Абсолютная гармония

Интересно, что здесь вообще происходит? Почему мне, обычному парню, уже два месяца поручили тестировать пушки, примерять броню и буквально «колоть» всё, что попадётся? Сначала я относился к этому скептически — как к очередному цирку, где обещают чудеса. Но вскоре я заметил странное: моё тело словно перестало уставать, и это даже немного пугало. Я думал что буду — сидеть за компьютером, разрабатывать что-то новое, анализировать данные. А получилось совсем иначе: я стал «особым солдатом». Именно «особым», как будто это слово наполнено каким-то скрытым смыслом. Когда я спросил, что же это значит, мне ответили просто: «Мы отбираем тех, кто выдержал испытания». Допустим, пусть так. Но как мне, человеку, который никогда не тренировался сверх меры и не добивался чего-то сверхъестественного (максимум, что я сделал — купил себе мощный комп для игр), теперь приходится примерять эти фантастические пушки и броню? Здесь скучать явно не приходится. Всё вокруг поражает: тестовые образцы оружия и доспехов, созданные с технологическим размахом, словно игрушки, но такие, что представить, какие у них настоящие прототипы, просто невозможно. Если бы хоть одну из этих пушек попытались продать за границу, американцы с радостью вывалили бы за неё горы денег. А ещё меня собираются отправить в лабораторию для «улучшения тела». Звучит как завязка для киберпанк-хоррора. Сначала идея пугала — неизведанное всегда внушает тревогу. Но потом я понял: технологии, которые здесь используют, на уровне, о котором я и мечтать не мог. Меня уверяли, что уже есть другие «особые» солдаты, которые прошли этот процесс, и у всех всё прошло благополучно. Я сразу спросил: — А что насчёт неудач? Ответ был отточенным: — Мы тщательно отбираем кандидатов. Ни одного погибшего. Конечно, звучало так, будто правду здесь никто не скажет, но выбора у меня и вправду не так уж много. Если всё это правда, то я действительно становлюсь чем-то большим, чем просто человек. И если уж на то пошло… интересно, до чего меня доведёт эта трансформация. Я захотел узнать, что именно собираются улучшать во мне. Ответ просто выбил меня из колеи: — Мы сделаем из тебя сверхчеловека. Ты сможешь крушить всё, что угодно, двигаться со скоростью звука и будешь почти неуязвим. Перспектива была манящей — представьте: вместо того, чтобы годами качаться в спортзале, я просто захожу в лабораторию и выхожу оттуда как Арнольд в облике Халка. Красота, не иначе! Но тут я вспомнил одну важную деталь: — А как насчёт контроля? Не случится ли так, что я потеряю контроль и превращусь в неуправляемого монстра? Учёные ответили спокойно, как будто предвидели мой вопрос: — Полный контроль. Мы учитываем психику каждого испытуемого. Всё под контролем. Хоть что-то хорошее, подумал я. А потом добавили ещё один бонус: — После улучшений ты получишь совершенную броню, созданную специально под твоё тело. Она дополнительно усилит твои способности. Вот так я понял: удача явно на моей стороне. Сижу теперь и осознаю — всю жизнь я считал себя неудачником, думал, что судьба меня обходит стороной, а оказывается, что все возможности копились, чтобы выстрелить в самый нужный момент. Кто бы там ни благословил меня сверху — спасибо, и прости за все прежние жалобы. Я не удержался и спросил: — Насколько же сильным я стану? Ответ был неожиданным: — Мы не знаем. Всё зависит от твоего тела и твоей воли. «От моего тела и воли?» — подумал я, — «это звучит как начало какого-то комикса». И тут в голове промелькнула дикая мысль: а что, если я действительно персонаж комикса? От этой идеи меня охватила смесь восторга и тревоги. Ведь если я герой, то… зрители, привет! Только надеюсь, вы там не голосуете за то, чтобы мне пришлось пройти через девять кругов ада. Если да — будьте уверены, я вас запомню как засранцев! И вот ещё вопрос: почему я вдруг стал таким оптимистом? Раньше я легко пугался, особенно во время игр в хорроры или других напряжённых проектов. А теперь, наблюдая за этим безумием, я невольно задумался… а как там «Doom»? Неожиданно в памяти всплыло воспоминание о странной версии «Doom» — игра была настолько реалистичной, что