Преданных предали

Леонид Борисович Левицкий, президент крупного холдинга «РУСГРУП», был человеком, у которого были только деньги. Его холодный взгляд мог бы заморозить даже самую жаркую летнюю ночь. Его сердце, казалось, выковано из стали, а слова были ледяными осколками. Он не видел в мире ничего, кроме цифр, сделок, и выгодных приобретений. И уж точно он не видел ничего, кроме неудобства в своей дочери, Вере. Вера была заперта в золотой клетке его роскошного особняка. Высокие потолки, украшенные лепниной, мраморные полы, дорогие картины, покрытые пылью, — все это было похоже на декорации к пустому спектаклю, в котором Вера была лишь бледной, безвольной фигурой. Леонид Борисович не уделял ей внимания. Он видел в ней лишь предмет торговли, игрушку, которую можно выгодно продать.   Ее мнение, чувства, мечты не имели для него никакого значения. Он был жестоким и не видел в ней ничего, кроме неудобства. Вера не знала любви. Она росла в атмосфере постоянного холода и страха. Ее отец не уделял ей внимания, он мог избить ее, оскорбить, называя «неудачницей», «недостойной». Его слова, как острые лезвия, ранили ее душу, заставляя сомневаться в себе и своем праве на счастье. Он не учил ее любви, зато обучал ее выживать в жестоком мире, где деньги были главным богом. С самого детства он внушал ей, что она выйдет замуж за человека, которого он выберет ей, а она должна быть покорной женой, выполняющей все капризы супруга, прощающей все его выходки. Он говорил ей, что брак — это сделка, где любовь не играет роли, а главное — выгода и положение в обществе. Повторял ей, что она — всего лишь пешка, и она должна подчиняться его правилам.  Вера жила в страхе. Ей было всего девятнадцать лет, но ее глаза, полные печали и отчаяния, уже говорили о том, какое тяжелое бремя она несла на своих хрупких плечах. Она боялась отца, боялась будущего, боялась того, что жизнь приготовила ей. Ее душа была подобна нежной розе, которую затоптали в грязи, а её сердце было заморожено жестокостью отца. Она была одинока, забыта и заперта в клетке, откуда не видела ни света, ни надежды. 1990 год Москва В кабинете Леонида Борисовича Левицкого витал запах табака и кофе. На столе, покрытом полированным деревом, стояли шахматная доска и два бокала с коньяком.  Леонид Борисович, в свои 47 лет, был воплощением уверенности в себе. Высокий, статный, с широкими плечами, он внушал уважение, даже когда просто стоял в своем кабинете. Его темные волосы, уже тронутые сединой, обрамляли лицо, которое несло на себе печать прожитых лет, но не выдавало ни единого намека на усталость.  В его глазах, глубоко посаженных и проницательных,часто проскакивал хитрый блеск. Он умел смотреть так, что собеседник чувствовал себя прочитанным насквозь, его мысли словно открытой книгой лежали перед Леонидом Борисовичем. Нос, прямой, с легкой горбинкой, придавал его лицу некоторую суровость, но, в то же время, подчеркивал его мужественность. В дверь кабинета вошел его секретарь, молодой, амбициозный человек, мечтающий занять место своего босса.  — Леонид Борисович, — начал он, с трепетом в голосе, — Звонил Виктор Павлович Пчёлкин. Он просил вас о встрече.  — Виктор Павлович? — Леонид хмыкнул. — Зачем ему нужно встречаться со мной, интересно?  — Не сказал, — ответил секретарь. — Но я заметил, что он был очень настойчив.  Леонид прекрасно понимал, что Виктор Павлович, человек, чья репутация была окутана тайнами и слухами, не просто так решил ему позвонить. Виктор Павлович был известен своим беспощадным бизнесом, жестким характером и не менее жесткой репутацией.  — Что же ему нужно на этот раз? — думал Леонид, закуривая сигару.  В это время по городу пронеслась молва: Виктор Павлович, основатель крупной компании, уже не один год строил свои империи в недвижимости. Но в последнее время он нацелился на новый проект — сделку с нефтяной компанией, которая могла оставить его на вершине власти и богатства. Леонид знал, что Пчёлкин жаждал увеличить свое влияние, и он, в свою очередь, рассчитывал на сделку с ним.   