Anthropophagia

Утро было серым и тягучим. Инко сидела на краю кровати, держа в руках маленький рюкзачок Изуку. Она машинально перекладывала вещи туда-сюда: маленькую бутылочку с водой, запасной свитер, его любимую фигурку. Её руки дрожали, но она старалась это скрыть. Каждый предмет, который она клала в рюкзак, казался тяжёлым, как груз, который она не могла сбросить. За дверью спальни слышались приглушённые шаги. Изуку медленно ходил по комнате. Он всё ещё был в пижаме, с растрёпанными волосами, и взглядом, который словно тонул в глубине его собственных мыслей. Его маленькие шаги едва касались пола, и даже с этим хрупким звуком чувствовалась боль, которой он не мог поделиться. Инко подняла взгляд, когда он остановился у окна. Тёмные глаза Изуку смотрели куда-то вдаль, как будто пытался найти ответ в серой, пустой картине за окном. Его плечи были сжаты, а всё тело казалось слишком маленьким для этого мира. Этот мальчик — её свет и её боль — стоял и молчал, его мир в данный момент был таким же тусклым, как и утреннее небо. Инко почувствовала, как её сердце сжалось. Раньше, когда они просыпались, он всегда с улыбкой подпрыгивал с кровати и весело спрашивал: «Мама, что мы будем делать сегодня?» Но сейчас… Он был просто ребёнком, потерянным в собственном страхе. Она тихо открыла дверь и подошла к нему. Каждый её шаг казался слишком громким, нарушая тишину. Как бы она не пыталась скрыть тревогу, её лицо выдавало беспокойство, как всегда, когда она переживала за него. — Изуку, милый, ты уже оделся? — её голос был тёплым, но от ее тона проскользнуло нечто большее — беспокойство, которое она не могла скрыть. Он медленно повернул голову, не встречая её взгляда. В его глазах была пустота, словно в их глубинах что-то сломалось, а её слова не могли достичь его. Молчание наполнило комнату, и Инко ощутила, как это молчание сжимает её сердце. — Нам нужно торопиться, мы должны успеть к врачу, — она тихо положила руку ему на плечо. Он вздрогнул, как если бы её прикосновение было чуждым, и опять ничего не сказал. Инко, чувствуя, как её нервы начинают разрывать ее изнутри, опустилась на колени, чтобы быть с ним на одном уровне. Её глаза пытались понять его, искать хоть малейший след отклика. — Изуку, всё будет хорошо. Это просто врач. Он поможет нам, правда, — она прошептала, поглаживая его волосы, надеясь хоть как-то успокоить его. Но голос её был полон неуверенности, потому что сама она не была уверена в этом. Мальчик на мгновение посмотрел на неё, но его взгляд был все таким же пустым. Словно он был далеко-далеко, в другом мире. Его голос, когда он заговорил, был едва слышен: — Мам… а если я… плохой? Эти слова поразили её так сильно, что сердце словно пропустило удар. Этот вопрос, полный боли, вырвался из его маленьких уст. И Инко поняла, что он действительно боится этого, что он на самом деле теряет веру в себя. — Нет! — она схватила его за руки, сжимая их так, что её пальцы побелели от усилия. — Ты не плохой, ты слышишь меня? Ты мой хороший мальчик. Просто сейчас нам нужно понять, что с тобой происходит, чтобы помочь тебе. Её слова были твёрдыми, но внутри Инко чувствовала, как её сила начинает колебаться. Она не могла поверить, что её сын спрашивает о таких вещах. Не могла понять, как этот мир мог причинить ему такую боль. Изуку посмотрел на неё, и в его глазах были слёзы, которых он боялся показать. Он был слишком маленьким, чтобы носить такую тяжесть. — Но… я же… — Никаких «но», — она быстро обняла его, её руки обвили его тело, пытаясь закрыть его от всего, что могло ему навредить. — Ты — мой сынок. И я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Инко сдерживала слёзы, но в её груди было пусто, холодно. Её страх, её сомнения — всё это должно было остаться глубоко внутри. Она не могла дать слабину перед ним. Она должна была быть сильной, ради него. «Я не могу показать ему, как я напугана. Он и так чувствует себя виноватым. Но как мне справиться с этим? Почему это случилось с ним? Почему с моим маленьким мальчиком?» — эти вопросы терзали её изнутри, но она пыталась забыть их, сосредоточившись на своём сыне. Она помогла ему натянуть футболку и взглянула на его маленькое лицо, которое было всё таким же безжизненным. Но он кивнул, когда она спросила, готов ли он. — Вот, давай я помогу, — она поправила воротник его одежды, стараясь улыбнуться, но её улыбка была как маска, которую она натянула. — Ты уже съел свой завтрак? — Я… не хочу… — его голос был тихим, будто боялся, что его слова могут причинить ей боль. Инко нахмурилась, но постаралась не показать тревоги. Она не могла позволить себе сломаться. — Хорошо, но мы что-нибудь перекусим после приёма, ладно? — она надела ему рюкзачок и поправила лямки. Он не возражал, только тихо кивнул. — А можно… я не пойду? — его голос был почти шёпотом, и Инко остановилась, взглянув на него. В его словах была не просьба, а тихая, едва заметная мольба. Она наклонилась к нему, её рука снова обвила его плечо, пытаясь защитить его от всего, что могло его напугать. — Нам нужно, милый. Это важно, чтобы ты чувствовал себя лучше. Я буду с тобой, всё время и не дам делать тебе уколы, обещаю. Изуку не ответил, лишь кивнул, не поднимая головы. Когда они вышли из дома, Инко поймала себя на том, что держит его за руку крепче, чем нужно. Её страх за него, желание защитить его от всего, что угрожает, было сильнее, чем она могла выразить словами. Она посмотрела на него. Его голова была опущена, и взгляд всё время устремлён в землю. Это был не просто мальчик, идущий в больницу. Это был её ребёнок, которого мир только что решил испытать на прочность. «Я сделаю всё, чтобы ты был в безопасности, мой мальчик. Даже если это значит бороться со всем миром.» В их шагах была тяжесть — как будто они не просто шли к врачу, а к чему-то неизвестному, что уже начало менять их жизнь.

