Сбежать

Университетская больница Сейкай, Минато, Токио

Мару запрыгнула на порог клиники, выругавшись, ибо по запросу «методы лечения неизвестно чего» в поисковике путных советов не обнаружилось, а значит вернулась она с пустыми руками. Больничное фойе кишело журналистами и операторами. Они ломились в главный конференц-зал на втором этаже. Мару оторопела, рука сама собой потянулась перекреститься. Плюнув на все, она прыгнула в толпу чуть ли ни с разбегу, здорово ушиблась о чье-то плечо и будто в бушующей реке стала проталкиваться вперед, наперекор течению. В районе поворота на кафетерий ее за шиворот поймал Исикава. — Что тут произошло? — спрашивала она, пока доктор тащил ее в сторону отделения реанимации. — Объявили скидки на оксикодон*. — Правда? — Конечно нет! Они все из прессы. — Вот черт… последний раз я видела столько журналистов в тот день, когда увольнялась из Тошайо. Будет неприятно, если они вспомнили старые заголовки. — Спустись с неба, ты не центр вселенной! — Исикава говорил строго и довольно раздраженно. — Сегодня состоится пресс-конференция по делу Сасаки Чихо — девочки с загадочной сердечной недостаточностью, — он сказал это с наигранной поэтичностью. — И тебе лучше знать, что с ней, потому что сегодня наш последний шанс разобраться со всем этим. Потом будет поздно. — Поздно? Да брось! — Мару небрежно махнула рукой. — Журналисты не такая уж серьезная проблема. — Она в реанимации — это серьезная проблема! И журналисты уже знают, что она в реанимации, поэтому они — очень серьезная проблема! — Постой… — Мару встала как вкопанная. — Она в реанимации? Реанимация — это плохое место во всех смыслах. Особенно плохим оно становится, когда пациенты попадают туда не сходу, а с больничных коек. Самый ужас происходит, когда пациенты с больничных коек попадают туда в результате лечения и решений докторов. А это как раз наш случай. Чихо поместили сюда после припадка — такого сильного, что дефибрилляторы помогли не сразу, а после так и не смогли вернуть ее в сознание. Около палаты маячили Керо и Лайла. Сюда Мару прибежала по наказу Исикавы. — Кагаяки! — Керо кинулся ей на встречу. — Прошу, скажи, что ты что-то нашла! — У нас в больнице много квалифицированных врачей. Почему только на мне ответственность? — Ты знаешь, что мы все перепробовали! Не время хвалиться! Что у тебя? Мару осмотрела палату. Чихо была бледнее нормы даже при условии, что она не первую неделю торчала в больнице. Ее усыпали штативы с капельницами и аппаратура всех мастей. Критическое состояние на лицо. Разгромные три слова дались Кагаяки нелегко. — Я не знаю. — Не знаешь? — переспросил Керо, погружаясь в ужас. Он повторил это несколько раз, затем оперся рукой в стекло палатной стены, оставляя на стекле мутные следы от напряженного дыхания. — Ты сам сказал, что мы все перепробовали! Чем я могу помочь? Керо схватил ее за плечи. — Ты представляешь, что будет с больницей?! — прикрикнул он, и Мару сжалась как беспомощный котенок. — Господин Накамура, конференция через пять минут, — напомнила Лайла, стоя у него за спиной. Керо растерянно шагнул в сторону, затем развернулся. — Лучше уходи, — сказал он напоследок, — Твой прикид нас только закопает. Мару осталась наедине с медсестрой и несколькими пациентами на грани смерти. — Мне нравится эта футболка, она веселая, — сказала Лайла, — но Накамура прав: мы не в самых подходящих для нее обстоятельствах. После коротких переговоров с подчиненными врачами, Мару узнала, что Керо еще не успел отстранить ее от этого дела, но через пейджеры оповестил врачей, что именно так и сделает сегодня. — Мы не можем сделать элементарные тесты. Ее состояние не позволяет. — Даже ЭКГ? — ЭКГ можно… — Делайте ЭКГ. Врачи переглянулись. — Но мы уже делали ЭКГ, и не раз. — Делайте еще. — Но… — Делайте что-нибудь, — фыркнула Мару. — Смысл делать тесты, которые не выявили отклонений? Мы только потревожим пациента. Ей и без этого не сладко. — Тебя вообще отстранили! — напомнил доктор Исуми. Мару захлопнула чемодан. Она подумывала уйти, но сперва собиралась подслушать, о чем будет говориться на конференции. На втором этаже она наткнулась на Эми. Она не нашла Чихо в ее палате и спустилась на этаж ниже, прогуливаясь по больнице и не зная, что ей делать. Встретив Мару, она долго стояла молча. Мару прошла дальше. — Куда ты? — остановила ее Эми. На этаже витала напряженная тишина, издалека слышались объемные голоса. Керо говорил в