Любовь и мечты Драко Малфоя

      — Ты уверена, Грейнджер?       — Да, Драко. Поскольку наша связь наверняка будет короткой и точно навсегда останется тайной, я хочу попробовать всё, что нам может дать магия!       — Почему бы тебе не попробовать, как ты говоришь, всё, со Снейпом? Он более изощрённый волшебник, чем я и ты.       — Не говори со мной о Снейпе в таком стиле, Драко Малфой! Я слишком серьёзно к нему отношусь, чтобы в принципе предложить ему то, что намерена сделать с тобой! К тому же мы с ним не спим. И вряд ли он когда-нибудь допустит меня до своего тела. Но, поверь мне, как только он решится наконец на сближение, я немедленно с тобой расстанусь! И, Малфой, он не должен знать, что мы с тобой спали! Никто не должен знать!       — Ладно, ладно... Мне тоже не простят тебя... Как и тебе меня.       Высокий стройный блондин в черных классических брюках и белой рубашке подошёл к женщине с каштановой густой косой в летнем коротком платье и обнял её, прижав тихонько её лицо к своей шее.       — Ты охренительная, Грейнджер... Ладно, выкладывай, что ты нам напридумывала. Но у меня одно условие. Когда мы будем расставаться, ты всё же дашь мне попробовать свою кровь на вкус.       — Мы уже говорили ли об этом, Драко... Нет.       — Прошу тебя... Ты не можешь дать мне ребёнка. Дай хотя бы это. Пусть во мне навсегда останется частица тебя!       — А вдруг у тебя или твоих детей будет какая-то проверка чистоты крови, и моя капля всё вам испортит? Я не хочу так сильно отражаться на твоей жизни, Драко! Помни, мы договаривались, у нас просто интрижка, ничего серьёзного!       — Ты сама-то веришь в то, что говоришь? Что ничего серьёзного?       — Это неважно!       Она начала расстегивать верхние пуговицы его рубашки.       — У тебя такая нежная кожа... Такая белая. Я с ума схожу от твоей кожи...       Прижала губы к белым волоскам на его груди, сдвигая рубашку на его плечи.       — Что ты делаешь со мной, Грейнджер...       — Целую тебя. И, не забывай, что я делаю только то, что ты хочешь или на что соглашаешься!       Малфой хмыкнул. Да, она делала с ним только то, на что он соглашался. Но по не понятной ему самому причине позволял ей все или почти все, он просто не в силах был ей противостоять...       — На что я должен согласиться в этот раз?       Он прижал нос к её шее за ухом, чуть слышно втянул воздух.       — Ты знаешь, Грейнджер, что я теперь представляю твой запах, когда вызываю патронуса?       — Ты сказал, и я знаю!       Он любил её нюхать. Её волосы. Её шею за ухом. Её вспотевшую грудь. Её подмышки. Её промежность. Раз взял на палец её менструальную кровь и долго, с закрытыми глазами, к ней принюхивался. Когда приблизил палец к губам и приоткрыл рот, она резко очистила свою кровь с его рук заклинанием. «Не смей», — сказала жёстко. Он тогда откровенно, искренне огорчился. А она после этого какое-то время не разрешала ему целовать её там, где всегда было тепло и влажно и где была сосредоточена её запретная любовь к нему — к человеку, которого ей нельзя любить.       Он улыбнулся.       — Так какие твои планы? На что я должен согласится?       — Для начала на амортенцию!       — Не понял!       — Секс под амортенцией!       Молодой человек засмеялся.       Его смех был негромкий, искренний и очень заразительный. Она и влюбилась в него из-за его смеха. Но она никогда ему этого не говорила. Они вообще запретили себе говорить о чувствах. Только секс, ничего личного. Хотя каждый понимал, что никогда никакого секса между ними бы не случилось, если бы не доверие, вызванное долгой совместной работой, и не тайная тоже долго вызревавшая влюблённость друг в друга.       — Зачем?! Хотя... Это может быть забавно. И мило. Кто варил амортенцию? Ты же понимаешь, что я не возьму в рот зелье из Косого переулка! Снейп?       — Нет, что ты! Я не могу использовать с тобой зелья, которые варил Снейп, это будет как измена ему. Хоть у нас и нет с ним романа. Нет, я сама варила. Лёгкий вариант, без тяжёлых последствий, только флер влечения.       Конечно же, Малфой согласился. Он всегда соглашался на то, что она делала в постели.       