Anthropophagia

Утренний свет мягко пробивался сквозь занавески, наполняя комнату теплым золотистым сиянием. Изуку потер глаза, пытаясь стряхнуть остатки сна, и направился на кухню. Там уже слышались знакомые звуки: звон посуды, шипение масла на сковороде, а воздух наполнял аромат его любимого омлета с рисом. — Доброе утро, Изуку, — мягко улыбнулась Инко, не отрываясь от плиты. — Я готовлю омлет. Изуку хотел улыбнуться в ответ, но что-то было не так. Урчание в животе становилось всё сильнее, будто он не ел целую вечность. Тошнота подступала к горлу, но это был не обычный голод — в нём зарождалось нечто чуждое, тёмное, дикое. Он сделал шаг вперед. От мамы пахло так… вкусно. Этот запах был новым, пугающим, но завораживающим. Голод будто шептал ему изнутри, требуя… большего. — Мам, мне нехорошо… — голос дрожал, будто был чужим. Он сам не понимал, почему. Изуку подошел ближе. Руки дрожали, дыхание становилось всё тяжелее, словно что-то изнутри душило его. Инко обернулась, заметив, как изменилось выражение его лица. — Всё в порядке, Изуку? Тебе плохо? Что болит? — её голос звучал встревоженно, но всё ещё мягко. Он потянулся к ней, словно прося о помощи, о защите. Инко с нежностью подхватила его, пытаясь утешить, но прежде чем она успела что-либо понять, острая боль вспыхнула в её плече. Зубы Изуку вонзились в её плоть с неожиданной силой. Горячая, солоноватая жидкость заполнила его рот вместе с приятной плотью, обжигая губы. Он проглотил. Вкус был странным, пугающим… но приятным. Это было не похоже ни на что, что он ел раньше. Голод внутри него словно замолк, сменившись удовлетворением, от которого становилось ещё страшнее. Мгновение длилось целую вечность. Инко закричала, резкая боль прорезала её голос. Она осторожно опустила сына на пол, дрожащей рукой удерживая его, но он сам отшатнулся, как будто проснулся от кошмара. Слёзы хлынули из его глаз, смешиваясь с кровью, что капала с его губ. — Мам… я… я не хотел! — всхлипывал он, отступая назад, его руки сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони. Инко прижимала ладонь к кровоточащему плечу, её глаза, полные боли и растерянности, встретились с его взглядом. Она видела в нём страх, ужас перед самим собой. — Изуку… — прошептала она, с трудом выдавливая слова. Капли крови падали на пол, оставляя тёмные пятна на светлом дереве. Тишина обрушилась на кухню, нарушаемая лишь хриплым дыханием обоих. Это был день, когда Изуку впервые узнал, что его причуда — это проклятие.