микрофон. — Домой. — Где Чихо? Ты не собираешься ей помогать? — Я пыталась. Ничего не вышло. Аривидерчи. Мару продолжила шаг. Эми последовала за ней. — Она больна. — Людям свойственно болеть, — безразлично ответила Мару. — Она умирает, — Эми сглотнула, боясь слышать те слова, что сейчас вылетели у нее изо рта. — Людям свойственно умирать, — словно рокот громового неба прозвучала Мару на этот раз. — Нет! — разразилась Эми, ощутив, что ноги вмиг стали ватными, — Нет! Она не умрет! — Почему ты думаешь, что можешь решать, кто умрет, а кто нет? — Мару притормозила. — Ты всегда так делаешь. Ты бог? Нет, не бог. — Но это из-за нас она заболела! — почти рыдала Эми. — Не правда. — Правда! — Они бы в любом случае расстались. — Почему же?! — спорила Эми. Она будто отстаивала право на самоуничижение после содеянного. — Потому что Мао так планировал. Такой у него был план. Эми застыла, продолжая всхлипывать и прерывисто втягивать носом воздух. В горле комом стояли страх, вина и отрицание — все одновременно. Раньше Мару не рассказывала, что Мао сам решил разорвать их с Чихо союз. — Мы ничего не сделали. Нашей вины тут нет. Его вины, к слову, тоже нет. Разве что совсем немного. — Но мы же… — Он понял, что ничего к ней не испытывает. И бросил ее. Да, он посоветовался со мной. Но, не окажись там меня, он бы все равно пришел к такому решению рано или поздно. Тебя там точно не было. Эми больше и не думала преследовать Мару. Она оперлась на подоконник, вспоминая о Чихо и о том, как блестели ее глаза, как звонко она говорила. Сердце словно тисками сжали. — А теперь перестань винить себя, найди кого-нибудь, кого можно обвинить, начни винить его, пей пиво… смотри бои грузовиков… приятного дня. После этого доктор ушла. Она покинула Сейкай, чудом избежав столкновения с родителями Чихо, которые бросили все дела и рванули к дочери, как только узнали, что та загремела в реанимацию. Сэничи пришлось успокаивать силой, ибо он, даже будучи в гражданском, клялся и божился, что арестует всех, кто встанет у него на пути или помешает попасть в палату к дочери, что сведет больницу в могилу, а потом и вовсе ударил медбрата по лицу. Рихо тихо плакала, глядя на дочь и то, что творится с ней и с ее отцом. Мару приехала в Дзимботе, намереваясь забрать с собой немного одежды. На ней была надета домашняя застиранная футболка Мао, которую все единогласно сочли более презентабельным вариантом, нежели грязная рубашка с оторванным рукавом. Собирался дождь. Небо затянуло черными тучами. Мару припарковалась на привычном месте под окнами своей же квартиры и взглянула наверх. Оконная рама была снята за невозможностью восстановления. Керо об этом позаботился. Изнутри натянутый оранжевый тент закрывал обзор и привлекал внимание прохожих. Там, за тентом, все ее пожитки; ее книги, техника, мебель, одежда. И все это словно больше не принадлежало ей. Она не могла двинуться с места. С тех пор, как в Тошайо все пошло на перекосяк, Мару считалась скандальной персоной и губительным специалистом. Хотя скандальной персоной она стала задолго до этого, ее способность угробить чужую жизнь стала распространенной байкой, а то, что ее приняли в медицинское учреждение, было, по мнению многих, чудом. Сейчас она задумалась о том, стоило ли ей так поспешно соглашаться на предложение о работе. Она никогда не допускала ошибок, возможно поэтому так воспринимала происходящее. Болезнь Чихо впервые за всю историю Мару как врача обошла ее. В этом не было чего-то сверхъестественного; неизлечимые пациенты и случаи, где медицина бессильна, существуют и будут существовать. Но что, если она не отвлеклась бы на ключ Мишель? Не отвлеклась на Гарпи, не отвлекалась вообще? Мог гениальный проблеск посетить ее голову? Вероятно, мог. Но все сложилось так, как сложилось. Чихо еще никто не хоронил, но Мару уже начала винить себя в том, что не смогла ничем ей помочь. — Пора тебе признать, что, какую-бы карьеру ты не начинала, тебя в любом случае ждет провал… — подвела она итог не только сегодняшний событий, но и всей своей жизни, — Еще эта футболка… В Отаки, когда Мао согласился одолжить ей какую-нибудь из своих футболок, именно эта, темно-розовая, с изображением знаменитого персонажа мультсериала, показалась ей наиболее привлекательной. Теперь же она поняла, как по-дурацки выглядела в больнице. Она накинула капюшон ветровки, как только начался дождь, смирившись с тем, что не сможет войти в квартиру. Не сегодня.