***

Раннее утро понедельника. Врачебный кабинет был переполнен. В воздухе ощущалась тяжесть от множества нервных разговоров и волнения. Люди сидели, пытаясь сохранить спокойствие, но шум, пусть и приглушённый, не давал покоя. Пронзительный запах дезинфекции наполнял помещение, придавая ему холодный и беспокойный вид. Инко сидела в углу, пытаясь сохранять хладнокровие, но её рука невольно дрожала, когда она сжимала ладонь Изуку. Он молчал, поглощённый мыслями, всё его тело выглядело напряжённым. Он сидел, ссутулив плечи, глаза опущены. Иногда он потирал живот, но стараясь не показывать болевых ощущений. Инко смотрела на сына с тревогой. Она старалась не показывать, как сильно переживает, но её внутренний страх был настолько очевиден, что даже дыхание становилось прерывистым. Врач, мужчина в белом халате, пригласил их в кабинет. Он был среднего роста, с усталым взглядом, явно поглощённый рутинной работой. Его движения были быстрыми, но уверенными. Попросив их сесть на кушетку, он сразу приступил к делу. — Так, расскажите, как чувствует себя Изуку? — спросил он, делая заметки в компьютере. Инко, стараясь не нервничать, начала говорить, но её слова звучали сбивчиво. Трудно было сосредоточиться, когда все чувства внутри буквально поднимались к горлу. — Он последние несколько дней слабый… вялый, постоянно хочет спать, — она поджала губы, пытаясь выдавить из себя хоть что-то. — Он всегда был активным, бегал на улице, но сейчас… его даже трудно заставить что-то делать. Доктор кивнул, делая несколько записей, и повернулся к Изуку. — Изуку, а ты что чувствуешь? — спросил он, стараясь снизить напряжение. Мальчик молчал несколько секунд, затем слабо повернул голову в сторону врача и тихо ответил: — У меня… живот болит, и кушать хочется, но… не могу есть, тошнит. Врач продолжал смотреть на мальчика, но на лице его не было видимых признаков удивления. Он лишь заметно снизил голос, чтобы создать ощущение спокойствия. — А вчера, можешь рассказать, что происходило? — спросил он, осторожно добавив: — Почему ты так себя почувствовал? Инко посмотрела на сына и кивнула ему. Мальчик слегка скривил лицо, его тело снова напряглось, и он начал говорить с явной неуверенностью: — Я… я не хотел, мама… просто… она так вкусно пахла… я хотел попробовать, я не специально… — его голос сорвался, он едва сдерживал слёзы. Инко быстро положила руку на его плечо, мягко поглаживая, пытаясь утешить. Врач продолжил разговор, внимательно наблюдая за реакцией Изуку. — Всё в порядке, ты не виноват. Я просто хочу понять, что ты чувствовал в тот момент. Мальчик, не поднимая головы, прошептал, и его слова прозвучали как признание: — Мне… мне понравилось. Я… я хочу ещё… Доктор сделал несколько шагов назад, его лицо стало серьёзным. Он посмотрел на Инко, словно ожидая её реакции. Она быстро прикрыла глаза, ощущая, как холодное чувство страха охватывает её. Доктор не продолжил задавать вопросы, а вместо этого перевёл разговор в более спокойное русло. — Хорошо, теперь нам нужно пройти несколько дополнительных обследований. — Он снова посмотрел на мальчика, пытаясь немного успокоить его. — Изуку, ты же не боишься комаров, правда? Мальчик не ответил, его глаза снова опустились, и он спрятал лицо в руках Инко, что выдавало его растерянность и страх. Доктор продолжил: — Я прошу вас пройти в кабинет 103 на нижнем этаже, там возьмут анализ крови. Всё будет нормально, просто немного потерпит. Ты уже взрослый, Изуку, ты не будешь бояться, да? Изуку сдержал дыхание, но не ответил, лишь потёр глаза, скрывая слёзы. Инко слабо улыбнулась ему, стараясь не подавать вида, что сама едва держится. Она взяла его за руку и направилась к выходу. Когда они проходили мимо других пациентов, она ощущала, как напряжение снова усиливается. Мальчик не смотрел на людей, его взгляд был направлен в пол. - Кабинет 103 оказался таким же неуютным, как и всё остальное место. Яркие лампы светили сверху, заставляя всё вокруг казаться ещё более стерильным и отчуждённым. Медсестра быстро и без лишних слов подготовила всё необходимое. Изуку почувствовал запах крови, который всегда вызывал в нём отвращение, но теперь это чуство заменило желание. Он прижал руки к животу, его тело снова напряглось. Когда медсестра взяла его за руку, он слегка вздрогнул, но не стал протестовать. Только когда она начала готовить иглу, мальчик сдерживал слёзы. Инко крепко держала его за руку, пытаясь подбодрить, но внутренний холод сковывал её. Она понимала, что сейчас перед ними стоял выбор — скрыть или раскрыть его истинное состояние. Но она не могла себе позволить сломаться, особенно перед сыном. Когда анализ был завершён, Изуку неожиданно рывком вырвал руку из её ладони и сразу побежал к двери, его тело дрожало от страха. Инко поспешила за ним, но остановилась, когда доктор подошёл и сказал: — Анализы будут готовы через несколько дней. Мы сможем тогда точнее понять, что с ним происходит. Но на всякий случай, лучше оставить его дома, пока мы не выясним, как действовать дальше. Инко тихо кивнула, ощущая, как её ноги становятся тяжёлыми. Она не знала, как в дальнейшем скрывать эту правду от Изуку, но ей предстояло это сделать, чтобы не напугать его ещё больше. — Изуку сидел в кабинете, ощущая, как его тело напрягается от голода, который не был обычным голодом. Он чувствовал, как жажда пронизывает его нутро, каждый мускул был готов рваться, и его дыхание становилось всё тяжелее. Он знал, что ему нужно, и это было не что-то обыденное. Врач, держа