***

Инко быстро взяла телефон, и набрала номер скорой помощи. Голос автоответчика на другом конце был спокойным, но её рука дрожала, пока она ждала ответа. — Скорая помощь, чем могу помочь? — У нас несчастный случай, — она пыталась говорить спокойно, но её голос дрожал. — Что именно произошло? Где вы находитесь? — Мой сын… Он… случайно травмировал меня. У меня ранена рука, много крови. Мы дома, можете приехать как можно скорее? — её слова звучали сбивчиво. — Пожалуйста, назовите ваш адрес, — голос диспетчера оставался спокойным, но настойчивым, помогая Инко немного прийти в себя. — Ах, да… Конечно, — она сглотнула, стараясь сосредоточиться. — Мы находимся по адресу… — она назвала улицу и номер дома, её голос дрожал, но оставался разборчивым. — Спасибо. Бригада уже выехала. Постарайтесь оставаться спокойной. Пока она говорила, её взгляд снова упал на Изуку. Он стоял в углу, сжав руки в кулаки, пытаясь скрыть слёзы. Его губы побелели от страха и вины. Инко понимала, что ему нужна не только помощь, но и её поддержка. Сбросив звонок, она тут же позвонила Мицуки. Её пальцы скользнули по экрану так быстро, что она чуть не пропустила номер. — Мицуки, это я… Мне нужна твоя помощь, — она говорила, тяжело дыша. — У меня кое-что произошло. Я только что вызвала скорую. Изуку … Он почему-то укусил меня. Много крови. Я… не хочу оставлять его одного. Ты можешь приехать? — Укусил? Инко, что случилось? Ты уверена, что это просто случайность? Ты в порядке? Где Изуку? — Я в порядке, просто царапина, — соврала она. — Но он напуган. Он не знал, что делает, я уверена. Мне кажется, это причуда… Я… Мицуки, он боится. Пожалуйста, я не могу оставить его одного, если меня отвезут в больницу — Конечно, я сейчас же приеду! Только скажу Масару и Кацуки. Ты мне скажи — что-нибудь привезти? — Нет… нет, ничего не нужно. Если я уеду раньше, ключи оставлю в вазоне. Инко отложила телефон и глубоко вдохнула. Она должна успокоиться ради сына. Подойдя к нему, она мягко коснулась его плеча. — Всё будет хорошо, милый, — сказала она, стараясь придать голосу спокойствие. — Это всего лишь царапина. Сейчас приедут врачи, они вылечат меня, и всё будет, как раньше. Хорошо? Изуку не ответил, только уткнулся ей в плечо, дрожа всем телом. Она чувствовала, как ему страшно, и крепче обняла его, стараясь не показать, как её руки дрожат. Через несколько минут в подъезде раздались шаги и тихий скрип носилок. Звук всё ближе, а сердце Инко билось всё быстрее. Она старалась держать себя в руках, но внезапно осознала, что кровь с её плеча уже пропитала край халата. Медики вошли в квартиру, и один из них, молодой мужчина с сосредоточенным взглядом, склонился к ней, осматривая рану. — Как это произошло? — спросил он, мельком взглянув на сына, который стоял в углу, будто пытаясь стать невидимым. Инко замерла, пытаясь придумать что-то, что не вызовет лишних вопросов. — Мы играли… и он случайно укусил меня, — выдавила она. — Это всё. Врач кивнул, хотя в его взгляде мелькнуло сомнение. — Мы отвезем вас в отделение для осмотра и надо зашить рану. Возьмите документы, запасную одежду… А сын? Ему лучше остаться с кем-то из знакомых. Она оглянулась на Изуку, который всё ещё стоял в углу, теребя край футболки. Он выглядел так, будто вот-вот упадёт от напряжения. Она подошла к нему и крепко обняла. — Я скоро вернусь, — прошептала она. — Тётя Мицуки будет с тобой. Она тебя не оставит. А когда я вернусь, мы всё решим. Хорошо? Изуку кивнул, но в его глазах читался страх. Он знал, что что-то внутри него меняется, и это пугало его больше всего.