***

В торговом центре в Мите ее внимание привлек только вагончик с мороженным. Остальные вывески ее не воодушевили, и она зашла в первый попавшийся магазин одежды. На работу Мару носила белые рубашки, не особо заморачиваясь с расцветкой. Больничный дресс-код ей никогда не нравился, и, если бы можно было носить майки на бретелях, Мару бы ходила только в них. Футболки так же были комфортным вариантом, но только при условии, что материал был дышащим, иначе ей становилось жарко. Мару всегда испытывала проблемы с погодой и с одеждой. Ее тело так и пышало жаром, особенно в летнюю пору. Тем не менее, сейчас она готова была продать душу, чтобы вернуть свою излюбленную кожаную куртку, которая канула в лету от соприкосновения с Клипот. Это случилось еще зимой, когда на Токио спустился яркий внеземной луч. Теперь он уже не казался таким пугающим. Мару знала, откуда он взялся, и был он не более, чем технологией ангелов. Свою курточку Мару оплакивала по сей день. Она раздобыла ее в секонд-хенде в Осаке и не помнила, какой брэнд создал это чудо. Поэтому отыскать такую же теперь было невозможно. А ведь она и вправду сидела на Мару как влитая. Словно Мару была рождена для ношения именно этой куртки и их параметры совпадали миллиметр в миллиметр. Так или иначе, разворачивать поисковую деятельность в надежде выявить куртку мечты Мару не планировала. Она смирилась с тем, что смерть забирает лучших, поправила капюшон ветровки и потянулась к рубашкам на верхней перекладине. Все они были одинаковые, но Мару не испытывала нужды самовыражаться посредством одежды. Более того, работая в больнице, особо не выразишься. Она пыталась найти нужный размер среди одинаково простых рубашек. — Могу вам чем-то помочь? — спросил консультант, на которого Мару сперва даже не посмотрела. Зато потом, когда краем глаза она заметила его широкую грудь и знакомое лицо, она отпрыгнула в сторону и, запнувшись об напольную вешалку, грохнулась на пол. — Габриэль! — девушка с кассы крикнула через весь зал, — Что там у тебя за шум? Габриэль потянулся к Мару и одной рукой поставил ее на ноги. — Упс… — прошептал он и неловко почесал затылок, — Извини… — Габи? Ты тут работаешь? — Уже целую неделю! Помочь тебе достать? Вот, смотри, твой размер? — Да… — Мару задумалась. — Рада знать, что с тобой все в порядке. А то ты пропал. — Вообще-то я думал, что это ты пропала. Тебя ведь забирали, да? — Забирали? О, да, ангелы. Аль-а-Риж… или Ахот-Брах… — Безусловно Аль-а-Риж, — Габриэль постучал пальцем по подбородку, сравнивая две рубашки, висящие рядом. — С Ахот-Брах так просто не отпускают. И как тебе, понравилось у нас? — Не особенно. — Согласен, настроение на Аль-а-Риж невеселое. А что, у тебя дома ремонт? Видел, когда проходил мимо. — Что-то вроде того, да, похоже на то… — промямлила Мару, потупив взгляд, — Это долгая история. — Тебе больше нравится синий или красный? — Красный… Мару очнулась от мыслей, когда Габриэль бесцеремонно всучил ей в руки светло-красную и сапфировую блузки. — Красная очень дорого выглядит. А синий подчеркивает твой цвет глаз. — Спасибо… — растерялась Мару, — Но я не… — Кстати, пойдем туда! Там очень милые кофточки, а еще дико-модные джинсы! Тебе понравится! Протащив Мару по всему торговому залу, Габриэль собрал ей нехилый гардероб, включавший в себя разного рода кофты, пару голубых вываренных джинс с темными пятнами по швам, большой вязанный свитер с паетками и платье с тканевыми пуговицами и блестящим ремешком. — Это очень красиво, но я не ношу такое… — призналась Мару. — Габриэль! — снова крикнула девушка с кассы, по-видимому старшая коллега Габриэля, — Не доставай покупателей! — Но я предлагаю модные штучки! Ты ведь сама меня учила! — У тебя нет вкуса, и мои попытки тщетны… Габриэль расстроенно покачал головой. Он старался