Полутень

Perhaps, this is hell

      Когда случается что-то ужасное — смерть, наводнение или какая-нибудь тотальная аннигиляция 80 процентов населения планеты — люди часто говорят потом, что у них было предчувствие.       Сидя в промозглом бараке, переполненном беженцами после падения Шиганшины, Микаса держала за руку мечущегося и всхлипывающего во сне Эрена. Охраняя его сон, она вполуха слушала взрослых: полушёпотом они пересказывали друг другу, как с самого утра уже знали, что что-то не так. У кого-то убежало молоко, у кого-то пригорел хлеб, который всегда выходил отменным, кто-то испачкал любимые парадные брюки, кто-то подвернул ногу, а кто-то просто проснулся с необъяснимой тревогой.       Микаса машинально гладила Эрена по ладони и думала о том, что в отличие от них она не помнила никаких мрачных предзнаменований. День был обычным. День был даже хорошим, когда Титан — скорее просто Бертольд — появился как гром среди ясного неба. Во всех смыслах.       Так и день перед тем, как Йегер покинул их в Марли, возможно, был и вовсе одним из лучших в её жизни. И ничто не предвещало беды. Ну, разве что почти ничто. Кроме пары — или пары пар — странностей.       За пятнадцать часов до катастрофы Микаса допивала уже третий стакан. Лампы, освещавшие тент, отражались на жестяном дне её импровизированного "бокала". Громко играла весёлая музыка, люди смеялись, перекрикивались. Всё располагало к тому, чтобы расслабиться и забыться хотя бы на время.       Но в голове Аккерман пульсом билось одно и то же слово. "Семья", — запинаясь, словно издевательски передразнивая, прозвучало в ее голове. Она зажмурилась, ощущая, как жгучий стыд ползёт от сердца наверх, сдавливая горло. Весёлый смех, голоса и музыка отодвинулись на второй план, с трудом пробиваясь сквозь занавес мыслей. "Идиотка". Микаса с досадой сильнее сжала банку, и её стенки легко поддались натиску, словно были сделаны из мягкой глины. "Надо же было ляпнуть такое". Её щёки горели. "Почему так сложно признаться? Почему нужные слова никогда не находятся?"       — Поберегись!       Лишь благодаря своей нечеловеческой реакции Микаса успела обернуться и поймать летящую в неё Сашу. Но та, свалившись сверху, словно так и было задумано, умиротворённо устроилась, положив голову Микасе на грудь.       — Ох, мягкое приземление, — довольно протянула она.       Конни, который только что минуту методично кружился с Браус, прежде чем выпустить её из рук, весело присвистнул:       — А можно теперь твоя очередь меня раскручивать? — он сделал паузу, тяжело дыша. — Я тоже не против так уютно устроиться.       — Ага, размечтался, — буркнула Аккерман, пытаясь стащить с себя Сашу.       Конни наигранно надул губы:       — Эй, я со всем уважением к тебе и всему, чем тебя наделила природа, Микаса! Аккерман уже открыла рот, чтобы отпарировать, но её опередили.       — Конни, — Эрен улыбнулся дружелюбно, но в его голосе читалась едва уловимая угроза. — Придерживай-ка в штанах всё, чем тебя наделила природа, если не хочешь огрести. Со всем уважением.       Спрингер выставил руки в оборонительном жесте:       — Да бросьте вы, я пошутил! Вы двое такими серьёзными стали, — он ткнул пальцем в Эрена и Микасу. — Уже и поржать нельзя.       — С ржанием — это к Жану, не ко мне, — деловито возразил Эрен, отпивая глоток. От местного алкоголя сильно пахло лакрицей и травами.       Саша прыснула и лишь устроилась поудобнее, приобнимая Микасу за талию и утыкаясь носом в её грудь. Такой наглости Аккерман терпеть уже не стала.       — Всё, тихий час закончился. Подъём! — в этот раз она успешно столкнула Сашу с себя, и та неуклюже плюхнулась на задницу. — Что вы тут вообще устроили?       — Я не виновата, это он! — жалобно протянула Браус, показывая на Конни. — Сказала ему: когда крутишь — держи крепко. А у него руки, как всегда, потные!       — Это не у меня руки потные? — возмутился Спрингер. — Да ты сама виновата, идиотина! У тебя руки жирные после барсука!       — Оно называется басбуса, кретин! — рассмеялась Саша и покрутила пальцем у виска.       — Да мне похер! Факт остаётся фактом, — пожал плечами Конни. — И, кстати, ещё и жрать поменьше надо! Может, тогда я тебя удержу.       Саша резко села, отпрянув от Микасы. На её лице читался истинный праведный гнев.       — А вот это… — девушка нахмурилась и с усилием встала, отряхивая юбку. — Вот это ты зря, дружок. Давай-ка сейчас я тебя раскручу. Узнаешь, зачем мне столько энергии.       — Я должен испугаться? — Конни скрестил руки на груди, словно принимая вызов.       — Да, — глаза Саши сверкали от азарта и алкоголя. — Переводя на язык отсталых деревенщин — тебе пиздец.       — Эй, эй, эй, угомонитесь, — Микаса быстро осмотрелась по сторонам. — Нас приняли с таким гостеприимством, а вы сейчас тут всё разнесёте.       — Да мы осторожно, не волнуйся, — Саша похлопала подругу по плечу. — Мамуль. Микаса поперхнулась воздухом, и на её щеках проступил румянец.       — Я не… Да я просто пытаюсь… — она запнулась, не зная, как оправдаться, и бросила это дело. — Да не мамуля я тебе, ясно?!       — Ясно, как скажешь, — кивнула Саша, пока Конни уже вновь тащил её в середину шатра.       — Эрен, налей-ка ей ещё, — крикнула Браус, смеясь. — Она явно всё ещё слишком трезвая!       Микаса лишь фыркнула, раздражённо поправляя помятую блузку.       — Она права, — Эрен кивнул на случайно опрокинутую Сашей пустую банку. — Давай сюда, — он сделал короткую паузу, выжидая, пока Микаса передаст ему стакан, а затем закончил: — Мамуля.       — Это не смешно. Не мама я вам, — буркнула она, краснея ещё сильнее.       — Ладно, ладно. Не мама. И это к лучшему. Так хотя бы из всей череды моих странностей можно исключить извращения, — подмигнул ей Эрен.       Микаса почувствовала, как на этот раз краснеют даже кончики ушей, и поспешно отвернулась, надеясь, что в тусклом свете это будет не так заметно. В памяти вспыхнули картинки одного вечера… Она тут же постаралась спрятать их в самые тёмные уголки сознания.       Перехватывая банку из его рук, Микаса ощутила тепло его кожи — их пальцы на мгновение соприкоснулись, и ей отчаянно захотелось задержать руку подольше. Погладить костяшки, чуть сильнее сжать его пальцы, медленно скользнуть вверх, обхватив запястье.       У него на щеках играл румянец — тёплый, живой, словно свет ламп проходил сквозь него. Волосы небрежно взъерошенные и непослушные, поблескивали в этом сиянии. Одна пуговица у горла расстёгнута, галстук чуть ослаблен, зелёные глаза весело прищурены… "Какой же ты красивый", — пронеслось у неё в голове. Трепетное чувство пушистым котом скручивалось в груди в клубок, царапало сердце, и прижималось мягким нежным брюхом к грудной клетке. И от него у Микасы кружилась голова.       — Что? — Эрен нахмурил брови, наклоняясь ближе и прикладывая ладонь к уху. — Я не расслышал.       Микаса с ужасом осознала, что произнесла это одними губами. Сердце гулко отозвалось ударами в висках.       — Эээ, ничего… — Она неловко отмахнулась, отводя взгляд. — Просто… подумалось вслух. Эрен озадаченно покрутил в руках пустую бутылку, чуть прищурившись:       — Думать пора переставать, Микаса, — бросил он, небрежно откидываясь назад. Почему-то сегодня многие его слова казались двусмысленными.       — Это, видимо, аккерманские способности во мне пока борются с алкоголем, — предположила она, так же задумчиво покачивая в руке наполненную банку, вторя его движениям. Словно отзеркаливая.       — Я тоже почти трезв. Только в туалет бегал уже раз семь, — Эрен развёл руками, ухмыляясь. — Слишком быстрый метаболизм шифтера. Мой дар… и моё проклятье, — драматично добавил он.       Микаса невольно улыбнулась уголками губ.       — Выходит, мы оба… — она на секунду замялась, подбирая слово, — странные?       — А ты сомневалась, что с тобой что-то не так? — Эрен насмешливо постучал пальцем по лбу.       Она закатила глаза, но прежде чем успела что-то ответить, он снова поднял банку, приглашая её выпить.       — Мы что-нибудь придумаем. Для начала надо просто поднажать, — он слегка наклонился вперёд, слишком близко, слишком небрежно, и ухмыльнулся. — За тебя, моя-точно-мне-не-мама.       — Семья — это не обязательно мама или сестра, — выпалила Микаса быстрее, чем стоило.       Эрен замер, поднеся стакан к губам, но не успев отпить.       — Чего? - он растерянно моргнул, усиленно делая вид, что не понял, но Микаса уже резко стукнула своей банкой о его и жадно отхлебнула половину содержимого. Жидкость обожгла горло, и жар спустился ниже, разливаясь по телу.       — Эрен! — раздался голос Армина, разрывая напряжение. Вынырнув из-за спины, он схватил друга за плечо, — Мне нужна твоя помощь. Срочно.       — Кхм, так, — Йегер неловко откашлялся и вскочил на ноги, отряхиваясь, — кого отпиздить?
       — Да не это, — Арлерт старательно перекрикивал музыку, а рукой указывал в сторону, где на ковре были разложены карты, — Жан ушел в туалет, а мне карты не зашли. Мне нужно, чтобы ты немного подсказывал, и я смогу отыграться, — пояснил он.       
— Погоди, ты сейчас выждал, пока лошадиная морда отлучится, чтобы попросить у меня помочь тебе обманом обыграть его в карты? — Эрен усмехнулся, прищурив глаза.       — Я буквально так и сказал, — Армин звучал уже чуть раздраженно. Он опасливо оглянулся на занавеску шатра. — Давай, соглашайся скорее.
       — Но это же типа мухлеж, нет?
       — Конечно, это типа мухлеж, Эрен! Но не могу же я проиграть Жану! Точнее, вот как раз могу, потому что у меня уже голова плохо варит.
       — И твоя голова наварила идею наебать Жанчика. Ты наш злобный гений, — Йегеру явно по душе была такая перспектива. — Конечно, я в деле. Микаса, ты с нами?       Аккерман кивнула, не до конца понимая, на что соглашается, и пошатываясь, поднялась следом. Оказавшись на ногах, она всё же ощутила, что аккерманские способности по блокированию алкоголя в крови были переоценены. Красочный шатер поплыл перед глазами, ковер растекался узорами под ступнями. Фоном раздался визг Конни, улетающего куда-то в угол тента.       — О, это вообще отлично, — обрадовался Армин, — Микаса, ты еще и сможешь иногда отвлекать Жана! Мы будем просто супер-командой!       — Супер-злодейской командой, — уточнил Эрен.
 Микаса медленно моргнула, озадаченно нахмурив брови.       — А как мне его отвлекать? — Она шла за ребятами, замечая, как мягким калейдоскопом пляшут краски на периферии зрения, — Мне в какой-то момент крикнуть, что сзади стоит Леви или что?       — Ну нет, поэлегантнее, — Армин присел на красную подушечку с кисточками и деловито взял в руки карты. — Используй свои женские способности.       — Мне родить?       Эрен прыснул в кулак.       — Ну боже, Микаса, не тупи, — Армин явно волновался и терял уже всякое терпение. — Покажи ему, ну например, коленку. И всё, считай у него мозг отключен. Микаса присела рядом, устраиваясь поудобнее в ворохе подушек:       — О, идея супер, — саркастично похвалила она, — Еще какие светлые мысли пришли в твою гениальную голову?       — Да, Армин, это перебор, — согласился Эрен, садясь возле неё, — Дразнить Жана — это жесткое обращение с животными, между прочим.       Микаса, которая отдавалась новому для себя ощущению легкого головокружения и какой-то лености, сделала новый глоток.       — Ну тогда ты покажи ему свои коленки, Эрен, — отмахнулся от его колкостей Армин. — Я думаю, он будет тоже в немалом шоке.       — На мои колени он может посмотреть, только пока они летят ему в нос.       — О. А я вот иду и думаю: кто это там угрожает кому-то расправой? — раздался голос Жана. Парень нагнулся прямо к уху Эрена. — А это, конечно же, ты, шизик. Че пришел?       — Говна нашел, — отпарировал Йегер, всей пятерней отталкивая лицо Кирштейна подальше. — Решил поболеть за друга, лошадиная морда.       — О, так Армин привел группу поддержки. Понимаю, почему он привел своего друга, - Кирштейн кивнул в сторону захмелевшей Аккерман, - но Йегера то зачем? Я вот ему вообще не рад.       — Ага, Жанчика забыть спросили. Без тебя решили, пока ты в конюшню ходил.       Микаса тяжело вздохнула и устало взглянула на Армина. Тот лишь закатил глаза, понимая, что перепалка как всегда затянется, и вернулся к изучению карт, которые пришли ему в руку.
       — В какую конюшню, придурок, - постепенно закипал Жан, - я был в толчке!       — Ну всё верно. А разве лошади не срут стоя? - не унимался Эрен.       Они могли бы так перебрасываться обзвательствами до утра или по крайней мере до кровавого мордобоя. Вновь скользнув взглядом по ребятам, Микасе в голову пришла идея, навеянная то ли общей атмосферой праздника, то ли уже пятой по счету порцией анисового пойла .
       — Йегер, помнишь, я предлагал стать приемником твоего титана? - Жана уже кажется было не остановить, - Так вот, я беру свои слова обратно, мне даже если заплатят, я тебя жрать не стану, чтобы забрать Атакующего. Я же сблевану!       Во всем теле Микаса ощущала знакомую невесомость, сравнимую разве что с полетом на УПМ. Или с тем, когда теплые руки забираются под рубашку, скользят под юбкой. И она чувствовала себя легкой, смелой, красивой и почти всемогущей. Мысли в голове растворялись как сахар на дне чашки. Быстрее, чем их можно было ухватить и серьезно обдумать.       — Какой Атакующий, Кирштейн. Тебе максимум Титан перевозчик положен, с твоей-то рожей!       Микаса продолжала отстраненно слушать бессмысленный спор. Чуть откинувшись на ладони и вытягивая ноги, она чуть помедлив, согнула одну в коленке. Легкая белая юбка шелковой волной медленно сползла с бедра, обнажая самый край борта её кремового чулка.       — Моей рожей? - взревел разъяренный Жан, - Гляньте на него, красавец писаный. Ты давно в зеркало заглядывал? Уж твоей-то рожей только… — конец фразы Кирштейн гулко проглотил, когда случайно скользнул глазами по девичьему бедру.       Эрен так же, кажется, замер. Армин же, не открывая глаз от карт, едва заметно поднял большой палец вверх;       — Может, уже играть начнете? — наигранно скучающим тоном спросила Микаса, переводя изучающий взгляд между ребятами.       — Эм, — Жан смущенно подхватил карты с пола, поспешно пытаясь их рассмотреть и скрыть за ними порозовевшие щеки. — Да, хм, точно. Армин, блин. Чего сидишь? Ходи давай. Тормоз. А еще зам командующего.       Армин, без возражений, тут же выложил первые две.              Аккерман вновь поджала ноги под себя, когда теплая рука легла на её бедро, расправляя юбку. Эрен не смотрел на неё. Жан и Армин, наконец, были поглощены игрой. Но рука Йегера все же сжала её бедро, скользнув ещё выше, перед тем как совсем исчезнуть.