***

Звук сирены скорой помощи становился всё тише, пока машина увозила Инко в больницу. Изуку сидел на полу в прихожей, притянув колени к груди. Ему было страшно. Казалось, что квартира, которую он знал всю свою жизнь, вдруг стала чужой и холодной. Когда прозвучал дверной звонок, он едва не подпрыгнул. Он быстро вытер лицо, стараясь скрыть слёзы, но на дрожащие руки никак не мог повлиять. — Изуку, это я! — знакомый голос Мицуки заставил его на мгновение расслабиться. Он медленно подошёл к двери и приоткрыл её. — Тётя Мицуки… — голос сорвался, как только он её увидел. Мицуки шагнула внутрь, тут же присев перед ним. Она внимательно посмотрела на его красные глаза и дрожащие плечи. — Ох, малыш… ты, наверное, совсем напуган, — мягко сказала она, протягивая руки. Изуку не выдержал. Он бросился к ней, обхватив её руками. — Я… я не хотел… Я причинил ей боль… н-но она так приятно пахла… она ведь меня простит? — он всхлипывал, с трудом проговаривая слова. Мицуки крепко обняла его, осторожно поглаживая по голове. — Шшш, всё хорошо, Изуку, — её голос был низким и успокаивающим. — Я здесь. Мамочка в больнице, и за ней там хорошо присмотрят. А мы сейчас пойдём ко мне, ладно? Изуку только кивнул, не поднимая головы. — Она сказала, что ты можешь остаться у нас, пока она поправляется. Кацуки, я уверена, уже ждет, чтобы показать тебе свои новые игрушки. Он немного отстранился, вытирая глаза рукавом. — Правда? — Конечно, правда, — улыбнулась она. — Ты же знаешь Кацуки. Он всегда хочет все показать и похвастатся, сорванец. Она встала и протянула руку. — Пошли, маленький герой. Дома у нас найдётся что-то вкусное, что ты точно сможешь съесть. Мицуки подняла Изуку с пола, и пошла собирать его. Все таки мальчик только проснулся и он так и позавтракал. Сперва она его умыла, перодела в чистую одежду, и усадила мальчика за стол, дала ему омлет. Пока Изуку завтракал, Мицуки собра в рюкзачек все необходимые вещи. — Ну что Изуку закончил? — спросила женщина, смотря в тарелку мальчика. — Я наелся уже, пойдем к Ка-чану. — сказал мальчик ковыряя еду, он совсем немного откусил от порции. То чувство так и не прошло, он хотел больше. Ему не нравилась та еда на тарелке. — Эх хорошо, я собрала одежду, тебе только надо взять свои игрушки, хорошо сладкий. Я пока все тут уберу — сказала Мицуки — Да Мицуки-сан, сейчас все возьму — ответил Изуку, вставая со стула и направляясь в свою комнату чтобы взять новые фигурки героеев. Тем временем на кухне Мицуки мыла посуду и убирала весь тот кровавый ужас, оставленый на полу. — Слава Богу у них не ковралин. — бормочет про себя, протерая тряпкой пол. Мицуки вздохнула, закончив протирать последние пятна крови на полу. Она бросила тряпку в раковину и включила воду, наблюдая, как струи смывают алые следы. «Бедная Инко… Надеюсь, она справится. А этот малыш… как же ему тяжело,» — подумала она, вытирая руки. Она заглянула в прихожую и увидела, как Изуку медленно спускается с кровати, держа в руках несколько фигурок героев. — Всё собрал? — мягко спросила она, стараясь не показывать своих тревог. — Да… — Изуку кивнул, обнимая игрушки, словно они могли защитить его от собственного страха. Мицуки одела его в куртку и надела рюкзак на плечи, заботливо поправляя лямки. — Отлично. Тогда пошли к Кацуки. Он, наверное, уже придумал, чем вы займетесь, — сказала она с теплой улыбкой. Изуку улыбнулся уголками губ, но улыбка была слабой и растерянной. — А маме точно не будет больно? — тихо спросил он, глядя в пол. Мицуки замерла на мгновение, затем аккуратно присела перед ним, глядя прямо в его глаза. — Мамочка сильная. Она справится, ей дадут лекарство, и она будет в порядке. Тебе главное — быть хорошим мальчиком и набраться сил, ладно ты даже не успеешь заскучится вечером она тебя заберет? Он кивнул, и Мицуки взяла его за руку, вывела за дверь и заперла квартиру.