в руках красный пакет, с лёгким беспокойством смотрел на него. — Изуку, ты сказал, что ты голоден, но не можешь есть обычную еду… вот тут тебе кровь. Хочешь попробовать? — голос врача был тихим, словно он уже знал, что предстоит увидеть. Изуку почувствовал запах, это был не такой сладкий и тёплый, как у мамы, но всё равно он не мог устоять. Как только он поднёс руку к пакету, его пальцы дрожали от возбуждения. Взгляд его был полон жадности, глаз не мог оторваться от пакета. Это было что-то древнее, дикое и неукротимое. Он мог думать только о ней — о крови, которая так сладко пульсирует в венах, о том, что ему нужно получить её. В один момент он резко схватил пакет, и вскоре уже не видел ничего, кроме этой крови. Всё остальное — люди, врач, даже его мать — исчезло. Доктор ошарашенно отдёрнул руку, пытаясь успокоить ситуацию, но было уже поздно. Изуку рвал упаковку, поглощая кровь, как дикий зверь, забыв обо всём вокруг. Это было не просто питьё — это было насыщение его самого, это было… его всё. Разум был затуманен, тело тряслось от возбуждения и голода. Его глаза сузились, а губы слегка раскрылись, когда он почувствовал, как кровь начала течь в его рот. Она была теплой, густой, насыщенной вкусом, который был одновременно сладким и горьким. Каждый глоток был как избавление. Он ощущал, как вся его энергия наполняется этим угощением, как он становится сильнее. Он не хотел останавливаться, не хотел прекращать. Он чувствовал, как его тело отзывается на каждый глоток, как каждая клеточка организма наполняется жизнью, силой, как его внутренности затихают, когда он пьёт. «Мне нужно больше», — подумал он, но был слишком поглощён тем, что происходило с ним. Это чувство не отпускало. В каждом глотке он чувствовал, как его внутренний голод становится всё сильнее. Он всё ждал, его тело тряслось, он хотел больше — больше силы, больше энергии, больше власти над этим миром. Но больше не было. Изуку оторвал рот от пакета, когда почувствовал, что больше не может. Он замер, и тут же пришла пустота — одиночество, которое он ощущал после такого. Мир вернулся, и всё, что было до этого, вновь напомнило ему, что его жажда не может быть утолена. Но в этот момент, когда его тело всё ещё ощущало тепло крови в своих жилах, он не чувствовал этого разочарования. Он чувствовал, как голод ушёл, хотя и ненадолго. И он знал, что он будет возвращаться к этому вновь. Ему нужно было больше. Инко вскрикнула, стремясь подойти к нему, но врач резко остановил её. — Не подходите! — его голос был холодным, даже жестким. — Он может напасть. Лучше не трогать его, пока он ест. Они стояли в тени, в полной тишине, слушая, как Изуку утоляет свою жажду. Инко чувствовала, как сердце её сжимается от страха. Её сын, её маленький мальчик, что-то страшное переживал, а она не могла ему помочь. Когда Изуку закончил, его дыхание стало ровным, но его глаза оставались полны дикой тоски и беспокойства. Его разум наконец-то начал проясняться, и это осознание пришло с ужасом. Он расплакался. Инко мгновенно подбежала к нему. Она аккуратно взяла его на руки, морщась от боли в теле от вчерашней травмы, видя как холодные капли крови пропитывают ткань его футболки. В глазах Изуку был страх, но не просто страх — страх перед собой, перед тем, что он только что сделал. — Изуку, милый, что случилось? Ты в порядке? — её голос дрожал от волнения, она видела, как он истощён, как его глаза метались по комнате. — Мама… мне страшно… я не хотел, честно… это не я… — слова вырвались сквозь всхлипы. — Чшш… Всё в порядке, милый, — её голос был мягким, но в глазах читался ужас. — Мы пришли сюда, чтобы помочь тебе. Всё будет хорошо. Доктор подошёл, его лицо оставалось строгим, его слова едва касались действительности, как будто он наблюдал за машиной, а не за ребёнком. — Ну, что… голод прошёл? Легче стало? — его голос был холодным, почти механическим, как будто он был далёк от происходящего. Изуку едва кивнул, но слёзы продолжали капать из его глаз. — Да… меня не тошнит… — он продолжал рыдать, сдерживая себя, но слёзы не прекращались. Инко несколько минут держала его на руках, пытаясь успокоить, но тревога не оставляла её. Врач вернулся к своим делам, затем снова позвонил кому-то по телефону, а тишина в комнате становилась всё глуше. Изуку знал, что его проблема только начиналась. И, возможно, он никогда не будет прежним. После нескольких минут успокоения врач вернулся, снова с деловым выражением на лице. — Так… успокоился. Но тебе нужно будет снова сдать кровь, небольшой анализ. Это будет важно для диагностики. Изуку не сказал ни слова, но его глаза снова потемнели. Он был совсем не готов к следующему этапу. — Мама, ты говорила, что защитишь меня от уколов… а это уже второй раз! Ты что, врала? — его голос был наполнен отчаянием и непониманием. — Нет, Изуку, это не укол. Это просто комарик, правда… у него просто нос большой. — её слова прозвучали слишком натянуто, но она старалась выглядеть уверенной. — Я всё равно не люблю комаров… — он жалобно пробурчал, но уже не был уверен в своих словах. Они снова пошли в коридор, и когда медсестра предложила ему поиграть с девочкой, он отказался. Все дети вокруг были слишком малы, а эта девочка с неприятным запахом только усиливала его дискомфорт. Он шёл с тетей, но каждый шаг был как пытка. От неё исходил запах, и он непроизвольно кривился. Почему именно он слышал этот запах, разве другие не замечали? Тем временем, в кабинете врача… — Я думаю, вы уже догадались, но у вашего