***

      В порту стояла привычная утренняя сырость, и легкий туман клубился над причалами, цепляясь за мачты кораблей. Волны лениво разбивались о деревянные сваи, где-то вдали перекликались матросы, перегружая товар. Привычные запахи соли, рыбы и мокрой древесины висели в воздухе.       Микаса не могла похвастаться регенерацией титана, но, как говорил Леви, на Аккерманах всё заживало, как на собаке. Благодаря этому утром вместо цветастых абстрактных пурпурных пятен на её лице остался только небольшой фингал, который она старательно замазала перед зеркалом. Но, как она ни пыталась, сквозь слой крема он всё же предательски пробивался, выдавая себя синюшным оттенком.       — Ого, а что с лицом, Аккерман? — удивлённо спросил Альберт, едва она подошла ближе.       Старик, как и всегда курил свою утреннюю сигарету, прислонившись к ящику, задумчиво оглядывая её с прищуром, будто мог высмотреть причину где-то в ней.       — И вам доброе утро, — Микаса машинально выпустила широкую чёрную прядь из-за уха, пытаясь прикрыть след вчерашней потасовки.       — С кем ты подралась? — не отставал старик, продолжая буравить её изучающим взглядом.       — Да просто овца лягнула, — отмахнулась она, поправляя пояс на рабочем комбинезоне. — Ничего такого.       — В глаз? — недоверчиво уточнил Альберт. — И зачем ты подставляла лицо овце под копыта?       Микаса лишь пожала плечами.       — Ну, в глаз и в глаз. Я была неосторожна, — уклончиво ответила она.       — И я так понимаю, эта овца неплохо получила сдачи за то, что лягается? — усмехнулся старик, кивая на сбитые костяшки её пальцев.       Перед глазами мелькнуло воспоминание — сломанный нос, тёмная бордовая кровь, растекающаяся по белому кафелю. Она поспешно сунула кулак в карман.       — Вроде того, — коротко кивнула она. Альберт цокнул языком и покачал головой:       — Ты бы с такими строптивыми овцами была поосторожнее, — в голосе прозвучало лёгкое беспокойство. — Всякое может быть.       — Вряд ли эта ещё сунется ко мне, — ответила Микаса безразличным тоном, разглядывая покрытые солью доски под ногами. Мужчина устало вздохнул:       — Это хорошо. Но если это та порода овец, о которой я думаю… — он понизил голос, оглянувшись, опасаясь посторонних ушей. — это очень мстительные твари.       Микаса лишь скользнула по нему коротким взглядом.       — Не волнуйтесь, господин Шустер, я дружу только с покладистыми. Бешеные идут на убой.       Альберт крякнул от неожиданности, вскинув кустистые брови.       — Иногда ты меня пугаешь, Аккерман, - буркнул он в усы.       Она попыталась улыбнуться, но вместо этого лицо жалко искривилось.       — Простите. Работа у меня такая — быть пугающей, — пробормотала она и, не задерживаясь, направилась к складам, скрываясь за рядами деревянных ящиков.       В столовой было как всегда шумно, и как и всегда пахло жареной рыбой. Воздух вибрировал от разговоров, лязга посуды и смеха. Длинные деревянные столы уже заполнили портовые рабочие. Кое-где раздавалась громкие споры, кто-то размахивал ложкой, с азартом доказывая свою правоту.       Альберт кивком указал на свободные места рядом с группой мужчин, которых они так невежливо проигнорировали в прошлый раз. Пока они весело переговаривались со стариком, Микаса продолжала невольно замечать алые ленты, которые там и тут мелькали у них на запястьях, иногда выскальзывая из-под рукавов спецовки.       — А эти лент, - наконец осмелилась она. Мужчины тут же замолчали, обращая все внимания на нее, - это что-то значит? Извините, если это глупый вопрос.       — Да без проблем. Не шибко это и тайна. Профсоюз, — гордо сообщил один из мужчин, крепкий рыжебородый и невероятно плечистый. — Подумали, а чего бы не попробовать порядок навести в этой дыре. А то как-то не справедливо, что кто-то в Митре попивает чаек, пока мы его тут грузим неразгибая спины. Вот теперь и мы голос заимеем.       — Ага, голос... — усмехнулся другой, задумчиво размазывая ложкой пюре по тарелке. — Скорее уж шепот.       — Ну это пока, - осадил его первый, который явно был настроен более оптимистично, - надо с чего-то начинать, а там глядишь и другие подтянуться.       — Хорошее дело, — коротко отозвалась Микаса, скорее из вежливости.       Дальнейший разговор она слушала отстраненно, продолжая ковырять вилкой рыбную котлету.       Мимо прошёл вчерашний мальчишка. Микаса чуть напряглась. Парень сел за столом где-то позади, но даже не видя его напрямую, она могла поклясться, что ощущала на себе его пристальный взгляд.       Стараясь не привлекать внимания, она украдкой обернулась. Мальчишка как и вчера был одет в рабочий комбинезон, рукава которого в этот раз он закатал чуть ли не до локтей. Заметив ее, парень мигом сконфуженно отвел глаза.       