***

Инко сидела в травмпункте, ощущая легкую дрожь в руках. Её плечо уже обработали, а саму переодели в чистую больничную одежду. Рана всё ещё горела, но острая боль отступила благодаря анестезии. В воздухе витал запах антисептика, который, казалось, проникал в каждую частичку комнаты. — Так что же произошло? — спросил врач, изучая записи в её протоколе и мельком бросая взгляд на плечо. Его голос был строгим, но не осуждающим. — Это не похоже на случайную травму во время игры. Инко отвела взгляд, пытаясь подобрать слова. Как объяснить то, что она сама до конца не понимала? — Эм… думаю, это причуда моего сына, — наконец пробормотала она, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Простите, я сразу не сказала. Это было так неожиданно. Ни у кого из нашей семьи такого не было… Врач поднял брови, слегка нахмурившись. За его спиной медсестра что-то готовила, тихо перебирав инструменты. — Понятно, — произнёс он, его голос стал профессионально спокойным. — Мы сейчас закончим с обработкой. Вам наложат швы, а затем нужно будет сдать анализы. Бывали случаи, когда причуды вызывали отравления или аллергические реакции. Лучше перестраховаться. Инко молча кивнула, наблюдая, как ассистентка подала врачу инструменты. Металлический блеск в её руках казался зловещим, но женщина быстро взяла себя в руки. Вскоре процедура была завершена, и врач закончил записывать инструкции. — Также нужно будет прийти на снятие швов через семь — десять дней, и три дня выходного — сказал он, протягивая ей небольшой листок с рекомендациями. — Наносите эту мазь два раза в день, чтобы избежать воспалений. И не волнуйтесь, мы всё проконтролируем. — Спасибо, — тихо ответила Инко, сжимая листок. Она уже собиралась уходить, когда замерла у двери. — Можно ли записать моего сына на осмотр? — вырвалось у неё. Голос был тихим, но в нём звучало отчаяние. — Я хочу убедиться, что с его причудой всё в порядке. Она… впервые проявилась, и я не знаю, как с ней быть. Врач посмотрел на неё, и выражение его лица немного смягчилось. — Конечно. Пройдите в регистратуру, там вас запишут. Мы проведём все необходимые обследования. С этими словами он встал, давая понять, что прием завершен. Инко поблагодарила его ещё раз, но её мысли всё ещё были заняты сыном. На лице всё ещё читалось беспокойство, но теперь у неё был план действий. Она решительно направилась в регистратуру, чтобы записать Изуку на осмотр.

***

Мицуки осторожно ввела Изуку в дом, положив руку ему на плечо. Мальчик послушно шагал рядом, но в его глазах читалась отрешённость. Обычно жизнерадостный и разговорчивый, сейчас он был странно молчалив и выглядел так, словно унесён мыслями далеко отсюда. Мицуки с тревогой косилась на него. Она привыкла видеть его сияющим от счастья, особенно рядом с Кацуки, но сейчас… что-то было не так. Кацуки же, напротив, буквально кипел энергией. Едва дверь за ними закрылась, он сразу подскочил к другу, скрестил руки на груди и требовательно спросил: — Эй, Деку, что с тобой? Ты какой-то странный. Изуку вздрогнул, он медленно поднял голову, но не ответил. Его взгляд упал на пол, а пальцы неосознанно сжались в маленькие кулачки. В его голове всё ещё крутились обрывки мыслей. Город. Люди. Их запах, их тепло… и странное, необъяснимое желание, вспыхнувшее внутри. Желание, которое пугало и притягивало одновременно. Оно напоминало голод, но совсем другой, не тот, что утоляют сладостями или любимыми маминами котлетами. Это было нечто чуждое, дикое. От этих мыслей стало не по себе, и он невольно помотал головой, стараясь отогнать их. — Эй! Ты что, не слышишь меня? — Кацуки повысил голос, нахмурив брови. — Я с тобой говорю! — Кацуки, оставь его, — вмешалась Мицуки, мягко отодвигая сына в сторону. Её голос был строгим, но с оттенком заботы. — Лучше покажи ему свои новые игрушки, вместо того чтобы стоять тут, как полицейский. — Тоже мне… — пробормотал Кацуки, закатив глаза. Однако его обида быстро улетучилась. Подхватив Изуку за руку, он потащил его в гостиную. — Пошли! У меня есть новые фигурки героев. Всемогущего видел? У меня самая крутая фигурка! — сказал он, улыбнувшись своей фирменной самодовольной улыбкой. Изуку послушно последовал за ним, не сопротивляясь. Казалось, он старался вернуть себе хоть крупицу обычного настроения. Но где-то глубоко внутри он всё ещё чувствовал этот странный голод, как тень, притаившуюся за пределами сознания.