сына пробудилась причуда, — доктор произнёс это тихо, но с тем звуком, который заставил Инко сжаться от страха. — Мы изучим все детали. Вам позвонят, анализы будут через день. Подождите немного. Но, на всякий случай, не отправляйте его в садик. Пусть остаётся дома, пока мы не придумаем, как с этим справиться. Инко кивнула, ощущая, как на её сердце ложится камень. Она не могла сказать ни слова, просто сидела с Изуку, готовая столкнуться с тем, что могло бы ожидать их обоих. — Это нечто большее, чем я предполагал. Очевидно, ваш сын испытывает не только физиологическую, но и сильную психическую нагрузку. Однако с этим нужно разобраться на другом уровне. Вам придётся посетить специалистов, которые лучше разбираются в подобных… случаях. Инко сжала Изуку в объятиях, стараясь защитить его от холодного, безразличного взгляда врача. Её пальцы дрожали, когда она крепче прижимала его к себе, словно это могло уберечь от того, что ждет их впереди. — Я… я просто хочу, чтобы ему помогли, — голос её был слабым, но она изо всех сил пыталась удержать твёрдость. — Вы можете сказать, что с ним? Это… это лечится? Доктор помедлил. Его взгляд метнулся к пустому пакету, который несколько минут назад был наполнен кровью. Он вздохнул, отводя глаза. — На данный момент я могу сказать только одно: ваш сын — особенный случай. Его состояние — это не просто редкость, это аномалия, которая требует серьёзного изучения. Но вам стоит подготовиться к тому, что ответы будут не сразу. Слова врача прозвучали, как приговор. Инко почувствовала, как почва уходит из-под ног. — Мы справимся, спасибо вам — прошептала она, больше себе. Она поднялась, вышла в коридор направлялась к сыну, подхватив сына на руки несмотря на его возраст и вес. Он не сопротивлялся, только уткнулся лицом ей в плечо, его дыхание было тёплым, но прерывистым. Когда они вышли из кабинета, холод больничного коридора словно обрушился на них новой волной. Инко почувствовала, как её плечи опускаются под грузом неизвестности. Она знала, что впереди — длинный путь, наполненный страхом, болью и борьбой. Но, глядя на своего сына, который искал утешения в её руках, она дала себе обещание: «Я найду способ. Я сделаю всё, что нужно. Даже если мир не на нашей стороне.» Серое утро за окном постепенно уступало место тусклому дневному свету. Но внутри Инко было всё так же темно. - Когда они вернулись домой, тишина окутала их маленькую квартиру. Тяжёлый воздух давил на плечи Инко, но она старалась держаться, будто её сердце не сжималось от ужаса. Она осторожно взяла Изуку за руку, и он послушно пошёл за ней, не отрывая взгляда от пола. — Пойдём в твою комнату, милый, — тихо сказала она, её голос дрожал, но она старалась звучать спокойно. Изуку шёл медленно, словно его ноги налились свинцом. Он больше не выглядел тем жизнерадостным мальчиком, которого она знала. Его плечи были опущены, голова низко опущена, а в глазах, что когда-то искрились детским любопытством, читался страх и стыд. Он сжался, будто пытаясь стать меньше, спрятаться от всего мира. Когда они дошли до его комнаты, Инко аккуратно помогла ему сесть на кровать. Она хотела обнять его, утешить, но боялась, что её прикосновение принесёт ему ещё больше боли. Её руки замерли в воздухе, а сердце колотилось так, что казалось, оно сейчас вырвется из груди. — Тебе нужно отдохнуть, Изуку, — мягко сказала она, стараясь подавить дрожь в голосе. — Вот, милый, пей воду. Ты ведь не ел сегодня. — Инко мягко подошла к Изуку, присела рядом и протянула ему бутылку. Изуку лишь кивнул, но так и не поднял головы. Он взял воду, но не спешил пить. Вместо этого его пальцы продолжали теребить ткань футболки, а взгляд был устремлён в пустоту. Он выглядел таким маленьким и потерянным, как будто все его силы были вытянуты, и теперь он не знал, как продолжать. Инко осторожно провела рукой по его волосам, чувствуя, как его тело слегка напрягается от её прикосновения. Она сдерживала слёзы, потому что знала — теперь не время для слабости. Она должна была быть сильной для него. — Всё будет хорошо, — прошептала она, хотя и сама не верила в эти слова. Она всё ещё пыталась понять, что с ним происходит, и почему его состояние стало таким странным и опасным. Изуку сделал несколько глотков воды, но потом снова отложил бутылку и опустил руки на колени. Он снова замолчал, а тишина, которая царила в комнате, становилась всё гуще. — Я… я не понимаю, мама, что со мной. Почему… почему мне хочется… этого? — его голос был слабым, едва слышным, но в нём звучала отчаянная боль. Он вглядывался в свои руки, как если бы пытался найти ответ в собственных пальцах. Инко тяжело вздохнула, но не знала, как ответить. Она видела, как его глаза полны страха, и как он не мог понять, что происходит с ним. Как и она сама, он был в плену этой новой реальности, которая перевернула их жизнь. — Я не знаю, милый, — её голос задрожал, и она сжала его руку, пытаясь передать ему хотя бы каплю утешения. — Но мы всё выясним. Мы найдём способ помочь, ты не один, Изуку. Я всегда буду с тобой. Изуку поднял глаза, и на его лице мелькнула слабая улыбка, хотя она была полна боли и страха. Он знал, что его мать сейчас переживает гораздо больше, чем он сам, но он всё равно чувствовал потребность в её поддержке. Инко ещё крепче прижала его к себе, пытаясь успокоить. Она знала, что впереди долгий и трудный путь, и они будут сталкиваться с множеством трудностей. Но самое главное — она не могла позволить себе сломаться. Не сейчас. Ради Изуку, ради