изо всех сил, но пока не совсем понимал, где стоит напирать, а где нет, когда слишком скучно, а когда уже перебор и остальные тонкости торгашеского ремесла. — Я возьму рубашки. Остальное оставь дивам. Это слишком пестро для меня. — Отнесу на кассу, — сказал Габриэль. Мару пошла за ним, заметив стенд с маечками, однотонными и в полоску. — Габи, дай-ка еще эти майки. По одной штуке каждой расцветки. В черно-белую полоску можно две. Габриэль аж просиял. Он ринулся к стенду, где висели почти пятнадцать видов различных маек. — Ого, — только и сказала кассирша, глядя на гору одежды, — А ты не так плох, как я думала, Габриэль. — Зови меня Габи, пожалуйста, — он подмигнул девушке и гордо улыбнулся. — Не желаете приобрести носки? В хозяйстве пригодятся, а у нас акция. — Пожалуй, возьму несколько пар, — Мару самостоятельно вытащила из коробки те носки, которые ей понравились, после чего Габриэль еще больше заулыбался. Когда Мару вышла из магазина с большими пакетами наперевес, ее окликнули. Габриэль выбежал за ней, и Мару сперва подумала, что она что-то забыла. — У меня перерыв. Помогу тебе с пакетами. Вместе они прошлись до авеню Хибуя-дори, тянущемся вдоль внутреннего рва Императорского дворца. Все дома здесь были внушительны и прекрасно подходили для штаб-квартир. Они будто спрашивали с издевкой: «Что, у тебя до сих пор нет бизнеса?». Как бы там ни было, вид из окон обещал быть потрясающим. Упаковав вещи в багажник мотоцикла, Мару и Габриэль решили недолго поглядеть на воду. После обсуждения быта новой ячейки общества, чью греческую фамилию Мару так и не смогла выговорить, они перешли к тому, что Мару вдруг захотелось покурить. Она остановила нескольких прохожих, но ни у кого не нашлось табаку. — Надо искоренять моду на здоровый образ жизни… — прыснула Мару. — Ты же бросила курить ради Люцифера. Или как его человеческое имя… Урушихара. Надеюсь, правильно произнес. — Откуда ты знаешь? — Мару допускала мысль о том, что Урушихара сам рассказал об этом, но с чего ему обсуждать что-то с Габриэлем? Ей казалось, что он не очень-то долюбливал своих собратьев. — Я ничего не знаю! Просто предположил и нечаянно угадал. Мару закатила глаза, простонала что-то из последних сил и припала к набережной ограде. Габриэль решил, что она сейчас перекинется и упадет в воду, поэтому он придержал ее за плечо. — Люцифер… Урушихара… — произнесла она измотанно, — Что с тобой происходит? — А что с ним? — У него галлюцинации или что-то в этом роде. Все бы ничего, но вчера он поранил себя. Не знаю, что делать. На знаю, что с ним. Постоянно что-то происходит, а я никому не могу помочь. Габриэль долго молчал. Он огляделся, убедился, что их не подслушивают, словно намеревался стащить сумку у старушки или еще что-то натворить. — Я догадываюсь, что с ним. И это не повредит его здоровью. По крайней мере, не должно бы. — Что? — аж с заиканием начала спрашивать Мару, — Что? Что это? Габриэль снова озарился. Ох и не нравилось это Мару. Все кричало о том, что за ними могла быть организована слежка, такая же, как и за Мишель. Она боялась того, что ее раскроют. В каком-то смысле. Габриэль опасался того же. Он готовился рассказать о чем-то, что, возможно, было запретной информацией. — Знаешь, лучше не отвечай, — побоялась Мару, — Ему ничего не грозит, этого достаточно. Но Габриэль замотал головой, прочистил горло. — Не думаю, что это большой секрет. Можно попробовать. — Попробовать? Габриэль наклонился над Мару и зашептал ей на ухо: — В самые темные времена Аль-а-Риж, когда мы еще не называли себя ангелами, после Великого Бедствия все мы были немного… ну, знаешь, подавлены тем, что произошло. Было сложно тысячелетиями помнить об этом. Да и вообще, вечная жизнь больше смахивает на проклятье, чем на дар. В итоге мы придумали такую штуку, которая