Леонид вызвал своего ассистента.  — Узнай, что нужно Пчёлкину, — сказал он. Ассистент кивнул, прекрасно понимая, что речь идет о чем-то серьезном.  На следующий день, в кабинет Левицкого вошел Виктор Павлович. Виктор Павлович Пчёлкин, известный в определенных кругах, как «Пчёла», с тихой опаской и уважением, был мужчиной, чья внешность кричала о его могуществе. Он был высок, словно высеченный из гранита, с плечами, которые могли бы нести бремя целого мира. Его костюм, хоть и сшитый из дорогой ткани, был несколько грубоват, словно намекая на его принадлежность к той части общества, где гламур и блеск были не нужны, где ценность определялась не метками на этикетке, а весом слова и силой воли. На мизинце его, как ветка могучего дуба, красовался массивный перстень. Не просто украшение, а символ его власти, бриллиант, сияющий огнями, которые могли бы осветить небольшой город.  Он был подобен пчеле, от которой зависело опыление целого сада. Незаметный для многих, но жизненно необходимый. Его присутствие внушало уважение, а его взгляд, холодный и бесстрастный, был способен пронзить насквозь любого, кто посмел бы бросить ему вызов. — Леонид Борисович, — начал Виктор, его голос был спокойным, но властным. — Пришло время платить по счетам. Не так ли?  Леонид Борисович понимал, что Пчёлкин не просто напоминает ему о долгах, а посылает ему сигнал. Сигнал, который говорит о том, что он уже в долгу перед Пчёлкиным, и что Пчёлкин готов взять с него свою, особую, плату. — Я не отказываюсь от платежей, Виктор Павлович, — ответил Леонид Борисович, стараясь сохранять спокойствие. — Просто сейчас у меня немного сложно с этим. — Он понимал, что Пчёлкин играет с ним, но он был готов к этой игре. Леонид Борисович, не отрывая взгляда от шахматной доски, где фигуры стояли в застывшей битве, словно отражая борьбу, которая происходила сейчас в этом кабинете, ответил: — Виктор Павлович, мы играем в одну игру, но по разным правилам. Пчёлкин положил на стол папку.  — Я понимаю, Леонид Борисович, — ответил Пчёлкин, его взгляд был уже не так проницателен, а скорее заинтересованным. — У вас не только проблемы с бизнесом, не так ли? Долги, конкуренция... Вы всё это знаете. — Да, Виктор Павлович, — ответил Леонид, с хитрой улыбкой. — У меня есть предложение. Нестандартное, но выгодное для нас обоих. — Я всегда открыт для выгодных предложений, — Пчёлкин приподнял бровь, усмехнулся, словно издеваясь, но его взгляд стал еще более пристальным. — Говорите. — Я хочу выдать за вас свою дочь, — сказал Леонид, как будто просто предлагал ему приобрести новый контракт. — Веру.   Левицкий сделал ход, поставив ферзя на ключевую позицию, как будто демонстрируя Пчёлкину свою решительность. — Вы смеетесь? — спросил Леонид, его голос был не более чем шепотом. Виктор замолчал, его лицо было непроницаемым. Он не собирался покидать статус холостяка, но Борис предлагал ему нечто большее, чем брак. Он предлагал ему беспредельную власть и возможности, которые он никогда не мог себе представить.   — Почему вы считаете, что я соглашусь? — спросил Пчёлкин, пытаясь спрятать блеск жадности в своих глазах.  — Потому что вы умный человек, Виктор Павлович, — ответил Леонид, с тонкой улыбкой. — Вы понимаете, что эта сделка будет выгодна нам обоим. С её помощью вы сможете получить доступ к моим активам и связям. Вы же в свою очередь заключите выгодную сделку с нефтяной компанией, а я смогу использовать этот контакт для собственных целей, да и к тому же брачный союз увеличит моё влияние в деловых кругах.  — Хорошо, — согласился Виктор, его глаза сверкнули хитростью. — Я согласен на вашу сделку.   Леонид улыбнулся в ответ. Он знал, что эта сделка изменит все.   В кабинете повисла тишина, тяжелая и густая, словно запах чернил и дыма от сигары, которую держал в руке Пчёлкин. Взгляд Левицкого теперь был задумчив, словно он взвешивал на весах свою жизнь и будущее своей дочери. Он уже видел себя на вершине власти, а Вера.. Она будет лишь пешкой в его игре.