Микаса раздраженно цокнула языком, отворачиваясь. Этот тип начинал ее порядком раздражать.       — Не знаю, Нансен, может все таки стоило подождать, - долетели до нее обрывки разговора.       — Чего подождать?       — Ну тут вроде на носу выборы хотят устроить, глядишь чего и изменится. Да и ребята эти наши, которые пытаются с политиками из других стран договорится. Я вот верю в них.       — Дык я может тоже верю, - согласился рыжий, - только одной верой сыт не будешь, если на жопе ровно сидеть. Я уже достаточно ждал. Сначала ждал, пока разведчики решат проблему с титанами, а дождался того, что орава титанов перетоптала кучу народа. Ждал, что правительство перестанет состоять из одних лжецов, ну теперь дождался того, что там одни фашисты.       — Э, потише ты, - зашипел на него мужчина по правую руку.       — Во-во, и сейчас че не скажи, рискуешь загреметь за решетку. Ну и чего? Еще немного подождать? И вот вот настанет мир винных рек, где пироги растут на деревьях?       — В моей деревне это называлось Шлараффенланд, - заметил мужчина помоложе, - край изобилия, где пиво бьет ключом, а еда сама прыгает тебе в рот. И никому не придется работать, - он усмехнулся, - У нас даже считалочка детская была, мол если постоять на одной ноге семь лет по горло в свином навозе - обязательно туда попадешь.       Мужчины дружно рассмеялись:       — Ага, - одобрительно закивал рыжий, - я так по-моему лет 15 простоял, а вокруг все еще сплошное говно. А жена потом еще скажет, что это просто ты как-то не так стоял. Ведь кто-то стоял в таком же навозе, но на другой ноге, и даже поднырнул, и уже вот уже в королевской гвардии служит.       Громкий хохот пронёсся по столовой, отзываясь гулким эхом, но вдруг стал глухим, будто его обволокло что-то мягкое и плотное. Голоса таяли и искажались. Голова закружилась.       На секунду Микасе показалось, что где-то заиграла музыка — тихая, едва различимая, но смутно знакомая.       Она прикрыла глаза, чувствуя, как за веками вспыхивает боль, расползающаяся медленной волной. Особая, знакомая боль, которую она не испытывала давно. С тех пор как Имир перестала пытаться влезть к ней в голову. С тех по как Эрен перестал пытаться наживую переписать ее память.       Всё вокруг стало зыбким. Шумный зал дрожал, как отражение на ряби воды. Контуры людей расплывались, а их движения казались нарочито медленными, словно во сне, где время вдруг утратило смысл.       — А если не получится, - голоса доносились словно с изнанки реальности.       — Ну и что ж, не пытаться теперь? - кто это сказал было уже не различить.       — … это может плохо закончится, - Микаса сильнее зажмурилась, пытаясь зафиксировать распадающуюся на лоскуты реальность. Голову пронзила новый приступ боли.       — Любовь тоже плохо заканчивается. Что же теперь, никого не любить? - донеслось откуда-то снаружи ее головы. Снаружи всех измерений.       Мир уходил из-под ног, превращаясь в нелепую декорацию. Она неловко махнула рукой в воздухе, пытаясь удержаться хоть за что-то. “За что? - насмешливо уточнил голос в ее голове, - разве у тебя еще хоть что-то осталось?”       Пальцы нащупали в пустоте худощавый локоть, скрытый тканью пиджака. Тонкие пальцы сжали ее в ответ, и Аккерман распахнула глаза.       — … И этот мужик сел за барную стойку со своей собачкой, - над ухом Микасы раздался до боли знакомый голос. Резкий, и четкий, словно кто-то выкрутил ручку громкости радио на максимум. Голос, по которому она очень скучала. Его обладательница крепко держала ее за руку, словно заземляя, - и бармен значит, ахах, - Саша, после всего выпитого была плохим рассказчиком, переодически посмеиваясь сама с себя, запинаясь и явно разрушая шутку, - и бармен этот указывает на собаку без лап…       Браус подавилась смешком, вновь не сумев договорить. Конни, сидящий напротив тоже посмеивался. Видимо авансом, задорно похлопывая по плечу ничего не понимающего мальчишку из местных.       — В общем, бармен указывает на собаку без лап и спрашивает у хозяина, — от едва сдерживаемого смеха Саша перешла на всхлип, - “А как собачку-то вашу звать, господин?”       — Нахера её звать? — машинально закончила за неё Микаса.       Раздался оглушительный смех ее друзей. Даже местный мальчишка рассмеялся. Кажется просто за компанию.       До катастрофы оставалось каких-то 13 часов.       — Ну, Микаса… — протянула Саша, с притворной обидой вырывая свою руку. — Я же просила! Если уже слышала шутку, то… то не перебивать!       — Но ты ведь уже рассказывала её. Кажется, — пробормотала Микаса.       Голова кружилась, воздух словно дрожал, как от жара. Одна лампочка в цепи гирлянд раздражающе моргала.       — Когда это?       — Был такое, - пробормотала Микаса. Окружение казалось странным, больше похожим на сон.