***

В гостиной царил настоящий хаос. Изуку и Кацуки, воодушевлённые игрой, бегали вокруг дивана, размахивая игрушечными фигурками, будто это были настоящие герои. У Кацуки в руке был Всемогущий, а у Изуку — какая-то фигурка из его старой коллекции, которую он небрежно схватил, чтобы не остаться без «оружия». — Эй, Деку! — громко заявил Кацуки, гордо выставляя вперёд фигурку Всемогущего, словно она светилась настоящей мощью. — Я буду Всемогущим, а ты злодеем! — Почему я злодей? — возмутился Изуку, сверкнув глазами. Его голос задрожал от обиды, но он тут же упрямо поджал губы. — Я хочу быть героем! Кацуки скрестил руки на груди и с видом полководца воскликнул: — Ты в моём доме, значит, я главный! — Но когда ты у меня, ты говоришь то же самое! — сжав кулаки, возразил Изуку. Он сердито посмотрел на Кацуки, но тот даже не думал отступать. — Я герой! Точка! — топнул ногой Кацуки, словно этим утверждением завершил спор. Изуку нахмурился, выпрямил спину и, крепче сжав свою фигурку, ответил с не меньшим упрямством: — Тогда я тоже герой! Точка! Они замерли, глядя друг на друга как заклятые враги. Но этот момент длился лишь секунду. Уже через миг оба с криками бросились по гостиной, увлечённо разыгрывая эпическую битву героев против злодеев. Кацуки громко кричал: — Всемогущий победит тебя, жалкий злодей! А Изуку, с детской страстью включившись в игру, отвечал: — Нет, я стану героем, даже если ты не веришь! Мальчики перескакивали через диван, прятались за стулья и бегали вокруг стола, то и дело задев его ногами. В какой-то момент они чуть не опрокинули вазу, стоявшую на полке. — Эй, вы двое! — резко окликнула их Мицуки из кухни. Её голос прозвучал строго, но без злобы. — Если разобьёте вазу, будете убирать всё сами! Мальчики замерли на месте, переглянувшись. Затем Кацуки, будто забыв об игре, поднял руку с фигуркой Всемогущего и заявил: — Ладно, играем осторожнее. Всемогущий следит за порядком! Изуку хихикнул, но ничего не ответил, снова погружаясь в игру. И тут раздался звонок в дверь. Мицуки вытерла руки об полотенце и направилась к домофону. На экране она увидела знакомое лицо Инко, стоявшей у калитки. На её лице читалась лёгкая усталость, но всё же было видно, что она рада видеть подругу. — Так, мальчики, тише! — крикнула Мицуки, оборачиваясь к гостиной. — Инко приехала. Изуку, услышав это, тут же замер. Фигурка выпала из его руки, и он, не дожидаясь разрешения, сорвался с места и побежал к двери.

