Arya / Арья

      Арья спотыкалась, наступая на собственные ноги, ее ноги пульсировали, а дыхание вырывалось отчаянными, поверхностными вздохами. Здесь снег был глубже, он налипал на ее сапоги, и каждый шаг давался ей тяжелее предыдущего. Она заставляла себя идти дальше, но ноги дрожали, а зрение затуманилось от усталости. Ей казалось, что ее тело сдается, хотя разум кричал ей продолжать идти. Затем ее нога за что-то зацепилась — за корень, за кусок льда, она не знала, — и она тяжело упала, ударившись коленями о промерзшую землю. Боль пронзила ее ногу, острая и жгучая, и она ахнула. Она попыталась подняться, заставить себя встать на ноги, но когда она перенесла вес, лодыжка пронзила острая боль, и она снова рухнула на землю. Она посмотрела на свою ногу, увидела, как сквозь ботинок просачивается кровь, и почувствовала волну паники. «Вставай, — сказала она себе, — вставай, ты не должна позволить ему поймать тебя». Но ее тело не слушалось. Она цеплялась за снег, пытаясь продвинуться вперед, но боль в лодыжке была слишком острой, слишком невыносимой. Она оказалась в ловушке. Позади нее послышались шаги, твёрдые и неторопливые, и у нее упало сердце. Ей не нужно было оглядываться, чтобы понять, что это Лев. Он стоял над ней, его лицо было мрачным, а рот сжался в твердую, непроницаемую линию. Он даже не запыхался. Какое-то время он просто смотрел на нее холодным оценивающим взглядом, словно на проблему, которую решал. Затем, не говоря ни слова, он наклонился, поднял ее и перекинул через плечо, как будто она весила не больше мешка с мукой. Арья попыталась вырваться, но силы были на исходе, и она смогла лишь слабо пнуть его. — Если ты попытаешься сделать это снова, — сказал Лев низким, угрожающим голосом, — я тебя убью. Слова проникли в нее, холоднее Стены, холоднее северных ветров. Она поверила ему. Он крепче сжал ее в объятиях, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание, а страх терзал ее, пока он нес ее обратно в лагерь. Когда они добрались до небольшой полянки, он грубо поставил ее на землю, и она споткнулась, едва удержавшись на ногах. Ее нога пульсировала, но она прикусила губу, чтобы не издать ни звука. Она не позволит ему увидеть ее слезы. Не ему. Никому. Он бросил ей что-то — кусок кролика, подгоревший с одной стороны, но еще теплый. — Ешь, — приказал он. Она колебалась, голод боролся с ее упрямством, но пустота в желудке взяла верх. Она схватила мясо и откусила, ощутив во рту горький, обугленный вкус. По крайней мере, это была еда. Пока она ела, Лев опустился на колени рядом с ее поврежденной ногой и на удивление бережно стянул с нее ботинок. Арья поморщилась, когда он осмотрел рану, мокрую кожу там, где кровь испачкала снег, но она стоически держалась, не желая показывать боль. Он перевязал ее лодыжку полоской ткани, затянув ее достаточно туго, чтобы зафиксировать, но не настолько, чтобы причинить боль. Она ненавидела его за это — доброта казалась ей ловушкой, а не веревкой, которой он ее связал. Она наблюдала за ним, пока он работал, и хмурила брови, пытаясь снова понять его. — Что тебе от меня нужно? — спросила она тихим, но твердым голосом. Сначала он не ответил, просто закончил перевязывать рану и откинулся назад, его изуродованное шрамами лицо было в тени от костра. Когда он наконец заговорил, его слова были взвешенными, словно он тщательно подбирал их. — Я перенесу тебя через Стену, - сказал он. — Почему? — потребовала она, чувствуя, как внутри нее вспыхивают разочарование и гнев. — Что там, за Стеной? Что на Севере такого, что ты хочешь от меня? Он посмотрел на нее холодным и отстраненным взглядом, и на мгновение ей показалось, что он вообще не ответит. Но затем в его глазах промелькнуло что-то темное и странное, что-то, чего она не могла понять. — Я отведу тебя в самое сердце Севера, — сказал он мягким, но наполненным странным благоговением голосом. — Туда, где спят Древние Боги. Арья