их семьи, она должна была бороться. Время тянулось мучительно медленно. В голове Инко вертелись мысли о том, что делать дальше, но каждая новая мысль лишь усугубляла её беспокойство. Врач сказал, что с ними будет работать несколько специалистов, но что если это не поможет? Что если они не смогут найти решение? Но сейчас, сидя рядом с сыном, она пыталась не думать об этом. Она просто обнимала его, шепча утешения и обещания, надеясь, что её любовь и забота могут быть хоть каким-то спасением в этой ситуации. — Ты сильный, Изуку, ты справишься. Мы вместе, помни это, — сказала она, хотя сама не могла поверить в эти слова. Но ей нужно было верить. Ради него. Мальчик только кивнул, не поднимая глаз. Его маленькие пальцы теребили подол футболки, испачканной пятнами крови, которые она так и не успела отмыть. Он был тихим, но в этой тишине скрывалась буря — его тело напрягалось, а дыхание было чуть слышным, будто он боялся потревожить эту давящую пустоту. Инко быстро вышла из комнаты, захлопнув дверь чуть тише, чем обычно. Она остановилась в коридоре, упёрлась спиной в стену и закрыла глаза. Слёзы тихо стекали по её щекам. Её сердце разрывалось на части. Как всё могло зайти так далеко? Она глубоко вздохнула, вытерла лицо рукой и заставила себя успокоиться. Сейчас она не могла позволить себе слабость. Сейчас она должна была быть опорой для Изуку. Как бы ни было страшно, как бы ни хотелось убежать, она останется рядом.

***

Кабинет врача. Спустя день они снова здесь. Сколько раз она была в больнице за эти дни? Сколько еще прийдется побывать? Комната была холодной и стерильной. Тусклый свет флуоресцентных ламп неумолимо высвечивал каждую мелочь: трещину на потолке, серую плесень в углу у окна, тёмные пятна на вытертом линолеуме. Запах дезинфицирующего средства был резким, неприятным, будто он впитывался в кожу. За закрытыми жалюзи небо выглядело тяжёлым и свинцовым, как будто сама природа знала, что здесь никто не выйдет с облегчением. Инко сидела на жёстком стуле с потрескавшейся обивкой. Она нервно теребила край своей юбки, скручивая ткань до такой степени, что казалось, швы вот-вот лопнут. Под пальцами чувствовалась прохладная шероховатость материала, но её мысли были далеко. Она не замечала, как край стула натирает бёдра. Рядом, сидел Изуку. Его маленькие ноги едва доставали до пола, и он тихо покачивал ими взад-вперёд. В руках он крепко сжимал фигурку Всемогущего — подарок папы. Глаза мальчика, обычно светящиеся любопытством, сейчас были опущены, словно он пытался спрятаться от всего мира. За столом, заваленным бумагами, сидел все тот же врач. Мужчина, с уставшими, покрасневшими от недосыпа глазами, перелистывал документы. Его движения были осторожными, но в них чувствовалась тяжесть — не физическая, а та, которую несёт человек, привыкший сообщать плохие новости. Каждый шорох бумаги резал тишину, словно грохот раскатов грома. Врач наконец поднял голову. Его лицо оставалось профессионально спокойным, но в уголках глаз читалась грусть. Он открыл рот, помолчал, словно подбирая слова, а затем произнёс: — Госпожа Мидория… Инко вздрогнула. Её руки замерли на краю юбки, взгляд метнулся к врачу. В глазах блеснула тревога, а губы задрожали. — Нам удалось завершить основные анализы, — начал он медленно, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, — но… боюсь, результаты неутешительные. Инко почувствовала, как сердце забилось быстрее. Слова врача обрушились на неё, как холодный душ. Она глубоко вздохнула, пытаясь подавить нарастающее чувство паники. — Что вы хотите этим сказать? — её голос дрогнул, слова сорвались, будто их проглотила пустота. Врач закрыл папку и аккуратно положил её на стол. Его руки задержались на обложке, будто он пытался оттянуть неизбежное. — По нашим исследованиям, вашему сыну необходимо сырое мясо или кровь, — наконец произнёс он, глядя прямо ей в глаза. — Его организм устроен так, что обычная пища не способна поддерживать его здоровье. Мир вокруг Инко будто потускнел. Её взгляд застыл на лице врача, но смысл его слов медленно доходил до неё, словно через плотный туман. — Нет… Это невозможно… — прошептала она, покачав головой. — Это неправда! Он же ребёнок! Как такое может быть? Изуку, услышав её дрожащий голос, осторожно потянул маму за рукав, но она не заметила. Её руки сжались в кулаки, ногти больно впивались в ладони, но это ощущение было ничтожным по сравнению с тем, что происходило в её душе. Врач чуть подался вперёд, пытаясь смягчить удар своих слов. — Мы понимаем, как вам тяжело. Но вы сами упоминали, что Изуку часто выглядит вялым, спит больше обычного? Инко опустила голову, словно признавая, что это правда. Её голос был тихим, едва слышным. — Да… Я думала, это из-за стресса… Врач кивнул, но его выражение лица стало ещё серьёзнее. — Его анализы показали лёгкую анемию. Мы решили провести эксперимент: дали ему пакет донорской крови и проверили показатели. Инко подняла глаза. Она подалась вперёд, стараясь уловить каждое слово врача. — Повышение уровня гемоглобина и железа началось уже через несколько минут. Для обычного организма такой процесс занимает часы. Мы были потрясены. Она прикрыла рот рукой, её глаза наполнились слезами. Слова врача резали её, словно ножом. — Кровь? — переспросила она, едва шевеля губами. — То есть… ему нужна кровь? — Да. На данном этапе это единственный вывод, — сказал врач. — Возможно, кровь животных тоже подойдёт, но нам нужно продолжить тесты. Мы предлагаем оставить вашего сына под