***

Инко, оставшись одна в больнице, села на скамейку в коридоре, стараясь успокоиться. Её руки всё ещё дрожали от пережитого, и телефон в пальцах казался невероятно тяжёлым. Глубоко вдохнув, она медленно набрала знакомый номер. Гудки казались бесконечными, пока на том конце не раздался голос. — Алло, Инко? — В голосе Мицуки звучало беспокойство, но вместе с тем и спокойная уверенность, которая всегда помогала Инко держаться. — Как ты? Тебя уже отпустили? Что сказали? Инко на мгновение задержала дыхание, подбирая слова. Она не хотела лишний раз тревожить подругу, но совладать с нахлынувшими эмоциями было сложно. — Да, уже всё, — её голос слегка дрожал, но она старалась говорить ровно. — Мне сделали всё необходимое, выписали мазь… И дали несколько дней отгула на работе. Сейчас закажу такси и приеду за Изуку. — Хорошо, не спеши, — ответила Мицуки, и Инко могла почти увидеть, как она слегка улыбается, стараясь подбодрить её. — Он в порядке. Здесь, с Кацуки. Мальчишки уже вовсю играют. Инко почувствовала облегчение, услышав это, но её всё ещё терзали переживания. Она поблагодарила подругу за заботу и закончила звонок, на несколько секунд задержав телефон у уха, как будто хотела ещё раз услышать её голос. Взглянув на часы, она заметила, что было уже за полдень. Солнечные лучи проникали сквозь больничные окна, но даже их тепло не могло снять напряжение. Инко глубоко вдохнула и направилась к выходу, вызвав такси. Машина подъехала быстро, и Инко, поблагодарив водителя, опустилась на мягкое сиденье. Мысли блуждали где-то далеко — между случившимся утром и тем, как теперь будет строиться их жизнь. «Что, если это действительно его причуда? Как мне с этим справиться?» — она тихо вздохнула, чувствуя, как тревога сжимает сердце. Такси остановилось у дома Бакуго. Инко подняла взгляд на знакомый подъезд. Её охватило лёгкое чувство стеснения — она не хотела нагружать Мицуки своими проблемами, но сейчас выбора не было. Сжав ручку сумки, она вышла из машины и медленно подошла к калитке. Звонок казался громким в тихом дворе. Через мгновение послышались шаги, и знакомая фигура появилась в дверях. Мицуки выглянула наружу, увидела подругу и сразу махнула ей рукой, приглашая войти. — Инко! — Она улыбнулась, хотя её взгляд тут же скользнул по лицу подруги, ловя признаки усталости. — Проходи, дорогуша. Всё хорошо? Как ты себя чувствуешь? Инко только кивнула, не доверяя своему голосу. Из дома уже раздался топот маленьких ног, и Изуку, словно маленький ураган, выбежал встречать её. — Мамочка! Ты вернулась! Как ты? — радостно выкрикнул он, подбегая и крепко обнимая её. Инко улыбнулась, наклоняясь здоровой стороной, чтобы обнять сына. — Я в порядке, Изуку, — ответила она, стараясь говорить бодро. — Всё хорошо, мне просто наложили пластырь. А как ты? Не баловался? — Нет, мамочка! Мы с Ка-чаном играли! Он показал мне новые фигурки героев, они такие крутые я тоже такие хочу! — начал тараторить мальчик, сверкая улыбкой. Инко, слушая его, почувствовала, как её сердце постепенно оттаивает. Она погладила его по голове и, стараясь переключить внимание, заговорила: — Правда? Это замечательно, но я недавно тебе купила новые игрушки… — Мам, но эти другие! — Изуку тут же начал горячо рассказывать про увиденные