Преданных предали

Вера сделала глубокий вдох, собираясь с духом, и вышла из машины. Ноги, несмотря на невысокий каблук, словно налились свинцом, а в голове царила пугающая пустота. Отец, оставаясь бесстрастным, как статуя, скользнул по ней равнодушным взглядом.  — Ты опоздала, — бросил он, поглядывая на дорогие часы на своем запястье. — Пойдем скорее, Виктор не любит ждать. Слова отца отозвались холодком в сердце девушки.  — Извини, — тихо проговорила Вера, чувствуя, как к горлу подступает комок. Спорить, оправдываться, а тем более — высказывать свои мысли по поводу этой абсурдной ситуации – было бесполезно. Отец не привык считаться с ее мнением, особенно сейчас, когда на кону стояла сделка, важная для его бизнеса.   Она приняла предложенную отцом руку, стараясь не обращать внимания на то, каким чуждым и неприятным был ей этот жест. Вместе они двинулись вглубь ресторана – царства роскоши и холодного блеска, – где Вера должна была встретиться лицом к лицу со своей участью. Тяжёлые резные двери ресторана «Савой» бесшумно распахнулись перед Верой и её отцом, словно приглашая их в свой таинственный мир. С первых же шагов Вера почувствовала себя неловко, оказавшись в атмосфере богатства и лоска.  Под сводами высоченного потолка, украшенного лепниной и россыпью хрустальных люстр, царил полумрак, изысканный и таинственный, как в будуаре знатной дамы. Стены, обитые тёмно-красным бархатом, поглощали звуки, создавая ощущение камерности.  Приглушенный свет, струящийся из изящных бра, отбрасывал на стены причудливые тени, а белоснежные скатерти, сервированные дорогим серебром и тончайшим фарфором, напоминали о близости чего-то важного. В воздухе витал аромат дорогих духов, смешиваясь с запахами изысканных блюд и терпкого вина. За столиками, расставленными на почтительном расстоянии друг от друга, чтобы не нарушать интимную атмосферу, сидели важные господа в дорогих костюмах и их спутницы, сверкающие бриллиантами и томно улыбающиеся. Музыка, тихая и ненавязчивая, словно доносилась откуда-то издалека, создавая иллюзию нереальности происходящего. Казалось, Вера попала на страницы глянцевого журнала, а не в настоящий ресторан, где люди ужинали, общались и решали чужие судьбы. Пройдя по роскошному залу, Вера с отцом приблизились к столику у окна, откуда открывался захватывающий вид на вечерний город. Там, в окружении мягких кресел цвета бордо, сидел молодой человек. Он был одет в безукоризненный костюм-тройку тёмно-синего цвета, который выгодно подчеркивал его фигуру, а чёрная рубашка, расстегнутая на одну пуговицу, придавала ему вид одновременно элегантный и непринужденный. Коротко стриженные русые волосы и правильные черты лица говорили о породе, а холодный, проницательный взгляд серых глаз напоминал о том, что перед ней —не просто красивый юноша, а авторитетный деятель.  Заметив Веру с отцом, он поднялся из-за стола и, слегка поправив запонки, направился к ним. В его движениях чувствовалась уверенность и сила, привычка повелевать и быть на высоте. Сердце Веры сжалось в болезненном предчувствии — этот человек, Виктор, которому от силы можно было дать лет двадцать пять, был полной противоположностью всему, о чем она когда-либо мечтала. — Виктор Павлович, позвольте представить, это Вера, моя дочь, — торжественно произнес отец, словно демонстрируя ценный товар на аукционе. — Вера, это Виктор Павлович Пчёлкин. До этого момента Виктор скользил по Вере равнодушным взглядом, оценивающе отмечая достоинства и недостатки, словно выбирая породистую лошадь на скачках. Да, фигура у нее и впрямь была что надо – тонкая талия, соблазнительные изгибы. — Не промах, — мелькнуло в его голове. Но лицо... Оно