наблюдением. Инко сидела неподвижно. Её взгляд стал стеклянным, пустым. Она пыталась осознать всё, что услышала, но это было как попытка схватить песок руками — он ускользал, не давая ничего, кроме отчаяния. — Что мне делать? — выдохнула она наконец. — Где мне взять кровь? Как мне жить с этим? Её голос дрожал, как осиновый лист на ветру. Она обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от невидимого ужаса. Врач говорил мягче, но его слова были не менее весомыми: — Мы готовы предоставить вам палату, где вы сможете быть рядом с ним. Возьмите вещи и возвращайтесь. Мы сделаем всё, чтобы помочь вам. Инко молча кивнула. Она поднялась, взяв за руку Изуку. Мальчик, почувствовав её прикосновение, прижался к ней, как будто только она могла защитить его. Когда они вышли из кабинета, коридор показался ей бесконечно длинным. Свет ламп казался холодным и отстранённым, а тишина — слишком громкой. - Палата была маленькой и такой же безликой, как и кабинет врача. Белые стены, покрытые еле заметными следами от старой краски, казались бесконечно пустыми. У окна стояла простая кровать с металлическими поручнями, на которой уже сидел Изуку. Его ноги не доставали до пола, и он тихо покачивал ими взад-вперёд, крепко прижимая к груди своего плюшевого медвежонка. Инко опустилась на колени перед сыном, стараясь выдавить из себя улыбку, но уголки её губ едва приподнимались. — Всё будет хорошо, солнце, — сказала она, проводя рукой по его взлохмаченной зелёной чёлке. — Я ненадолго уйду, только заберу наши вещи. Изуку посмотрел на неё широко раскрытыми глазами. — Мамочка, ты вернёшься? — тихо спросил он, сжимая её ладонь своей маленькой рукой. Её сердце дрогнуло. Она медленно кивнула, наклонилась ближе и крепко обняла его. — Конечно, малыш, — ответила она, чувствуя, как её голос предательски дрожит. — Я быстро. Ты даже не заметишь, как пролетит время. Она огляделась в поисках чего-то, что могло бы его отвлечь. На тумбочке у кровати стоял старый, но рабочий телевизор. Инко подошла к нему, включила его и быстро нашла детский канал. На экране заговорил яркий персонаж мультфильма, а весёлая музыка заполнила комнату, разгоняя тишину. — Смотри, какие интересные мультики, с тобой посидят медсестры если что-то нужно говори им— сказала она, стараясь говорить бодро. Изуку кивнул, но его взгляд всё ещё был обеспокоенным. Она снова наклонилась, поцеловала его в макушку и погладила по голове. — Я вернусь совсем скоро, — повторила она, пытаясь придать своему голосу уверенности, которой не чувствовала. Изуку медленно кивнул, переведя взгляд на экран, где герои мультфильма скакали по яркому зелёному лугу. - Инко шла по коридору больницы с ощущением, будто каждый шаг отдаётся в груди глухой болью. Лёгкая дрожь прошла по её рукам, когда она толкнула тяжёлую металлическую дверь на улицу. Холодный воздух обрушился на неё, но не принес облегчения. Она крепче сжала сумку, висевшую на её плече, и быстрым шагом направилась к автобусной остановке. Дорога домой показалась ей бесконечной. Вокруг мелькали дома, машины, уличные фонари, но всё это было словно в другом мире. Она слышала шум улицы, разговоры людей, но всё это тонуло в её мыслях. Перед глазами снова и снова вставала сцена из кабинета врача: его слова, растерянный взгляд Изуку, звук её собственного голоса, наполненного отчаянием. Когда автобус остановился возле её дома, она медленно поднялась по лестнице, словно каждый шаг отнимал у неё силы. Открыв дверь, Инко сразу же направилась в спальню. - Инко открыла шкаф и достала маленький чемодан, который когда-то использовала для поездок с Изуку. Она быстро начала собирать вещи: несколько смен одежды для сына, его любимую пижаму с изображением героев, зубную щётку. Когда она увидела любимую толстовку Изуку, которую он носил дома, её руки замерли. В памяти всплыл его смех, когда они играли дома. Тот Изуку, которого она знала до всего этого. Её губы задрожали, и на глаза навернулись слёзы, но она стиснула зубы. Сейчас нельзя сломаться. Она быстро взяла свои вещи: несколько простых платьев, предметы гигиены. Затем проверила, взяла ли она зарядку для телефона и документы. Взгляд её остановился на коробке с детскими рисунками, что стояла на столе. Она долго смотрела на неё, но всё же решила не брать. Перед уходом она обошла квартиру, проверяя, закрыты ли окна и выключен ли свет. Её взгляд задержался на холодильнике, где висели магниты с забавными фотографиями и расписанием детского сада. — Теперь всё будет иначе, — прошептала она сама себе. Закрыв дверь, она повернула ключ дважды, после чего крепко прижала его к груди. - Когда Инко вернулась, её сердце забилось быстрее. Она торопливо прошла мимо пустого ресепшена и поднялась в палату. Изуку всё ещё сидел на кровати, его взгляд был прикован к экрану, но, как только он услышал шаги матери, его лицо осветилось радостью. — Мамочка! — воскликнул он, бросаясь к ней с медвежонком в руках. Инко опустилась на колени, крепко обняла его, чувствуя, как тепло его маленького тела немного гасит холод, поселившийся у неё внутри. — Всё в порядке, я здесь, — сказала она, поглаживая его по спине. Изуку поднял на неё глаза. — Ты больше не уйдёшь? Инко мягко улыбнулась. — Нет, солнце. Теперь я буду рядом. Она поставила дорожную сумку рядом с кроватью, а затем села рядом с сыном, укрывая его одеялом. Мультики всё ещё играли на экране, но теперь в комнате было чуточку теплее — теплее от их совместного присутствия, даже несмотря на тревожную неизвестность.