казалось, будто я не играл, а действительно жил в ней. Потом в моей памяти наступил пробел. А дальше… я выбрался из психушки. Что? Я напряг все нервы, пытаясь восстановить цепочку событий между игрой и тем, как я оказался здесь. Тогда я повернулся к учёным и спросил прямо: — Послушайте, а этот ваш «Doom»… он как-то связан с моими испытаниями? Учёные переглянулись, и наступила долгая пауза. Наконец, молодой парень в белом халате произнёс: — Точно сказать не могу. Это довольно секретная информация. «Ага, значит, что-то знают», — подумал я. — Но, — добавил он, — да, ты прав. Судя по всему, это как-то связано. — Как именно? Он покачал головой: — Подробностей у меня нет. Но среди сотрудников ходят слухи, что эта игра искажает реальность. «Искажает реальность?» — от этих слов по коже пробежал холодок. — Учёные с допуском высшего уровня вообще не говорят о ней, — продолжил он, — типа «если начнёшь задавать слишком много вопросов — пропадёшь без следа». Он усмехнулся, но в глазах не мелькнуло ни капли юмора. И тут меня охватила мысль: а что, если всё, что со мной происходит, — результат этой загадочной игры? Я даже не помню, как выбрался из психушки, как будто кто-то стёр все воспоминания о том, что было до этого. Самое страшное в том, что я пока даже не знаю, хочу ли узнать всю правду. Учёный продолжил: — Но ты не пропадёшь без следа. Ты теперь особенный. Я скептически прищурился: — Прям особенный? То есть, особым солдатом? — Именно, — сказал он, замявшись на секунду, — но лучше тебе не узнавать подробности про «Doom». Я напрягся: — Почему? Он вздохнул и посмотрел на меня так, будто я уже был мёртв: — Сойдёшь с ума. Я усмехнулся: — Ну так всё нормально! Я уже побывал в психушке, так что вторая поездка — бесплатна. Но учёный не улыбнулся: — Те, кто пытались разобраться в этой игре, либо умирали, либо… выходили уже не людьми. — Что за крипотень? — спросил я. Он кивнул: — Среди нас есть единицы, кто изучает «Doom». Эти люди холодны, как лёд, без эмоций, словно потеряли что-то жизненно важное. Внутри меня разгорался настоящий пожар вопросов, но потом он сказал то, что меня по-настоящему шокировало: — Я помню одного парня… Он всегда был радостным, шутил, был энергичным, словно электровеник. — И что с ним? Учёный тяжело вздохнул: — Его выбрали для исследований. Он зашёл туда как обычный человек, а вышел… — он замялся, — совсем другим. В комнате повисла гробовая тишина. Я медленно вдохнул: — Что значит «другим»? Учёный взглянул мне прямо в глаза: — Он больше не смеялся. Ёбаный в рот. Внутри всё похолодело. Я так и не узнал, что именно он там увидел, но если даже учёные умалчивают об этом… значит, лучше мне не знать всей правды.

***

Меня оставили в какой-то «уютной» комнатке перед завтрашним «улучшением» тела. Честно говоря, сама комната была довольно простоватой — четыре стены, скромная кровать, небольшая кухня и туалет. Всё чисто и аккуратно, без лишних изысков, но и без намёка на настоящий домашний уют. Напоминало номер дешёвого отеля, где тебе дают остановиться лишь потому, что ты кому-то крайне необходим. Я сел на кровать, огляделся вокруг и задумался: — Завтра… Завтра меня улучшат. Ха, звучало так, словно я — всего лишь патч для недоделанного киборга. Стать сверхчеловеком… Я потянулся, а затем с глухим стуком рухнул на подушку, уставившись в потолок. С одной стороны — мечта, с другой — хрен его знает, чем всё это обернётся. Правда в том, что я никогда не тренировался как элитный боец, не проходил жесткий отбор и не проводил часы в спортзале, как фанатики, посвятившие этому десятилетия. Я обычный 30-летний парень, который катался в танчики, ел пельмени и жил, как мог. А теперь? Теперь я, блядь, особенный. Меня выбрали, обещают прокачать, дадут невъебический костюм, отправят на какие-то спецзадания… Звучит круто, но, если быть честным, что-то внутри меня начало беспокоиться. Вспомнил я слова учёного — того парня, что вошёл с широкой улыбкой, а вышел совсем другим. Я зевнул, но сон никак не приходил. Что, если завтра я тоже выйду другим? Я закрыл глаза, перевёрнулся на бок, пытаясь не думать о будущем. Завтра всё разберётся.