Ему бесконечно нравилось, когда она осыпала поцелуями всё его тело, даже те места, о которых в приличном обществе никогда не упоминали. До неё он даже не подозревал, что это можно целовать. Но когда она, зацеловав его ягодицы, трогала кончиком языка колечко его ануса, а потом проходились, как она говорила, по шовчику до его мошонки и щекотала языком его яички и основание его члена, он таял.       Он замирал от изумления, когда она вылизывала его подмышки, смеясь, что у него сладкий пот.       Ему было щекотно, но он хихикал и терпел, когда она ласкала его пуп, имитируя фрикции языком в ямке на его животе.       Она также имитировала фрикции, когда забавлялась языком с головкой его члена и пыталась проникнуть подрагивающим кончиком языка в его щелку.       Она любила щекотать его пятки и перебирать пальцы на его ногах.       Она целовала черную метку на его левом предплечье и называла ее «змейкой», чем невероятно смущала его. Иногда она прикладывала к его руке свою руку с вырезанным безумной Белатриссой Лестрейндж клеймом «грязнокровка» и задумчиво смотрела на их руки рядом.       — У Снейпа тоже есть метка! — сказал как-то Драко.       — Я запретила тебе говорить со мной о Снейпе! — почему-то устало ответила она.       Признаться, он ревновал её к Снейпу, с которым она, как говорила, просто дружит.       Может, и просто дружит. Пока. Но он знал, что у неё при этом на него большие личные планы. Она как-то сказала, что согласна дружить с ним хоть всю жизнь, отказаться от замужества, от желания иметь детей, только бы быть рядом с этим очень серьёзным, прекрасно образованным мужчиной, невероятно талантливым волшебником.       Драко вздыхал. Он слишком хорошо знает Снейпа. Северус ни за что бы не приблизил к себе женщину настолько, насколько приблизил Гермиону Грейнджер, если бы не питал к ней глубоких и сильных чувств.       По-хорошему, ему, Драко Малфою, не стоило идти на связь с Гермионой Грейнджер из уважения к другу их семьи Северусу Снейпу. Но Малфой не смог отказаться от неё, когда понял, что тоже желанен ей.       Драко помнил, как дрожали руки, когда он первый раз обнял ее. Как боялся проникнуть в ее рот языком, когда они начали целоваться. Помнил, как все внутри него трепетало, когда он первый раз увидел ее обнаженной и прикоснулся к ее груди. Как боялся, что долго не выдержит, когда впервые вошел в нее.       Она всегда была для него другая, и когда он влюбился, он относился к ней как к чуду, как к небывалому, неземному существу, почему-то имеющему человеческое тело, женское тело. Тело, к которому его невозможно тянуло.       Он мог бы сказать, что она его завораживает. Но он был волшебником, и потому был аккуратен с такими словами. К тому же он знал, что она не использует чары, чтобы привлечь его, и тем более не использует ворожбу. Да она и не ворожея, она обыкновенная волшебница, хоть и очень сильная.       Она была отзывчива в постели и не скрывала, что наслаждается и тем, что он делает с ней, и им.       Она любила быть активной, и его забавляло, что она каждый раз на каждый контакт и на каждую практику спрашивала его согласия.       А тут она предложила ему магические эксперименты.       И он, как всегда, не смог отказаться.       — Хорошо, пусть будет амортенция, — сказал Драко, — что еще? Давай сегодня все обсудим, в разговоре перевозбудимся, потом я тебя очень темпераментно отымею, а за эксперименты возьмемся со следующей встречи. Годится такой план?       Если о чувствах они не говорили, то секс, который был между ними, обсуждали весьма откровенно, не стесняясь в словах. Это распаляло обоих. А также помогало им забыть, кто они есть на самом деле — богатый чистокровный аристократ, сноб и красавчик, и перспективная чиновница Министерства магии, маглорожденная, без семейного клана за спиной, добившаяся всего, что она имеет, своим талантом и трудом, заставившая магическое сообщество не просто считаться с ней, а уважать ее и видеть в ней один из ключевых элементов волшебной политики. Когда они раздевались и позволяли себе просто желать друг друга, они становились только мужчиной и женщиной.       «Да, со Снейпом не забудешь, кто ты такая есть... С ним всегда придется себя осознавать», — думал Малфой-младший.       — Ну так что там у тебя в запасе, помимо амортенции, Грейнджер?       — Оборотное зелье. Имперус.       — Ты с ума сошла! Непростительные отслеживаются Министерством, мы не только спалимся, но еще и в Азкабан загремим, и, поверь, нам не дадут общую камеру!       — Тогда конфундус. Патронусы.       — Патронусы? В сексе? Объясни!       Гермиона усмехнулась, махнула палочкой, и ее серебристая выдра начала скакать вокруг ее любовника, щекотя усами его шею, тыкаясь носом в его грудь и в его обнаженный живот возле ремня брюк.       — Что чувствуешь, Драко?       — Волнение! Ветерок! Теплый ветерок! Грейнджер, ты сумасшедшая, я сейчас, как подросток, в штаны кончу!       Она засмеялась, отложила палочку, подошла к мужчине и начала расстегивать ремень на его брюках.       В этот раз они не раздевались. Он просто развернул ее спиной, задрал ее платье, отодвинул ластовицу на ее белье, и со стоном вошел в нее.       Она любила быстрый энергичный секс, ее оргазм, когда он брал ее без долгих ласк и даже поцелуев, был ярким и интенсивным, а когда он изливался в нее, она шумно выдыхала и иногда смеялась от избытка ощущений. Он в такие моменты был невероятно доволен собой.       Презервативы они не использовали. И она, и он были здоровы (они проверили друг друга), а забеременеть от него она не могла. Когда он перестал быть мальчиком и у него начались первые поллюции, родители провели над ним ритуал, благодаря которому забеременеть от него может только женщина, с которой он заключит магический брак. Это удобно, особенно с учетом свободных нравов у современной молодежи, и избавляет древний род от незаконорожденных детей, не ограничивая мальчика в приключениях.       Гермионе нравилось, когда он кончал в нее, она говорила, что это дает ей совершенно особенные ощущения.       Еще она говорила, что его сперма сладкая.       А потом она приготовила какие-то разноцветные зелья с разными вкусами, она утверждала, что в течение получаса его сперма приобретет вкус зелья, и длится это будет около часа.       Когда она доставала из своей бесконечной внутри, но очень изящной снаружи сумочки очередной бутылек с цветной жидкостью, он знал, что его ждет обалденный минет.       Она не заглатывала его член, не открывала ему свою глотку, как это делали проституированные женщины под принуждением клиентов и сутенеров, не сосала, не подставляла свой рот для его фрикций. Она играла с его членом, то порхая по всему стволу кончиком языка, то прослеживая губами налившиеся кровью вены, то вылизывая головку, сдвинув крайнюю плоть.       Она делала, что хотела, баловалась, смеялась, стонала, покусывала его, а он сходил с ума и ждал, когда она разрешит ему расслабиться.       Однажды, когда он кончил раньше, чем успел предупредить ее, он излился ей на лицо. Она смотрела на него обалдело, а он испугался, не оскорбил ли ее этим.       Она нахмурилась:       — Сам замарал меня, сам и очищай! Без магии!       И, закрыв глаза, легла на спину.       И он долго и старательно, слишком долго и слишком старательно, слизывал с нее свой эякулят.       Не сказать, что ему это понравилось. Лизать ее лицо очень понравилось. А вот пробовать самого себя на вкус... В этом было что-то противоестественное.       Она, когда он закончил, сказала, что было слишком мокро.       Больше они этого не делали.       Иногда, в приступах ревности, он думал, а позволил бы Снейп ей вот так играться с собой? Смог бы так легко и с такой готовностью вылизывать ее?       Похоже, нет. Он не знал Снейпа с этой стороны, разумеется, но ему казалось, что игры — это не про него. И понимая, что вряд ли Гермиону Грейнджер ждет разнообразная и веселая сексуальная жизнь, когда этот суровый мужчина наконец решится стать ей не только старшим товарищем и магическим наставником, Драко старался дать ей столько наслаждения, сколько может. Он хотел, чтобы она была счастливая и довольная, и иногда ему становилось горько, что он не может жениться на ней...       Секс под амортенцией им понравился. Они были нежны и игривы гораздо больше, чем обычно, и наслаждались друг другом открыто, долго, самозабвенно.       