показалось ему невыразительным, серым, лишенным изюминки. — Обычная девчонка, — поспешил с выводом виктор, не заметив, как искусно скрывала природную красоту застенчивость Веры. — Очень приятно, Вера Леонидовна, — произнес он, слегка склонив голову в знак приветствия. — Ваш отец, к сожалению, не слишком много о вас рассказывал. — Как о предмете интерьера много не расскажешь, — пронеслось в голове у Веры, но вслух она произнесла лишь тихое «здравствуйте», пряча взгляд под полуопущенными ресницами. — Но, уверен, мы сможем это исправить, — продолжил Виктор, и уголок его губ приподнялся в самодовольной ухмылке. — Предлагаю продолжить наш разговор за столом.   Он жестом, не выпуская из рук бокал с янтарным напитком, пригласил Веру и ее отца к столику. Отец, словно по умолчанию заняв почетное место по правую руку от Виктора, с энтузиазмом принялся обсуждать некие деловые вопросы, совершенно не интересные для Веры. Она же очутилась по левую руку от Пчёлкина, словно девчушка, которую посадили за стол для антуража.  Вера не понимала и половины того, о чем говорили мужчины, да и не пыталась вникнуть. Шуршание бумаг, договора, активы – всё это казалось ей чуждым и пугающим, как язык неведомых существ. Она сидела, сжавшись, словно пытаясь стать меньше и незаметнее, и тайком наблюдала за Виктором.  Он держался с расслабленной уверенностью человека, привыкшего контролировать ситуацию. Но за внешним спокойствием Вера чувствовала стальной стержень, холодную сосредоточенность хищника, который в любой момент готов к прыжку.  — Что ждет меня с ним? — с тревогой думала Вера. — Неужели вся моя жизнь превратится в бесконечный деловой ужин, где я буду лишь молчаливой декорацией? Внезапно, словно по немой команде, оба мужчины прекратили разговор и повернули головы к Вере. От их пристальных взглядов у нее по спине пробежал холодок. Отец, не говоря ни слова, протянул ей папку с документами. На обложке, черным по белому, словно приговор, красовалось название: «Брачный контракт». Сердце Веры ухнуло куда-то вниз, а в горле встал ком. Она с ужасом смотрела на этот бездушный юридический документ, который должен был сковать ее жизнь с совершенно чужим человеком. — Вера, ознакомься с пунктами и распишись внизу, — пророкотал отец, прожигая дочь суровым взглядом.  — Как будто у меня есть выбор, — горько подумала Вера, принимая из рук отца папку. Она пробежала глазами по страницам, испещренным сухим языком закона, но смысл ускользал, словно вода сквозь пальцы. Раздел имущества, финансовые обязательства, штрафные санкции... Каждое слово, словно камень, ложилось на ее и без того сдавленную грудь.   Пчёлкин наблюдал за Верой, и по его губам скользила тень легкой, незаметной усмешки. Он замечал, как её глаза метались по страницам текста, словно искали в них утешение или ответ на мучительные вопросы. Ресницы дрогали, подрагивали, словно отражали её внутреннее волнение, охватившее её с головой.  — Условия не устраивают? — с холодным любопытством отметил про себя Виктор. — Что ж, тем интереснее. Ему нравилось наблюдать за реакцией людей, видеть, как они принимают его правила игры. Но в Вере чувствовалось нечто большее, чем простое послушание.  — Неужели она думает, что может что-то изменить? — мелькнула ироничная мысль. — Интересно, на что она готова ради собственной свободы? Пёлкин откинулся на спинку кресла, предвкушая занимательную партию. Пусть поиграет, решит, что выбирает сама. Так вкус победы будет гораздо слаще. Тишина, повисшая в комнате, стала почти осязаемой. Вера, словно в тумане, скользила взглядом по строчкам контракта, не замечая ни витиеватых фраз, ни цифр. Всё это казалось ей частью зловещего сна, фарсом, который вот-вот должен был закончиться. Леонид Борисович, наблюдавший за происходящим с нескрываемым удовольствием, решил, что пора внести оживление в эту картину. Он неторопливо, словно смакуя каждый жест, наполнил бокал шампанским и обратился к Виктору: — Виктор Павлович, не находите ли вы, что нам стоит обсудить детали предстоящей свадьбы? Нужно ведь отвести ненужные подозрения, — он многозначительно откашлялся, — относительно контракта. Необходимо, чтобы все выглядело правдоподобно.  Пчёлкин, всё это время не отрываясь смотревший на Веру, словно пытаясь разгадать тайный шифр, скрытый в её чертах, медленно перевёл взгляд на Леонида Борисовича. Он выгнул бровь, словно удивляясь столь очевидной мысли, и развёл руки в стороны лёгким, почти театральным жестом. — Разумеется, — бархатным баритоном протянул он. — Что скажете насчёт двенадцатого декабря? Прекрасная дата, не правда ли? К тому же… — он сделал паузу, словно смакуя каждое слово, — чем раньше мы начнем соблюдать условия контракта, тем лучше для всех нас.  Сказав это, Виктор вновь обратил свой взор на Веру, и на его губах заиграла почти хитрая улыбка.  — Вера Леонидовна, — обратился он к девушке, и от этого обращения, прозвучавшего неожиданно громко в наступившей тишине, у Веры мурашки побежали по коже. — Не желаете ли высказать свое мнение? Как-никак, именно вы невеста. Повисла напряженная пауза. Вера, словно под гипнотическим воздействием, медленно подняла голову и посмотрела на Пчёлкина. Её глаза, широко распахнутые и полные тревоги, метались между ним и отцом, как заблудившиеся птицы, ищущие спасительную ветвь. В этой игре взглядов она была похожа на затравленного зверька, который чувствовал приближение неизбежной опасности.  — Я?.. – прошептала она, и её голос, тихий и дрожащий, разрезал напряжённую тишину. — Я не против, — с трудом выдавила она, и губы её дрогнули. — Двенадцатое декабря… Красивая дата. Вера судорожно сглотнула, пытаясь прогнать ком, застрявший в горле. Она поднесла ладонь к губам, нервно закусывая нижнюю губу, словно пытаясь унять дрожь, которая, казалось, овладела всем её телом. Ногти её крепко впились в полированное дерево подлокотника кресла, выдавая с неохотой сдерживаемое отчаяние.  Пчёлкин с нескрываемым интересом наблюдал за этой игрой эмоций на лице Веры. Ему нравилось видеть её такой – хрупкой, беззащитной, полностью зависящей от его воли. Вера, оторвав взгляд от лица Виктора, вновь склонилась над контрактом. Каждое слово документа, который она держала в дрожащих руках, обжигало её, словно раскалённое железо. Она понимала, что выбора у нее нет, что это — единственно возможный путь, уготованный ей судьбой.  С замиранием сердца, сдерживая подступающие к горлу слёзы, Вера вывела на последней странице своё имя. Подпись, неровная и дрожащая, словно отражала всю бурю эмоций, бушевавшую в её душе. Она протянула документ отцу, и в этот миг ей показалось, что её рука весит целую тонну.  Всё остальное время Вера провела в молчании, не поднимая глаз. Её взгляд был прикован к собственным рукам — бледным, тонким, с дрожащими пальцами. Они казались ей чужими, принадлежащими не ей, а той незнакомке, что подписала контракт, связавший её с Виктором Пчёлкиным узами фиктивного брака.  Виктор и Леонид Борисович, казалось, не замечали её состояния. Они продолжали неспешный разговор, изредка чокаясь бокалами с янтарным коньяком. Время от времени до Веры долетали обрывки их диалогов, касающихся биржевых котировок, деловых встреч…  — …И ты уверен, что этот проект окупится? — раздался баритон Леонида Борисовича. — Рынок сейчас нестабилен, риски слишком высоки…  — Уверяю, я всё просчитал, — раздался спокойный, уверенный голос Пчёлкина. — Риск, безусловно, есть всегда, но в данном случае он оправдан.  