Arya / Арья

      Арья Старк ехала на север, и это было все, что имело значение. Ветер был резким и холодным, он пронизывал ее плащ насквозь, но ей это нравилось. Север простирался со всех сторон — дикий, пустой, прекрасный. Они ехали по Королевскому тракту к Стене, и Арья едва могла поверить в свою удачу. Отец сказал, что скоро она отправится в Королевскую Гавань вместе с Сансой и остальными, но сначала он пообещал ей кое-что. — Стена, — сказал он ей, — если ты твердо решила ее увидеть. — Она никогда в жизни не была так решительно настроена. Королевская Гавань казалась чем-то далеким, как наказание, но Стена — вот это было приключение. Она уже почти видела ее в своем воображении, этот чудовищный ледяной массив, выступающий из холода и закрывающий собой самый край света. Джон Сноу ехал рядом с ней, его волосы развевались на ветру. Когда они приблизились, он замолчал, и на его лице появилось задумчивое выражение. Арья не осмелилась спросить его, как он относится к тому, чтобы покинуть Винтерфелл и навсегда присоединиться к Ночному Дозору. Ей казалось, что он одновременно и рад этому, и боится, и она не могла не чувствовать то же самое. Если бы Джон был у Стены, она хотела бы увидеть ее вместе с ним, как место, которое они оба запомнят. Тогда он будет принадлежать ей, а она будет принадлежать… где бы она ни оказалась. Это была странная, мучительная мысль. Ее дядя Бенджен, который отправился в путешествие вместе с ней, покинул группу четыре дня назад, чтобы сообщить лорду-командующему об их скором прибытии. Она наклонилась к нему, ее глаза блестели. — Как думаешь, мы скоро это увидим? — По крайней мере, еще один день пути, — сказал Джон с мягкой улыбкой. Он всегда мог понять, когда она была полна воодушевления. — Оно того стоит, обещаю. — Я не хочу ждать, — она повернулась в седле и оглянулась на небольшую группу, которая ехала с ними. Большинство из них были воинами, которых ее отец отобрал для их безопасности, хотя она не понимала, чего им бояться здесь, в глуши. Джори Кассель, конечно, возглавлял отряд, и его знакомый голос постоянно звучал в разговорах с мужчинами. Тирион Ланнистер, новый друг Джона, ехал чуть позади них, зорко оглядывая окрестности, словно наблюдал за какой-то чужой землей. Арье нравился Тирион. Он был странным, но в хорошем смысле — умным и сообразительным, и ему всегда было что сказать. Джон рассказывал ей, что большинство людей называли его Бесом и смотрели на него свысока из-за его роста, но Тириона, похоже, не волновало, что о нем думают. В этом Арье видела их сходство. Когда Тирион поймал ее взгляд, он пришпорил своего маленького толстенького пони, чтобы ехать рядом с ними. — Итак, Арья Старк, — сказал он, склонив голову набок и хитро улыбаясь. — Ты готова предстать перед Стеной? — Да, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и серьезно, но волнение всё же прорвалось наружу. — Удивительно, не так ли? — продолжил Тирион. — Сомневаюсь, что в мире есть что-то подобное. Говорят, она была возведена тысячи лет назад самим Браном Строителем. Целая ледяная стена. — Насколько высоко? — спросила Арья, наклонившись вперед в седле и едва удерживаясь на месте. — Более семисот футов в высоту, — почти благоговейно произнес Тирион. — Толще, чем ты можешь себе представить. И, говорят, он тянется на сто лиг. Она тихо присвистнула, пытаясь представить себе что-то настолько огромное. — Но я не понимаю, почему сюда никогда не прилетали драконы. Старая Нэн говорила, что у Таргариенов были драконы, и они могли бы долететь до Стены, если бы захотели. Почему они этого не сделали? — А, ну. — Глаза Тириона сверкнули. “Не из-за отсутствия попыток, по крайней мере, один раз. Более двухсот лет назад королева Таргариенов Алисанна подлетела на своем драконе Среброкрылом к Стене. Она хотела посмотреть, что находится за ней. Но Среброкрылый отказался переправляться. Говорят, дракон приземлился у Стены и просто не захотел идти дальше. Странно, не правда ли? Один из великих огненных зверей, которого не остановило ничего, кроме льда. — Остановленный льдом ... — Пробормотала Арья, ее взгляд устремился на север. — Почему дракона это