Вообще-то Драко всегда был с ней нежен. Даже когда она хотела жесткий секс. Он умел быть напористым, энергичным, резко и в быстром темпе брал ее, зажав, прикусывал, сдавливал, но никогда не делал ей больно.       И она это ценила. Она могла ему доверять. Он был безопасен для нее. А это очень много значит для женщины.       Под амортенцией он был переполнен вдохновением и легкостью. И особенно красив.       Секс под конфундусом оказался неудачным. Она была заторможена, он равнодушен. Конфундус не давал ощущения сладкого блаженства, что волшебник испытывает под империо, и им не понравилось. На империо, боясь возмездия, они так и не решились.       С патронусами было весело, но и она, и он неожиданно начали стесняться. Словно в их сексуальной игре участвует кто-то еще. А они оба предпочитали эксклюзив, групповой формат свиданий ни его, ни ее не привлекал.       Под оборотным зельем они не смогли даже прикоснуться друг к другу. Хотя Гермиона и поигралась с членом Драко руками, когда была в его теле, прислушиваясь к ощущениям. А Драко очень понравилось ласкать свою грудь, когда он был Гермионой. Оба признали, что опыт интересный. Но повторить желания не возникло.       И они вернулись к своим обычным свиданиям, то страстным, то ласковым, то игривым и веселым.

...

      Гермиона Грейнджер продолжала общаться с Северусом Снейпом.       Иногда она ассистировала ему при приготовлении зелий. Иногда просила дать ей магическую консультацию. Иногда он приглашал ее обсудить новую громкую статью в каком-нибудь научном волшебном журнале.       Гермионе было хорошо с ним. И она была бы не против быть с ним вот так (хотя бы так) всю жизнь.       Но в глубине души и тела ее очень сильно задевало, что он не интересуется ею как женщиной. Совсем.       Однажды ему заказали несколько десятков литров амортенции. Любовное зелье собирались распылить в воздухе на чьей-то свадьбе. Он поморщился от такой идеи. Но деньги ему предложили очень хорошие, и он согласился. Чтобы исполнить столь объемный заказ вовремя, он позвал Гермиону Грейнджер. Она была ответственна, точна, не напрягала его, и вообще, с ней было приятно и работать, и просто находиться рядом. Она была идеальной помощницей в лаборатории.       — Могу я спросить, чем пахнет ваша амортенция, мисс Грейнджер?       — Это слишком личный вопрос, сэр...       Мужчина резко повернул ее к себе.       — Чем Драко Малфой лучше, чем я?       Гермиона замерла от испуга.       — Не волнуйтесь, никто не знает, кроме меня. Драко имел неосторожность заговорить со мной о вас, а дальше было делом техники выспросить у него все, — он смотрел на нее язвительно и жестко.       Она настороженно посмотрела ему в глаза, ответила:       — Моя амортенция пахнет вами, мистер Снейп. Вашей лабораторией. Вашей библиотекой. Вашим гелем для душа, который вы сами себе делаете. Немного вашим телом.       — Моим телом? Откуда вы знаете запах моего тела?       — Прошлым летом мы с вами трансгрессировали вместе, я чуть не упала, вы поймали меня, и я уткнулась носом в вашу грудь...       Он на мгновение замолчал. То, что она помнит в таком контексте тот, с его точки зрения, незначительный и неловкий эпизод, оказалось как сектумсемпра по его душе.       Но он всё же повторил свой вопрос.       — Так чем же Малфой лучше меня?       — Только тем, что он есть. Вы даже прикоснуться к себе не позволяете, а когда я пытаюсь с вами флиртовать, тут же придумываете причину, по которой мне пора уходить. Я бесконечно хочу быть с вами, сэр, но я не вижу, что вам это нужно.       — Вы думаете, я смогу любить ведьму, зная, что в ней регулярно бывает другой волшебник, мисс Грейнджер?       — Вообще-то с Малфоем я сошлась не девственницей. И замужем была. Но если для вас принципиальна невинность, вам стоит поискать женщину в чистокровных семействах, я уверена, многие отдали бы вам свою тщательно хранимую дочку!             — Вы в своем уме?!       — Простите, сэр. Думаю, раз я не подхожу вам по очень важному для вас параметру, это всё?       Он опустил голову.       Она развернулась и ушла.       Больше они не встречались. Когда сталкивались в Министерстве, вежливо и прохладно здоровались.       Отвечать на вопросы Драко о Снейпе она отказалась.