***

— Просыпайся. Голос, холодный и ровный, словно высеченный из камня, пронзил тишину. Без эмоций, без капли раздражения — просто факт: пора вставать. Я открыл глаза и увидел Вулкана, стоящего надо мной. Массивный, с невыразительным лицом и взглядом, способным насквозь прочитать человека. В первый раз, когда я увидел его, во мне сжалось нечто первобытное — страх перед человеком, который мог раздавить тебя без усилий, не испытывая при этом никакого смущения. Но за эту неделю я уже привык. Вулкан не был чудовищем — он был молчалив, как гранитная плита. Разговаривать с ним — всё равно, что стучать в глухую стену: короткие, ровные ответы, без малейшей интонации. И, действительно, его не зря назвали Вулканом. Я помню, как впервые увидел его в ангаре — огромном, гулком, почти как заброшенный вокзал. «Смотри», — сказали мне, и я увидел его: в самом центре, закованного в массивную броню, он стоял перед боевой машиной, напоминающей БТР. Взяв в руки футуристический огнемёт, он за считанные секунды превратил машину в раскалённую груду металла. — Этого хватит? — спросил он у наблюдателей. — Да. Затем он подошёл ко второй машине, поднял её, как мешок с цементом, и начал делать приседания. Я стоял неподвижно, охваченный странной смесью восхищения и ужаса — эта сила была не человеческой. Сейчас Вулкан стоит прямо передо мной. Легкое подергивание его руки — единственный знак, что терпение на исходе. — Пять минут… — тихо пробормотал я. Вулкан не ответил. Он мог бы легко выбросить меня с кровати, но вместо этого просто ждал. — Ты всегда так молчишь? — Зачем говорить, если знаешь, что всё равно встанешь? Я усмехнулся и попытался подняться. — Слушай, а если они реально что-то сделали со мной? — Что именно? — Ну… убрали страх. Я не чувствую страха, хотя должен бояться, ведь меня вот-вот будут резать, инжектировать всякую гадость. Мне вообще плевать. Вулкан прищурился и ответил ровно: — Значит, так и должно быть. — Охренеть, философ. — Завтра увидишь, вернётся ли страх. Что-то в его словах оставляло неприятный осадок. Позже, когда я оделся и сел завтракать, Вулкан внезапно сказал: — Бери еду. Я моргнул, слегка озадаченный. — Зачем? Он не поднял глаз, а повторил, голос его стал еще твёрже: — Бери еду. Его голос был тяжёл, словно железная плита, упавшая на бетон. Машинально я схватил поднос, и в этот же миг почувствовал, как крепкая рука схватила меня за шкирку и потащила вперёд. — Эй! — выхлопнул я, чуть не уронив поднос. — Ешь. Пока я тащу. Вулкан шагал уверенно и быстро, не оборачиваясь. Я попытался поднести ложку ко рту, но коридор зашатался, и ложка врезалась мне в щёку, разлетев кашу по коже. «Твою мать…» Я мельком огляделся — по коридору пронзительные взгляды ученых. Кто-то делал вид, что занят планшетом, кто-то переглядывался с коллегами, губы едва сдерживали насмешливую усмешку. Мне казалось, что я выгляжу как цирковая обезьяна. Ложка снова промахнулась, и горячая каша плюхнулась прямо на мой подбородок. Сбоку донёсся тихий смешок. Я повернул голову — молодой учёный в очках прикрыл рот рукой, но его глаза сверкали весельем, другой тихо фыркнул. Вулкан же не обращал на это внимания. Он продолжал идти, таща меня, словно мешок с картошкой. Раздражённо я зачерпнул новую порцию каши, но из-за постоянного движения ложка задрожала, и каша попала не в рот, а на рукав. Несколько ученых открыто усмехнулись. — Я цирковая обезьяна, да? — пробормотал я. — В каком-то смысле, — неожиданно ответил Вулкан. Я бросил злой взгляд на него. Он шагал так, будто не замечал насмешек, как будто ему были безразличны все эти взгляды. — Ты не мог предупредить?! — Ты бы отказался. — Ну да, отказался бы! — Вот поэтому я и не сказал. Я стиснул зубы, чувствуя, как ученые продолжают наблюдать, улыбаясь. Каждый раз, когда ложка дрожала, а каша летела мимо рта, их взгляды становились всё насмешливее. Один из ученых, тот самый, что фыркнул, тихо прошептал что-то коллеге, и оба засмеялись. — Ты не мог бы идти помедленнее? — спросил я, отчаянно пытаясь хоть немного сосредоточиться на еде. — Нет. — Почему? — Потому что ты должен привыкнуть. — Привыкнуть к тому, чтобы быть посмешищем? — Привыкнуть к тому, чтобы есть в любых условиях. Я