помогла нам частично отпустить прошлое. Это вроде небольшого стирания памяти. Легкого электрошока. — Электрошока? — Мару отшагнула в сторону. — Тише. Лучше, чтобы нас не слышали. Мало ли что. Так вот, есть у меня подозрение. Но оно появилось не сейчас, а уже давно. — Ну, говори же. — Когда я заявился к ним в дом, я хотел выяснить у Люцифера кое-какую информацию, но он сделал вид, будто впервые слышит об этом. Мне показалось странным, что он не знал о том, о чем могло быть известно только ему одному. И тогда я заподозрил, что он потерял добрую часть воспоминаний. — Да, он много раз повторял, что ничего не помнит о Небесах и тем более об Аль-а-Риж. Он ведь с Аль-а-Риж, верно? — Мы все с Аль-а-Риж. Ахот-Брах никого не выпускает. У них нет крыльев так же, как и нет падших. Если ты понимаешь, о чем я. Мару прекрасно понимала, о чем шла речь. Мишель была с Ахот-Брах и сомнений в том, кто убил ее, никогда не возникало. — Но мы не стираем память падшим. Взять того же Сариэля. Просто действует некое соглашение о неразглашении. Оно уже нарушалось множество раз, в особенности той кудрявой камикадзе с альбинизмом, поэтому теперь я не уверен, о чем можно говорить, а о чем нет. Кстати, как она? Та… которая рассказала вам про Великое Бедствие. — Она мертва. — Упс, — брякнул Габриэль, — Теперь ты понимаешь, почему камикадзе. Это было предсказуемо. Так вот, Люцифер… как-то подозрительно мало помнит о наших делах. Мару нахмурилась. Люцифер не помнил ни об уровне технологий у ангелов, ни о Сефирот, ни о Боге. — Зато он вспомнил меня. И Рагуэля. Что-то он помнит, а чего-то совсем нет. — А о чем ты спрашивал его? Тогда, когда приходил на Вилла-Розу. — О, это было небольшое дельце. Я тогда собирал осколки Йесод. На меня повесили эту обязанность после того, как Лайла выкрала часть осколков. Я пришел к Люциферу, чтобы спросить у него про нечто, называемое «наследием Древнего Короля». Я думал, что это могут быть осколки. Мару вдруг вспомнила свое заточение в параллели Силдж. Она намеревалась увидеть там Древнего Короля, того самого, который мог бы править Энте Исла по сей день, но что-то произошло, и он исчез. По словам Силдж, в этом была виновна Мару. Но сейчас это было не так важно. Люцифер тоже был в параллели. — Люцифер — сын Древнего Короля, — резюмировала она. — Люцифер помнит об этом? — удивился Габриэль, — Это ведь он тебе сказал? — Нет. Я нечаянно узнала. Считай, угадала. Но это не важно. — О, нет, поверь, это очень даже важно. Мару пришлось рассказать про Натаниэля и Силдж, прятавшихся в зеркале. Габриэль долго вспоминал о том, кто это такие, и в результате все же смог откопать в памяти эти имена. — Точно, Нэйт! Как я про него забыл… Он пропал после Великого Бедствия. Мы думали, он с концами исчез. Говоришь, он был с Хесед, да? О, это многое объясняет. Она видела в нем отца. Поэтому после Великого Бедствия спрятала его. Скорее всего все было так. — Натаниэль тоже участвовал в Великом Бедствии? — Да, он… был против наших порядков. Потом их разгромили. И потом появилось соглашение. — И все равно, как Древний Король связан с Лайлой и осколками Йесод? — Осколки Йесод Лайла выкрала не в одиночку, — Габриэль сделал паузу для драматичности. — Она выкрала их вместе с Сатаниэлем. Теперь все встало на свои места. Сатаниэль — Древний Король и, по совместительству, ангел, воспротивившийся порядкам на Аль-а-Риж. Он выкрал Йесод и вместе с Лайлой раздробил его на множество фрагментов. Все это захватывало дух, и Мару потребовалась минутка, чтобы переварить услышанное. И все же то, что ее волновало сейчас больше — Люцифер. — Значит те галлюцинации, которые возникают у Люцифера — воспоминания. — Такое возможно, но не гарантированно, — предупредил Габриэль, — Я не врач и не могу говорить уверенно. Улыбнувшись, Габриэль