должно волновать? Разве драконы не должны быть бесстрашными? Тирион пожал плечами. — Возможно, так и есть. Или, может быть, за Стеной есть такие вещи, которых боятся даже драконы. Ей понравилась эта мысль, какой бы странной она ни была. Мысль о чем-то достаточно сильном, чтобы остановить дракона, вызвала у нее трепет, почти такой же сильный, как страх. Арья представила, как стоит там, глядя за край мира, и видит то, что когда-либо видели только члены Ночного Дозора. — Вы думаете, это правда? — спросила она, переводя взгляд с Джона на Тириона. — Что в Стене есть магия, древняя магия, которая не дает мертвым перейти ее? Джон ответил не сразу, но посмотрел на Тириона с такой сосредоточенностью, что Арья поняла: он внимательно слушает. — Кто знает? — ответил Тирион, пожав плечами. — Я не сомневаюсь, что Стена обладает какой-то силой. Старые места часто обладают такой силой. И она была построена не просто так. Чего бы ни боялся Бран Строитель, этого было достаточно, чтобы вырезать целый мир изо льда и камня, чтобы сдержать это. Арья задрожала, но не от холода. Ей нравилось слушать о тайнах Стены, о древних королях и строителях, о существах, которые жили на Севере и которых боялись даже драконы. Это так отличалось от всего, что она знала, — было каким-то более реальным, чем Королевская Гавань, двор или бесконечные мечты её сестры о принцах. — Я бы лучше отправилась за Стену, — внезапно сказала она. — Я бы лучше посмотрела, что там, чем торчать в каком-нибудь пыльном старом суде с лордами и леди. Джон бросил на нее косой взгляд, наполовину веселый, наполовину задумчивый. — Дикие земли за Стеной — не место для тех, кто к ним не готов, Арья. Говорят, теперь там живут только свободные люди, и они платят за эту свободу кровью и лишениями. — И что? — вызывающе спросила Арья. — Если они могут это сделать, то почему не мы? Тирион рассмеялся коротким смешком, почти с нежностью. — Мне нравится твой характер, Арья Старк. Но будь осторожна - за Стеной ты не найдешь ни шелка, ни атласа, только снег и тени. Такая жизнь не для большинства благородных леди. — Я не такая, как большинство леди, — яростно сказала она. Ей было все равно, поверят ей или нет; она говорила искренне. Она предпочла бы жить там, где могла бы быть самой собой, дикой и необузданной, чем быть запертой в клетке. Какое-то время они ехали молча, и стук копыт и разговоры мужчин смешивались в холодном воздухе. По мере их продвижения небо темнело, обещая скорый приход ночи, и Арья почувствовала, как волнение сменяется спокойной решимостью. Теперь они были близко, она чувствовала это. Впереди возвышалась Стена, огромная и вечная, и она не могла не задаваться вопросом, что находится за ней. Когда наступила ночь, их отряд разбил лагерь, и они сидели у костра, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Арья лежала рядом с Джоном, плотно закутавшись в плащ, смотрела на звёзды и думала, почувствует ли она что-то особенное, когда увидит Стену вблизи, изменит ли ее Стена так, как, по слухам, она меняет мужчин. Тирион сидел у огня, уставившись в него так, словно видел там что-то, чего не видел никто другой. Она не знала почему, но его присутствие, его истории и остроумие успокаивали ее. Она не доверяла ему — он был слишком умен, слишком похож на Ланнистера, — но была рада, что он здесь. — Как думаешь, мы увидим Стену завтра? — прошептала она Джону. Он взглянул на нее, и в свете костра его лицо было нечитаемым. — Завтра, — мягко сказал он, — мы это увидим. Затем она накрыла свое маленькое тело плащом и заснула. Арья моргнула и открыла глаза. Сначала она ничего не соображала, но затем, охваченная страхом, поняла, где находится — или, скорее, где ее нет. Она не лежала на своей подстилке у костра. Она не была закутана в плащ и не прижималась к Джону или другим. Вместо этого она покачивалась и подпрыгивала на каждом шагу, словно мешок с зерном, перекинутый через чьё-то плечо. Она попыталась пошевелиться, но ее руки были крепко связаны за спиной, запястья пульсировали от тупой боли в местах, где веревка врезалась в кожу. Она чувствовала вкус грубой ткани во рту, кляп, засунутый между зубами, и