почувствовала, как по спине пробежал холодок, словно она только что прикоснулась к ледяной коре дерева-сердца в Винтерфелле. — Что такое сердце Севера? — спросила она едва слышным шепотом. Лев скривил губы в своей обычной непонятной манере и отвернулся, подбрасывая дрова в камин, как будто разговор был окончен. — Увидите, — только и сказал он. Она смотрела на него, пытаясь собрать воедино его слова, понять, что он имеет в виду, но ответ казался таким же далеким и недостижимым, как сама Стена. Сердце Севера… Древние Боги… Все это не имело смысла. Но одно было ясно: куда бы он ее ни вез, это было не то место, где когда-либо бывала её семья. Костер тихо потрескивал, слабо мерцая в пронизывающем холоде. Арья оторвала кусок подгоревшего кролика и откусила его, чувствуя, как жесткое мясо сопротивляется ее зубам. Снаружи оно было подгоревшим, а внутри сырым, но она все равно съела его. Она быстро поняла, что здесь нет места ее голоду, ее прежней привередливости. Только выживание. Даже несколько недель научили ее этому. Они разбили лагерь здесь, у Стены, почти на две недели, в низине, скрытой скалами и густым лесом. Лев разжигал костер несильно, словно беспокоился о том, кто — или что — может его увидеть. Недели проходили в странной тишине, нарушаемой лишь хрустом снега под ногами Льва или треском веток, когда он шел по лесу. Она начала уважать его, несмотря на свой гнев и бесконечные вопросы. Он был грубым, но стойким, его покрытое шрамами лицо было бесстрастным, как камень. Он обработал ее раны после того, как она попыталась сбежать. Он делился с ней едой, даже если готовил ее плохо, и она заметила, что он брал себе самую маленькую порцию. Он следил за ней с такой бдительностью, что она начала сомневаться, не была ли она для него кем-то большим, чем пленница. Но все же она не понимала, что так долго удерживало их здесь, в тени Стены. Она вздрогнула, плотнее закутываясь в плащ. Воздух был резким, холодным, как лезвие ножа. Когда Лев наконец заговорил, его голос был низким и хриплым, словно ему было трудно подбирать слова. — Арья, — сказал он, и она подняла взгляд, в ее глазах отражался свет костра. — Ты должна кое-что знать. Она встретилась с ним взглядом, и в ней проснулось любопытство. Лев был не из тех, кто говорит без цели. Его лицо, суровое и покрытое шрамами, слегка смягчилось в свете костра. Он выглядел старше, утомленнее. — Я священник, — сказал он, и эти слова повисли в воздухе, странные и неожиданные. — Из ордена Трехглазой Вороны. Арья нахмурилась. Трехглазая Ворона была легендой, полушепотом рассказанным мифом, о котором однажды вскользь упомянула Старая Нэн. На Севере было полно странных богов и старых историй, но жрец Трехглазой Вороны… это звучало как что-то из кошмара, что-то скрытое в тени. — Что это значит? — спросила она осторожно, с долей скептицизма в голосе. В конце концов, она была Аррой Старк из Винтерфелла, и загадки ее не интересовали. Лев перевел взгляд на огонь, его лицо было отстраненным, почти благоговейным. — Это значит, что я следую воле богов. Даже когда не понимаю ее. Арья подавила разочарование. Его ответ только породил у нее еще больше вопросов, как и все его ответы. Она задумалась, хочет ли он вообще, чтобы она его поняла. Боги… было странно слышать, как он говорит о них, словно они были прямо здесь, наблюдая за ними. Древние боги были безмолвными, вырезанными на деревьях лицами, которые всегда присматривали за ее семьей, не произнося ни слова. Прежде чем она успела надавить на него, тишину прорезал звук, вернувший их обоих в настоящее. Это был тихий хруст, слабый, но отчетливый. Шаги. Кто-то приближался. Ее сердце подпрыгнуло в груди, и она вскочила на ноги, инстинктивно спрятавшись за Львом, как за щитом. Лев шагнул вперед, напряженный и настороженный, его поза изменилась, как у волка перед броском. Его рука потянулась к ножу на поясе, пальцы сжались на рукояти. Из