Разве она должна быть здесь?

Может быть она просто задремала в каюте по пути в Марли?

Или в общем зале кадетского корпуса?

Или под раскидистым деревом после догонялок?

Или у мамы на коленях?

      — Да какая разница, - махнул рукой Конни, - шутка то охуенная.       — Так потому что она охуенная, я и хотела её рассказать сама! — возмутилась Саша.       — Не обижайся на неё, — насмешливо произнёс голос напротив. — Микаса пока только учится нашей земной концепции юмора.       Она подняла взгляд.       Эрен.       Не гротескный монстр, а красивый улыбающийся человек. Друг. Семья. Неотделимая часть души. Нерушимая связь. Как жаль, но для того, что он для нее значит, в языке еще не придумали подходящих слов.       Живой. С чего бы ему вообще не быть живым?       — Я умею шутить, - возразила Аккерман.       — Напомни мне, когда это было в последний раз?       Микаса стушевалась:       — Ну, - она задумчиво накрутила на палец прядь. Голова больше не болела, - Когда Хистория врезала Леви. Это было смешно.       — Ага. То есть натравить подругу на титанью мясорубку — это ты называешь шуткой?       В его голоса было легкое удивление и даже насмешка.       Микаса нахмурилась. Стало по-детски обидно. Разве она так уж плохо вписывалась в их компанию? Разве она такая уж другая? Бесчувственная? Холодная? Запрограммированная под единственную задачу? Оружие без воли? Рабыня? Разве она не человек?       Нет. Глупости. Он просто не следит за языком, как и всегда. Но всем ли его словам нельзя верить? Все ли они все пустой звук?       По левую руку от нее сидел Армин. Напротив, через стол, уютно развалившись на подушках Эрен. И ей на мгновению показалось, что это не в первый раз, когда они так сидят. Словно она проживала это момент множество раз.       — Протестую! - подал голос Жан, подсаживаясь поближе к Микасе. Чтобы найти место, он чуть отодвинул в сторону Сашу, игнорируя ее возмущенный взгляд, - По-моему, это было уморительно. Микаса, ты молодец!       Он игриво толкнул её плечом.       — Хорош подлизываться, морда лошадиная, — фыркнул Эрен. — И отлипни уже от неё.       — Да, вообще-то с Микасочкой сидела я, - буркнула Саша, подпирая ладонью щеку.       Но Жан продолжал ее настойчиво игнорировать.       — Чё это ты тут раскомандовался? — вскинулся Кирштейн. — Микаса взрослая, и сама может решать. Если ей не нравится, она скажет.       Его глаза опасно сузились.       — Да? А вот мне всегда казалось, ты скорее ведомая, Микаса.       Микасе не нравилось, но она предпочитала молчать. Больше пьяной настойчивости Жана ее раздражала только правота Эрена.       Под взглядом Йегера она чувствовала себя тонким листом кальки перед лампой. И свет проходил насквозь, прожигая.       Она бросила короткий взгляд на Армина, который сочувствующие ей улыбнулся. Ей вдруг захотелось кинуться к нему в поисках защиты. Вот если бы отпинать кого-то, это у нее конечно получалось лучше, но он всегда умел держать отпор в словесном поединке.       Голову пронзило очередное чувство дежавю.       По левую руку все так же сидел Арлерт, немного настороженно глядя на Эрена. Напротив он. По спине пробежал холод, а сердце болезненно пропустило удар. В груди нарастала паника. Словно вот вот случится непоправимое. Словно сейчас он сделает ей очень и очень больно.       — Это не правда. Я сама делаю выбор, - она понадеялась, что это прозвучит серьезно, внушительно. Но голос дрогнул, и кажется вышло скорее ребячески. Бессмысленный бунт части против целого обреченный на провал. Как если бы половинка легкого решила бы отказаться работать на зло второй. Как если бы половина сердца отмерла, переложив всю работу на оставшуюся.       — Вот как, - он изучающие вглядывался в нее, словно пытаясь забраться в голову. Опять. И голова вновь начинала болеть.       — Если я хочу чтобы Жан сидел тут, пусть сидит, - Микаса демонстративно безразлично пожала плечами.       Но по неловкому кашлю Армина и недоверчивому взгляду Эрена, можно было догадаться, что вышло скверно. Поверил только тот, кто не должен был. Жан поперхнулся анисовой водкой, но осмелел, и легко сократил расстояние между ними еще на пару сантиметров.       Повисла неловкая пауза.       Конни давно что-то увлеченно рассказывал местному мальчишке. До Микасы долетали только отдельные слова вроде “Рогаку”, “Звероподобный”, “Титаны” и “Ебаный пиздец”. И в голове мелькнула мысль, что кто-то должен его остановить. Разбалтывать военные тайны даже тому, кто тебя не понимает - очень и очень плохая идея.       — Ну а допустим я не хочу, — наконец произнес Эрен и в его голосе скользнула обида. Неожиданное чувство вины больно укололо Микасу.       Разве стоило быть с ним такой резкой?       Разве с него на сегодня не хватило ее предательства?

“Кто я для тебя?”

“Семья.”