инстинктивно прикусила его, чувствуя, как бешено колотится сердце. Она извивалась, корчилась изо всех сил, но, казалось, это только заставляло мужчину, который нес ее, крепче сжимать руки. Она мало что видела в темноте, но, почувствовав, как его широкое твердое плечо прижимается к ее животу, она поняла, что он высокий. Выше всех, кого она когда-либо встречала, может быть, даже выше Ходора. Она не могла разглядеть его лицо, только то, что он был огромным, мускулистым, и, казалось, едва замечал ее сопротивление, когда шел между деревьями. Арья пиналась, извивалась, брыкалась изо всех сил, надеясь, что освободится, надеясь, что он поскользнется или споткнётся, но ничего не помогало. Он двигался как стихия, не обращая внимания на ее сопротивление, и спустя, казалось, целую вечность ее руки и ноги горели, а кисти онемели от тугих веревок. Она так устала, что едва могла держать голову. В конце концов, силы покинули ее, и, хотя она ненавидела себя за это, она снова погрузилась в странное, полусонное состояние. Она слишком устала, у нее все болело, а тело было таким тяжелым, что она едва могла думать. Она закрыла глаза, и мерный ритм шагов мужчины убаюкал ее в темноте. Когда Арья снова проснулась, в лицо ей ударил яркий и слепящий солнечный свет. Она прищурилась, пытаясь пошевелиться, но ее конечности были скованны и болели, крепко привязанные к чему-то твердому. Она сморгнула остатки сна с глаз и огляделась, не понимая, где находится, а в животе у нее заныло. Она лежала на холодной земле, вокруг нее были разбросаны грязь и опавшие листья. Ее руки всё ещё были связаны, на этот раз привязаны к толстому стволу дерева, а ноги… Ноги тоже были связаны, но одна из них была привязана другой веревкой к мужчине, который лежал в нескольких футах от нее и храпел так громко, что она вздрагивала. Он связал ее так, что она едва могла пошевелиться, и каждое движение притягивало ее ближе к дереву или к его массивной спящей фигуре. Она окинула его взглядом, и у нее перехватило дыхание. Его лицо было ужасным, изуродованным почти до неузнаваемости. Кожа на левой щеке сморщилась и искривилась, как будто кто-то приложил к ней раскаленную кочергу и оставил заживать неровными, неестественными складками. Один глаз был мутным, почти белым, но другой был острым и твердым, а тонкая линия жестокого рта во сне выглядела еще хуже. Он был выше Ходора и шире в плечах, с руками толщиной со ствол дерева, покрытыми мышцами и шрамами. Арья заставила себя дышать медленно, подавляя страх, который сжимал ее грудь. «Я - Арья Старк из Винтерфелла» — напомнила она себе, пытаясь призвать на помощь спокойствие отца, «и я не позволю ему увидеть, что я боюсь». Ей хотелось закричать, заплакать, но она не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Она снова попыталась пошевелиться, на этот раз осторожно. Если бы она только могла высвободить руки из верёвки… Но узлы были тугими, и каждое движение причиняло острую боль в запястьях. Она слегка потянула веревку, обмотанную вокруг ног, проверяя ее, но та была обмотана вокруг лодыжек и привязана к ботинку мужчины. Он все продумал. Ей не выбраться, не разбудив его. В животе громко заурчало, и она в ярости стиснула зубы. Она не ела со вчерашнего вечера, и грызущий голод только усиливал ее беспомощное отчаяние. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной и ненавидела это. Мужчина пошевелился, издав тихое ворчание, когда пошевелился во сне, и она замерла, чувствуя, как колотится сердце. Долгое время она лежала неподвижно, едва осмеливаясь дышать, и ее разум лихорадочно работал. Она знала, как бежать, как тихо передвигаться по лесу, как прятаться, если придется. Отец и Джон научили ее этому. Но здесь, связанная, все эти уроки казались бесполезными. Она стиснула зубы, заставляя себя не плакать, не чувствовать себя маленькой и напуганной. Она была Арья Старк из Винтерфелла, и она была сильнее этого. Мужчина снова пошевелился, бормоча что-то во сне. Она смотрела на его лицо, ожидая, что он в любой момент откроет глаза. Она должна быть готова, говорила она себе, должна быть готова действовать, как только он проявит хоть малейшую слабость.