***

Больничная палата. Снова. Холодное, стерильное пространство. Стены облупились, их серый цвет кажется пропитанным разочарованием и временем, они скрывают за собой историю боли и безысходности. За грязными окнами льёт дождь, его капли стучат по стеклу, падая на асфальт, как слёзы, которые не прекращаются, не перестают, унося с собой всё, что было. В воздухе стоит тяжёлый запах дезинфекции, который не в силах заглушить более древний, едва уловимый запах, похожий на разлагающуюся плоть, на боль и на отголоски чего-то давно сгнившего. Изуку сидит на кровати, его маленькие ноги, худые и измождённые, болтаются в воздухе, не касаясь пола. Он сжимает своего плюшевого Всемогущего так сильно, что пальцы побелели, словно пытаясь удержать его от всего этого мира, который не приносит ничего, кроме страха и боли. Глаза мальчика полны беспокойства, он молчит. Он давно научился молчать, потому что ни слова, ни крик уже не могут вернуть то, что унесено, и ни одни обещания не могут сделать мир лучше. Он, как и его мать, давно не верит в исследования, в тесты, в те чудеса науки, за которые им приходится платить своей болью. Инко стоит у окна, прижимая телефон к уху, но сигнал не проходит. Она пытается набрать номер снова и снова, но каждый неудачный звонок, как камень, падает в её грудь. Это тяжесть. Она чувствует, как её грудь сжимается, а воздух становится более вязким, словно её дыхание становится всё труднее. В её лице, измождённом и усталом, проскакивает тень паники, как будто она больше не может дышать, не может светиться, и каждый её шаг — это попытка вырваться из этой ночной кошмарной реальности, в которой не видно ни выхода, ни спасения. Тяжесть мира тянет её плечи вниз, и каждый вдох кажется болезненным, отчаянным, как если бы она пыталась преодолеть стены, которые растут вокруг неё с каждым днём. Врач входит в палату. Держа в руках маленький контейнер с кровью. Это не кровь человека. Это кровь животных. Она скрыта в пластиковом сосуде, но запах, который она несёт, кажется таким чуждым, таким отвратительным, что Инко ощущает, как её желудок сжимается в тугой комок, как если бы она проглотила этот запах вместе с воздухом. — Мы собираемся провести тест с кровью животных. Инко резко оборачивается, её лицо застывает, как картина, высеченная из камня. Она смотрит на врача с глазами, полными невыразимой боли и страха. Горло сжимается, она не может произнести ни слова, но в её голове уже рвётся поток мыслей, как ветер, порывающийся пройти через заблокированное окно. — Это безопасно? — голос её дрожит, она пытается удержать себя, но это невозможно. Врач кивает, но его взгляд куда-то уходит. Он не смотрит ей в глаза. Он говорит с ней, но его слова будто расходятся с реальностью. Он говорит как будто не к ней, а сам с собой. Его слова звучат механически, и хотя она понимает их, это не даёт облегчения. — Мы сделали все необходимые расчёты. Это поможет нам понять, может ли такая кровь стать альтернативой. Изуку, не поднимая глаз, сжимает игрушку ещё сильнее. Он чувствует, как воздух в комнате становится густым, как если бы сама атмосфера не могла вынести то, что вот-вот должно случиться. Его пальцы побелели от напряжения, и он стиснул игрушку так, что казалось, она вот-вот порвётся. Он не задаёт вопросов, он уже смирился, но внутри его что-то кричит, что-то не хочет пускать этого врача и эту кровь в его жизнь. Доктор, не обращая внимания на напряжение, готовится дать пробу. Он в очередной раз проверяет свои расчёты, будто они единственное, что ему остаётся. Изуку тихо кивает, не глядя на врача. Он уже не верит ни в чудеса, ни в облегчение, ни в помощь. Он верит только в то, что его жизнь — это испытание, которое нужно пройти. Проходит несколько минут, полных тяжёлой, непроглядной тишины. Инко стоит неподвижно, её тело напряжено, как струна, её глаза не отрываются от сына. Мысли в её голове путаются, и единственное, что она может — это ждать, надеяться, что всё это закончится, что это просто испытание, а не приговор. Но её сердце чувствует, что всё уже давно решено, и ничего не изменить. Внезапно Изуку хватается за живот, его лицо бледнеет. Он начинает сотрясаться, словно весь мир переворачивается вокруг. Он теряет силы, и его тело, казалось бы, не может больше выдерживать. Инко бросается к нему, но до того, как она успевает подбежать, его рвёт. Сначала слабо, потом всё сильнее. Он изрыгает смесь крови, слизи и того, что было в его желудке. Инко в ужасе прижимается к нему, её руки поднимаются, но не могут найти опору, не могут удержать его от боли. Из его рта вырывается эта отвратительная смесь, и она не может ничего сделать, чтобы остановить её. — Что вы сделали?! — кричит, её голос полный боли