фигурки, и его радостное возбуждение немного рассеяло напряжение в комнате. Мицуки, стоявшая рядом, прикоснулась к плечу Инко. — Давай ты присядешь, пока мальчишки поиграют. Они и так уже весь дом перевернули, — сказала она с лёгкой улыбкой. — У нас как раз был обед. Инко кивнула, и они вместе прошли на кухню. После обеда, когда мальчики вновь увлеклись игрой в гостиной, Мицуки и Инко остались на кухне. На столе стояла пустая посуда, а за окном начинало садиться солнце. В комнате было тихо, если не считать доносившихся из гостиной радостных выкриков Кацуки и Изуку. — Ну, — начала Мицуки, скрестив руки на груди и пристально посмотрев на подругу. — Инко, а теперь объясни нормально, что там произошло утром. Ты ничего толком не рассказала. Инко вздохнула, опустив взгляд на чашку чая в своих руках. Она несколько секунд молчала, собираясь с мыслями. — Прости… Тогда было не до объяснений, — произнесла она тихо, но в голосе слышалась усталость. — Всё случилось так быстро. Я думаю… — Инко сделала паузу, как будто произнести это было тяжело. — Я думаю, у Изуку проявилась причуда. Мицуки нахмурилась, её взгляд стал более сосредоточенным. — Причуда? — повторила она, медленно опуская руки. — Ты уверена? Инко кивнула, её пальцы сжались на чашке. — Я не знаю, что это… — начала она, голос дрожал. — Но он… Он внезапно укусил меня. Будто я была куском мяса. Я не могла поверить, это было так странно, даже страшно. Такой причуды я никогда не слышала. Мицуки подняла брови, но промолчала, давая подруге выговориться. — Он всегда был таким добрым, таким заботливым. — Инко закрыла лицо руками, и её голос задрожал ещё сильнее. — А теперь… Я не знаю, что делать. Мне страшно, Мицуки. Слёзы покатились по её щекам, и она прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Мицуки тут же поднялась со своего места, подошла к подруге и обняла её за плечи. — Тшш, милая, всё будет хорошо, — мягко проговорила она, поглаживая Инко по спине. — Ты же знаешь, мы с Масару всегда рядом. Если что-то пойдёт не так, мы поможем. Всем, чем сможем. Ты справишься, Инко. Инко всхлипнула, но почувствовала тепло этих слов. Она была благодарна Мицуки за её поддержку. Однако страх никуда не уходил. — Я ещё ничего не говорила Хисаши, — вдруг призналась она, вытирая глаза. — У него сейчас ночь, и… Мы с ним так и не разговаривали после нашей последней ссоры. — Ты должна ему сказать, — осторожно заметила Мицуки, отстраняясь, чтобы посмотреть на подругу. — Я знаю, — прошептала Инко, опустив взгляд. — Но сначала я хочу дождаться осмотра. Я записала Изуку на приём, и как только всё станет ясно, я ему расскажу. Просто… я хочу быть уверена. Мицуки кивнула, её взгляд смягчился. — Это правильно, — сказала она. — Но не тяни с этим. Он должен знать. Они обе помолчали, слушая шум в гостиной, где мальчики громко спорили, кто из них будет Всемогущим. — Спасибо тебе, Мицуки, — наконец сказала Инко. — Если бы не ты, я бы не справилась. — Ну, ты не одна в этом, — отозвалась Мицуки с улыбкой. — Мы ещё и не через такое проходили. Ты справишься. Инко улыбнулась ей в ответ, чувствуя, как тёплое чувство благодарности и поддержки немного рассеивает её страхи. Время близилось к вечеру, и вскоре они отправились забирать Изуку, чтобы вернуться домой.

