой тьме Чу Ваньнин решился лишь украдкой пробраться в комнату Йо, чтобы увидеть своего маленького котёнка, хотя бы спящим хотя бы в темноте, но снова лицезреть для себя своего прекрасного и во всём удивительного ребёнка, который словно был бы подарком небес.       Пусть за два года Чу Ваньнин и полностью и забыл необычный сон, всё же ему не составило долгого труда, чтобы понять, что странный человек из его сна был Богом, что решил благословить его. И пусть Чу Ваньнин не думал, что он был достоин такой чести, чтобы Божество одарило его возможности иметь ребёнка от его любимого человека, всё же он был благодарен небесам за такой подарок судьбы. Йо действительно стал его лучиком света, его надеждой и самое главное его спасением от этой боли одиночества, отчаяния и чувства вины.       И так он смиренно смотрел на прекрасное личико мальчика, что мирно спал сжимая с руке плюшевого кота в тигровой расцветки. Кота которого мальчик окликак каким-то странным именем: Матамунэ, но которого Йо воспринимал как своё единственное спасение от ночных кошмаров и даже называл его своим другом.       Убрав лишние волосы с лица Йо, Чу Ваньнин уже думал уходить когда внезапно он почувствовал как его сын вцепился в него мёртвой хваткой.       Йо же в свою очередь почувствовав нежное и тёплое прикосновение матери, которую он не видел три месяца, не собирался её опускать и проснувшись он тут же схватил её не желая отпускать.       За все эти три месяца Йо ни разу не видел свою матушку-наложницу, всякий раз когда он спрашивал у отца, где мама, тот уходил тёмным и мрачным а тьма в его сердце загоралась с новой силой хоть и не имела той же силы что и раньше. Поэтому он должен был сам узнать, что такое случилось с его нынешней матушкой.       Однако он совершенно не ожидал, что открыв глаза пред ним предстанет не красивая женщина, что всегда оставалась спокойной и невозмутимой, а прекрасный мужчина чьи черты лица были и вправду словно вырезаны из дерева настолько точны и совершенны они были, чьи глаза в свете Луны были изящны и утонченны, да и сама фигура напоминала ему природного духа. Он даже мог бы сказать, что если бы у его предыдущего духа земли было бы человечье обличие он был выглядел прямиком как этот статный и величественный как сама земля мужчина.       И Йо даже не сразу заметил как его детский мозг заставил его высказать то что было у него на уме:       - Дух земли.       Ваньнин не мог понять что это означало, но он понимал, что для своего сына он выглядел также как и множество духов природы которые чаще всего любили окружать самого Юйхена в прошлом и которые словно чувствовали в нём какое-то природное родство, как и тогда Чу Ваньнин не знал почему он связан именно что с духами природы и почему они считали его своим родным, поэтому он просто не обращал на это внимание. Однако сейчас слова его сына заставили его замереть ненароком вспомнив об этом случае.       - Тебе не стоит смотреть на меня. - лишь тихо и спокойно проговорил Чу Ваньнин хотя внутри всё сущее паниковало и он не знал куда провалиться от стыда       На что Йо спокойно и с мягкой улыбкой посмотрел на родителя и сказал:       - Почему? Ты это всё равно ты и разве другой вид это изменит?       Йо отлично понимал, что даже в другом теле с другими свойствами человек остаётся самим собой и не следует осуждать того за облик который также изменчив как и сама природа, ведь в этом мире изменяется дети взрослеют, люди стареют, души перерождаются и есть ли смысл зацикливаться на том, что не вечно и никогда вечным не будет.