хотел что-то возразить, но тут Вулкан резко остановился. Я чуть не врезался в него, поднос едва удержался в руках. — Мы на месте. Я посмотрел вперёд. Перед нами возвышалась массивная металлическая дверь с надписью «Лаборатория». Я не успел и моргнуть, как уверенный толчок заставил меня сделать несколько шагов внутрь. За спиной дверь мягко, но решительно захлопнулась, отрезая меня от привычного мира. Внутри пахло стерильностью — чистые поверхности, запах медицинских препаратов и неуловимый аромат озона после грозы. Лаборатория была огромна: белые стены, холодный свет, идеально выстроенные столы, заваленные сложной аппаратурой. По обеим сторонам длинного помещения располагались экраны и терминалы, а в центре — платформа, окружённая тонкими металлическими рамами, напоминающими механические манипуляторы. Но больше всего меня поразило безмолвие. Учёные, выстроившись полукругом, молча наблюдали за мной. Кто-то смотрел с холодной заинтересованностью, кто-то — с лёгким любопытством, а кто-то — с явным безразличием, словно я был лишь экспериментальным объектом. Я сглотнул. — Подойди ближе. Низкий, ровный голос, с оттенком усталости, но твёрдый, как сталь, заставил меня повернуться к говорившему. Передо мной стоял высокий мужчина в белом лабораторном халате, с короткими седыми волосами и глубокими морщинами на лбу. Его холодные глаза изучали меня, словно я был всего лишь подопытным образцом. За его спиной экраны мигали сложными данными, терминалы тихо гудели, а стены были усыпаны датчиками и анализаторами. В центре зала возвышалась массивная капсула с гладким металлическим корпусом, отражавшим свет, а её прозрачная панель приоткрывалась, словно приглашая внутрь. Я не мог пошевелиться. Позади, у двери, неподвижно стоял Вулкан, не вмешиваясь, лишь наблюдая. — Подойди. Приказ прозвучал чётко и неоспоримо, как команда человека, привыкшего, что ему подчиняются. Я сделал шаг вперёд, чувствуя на себе пронзительные взгляды ученых, собравшихся вокруг капсулы. Их лица выражали разные эмоции: научный интерес, безразличие и даже лёгкое презрение, как будто перед ними стояло не живое существо, а лишь объект эксперимента. Я посмотрел на капсулу. Её корпус был исписан тонкими проводами и трубками, по которым циркулировала густая голубоватая жидкость. Внутри виднелась углублённая анатомическая форма, окутанная чем-то вроде мягкого геля. — Ложись. Я повернул голову к мужчине. — Что это? — Диагностическая капсула. Мы улучшим твоё тело. — Ладно. Я вновь устремил взгляд на капсулу. Что-то внутри протестовало, требовало отступить, но выбора у меня не было. Я бросил взгляд на Вулкана — он оставался безмолвным, даже не моргнул. Вздохнув, я сделал шаг вперёд. Подойдя ближе, я увидел, как одна из учёных — женщина с тонкими губами и хищным выражением лица — активировала небольшой сканер. — Раздевайся до пояса. Я нахмурился. — Вы серьёзно? Она лишь холодно посмотрела на меня, давая понять, что повторять не станет. Сжав зубы, я стянул рубашку и небрежно бросил её на ближайший стол. На секунду воцарилась напряжённая тишина. Несколько учёных переглянулись, кто-то прошептал что-то коллеге, и я услышал тихий звук записи в планшете. — Что? — раздражённо бросил я. Седовласый мужчина наклонил голову, будто оценивая: — Гладкость кожи. Отсутствие пор. Безупречный мышечный тонус. Пропорции слегка изменены… Я опустил взгляд. Моя кожа выглядела невероятно ровной, словно прошедшей цифровую обработку — ни царапин, ни родинок, ни шрамов. Каждый мускул был очерчен без малейшего изъяна. — Вы что, пластическую операцию мне сделали? — Ложись. Голос учёного прозвучал спокойно, не оставляя места для споров. Я помедлил, затем осторожно забрался в капсулу, чувствуя, как прохладный гель слегка поддаётся под весом моего тела. — Не двигайся. Передняя панель медленно опустилась, герметично изолируя меня от внешнего мира. Дыхание сбилось, сердце забилось чаще. Я уже хотел что-то сказать, но почувствовал легкий укол — тонкие иглы-датчики вышли из стенок капсулы, соприкоснувшись с моей кожей. Из динамиков раздался ровный голос: — Запуск процедуры. И вот капсула начала заполняться густой голубоватой жидкостью, погружая меня в новое, неизведанное состояние.