***

Инко лежала на широкой, но пугающе одинокой кровати. Свет ночника в углу комнаты был приглушённым, но вместо того чтобы успокаивать, лишь подчеркивал тени, растянувшиеся по стенам. Её взгляд был устремлён в потолок. Уставшая, но не способная уснуть, она то и дело переворачивалась с боку на бок, пытаясь найти хоть немного покоя. Но чем больше она пыталась, тем громче в её голове звучали воспоминания о сегодняшнем дне. Стоило ей закрыть глаза, как картины всплыли перед ней с невыносимой ясностью: дрожащие руки Изуку, его перекошенное лицо, глаза, полные боли и стыда. Она вновь увидела, как он упрямо вытирает кровь с губ, будто пытаясь скрыть то, что уже и так было очевидно. Его причуда, ставшая проклятием. Инко сжала кулаки, чувствуя, как слёзы застилают глаза. Её сердце болезненно сжалось, стоило лишь задать себе вопрос, который она пыталась избегать: Как он будет жить с этим? Как он сможет вписаться в общество, когда даже я — его мать — не могу понять, как помочь ему? Она тяжело вздохнула, её плечи опустились, словно под весом этих мыслей. Изуку всегда был её миром, её смыслом. Её маленький мальчик, который так ярко мечтал о будущем, наполненном героизмом и добротой. Она помнила, как его глаза горели энтузиазмом, когда он смотрел старые записи с героями. Он хотел быть как они — помогать людям, спасать мир. А теперь… Она повернулась на бок и подтянула к груди подушку, вжимая в неё лицо. Может, я что-то упустила? Может, я была недостаточно внимательной? Недостаточно хорошей матерью? Её плечи вздрогнули, когда эти мысли стали невыносимыми. Она тихо, почти беззвучно заплакала, боясь, что её рыдания услышит Изуку. Он не должен был знать, как сильно она переживает. Но что теперь? Как я могу защитить его от мира, который не примет его? Как уберечь его, когда он даже сам боится того, кем стал? Её пальцы сжали одеяло, как будто это был единственный якорь в бушующем море её эмоций. Она знала лишь одно: ради своего сына она будет бороться. С кем угодно, чем угодно. С системой, с общественным мнением, с самой реальностью. Пусть её сердце разобьётся на тысячу кусков, но она сделает всё возможное, чтобы он был счастлив, чтобы он чувствовал себя в безопасности. Эти мысли не успокаивали её, но они давали силу. Медленно, с рывками, её дыхание стало ровнее. Слёзы иссякли, оставив после себя тупую боль в груди. Она закрыла глаза и постаралась уснуть, хотя бы немного. Завтра ей нужно было быть сильной. Ради него.

***

В это же время, в своей комнате, Изуку лежал на кровати, с закрытыми. Комната была наполнена мягким полумраком. На груди у Изуку покоилась старая плюшевая игрушка — Всемогущий, которого мама подарила ему в детстве. Его ткань давно стерта, в одном месте шов угрожающе разошёлся, но игрушка по-прежнему была для него чем-то большим, чем просто кусочек ткани с наполнителем. Она пахла домом, детством, мамой — чем-то таким родным, что казалось, будто эта игрушка способна удержать его на поверхности, даже когда всё вокруг рушится. Изуку крепче прижал игрушку к груди, пытаясь почувствовать хоть каплю тепла, которого ему так не хватало. Но внутри была только пустота. «Я подвёл её…» Эта мысль не давала ему покоя. Он видел её глаза, полные беспокойства и боли, как бы она ни старалась это скрыть. Видел, как её губы дрожали, когда она пыталась сказать что-то ободряющее, но слова застревали в горле. Она страдала. Из-за него. «Она снова из-за меня плакала.» Его руки сжались, и пальцы почти до боли вдавились в мягкий мех игрушки. В груди горел огонь стыда, обжигая изнутри, и с каждым вдохом становилось всё тяжелее. Он знал: мама хочет, чтобы он был счастлив. Она всегда старалась ради него, иногда даже слишком. Но теперь её усилия казались тщетными. Но это был не только стыд. Глубоко внутри, там, где он даже боялся заглядывать, клубился страх. Сегодняшний день ещё раз напомнил ему: его жизнь никогда не будет такой, как у других. «Что, если я сорвусь? Что, если причиню кому-то боль? А если это будет мама?» Эта мысль была похожа на тень, постоянно преследующую его. Он уже видел, как может выглядеть его «срыв» — вспышка голода, от которой темнеет в глазах, и в тот момент он перестаёт быть собой. Кто он тогда? Монстр? Вампир? Он вспомнил вкус крови на своих губах. Ему стало нехорошо. Тошнота подступила к горлу, но он с усилием её проглотил, прижав плюша ещё крепче. Его тело было тяжёлым, как будто воздух вокруг стал вязким, а веки наливались свинцом. Он не мог уснуть, но и оставаться в бодрствовании больше не было сил. Тело хотело отдыха, но разум отказывался замолчать, бомбардируя его страхами и сожалениями. «Я просто хочу, чтобы всё было как раньше…» Эта мысль, стала его последней, прежде чем сознание, наконец, уступило сну. Тихий вздох раздался в комнате, и Изуку погрузился в царство Морфея.