тени, отбрасываемой костром, появилась фигура, двигавшаяся осторожными, уверенными шагами. На нём был тяжёлый меховой плащ, лицо скрывал капюшон, но Арья видела, что он высокий, даже выше Льва, и его присутствие, казалось, заполняло всю поляну. Фигура шагнула ближе, и взгляд Арьи метнулся к его рукам. Тогда она увидела сверток, который он держал, плотно закутанный в мех. Ребенок. — Рикон! — воскликнула она, и ее голос дрогнул. Она бросилась вперёд, прежде чем успела себя остановить. Ее сердце бешено колотилось, когда она встретилась взглядом с широко раскрытыми глазами брата. Мужчина поставил Рикона на землю, и мальчик, спотыкаясь, пошёл вперед, его маленькое личико было бледным и растерянным. Он выглядел напуганным, но когда увидел Арью, его лицо смягчилось, и он потянулся к ней с тихим отчаянным криком. — Арья! Она подхватила его на руки, ощущая его тепло и вес, твердое доказательство того, что он здесь, в безопасности и живой. Она не знала как, не понимала почему, но сейчас это не имело значения. Он был здесь, и это было самым важным. Когда она подняла взгляд, мужчина, который привёл Рикона, смотрел на нее из-под тени капюшона. У него было острое, суровое лицо и глаза, сверкавшие, как темные угли. Он выглядел… диким, словно принадлежал к ледяным пустошам за Стеной, был порождением снега и теней. — Кто ты? — потребовала она, крепко прижимая Рикона к себе. В ее голосе слышалось подозрение, а мысли бешено скакали. Лев не был из тех, кто заводит друзей, не говоря уже о союзах. Губы мужчины искривились в слабой, кривой улыбке. — Меня зовут Бейл, — сказал он грубым, но теплым голосом. — Как Бейла-барда. Имя показалось ей знакомым, но странным. Бейл Бард, одичалый, который пришел на Север, обманул Старков и оставил свой след в Винтерфелле. Но этот Бейл не был бардом. Он выглядел как-то темнее, старше. Лев не убрал нож и продолжал пристально смотреть на Бэла, словно ожидая подвоха. — Он в порядке? — спросил он отрывисто, почти по-деловому, словно обсуждал задачу, а не ребенка. Бейл кивнул, и его ухмылка исчезла, когда он посмотрел на Рикона. — Он в порядке, но напуган. Не так ли, маленький волчонок? — Он протянул руку, но Рикон отпрянул, цепляясь за плащ Арьи. — Отпусти его, — яростно сказала Арья, отступая назад, чтобы прикрыть Рикона своим телом. Она сердито посмотрела на Льва. — Отпусти нас обоих. Нам не нужны твои боги, твой Трехглазый Ворон и все остальное. Но лицо Льва было каменным, а взгляд холодным. — Это единственный путь, Арья. Боги выбрали этот путь, и мы следуем по нему. Пути назад нет. Рикон посмотрел на нее, крепко сжимая ее руку своей маленькой ладошкой и широко раскрыв глаза от доверия. Она почувствовала, как в ней вспыхнуло яростное желание защитить его. Он был ее братом. Ее кровью. Она бы сражалась за него, умерла бы за него, если бы пришлось. — Что богам нужно от нас? — спросила она низким и твердым голосом. Бейл и Лев обменялись взглядами — мрачным, понимающим взглядом, в котором, казалось, была тысяча невысказанных слов. Наконец Бейл заговорил — его тон был спокойным, но непреклонным. — Они хотят, чтобы вы оба были в безопасности, дитя, — сказал он. — Это единственный способ. Арья сжала кулаки, чувствуя, как ее терзают гнев и беспомощность. Ей хотелось кричать, бороться, бежать. Но маленькие пальчики Рикона крепко сжимали ее руку, и она знала, что не может его бросить. Ни сейчас, ни когда-либо. Поэтому она встретилась взглядом с Бейлом, стиснув зубы и горя яростью. — Тогда тебе придется объяснить мне, зачем мы нужны богам. Потому что я не собираюсь сидеть сложа руки. Бейл просто улыбнулся, медленно и понимающе, и лицо Льва за его спиной смягчилось, когда он посмотрел на нее. — Сердце Севера ждет тебя, — пробормотал Лев, словно обращаясь к самому себе. Его голос был низким, благоговейным, словно он читал молитву. — Ты скоро увидишь его, Арья Старк. Если боги будут милостивы, ты поймешь почему.