***

Темнота. Мягкая, тёплая, обволакивающая, как бесконечный сон. Олег не помнил, как оказался здесь, но это уже не имело значения — было спокойно, почти умиротворяюще. Но внезапно что-то изменилось. В гуще этой нескончаемой тьмы появился красный силуэт — размытый, едва различимый, но его присутствие ощущалось слишком явно. Голос… или, скорее, шёпот — едва слышные слова прорывались сквозь молчание, однако их смысл ускользал, оставляя лишь тревожное предчувствие. И тогда Олег ощутил странное чувство — как будто кто-то бьёт по голове. Сначала лёгкий толчок, потом ещё один, сильнее. Но он думал, что это всего лишь часть сна. БУХ. БУХ. Толчки превратились в удары — глухие, мощные, отзывающиеся в черепе. Они становились всё интенсивнее, пока вспышка боли не прорвала пелену сна. — Очнись, Олег, — раздался спокойный, почти механический голос. — Успокой свою злость. — Стоп… стоп… — пробормотал он, не понимая, что происходит. БУХ! Очередной удар. — Стоп, говорю! — Это ты? — спросил чей-то ровный, тяжёлый голос. Олег моргнул, пытаясь сосредоточиться. Перед глазами появилась серая лабораторная стена с трещинами, мягкий свет ламп, гул работающего оборудования. И вдруг осознание — его голову крепко сжимала мощная рука. Он поднял взгляд. Это был Вулкан. — Ты уверен, что это действительно ты? — уточнил гигант. С трудом сглотнув, Олег произнёс: — Да, я… БУХ! Голова снова ударилась о стену. — Ч… АУЧ! Олег зашипел и стал махать руками. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — Проверяю, что ты в порядке, — спокойно ответил Вулкан, не ослабляя захвата. Олег стиснул зубы. Его тело стало крепче, и удары уже не причиняли серьёзного вреда, но боль всё равно оставалась неприятной. — ДА ВСЁ, ХВАТИТ! — воскликнул Олег, наконец, вырываясь. Вулкан на секунду задумался, хмыкнул, внимательно окинул его взглядом и, кивнув, отпустил. Олег только успел перевести дыхание, как раздался очередной звук — ШЛЁП! — Эй! — возмутился он, отшатнувшись. Но Вулкан не обращал внимания. Удары продолжались: ШЛЁП! — Да хватит уже! ШЛЁП! — ТЫ ЧТО, СОВСЕМ?! Олег дернулся, пытаясь прикрыться руками, но Вулкан, невозмутимый, продолжал проверку. — Просто убеждаюсь, — пояснил он, подняв ладонь для следующего удара. — В ЧЁМ?! В ТОМ, ЧТО МОЁ ЛИЦО ЕЩЁ НА СВОЕМ МЕСТЕ?! — В том, что ты — это ты. И снова — ШЛЁП! — ЧТО ЗА ЛОГИКА?! — взорвался Олег, отскочив назад. Вулкан наконец остановился, кивнул и сложил руки на груди. — Теперь точно уверен. Олег тяжело задышал, потирая покрасневшую щёку. — Не мог ты сделать это как-нибудь… помягче? Вулкан пожал плечами. — Мог, но так надёжнее. — Да чтоб тебя… — пробормотал Олег, бросая взгляд на вмятину на стене и свои побитые щеки. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Ладно… Что вообще происходит? Вулкан спокойно ответил: — Ты случайно пробил капсулу и проснулся с закрытыми глазами. Я подумал, что тебя контролируют и ты можешь атаковать людей. — И поэтому ты решил ПРОБУДИТЬ меня об стену?! — Работает же, — ответил гигант без намёка на извинения. Олег устало выдохнул, прикрыв лицо рукой, пытаясь осмыслить произошедшее. — Значит, если кто-то встаёт не с той ноги, ты сразу его об стену шлёпаешь? Вулкан кивнул. — Если он пробивает капсулу, идёт вслепую, выглядит как одержимый — то да. Олег опустил руку и бросил на него тяжёлый взгляд. — А разве нельзя было просто позвать меня по имени или, скажем, потрясти за плечо? — Надёжнее была стена. — Да чтоб тебя… Олег огляделся. Разбитая капсула, лаборатория, слабый свет аварийных ламп, разбросанные приборы, осколки стекла, мигающие экраны — всё было так, будто здесь только что пронёсся ураган. — Ладно… — провёл он рукой по лицу, пытаясь собрать мысли. — И где мы вообще? Вулкан осмотрел пространство и сказал: — Хороший вопрос. Олег дернулся, когда Вулкан вновь схватил его за голову. — ЭЙ! ДА ЧТО ТЕБЕ ОПЯТЬ НЕ ТАК?! — возмутился он, пытаясь вырваться. С силой Вулкан ударил его голову о стену. — Хватит притворяться, — резко сказал он. — Ты даже не знаешь, где тебя улучшили. Кто ты такой? — Ч… ТЫ СЕРЬЁЗНО?! — попытался Олег оттолкнуть его, но Вулкан держал крепко. — ОТСТАНЬ! Вулкан снова ударил. — Давай, говори! Олег заскрипел зубами. Его тело стало прочнее, но удары всё равно болели. — ВУЛКАН! — рявкнул он. — Я ТОЛЬКО ЧТО ПРОСНУЛСЯ! МОЖЕТ, Я В ШОКЕ?! МОЖЕТ, МНЕ НУЖНО ВРЕМЯ?! Гигант замер, его глаза прищурились. — …Ты точно ты? Олег, тяжело дыша, посмотрел на него с убийственным выражением. — Если ты сейчас же не отпустишь меня, я так тебя пну, что твоя память сама