и ярости Мужчина, стоящий в стороне, не спешит вмешиваться. Его лицо спокойно, слишком спокойно, как будто это не его проблема. Он смотрит на Изуку с отстранённым выражением, словно болезнь, боль или смерть — это всего лишь статистика, которую он должен обработать, но не пережить. Он не ощущает этого, как не ощущает боли. — Не волнуйтесь. Это ожидаемо. Его организм отвергает кровь животного. — голос его остаётся холодным, как лёд. Инко поворачивается к нему, её глаза горят, как огонь, полные гнева, ярости и безысходности. Она кричит, её грудь поднимается и опускается с такой силой, что ей кажется, она вот-вот расплачется. — Это всё? Просто «ожидаемо»? Где мне найти человеческую кровь?! А мне что теперь делать? — крик её звучит как вопль, полный отчаяния. Врач молчит, его взгляд невидим. Он молчит, как будто не понимает, что происходит, как будто не может понять её боль. Он стоит там, одинокий, с контейнером крови в руке, но не может сказать ничего, что могло бы облегчить её страдания. Он пытается найти ответ, но он не находит его в своей душе. — Больница может предоставить вам донорскую кровь. Легально. Через специальные каналы. — ответил с лёгким оттенком стыда, но всё же холодно. Инко, сжимающая пальцы до боли, смотрит на него. Её голос, как шёпот, вырывается с трудом. — И сколько это будет стоить? Врач вздыхает, его ответ так же отрешён и отстранён, как и всё, что происходит в этой комнате. — Это не дешёво. Но для его здоровья это необходимо. Инко садится на край кровати. Её взгляд потерян и пуст, как если бы всё внутри неё опустошилось. Она смотрит на сына, который теперь, обессиленный, положил голову ей на колени. Она скользит руками по его волосам, но её взгляд не видит его, не видит ничего. Она думает только о том, как всё это нужно выдержать, как всё это нужно пройти. Как если бы её душа утратила свет, а мир вокруг стал пустым и мёртвым. — Я сделаю всё, что нужно. Всё… что потребуется. -едва слышно, её слова — это лишь шёпот, полон боли Тишина обрушивается на неё. Она сидит, как камень, и ощущает

***

Субботнее утро было холодным и мрачным, с туманом, который повисал в воздухе, словно предвестие неизбежных испытаний. Изуку и Инко возвращались домой из больницы. Молчаливое напряжение в их взглядах и тело Инко, всё ещё сжимающее руль, словно этот путь назад стал для них чем-то трудным и страшным. Прошедшие дни в больнице были тяжёлым испытанием. Все они проходили в бесконечных тестах и наблюдениях, которые не приносили облегчения, а только усиливали их отчаяние. Врачи пытались понять, как же лучше всего адаптировать организм Изуку, как наладить его странную, непонятную потребность. Пробовали разные типы крови, проводили исследования. Всё сводилось к тому, что Изуку теперь нужно было получать кровь каждые два дня. Без этого его тело не могло существовать полноценно, и это становилось частью их новой реальности. В течение недели в больнице они проходили тесты, наблюдения. Врачам удалось подтвердить, что Изуку нужно регулярно получать кровь, как минимум раз в два дня. Пока ему дают кровь из больницы, но она ему не нравится — запах слишком резкий и неестественный, и, казалось, он чувствует, как в ней что-то не так. Она портится. Но на этом его восприятие не заканчивается. За время пребывания в больнице Изуку заметил кое-что странное, что заставило его еще больше замкнуться в себе. Он стал замечать, кто из людей болен или умрет. Он просто чувствовал это. И когда он смотрел на донорскую кровь, он мог понять, что часть из неё испортилась, хотя врачи утверждали, что она свежая. Запах и вкус крови для него становились непреодолимыми, если она была заражена болезнью или исходила от тех, кто вот-вот покинет этот мир. Инко всё это время держала себя в руках, несмотря на её собственную боль. Она старалась не показывать сыну свои страхи, потому что её поддержка была тем, что Изуку нужно было больше всего. Но ночами, когда её глаза не выдерживали, она сидела в темноте и теряла счёт часам, размышляя о будущем. Были дни, когда ей казалось, что она не выдержит. Но она не могла подвести сына. - Когда они вернулись домой, комната, хотя и выглядела пустой и неизменной, уже не приносила утешения. Всё было чужим, как если бы этот дом тоже стал частью того самого бесконечного цикла боли и страха. Инко усадила Изуку на диван, накрыла его одеялом и села рядом, положив руки на его плечи. — Мы всё сделаем, сынок. Всё будет хорошо. Мы найдём выход, я обещаю. — мягко, с тяжёлым вздохом сказала Инко. Изуку не ответил, но его взгляд стал немного мягче. Он, хоть и молчал, всё равно чувствовал поддержку матери. А это было важнее всего. — Я не знаю, что нас ждёт, но вместе мы справимся. — тихо ответила она.