Мужчины рассмеялись, чокнулись бокалами, и этот смех, раздавшийся в тишине, показался Вере похожим на зловещий скрежет металла.   В голове Веры роились невесёлые мысли. Судя по холодному, оценивающему взгляду Виктора Пчёлкина, она была ему неинтересна – разве что как часть хитроумного плана её отца. — Он наверняка привык получать всё, что пожелает, — с горечью думала Вера, — красивые машины, роскошные дома, женщины… Красивые, успешные, уверенные в себе. Но не я. От этих мыслей становилось горько и обидно. С самого детства отец твердил ей, что её судьба предопределена. И вот теперь, когда пророчество сбылось, когда она собственноручно поставила подпись в контракте, превратившем её жизнь в фарс, Вера с пронзительной ясностью осознала, как сильно ей хотелось другой участи.  Ей хотелось, как всем девушкам, испытать радость первой любви, трепет первых свиданий, волнение от робких прикосновений… Хотелось услышать предложение руки и сердца, сказанное не с деловой учтивостью, а с жаром, со страстью, с нежностью… Хотелось создать настоящую семью, основанную на любви и взаимном уважении.  Но этим мечтам, таким простым и понятным, не суждено было сбыться. Реальность оказалась жестокой и беспощадной, как лезвие ножа, разрубившее её жизнь надвое. Прошло ещё около двадцати минут, прежде чем мужчины решили, что все формальности соблюдены. Виктор первым поднялся из-за стола, жестом давая понять, что встреча окончена. Вера, словно марионетка, за ниточки которой дёрнули, тут же последовала его примеру.  Леонид Борисович обменялся с Виктором крепким рукопожатием, скрепляя тем самым невидимую сделку, заключенную ими за спиной у ничего не подозревающей (хотя разве можно назвать это незнанием?) девушки.  — Ну что ж, Виктор Павлович, — с довольным видом произнес Леонид Борисович, — я полагаю, на сегодня всё. Документы я передам своему помощнику завтра с утра.  — Отлично, — коротко кивнул Виктор. — Тогда не смею вас больше задерживать.  Он проводил Леонида Борисовича до выхода из ресторана, где уже дожидался чёрный блестящий Mercedes S-class W140. На прощание они ещё раз пожали друг другу руки, и Виктор, обернувшись к Вере, неожиданно для неё взял её ладонь и, слегка наклонившись, коснулся её губ лёгким, почти невесомым поцелуем.  — Доброй ночи, Вера Леонидовна, — произнёс он бархатным баритоном, от которого у Веры по спине пробежал рой мурашек. – До скорой встречи.  Говоря это, Пчёлкин исподлобья смотрел на Веру. Её бросило в жар, щёки её вспыхнули, словно маки на закате. Уголок его губ тронула едва заметная улыбка, выдавая то ли насмешку, то ли неподдельное удовольствие от смущения, отразившегося на лице Веры. — Д..доброй ночи, Виктор Павлович, — пролепетала она, судорожно высвобождая свою руку из его хватки.  Вера поспешила к машине, чувствуя на себе его тяжёлый взгляд. Ей хотелось поскорее скрыться от него, спрятаться от этого водоворота эмоций, который он в ней пробуждал.  Она не шевелилась, пока отец не занял свое место рядом, и лишь когда машина тронулась с места, позволила себе перевести дух. В окне мелькнул силуэт Виктора — он стоял на пороге ресторана, закурив сигарету, и провожал их взглядом, словно хищник, оценивающий свою добычу.  Он остался позади, растворившись в ночной дымке, а Вера всё ещё ощущала на себе его тяжелый взгляд, слышала тембр его голоса. Голова шла кругом, мысли метались подобно испуганным птицам. Mercedes мчался по пустынным улицам ночной Москвы, унося Веру все дальше от ресторана, от Пчёлкина, от собственной судьбы, которую она оказалась не в силах изменить.