откажется работать! Вулкан, наконец, разжал хватку и недовольно отступил, скрестив руки на груди. — Ладно… Но если ты вздумаешь мутировать или сойти с ума — знай, я слежу за тобой. Олег вытер лицо и злобно пробормотал: — Как приятно просыпаться, когда лучший «друг» вместо доброго утра дарит мне сотрясение… Он всё ещё тер лоб, недовольно бурча под нос. Вулкан, скрестив руки, смотрел свысока. — Помнишь, как я тебя сопровождал? Олег моргнул. — Чего?.. Вулкан прищурился. — Ты меня слышал. Помнишь, как я тебя сюда привёл? Олег нахмурился, пытаясь собрать осколки памяти. Голова всё ещё гудела от пробуждения… и от «нежного» метода Вулкана. Он напряг память, но: — Чёрт… — пробормотал он. Перед глазами мелькали обрывки: тёмная комната, приглушённый свет, отдалённые голоса… Потом — холодное погружение. А дальше… Он медленно поднял взгляд на Вулкана. — Я… не помню. Олег нахмурился, потирая виски. В голове туманно, но вдруг одно воспоминание всплыло, и Вулкан вновь поднял руку, готовясь к удару. — Погоди… Меня сюда сопровождали, когда я ел небрежно и назвал себя обезьяной? Вулкан, уже тянувшийся к голове, замер на полпути. Его брови дернулись. — Значит, это правда, ты — настоящий. Гигант, — медленно выдохнул он, сцепив пальцы, чтобы не превратить Олега в тряпичную куклу. — Да, именно так. Олег сжал губы. — Ну… это многое объясняет… Вулкан смерил его тяжёлым взглядом. — Рад, что ты остался собой. Олег вздохнул, потирая шею. — Знаешь, можно было проверить это как-то менее травматично. — Это был самый надёжный способ, — ответил Вулкан без тени сожаления. Оглянувшись, Олег заметил седовласого учёного, сидевшего в кресле. Он внимательно наблюдал за ним, скрестив ноги, будто не замечая общей разрухи. — Рад видеть, что тело успешно прошло улучшение, — ровным голосом произнёс учёный. — Однако пробуждение сопровождалось всплеском агрессии. Мы внедрили дополнительное усиление, но ты очнулся раньше срока. К счастью, Вулкан был рядом. Олег нахмурился. — Говорили, что я не сойду с ума. Учёный слегка наклонил голову, затем спокойно объяснил: — Ярость при пробуждении — естественная реакция. Твой организм претерпел значительные изменения: нервная система, гормональный баланс, работа мозга — всё перестроилось. В такие моменты сознание не успевает адаптироваться к новым возможностям, и базовый инстинкт агрессии берёт верх. Олег нахмурился. — То есть, я временно превратился в бешеного зверя? Учёный кивнул. — В каком-то смысле. Мозг воспринял изменения как угрозу и не успел понять, что ты всё ещё ты. Вулкан испытал нечто подобное, но эффект у него был сильнее — нам пришлось с трудом его усмирять. Олег перевёл взгляд на гиганта. Тот лишь хмыкнул. — И как долго это длится? — У всех по-разному. Кто-то берёт себя в руки через несколько минут, кому-то требуется больше времени. Главное — ты уже в сознании и контролируешь себя. Это хороший знак. Олег снова посмотрел на Вулкана. — Значит, это нормально? — спросил он, всё ещё ощущая странную тяжесть в теле. — В определённой степени, — кивнул учёный. — Но важнее то, как ты чувствуешь себя сейчас. Олег потянулся, проверяя своё тело. Мышцы отзывались лёгкой упругостью, движения стали чётче, реакция — быстрее. — Вроде всё нормально… даже лучше, чем раньше. Усиление действительно сработало? — Именно, — утвердительно сказал учёный, наблюдая за ним. Затем добавил без лишних предисловий: — А теперь отправляйся в свою комнату. Скоро у тебя будет задание. Олег нахмурился. — Погодите. А как же проверка? Вы же даже не убедились, что всё стабильно. Учёный лишь ухмыльнулся. — Проверишь в бою. Олег скрипнул зубами. Отлично. Просто прекрасно. — Не волнуйся, Вулкан пойдёт с тобой, — добавил тот, словно это многое значило. Олег бросил взгляд на гиганта, который молча скрещивал руки на груди и кивнул. Чудесно. Олег вздохнул, пытаясь осмыслить всю эту нелепость. Они действительно отправляют его на задание без нормальной диагностики? Даже без элементарных тестов? — Это какая-то шутка? — пробормотал он, покачав головой. Затем повернулся к Вулкану: — А тебя хоть проверяли перед первым заданием? Вулкан пожал плечами. — Нет. Олег замер. — Что? — Просто отправили. Сказали: «Раз ты выжил после модификации, значит, должен справиться». Олег медленно сжал кулаки. — И почему, чёрт возьми, они считают это нормальным?! — Без понятия, — снова пожал плечами Вулкан. — Может, им просто лень возиться. Может, они уверены, что мы не подохнем. Олег резко выдохнул, пытаясь подавить раздражение. — Ну и отлично. Что может пойти не так, правда?..