...

      Однажды к ней в кабинет зашли Малфои старшие. Нарцисса и Люциус Малфой официально пригласили ее на бракосочетание их единственного сына. Ее место в зале бракосочетаний и за столом будет в зоне, отведенной гостям из Министерства магии.       К тому моменту они с Драко не виделись пару месяцев. У них бывали перерывы, и она не волновалась. Сначала он был в поездке. Потом она была в отпуске. Потом она прочитала в «Ежедневном пророке» о его помолвке и скорой свадьбе. Прощаться с ним, устраивать последнее свидание она не видела смысла. К тому же они оба с самого начала знали, что рано или поздно им придется расстаться. На работе общались, как обычно, только чуть более официально и отстраненно, чем раньше.       На свадьбе она была в свите Министра магии.       Она знала, что, будучи женщиной, должна подарить подарок невесте. Но она также знала, что Драко не позволит жене сохранить подарок от нее. Поэтому не тратила деньги на артефакт, которому предстояло быть уничтоженным, а наколдовала прямо на свадьбе ветку омелы над молодоженами, а когда они поцеловались — легко, поверхностно, быстро — она создала по нежнейшему белому цветку и прикрепила магией к его пиджаку и ее платью.       Это было красивая магия, все признали подарок особенным, а Гермиона была рада, что у жены мужчины, которого она уже не может назвать своим, не останется ничего материального от нее.       Под конец вечера, когда неблизкие гости уже собирались расходиться, Малфой младший пригласил ее на танец. Держал дистанцию, улыбался не больше положенного.       В какой-то момент она заметила, как Северус Снейп идет к ней с Драко. Драко, молча наклонив голову в знак благодарности партнерше по танцу, передал ее Снейпу.       — Мистер Малфой танцевал со мной дольше, чем предполагает вежливость, что вы вмешались, сэр? — спросила она.       — Нет. Это я попросил Драко пригласить вас и подвести ко мне!       — С чего бы? — она избегала смотреть ему в лицо. Ей до сих пор было больно после их последней встречи в его лаборатории.       — Может быть, вы вернетесь ко мне?       — Боюсь, моя девственность еще не восстановилась!       — Это неважно...       — Важно. Я всегда буду помнить, как не подошла вам по принципиальному для вас вопросу, и всегда буду думать, что вы просто снизошли до меня по каким-то вам одному ведомым причинам! Мне это не нужно. Это всегда будет стоять между нами, мистер Снейп!

...

      Всю жизнь Драко Малфой был с ней безукоризненно вежлив. Он ушел из Министерства, но они оба были заметными фигурами в магическом сообществе, поэтому встречаться приходилось часто. Но ни один из них ни разу не перешел границы допустимых отношений.       Только однажды он позволил себе что-то личное.       Он пришел не к ней. Он занес что-то для Снейпа, оставил пакет в гостиной и поднялся к ней в детскую.       Она в этот момент кормила ребенка.       От неожиданности она вздрогнула, и малышка выпустила грудь изо рта.       Он стоял в дверях и смотрел, как с ее соска стекает белая капля.       Достал палочку, сделал движение, и капелька отделилась от ее груди и поплыла к нему по воздуху. Он поймал ее пальцем, мгновение рассматривал, а потом слизнул.       Улыбнулся.       — Это, конечно, не кровь, но... вкусно! Спасибо тебе, Гермиона...       Это был единственный раз, когда он назвал ее по имени.