      — Меня тошнит, - сдавленно объявила побледневшая Саша и нетвердой походкой побрела к выходу.       Воспользовавшись случаем Жан попытался подвинуться еще поближе. Его рука скользнула где-то за спиной Аккерман, пока не касаясь ее. Но Эрен оказался быстрее:       — Я думаю тебе стоит пойти вместе с ней, - в голосе Йегера звенел холод, почти угроза. Несколько темных прядей упали на глаза.       — Что? Чего это? - Кирштейн возмущенно скрестил руки на груди.       — А ты не хочешь помочь подруге? - вкрадчиво поинтересовался Эрен.       — А ты вообще то тоже ее друг и может …, - Жан предпринял попытку поспорить, но осекся. Практически бесшумно Аккерман отодвинулась от него подальше, поджимая под себя ноги, и складывая крепко сцепленные в замок руки на юбке. Микаса походила на кошку, всеми силами пытающуюся избежать непрошеных рук. Скользнув по ней взглядом, Жан опустил плечи и устало вздохнул , - ладно, не важно. Пойду и правда что ли волосы подержу.       — Грубовато ты с ним, - укоризненно заметил Армин, глядя на удаляющуюся из тента сгорбленную фигуру.       Неловкость и скованность схлынули, словно с плеч Микасы сняли тяжелый груз в несколько тонн.       — А мне надо было посюсюкаться? - Эрен озадаченно вглязнул на друга.       — Просто можно было помягче. Это же Жан.       — Именно что - это Жан, - Йегер нахмурился. Под тенью сведенных к переносице бровей его глаза казались темнее, - Будет знать как копыта свои распускать.       Армин вздохнул:       — Знаешь, твоя ревность и эгоизм иногда поражают.       Щеки Микасы обдало жаром. Эрен вскинул брови и вдруг весело усмехнулся:       — Ладно эгоизм, но ревность? Я видимо что-то не понял.       — Для тебя нормально, - тихо пробормотал Арлерт. Они быстро переглянулись с Микасой. Во взгляде друга не первый раз за сегодня мелькнуло сочувствие.       — Что ты там пробубнил? — Эрен не расслышал. Или сделал вид, что не расслышал.       — Да ничего. Я в уборную, — громче повторил Армин и проходя мимо как бы невзначай коснулся плеча Микасы. Поддерживая.       Аккерман чуть приподнялась, пытаясь выпрямить затекшие ноги.       — Тоже хочешь уйти? — глаза Эрена внимательно следили за ее движениями.       — Не собиралась. Ноги затекли.       — А. Мне просто показалось, что Армину не нравится моя компания. И он решил сбежать, — Эрен провел пятерней по волосам, приглаживая их, но пара прядей упрямо падали на лицо.       — Мне нравится, — быстро сказала она на одном дыхании.Словно вторя ему, Микаса заправила черный локон за ухо, — Но если станешь невыносим, могу сбежать.       Алый румянец сиял на ее щеках, а самый кончик вздернутого носа поймал блик надоедливой мигающей лампочки.       Эрен нагнулся ближе, и все звуки вдруг словно проваливаясь в вату. А фигуры людей рядом исчезли на периферии ее зрения, как миражи.       — Можешь сбежать? — он улыбнулся открыто, искренне, и от чего-то почти устало. — А вот это очень смешная шутка, Микаса.       Он был так близко, что стоило бы ей сделать малейшее движение — и она могла бы коснуться его.       Обнять.       Поцеловать.       Она уже тянулась, но замерла:       — Погоди, твои волосы… — она ткнула в него пальцем.       Темные пряди были собраны в небрежный пучок на затылке.       — Так странно… — задумчиво протянула она, несмело проведя пальцами по ним. — Когда они успели так отрасти?       Словно очнувшись от сонного наваждения, она вдруг заметила и другие странности.       Он был не в том костюме.       На коже — алые отметины, словно он только что выбрался из атакующего.       И куда все подевались?       Микаса хотела спросить об этом, но вдруг почувствовала*его пальцы — горячие, обжигающе.       Они коснулись ее щеки, и плавно скользнули к уху.       Эрен выправил чернильную прядь, которая, словно шелковая лента, стекала по ее плечу.       — А твои когда успели так отрасти, Микаса?       — Что?       Она недоверчиво тряхнула головой.       Черные волосы упали ей на лицо плотной завесой.       Голова закружилась.       И мир сделал очередной неожиданный кульбит.       — Аккерман!       Раздался встревоженный голос Альберта над головой.       Микаса лежала навзничь на опрокинутом стуле.       Мужчины за столом смотрели на нее с удивлением и беспокойством.       Она снова здесь.       В столовой порта.       На обеде.       В этом дне своей чертовой реальности.

И его тут нет.

      Микаса крепко зажмурилась.       — Нет, нет… пожалуйста… вернись… давай же… — одними губами взмолилась она. Но, открыв глаза, увидела лишь смущенное лицо старика.       Затылок, которым она, похоже, сильно приложилась о кафель, ныл от тупой боли.       — Давай-ка мы тебя выведем на свежий воздух, — голос Альберта звучал обеспокоенно.       На миг ей почудилось, что он похож на отца.       Или на Гришу.       Или на Леви.       Неловко вставая, она оступилась, но сильная рука Альберта поддержала ее за локоть. Они двинулись к выходу.       На самом краю ее зрения, на той границе где уже не различить лиц и оттенков, в толпе мелькнула темная макушка. И тут же исчезла. Как призрак.