***

Через день Вот и настал тот день, когда меня действительно отправляют на задание. Стою перед массивной капсулой, окружённый холодным металлом, рядами мигающих индикаторов и приглушённым светом стерильной лаборатории. В воздухе витали запахи озона, химических препаратов и отдалённой гарью, как будто здесь, вдали от привычного мира, господствуют лишь механическая точность и отчужденность. На мне надета броня. Но она кажется слишком лёгкой, почти воздушной. Осторожно проведя рукой по её гладкой поверхности, я изучаю странный, гибкий материал — он выглядит надёжным, но почему-то ощущается хрупким, будто вместо тяжёлых доспехов меня обернули в невесомую пленку. Учёные уверяли, что броня прочнее, чем кажется, способна выдержать даже самые мощные удары, как те, что наносит Вулкан. Но на ощупь она оставляет чувство, будто меня оставили почти голым. — Что за фигня? — пробормотал я, нахмурившись и проводя ладонью по почти невесомой поверхности. На терминале один из учёных, не отрываясь от работы, сухо ответил: — Как у Вулкана. Я бросил взгляд на Вулкана. Его броня — настоящее чудо инженерии: массивные пластины, способные остановить танковый снаряд, и за спиной — громадный огнемёт, символ силы и смертоносности. А меня… Меня оставили с чем-то, что кажется недостаточным, будто даже дубинки недостаточно, чтобы дать надежную защиту. — Эм… А мне оружие? — спросил я, поворачиваясь к учёным. Но на мой вопрос никто не удосужился даже взглянуть. Единственное, что я услышал, — холодное заявление: — У него есть опыт. Я моргнул, недоумевая: — …Вы серьёзно? Наступила тишина. Я сжал кулаки, чувствуя, как внутри нарастает гнев и безысходность. Чудесно, подумал я — сделали меня сильнее, но в мире, где Вулкан шагает под тяжёлой бронёй, это — гарантия выживания. А я, безоружный, словно отправленный на пустырь, остаюсь лишь с голой решимостью и желанием не сдохнуть. Отличный план, если на том свете вообще существует дружелюбие. Я снова взглянул на капсулу — громоздкая металлическая конструкция с гидравлическими дверями, мерцающими индикаторами, сложной системой креплений, экранов и ремней, напоминающая космический челнок, готовящийся к межзвёздному перелёту. Неудивительно. — Куда мы летим? — спросил я, хотя интуиция подсказывала, что ответ меня не обрадует. Один из учёных, самый старший, наконец заговорил ровным, почти скучающим голосом: — В другой мир. Я прищурился: — Конкретнее. Учёный, не отрываясь от ввода данных, пояснил: — По нашим данным, этот мир пережил ядерную войну. Здесь высокий уровень радиации, разрушенные города, мутанты и остатки выживших группировок… Я моргнул, не веря своим ушам. — ЧТО?! Не отрывая взгляда от монитора, учёный безмолвно добавил: — Не беспокойся, ты не умрёшь. Я уставился на него, пытаясь осознать степень их безразличия. Не умрёшь? А если умрёшь? Они, кажется, уверены, что броня, ощущающаяся почти невесомой, сможет спасти меня в этом радиоактивном аду. Я постучал по нагруднику, пытаясь ощутить его реальную прочность, но так и не смог отделить иллюзию от правды. Пока учёные, погружённые в свои терминалы, печатали и следили за показателями, для них это была обычная рутина — как смена дня. Снова взгляд мой остановился на Вулкане, который уже спокойно заходил в капсулу. Он делал это с уверенностью, будто путь этот ему знаком не понаслышке. И тут я понял: со мной не провели ни одного полноценного теста, не дали времени привыкнуть к новому телу. Просто: «Броня норм, не сдохнешь, в капсулу.» Что за справедливость? Я перевёл взгляд на капсулу — она обещала путешествие в другой мир: постапокалипсис, радиация, мутанты… Всё, что я мог себе представить в худших кошмарах. Закрыв глаза, я провёл рукой по лицу, пытаясь собрать последние остатки разума: — Да ну нафиг… — пробормотал я себе под нос, выдыхая тяжёлым, почти безнадёжным вздохом. Собрав всю силу воли в кулак, я сделал решительный шаг и вошёл внутрь. Разум говорил: «Не надо!», инстинкты кричали: «Беги!», но, чёрт возьми… уже было поздно. Я сжал зубы, стиснул кулаки, и капсула захлопнулась с глухим металлическим лязгом, словно запечатывая меня в железном коконе, отрезая от привычного мира и отправляя в неизвестность. Приглушённый свет экранов ослепил меня на мгновение, а ровное гудение систем передалось через вибрирующее сиденье. Я поспешно натянул шлем и закрылся