почувствовал, как рассудок помутнел. — Черт, мне стоило заткнуться раньше… — Что с тобой? — Мару заметила, как ангела повело в сторону, и схватила его за футболку. — Эй, стой, не отключайся! В голове звенело, будто прямо под ухом барабанили по церковному колоколу. Гомон наседал, ругал за то, что было сказано, и о чем нельзя было говорить. Оглушительный перевзон мешался с взволнованными криками Мару. — Я… я в порядке… К моменту, когда Габриэль начал возвращаться в норму, вокруг них уже собрались несколько небезразличных прохожих. — Ты в норме? Хвала субботе… все в порядке, он в норме! — сказала Мару прохожим, — Ну ты как? Габриэль поморщился. Шум был до того громким, что до сих пор мерещился ему. — Все хорошо. Порядок. Но больше я ничего не смогу рассказать. Мару похлопала его по плечу, не задавая больше никаких вопросов. Его и так потрепало, возможно сонаром или чем-то в этом духе. Кто-то решил, что он сболтнул лишнего? Если так, то лучше ему не говорить больше о Небесах и Сефироте. Да и озвученной информации было вполне достаточно для понимания ситуации с галлюцинациями Урушихары. И даже немного больше. Озарение — то, что приходит к некоторым творцам, мыслителям и ученым. Сегодня оно не обошло и Мару. Из-за слов Габриэля, которые неожиданно послужили подсказкой, ее глаза округлились и заблестели. — Слушай, Габи, ты сможешь дойти до магазина сам? — Что за вопрос? Я не просил меня провожать, — улыбнулся ангел. — Отлично. А то мне уже надо бежать. — Без проблем, до скорого! Утрамбовав покупки в багажник, Мару двинулась в Сейкай, где ее не очень-то ждали, но где была острая нехватка идей, особенно таких безбашенных, какая зародилась у нее только что.

Университетская больница Сейкай, Минато, Токио

— И что ты предлагаешь? — спросил Керо, нервно помешивая кофе тонкой пластиковой палочкой. Ощущения после конференции были схожими с последствиями избиения, и Керо думал, что лучше бы его побили, чем допросили целой делегацией под вспышками камер. Мару пожала плечами, прогуливаясь по его кабинету. По ней так все было очевидно. — ЭСТ? — сказала она с легким намеком на вопрос. — Электросудорожная? Ты в своем уме? — Мы перебрали все сердечные заболевания и все их исключили. Ни воспалений, ни отеков у нее нет, зато недавно она рассталась с парнем. — И это повод поджарить ей мозги? Методика, предложенная Кагаяки, была рискованной, но не настолько, чтобы не попробовать. Мару шмыгнула носом, полностью довольная собой. Лайла закивала головой и приподняла брови. — А это идея, — заметила она, элегантно сидя на диванчике. — Что? Но она предлагает стереть пациентке память! — Это разумно, ее терзают воспоминания. — Она нестабильна. Любое воздействие может оказаться критическим. — А если окажется, что в этом все дело, и ее болезнь вызвана стрессом? — А если мы убьем ее? Было слишком много «если». Точной информации было немного: только то, что Чихо в реанимации и в следующий припадок ее сердце может остановиться навсегда, и то, что других идей у врачей не было. — Если я скажу «нет», — Керо отставил кофе и сложил руки в замок перед лицом. — Ты же все равно пойдешь и сделаешь? Мару задумалась, посмотрела в потолок, затем кивнула. — Да, — звякнула она воодушевленно, — Но ты не скажешь мне «нет», потому что у тебя нет выбора. Она хитро улыбнулась, что было совсем не к месту, но в ее стиле, как и футболка, которую она так и не переодела. На следующий день в клинике собралась вся семья Чихо, а также Мао, Эми и все остальные перебежчики из Отаки. Даже Урушихара увязался со всеми вместе, аргументируя тем, что он — не бессердечная скотина и тоже соскучился по Чихо. Цубаса прекрасно знала, по кому Урушихара скучал на самом деле. Мару, вместе с доктором Исикавой прошлась до шестой операционной. Сзади плелась Лайла и еще две медсестры. Они