щелчком соединяясь с броней, когда из динамиков раздался отсчёт: «Три… Два… Один…» В один миг привычный мир исчез: гравитация сместилась, словно кто-то вырвал меня из знакомого пространства и бросил в безбрежную пустоту. И вот, с жутким рывком, мы вылетели из портала прямиком в открытый космос. На долю секунды воцарилась абсолютная тишина, наполненная страхом и неведомой угрозой. Первая мысль, резонировавшая в голове, была: «Где мы?!» — и тогда перед глазами предстало нечто совершенно иное. Вдали висело Солнце, но оно было неправильно. На моей родной Земле Солнце всегда согревало и озаряло всё вокруг, даря жизнь и тепло. Здесь же гигантский светило, размером с целую планету а не больше, было мёртвенно-бледным и недвижимым, словно каменная маска безжизненной Вселенной. Оно светило, но не излучало ни тепла, ни энергии — просто безмолвно парило в холодном вакууме, как немой свидетель давно ушедшей эры. Не успев осмыслить увиденное, я почувствовал, как гравитация резко изменила своё направление, и нас стремительно потянуло вниз к далёкой планете. Поверхность под нами открылась как апокалиптическая сцена: чёрная, разрушенная земля, усеянная гигантскими кратерами — следами бесчисленных ядерных ударов, где некогда величественные города теперь были захоронены под толстым слоем пепла и ядовитой пыли. Атмосфера была мутной, тяжелой, пропитанной ядовитыми облаками, словно сам воздух сопротивлялся жизни. Мы падали вместе с Вулканом. Его капсула, двигалась молчаливо и уверенно, как будто он привык к таким испытаниям. В моей капсуле все системы барахтали, пытаясь удержать нас на орбите выжившей реальности, а рев огня и скрип металла сливались в единую оглушающую симфонию конца мира. Вспышки пламени, треск раскалённого металла, безудержное гудение приборов — всё это перемешивалось с моими мыслями о родной Земле. Я вспоминал теплое солнце, тихие вечера, когда ветер нежно колыхал листья, и ощущал всю остроту контраста: здесь, в этом безжизненном мире, царила лишь вечная война с природой, с разрушением и холодом. Здесь даже Солнце казалось каменным, лишённым всякой жизни. Я вцепился в ремни, пытаясь сохранить хоть какую-то стабильность, когда перед глазами мелькнул образ гигантской расщелины — огромной раны на поверхности этой опустошённой планеты. Мы стремительно мчались к ней, как метеориты, поглощённые неизбежностью. Пламя охватило капсулу, приборы пищали, а атмосфера вокруг пульсировала от напряжения. С каждой секундой я всё яснее осознавал, что ничто здесь не будет таким, как на Земле. Вокруг нас царили пустота, разрушение и безжалостная тишина, где даже оглушающее мёртвое Солнце, сравнимое по величине с планетой, не могло согреть душу. Я закрыл глаза, сжал кулаки и, несмотря на страх и нелепость происходящего, сделал шаг навстречу судьбе. Мир и война, жизнь и смерть слились в один неразрывный поток, и я оказался в самом его эпицентре, на пороге нового, чуждого мира. *** На одной из защищённых баз, где холодный металл и мерцающие экраны создавали атмосферу строгой технологичности, сидела Пинки пай — взрослая кобыла пони, изменившаяся до неузнаваемости. Раньше её имя ассоциировалось с беззаботностью и яркими красками, но теперь её взгляд был полон задумчивости и немного печали. Грива, аккуратно уложенные, и тёмное стильное пальто подчёркивали её утончённый облик, а изящные, но уверенные черты лица говорили о пройденных испытаниях и скрытой внутренней силе. Обладая даром чувствовать будущее, она всегда умела подмечать мельчайшие знаки грядущих перемен. Но сегодня этот дар был притуплён, словно неведомая сила ограничивала её ясновидение. Сидя на холодном металлическом полу базы, она скрестив копыта, попыталась сосредоточиться, чтобы уловить хотя бы отголоски предчувствия. Внутри витали смутные образы — мерцающие тени, зыбкие силуэты, эхо далеких снов — но ничего конкретного не приходило. В этот момент её сердце забилось учащённо: она чувствовала, что что-то значительное приближается, но разгадка оставалась окутанной тайной. В тишине базы, среди безупречного порядка и холодного расчёта, она знала — будущее готовит перемены, которые изменят всё. И хотя её интуиция пыталась предупредить о надвигающейся буре, ответ оставался неясным, как сама вселенная, оставляя лишь тонкую нить недосказанности для тех, кто умел слышать её голос.