будут заниматься подготовкой пациента и врачей к намеченной нетрудной операции. — Доброе утро! Погодка — отпад, правда? — начала Мару с романтичной небрежностью, — Для тех, с кем мы не знакомы: меня зовут доктор Мару Кагаяки. Я — лечащий врач вашей девочки, и сегодня мы будем проводить электросудорожную или электроконвульсивную терапию. Рада видеть вас всех с нами, хотя и не понимаю, в честь чего вы все собрались, да… — Кончай трепаться, Кагаяки, — рявкнул второй врач. — О, а это доктор Исикава! Я сегодня его ассистирую. Она развернулась и прошла в подготовительную комнату, где Лайла должна была помочь ей с халатом и перчатками. — Так вы сотрете ей память? Всю? — остановил ее Сэничи. — Частично, — сказала Мару, удивляясь тому, что отец девочки до сих пор не взрыл интернет и не выяснил, что из себя представляет предстоящая терапия, — Мы будем воздействовать на переднюю часть поясной извилины и эмпирическую часть памяти. Иными словами, она будет помнить, как ходить, писать читать, пользоваться палочками и так далее. Но также есть шанс, что она будет вас помнить. Мару, слегка сбитая с толку общением с родственниками пациента, а тем более с офицером полиции, кивнула ему, махнула рукой Керо, стоявшему в тени, и пошла в операционную. Когда она была готова, она поймала Лайлу за локоть и подтянула к себе. — Думаешь нам стоит стереть девчонке память? — зашептала она. — О чем вы, доктор? — Я про то, что мы можем стереть ей память без помощи аппарата. Ты сотрешь ей воспоминания об Энте Исла и обо всех нас, но не трогай родителей и бытовые нюансы. — Как на это отреагируют Эми и Мао? — Какая разница? Ты видишь, что происходит? От того, что она в курсе, ни ей, ни нам не лучше. — Я понимаю ход твоих мыслей, но может лучше нам воспользоваться аппаратом, и будь что будет? — Нет уж. Никаких «будь что будет»! Я достаточно намучалась! Да и она тоже! Посмотри, где она оказалась! А ты просто боишься действовать исподтишка у Мао и Эми! — Хорошо, хорошо! — залепетала Лайла, — Делай как знаешь. — Мне нужна ты, я не умею стирать память. По моей команде залезешь ей в мозги. Только не вздумай оставаться там, когда Исикава даст разряд, а то все пойдет через одно место. — Хорошо, я поняла… — Что ж, я начинаю работать! — громко сказал Исикава, — Лайла, запускай таймер и аппарат. Медсестра протиснулась вперед Кагаяки и побежала на помощь врачу. — Док, секунду. Можно еще вопрос? — попросил Казума, двоюродный старший братец Чихо, что привез сегодня в больницу еще и свою жену с сыном. — Я уже начала работать… — После того, как она проснется… она будет помнить, кто она и где живет? — Само собой. — Она будет помнить то, чему выучилась в школе? — спросила тетушка Юмико, не особо церемонясь, — Не станет троечницей? — Это все, что вас заботит? — Мару вздохнула. — Забудьте, ответ «возможно». Мао прихватил Мару со спины, отвел ее чуть в сторону и еле слышно спросил: — Она будет помнить что-то про Энте Исла? — О, я очень надеюсь, что нет, потому что я устала от всего этого… — Мару плавно водила руками вверх-вниз, привлекая внимание к врачебному халату, перчаткам и двум инструментам и напоминая, что все, к чему приводит осведомленность Чихо об Энте Исла — проблемы и трудности. — Что она подумает, когда узнает, что мы пошли на такое?.. — закручинилась Рихо и припала к груди мужа. — Давайте скорее узнаем! — пропела Мару с иронией, утомленная вопросами. Чихо сидела в кресле с подключенными к голове датчиками. Мару знала, как работает аппарат, но Исикава все равно не подпускал ее к электронному блоку. — Не понимаю, зачем ты здесь… — с укором прояснил он. Ему очень не нравилось, когда за его работой так пристально наблюдали. — Вместе веселей, — Мару расплылась в улыбке и прошлась по кабинету. Белый халат задорно покачивался у нее за спиной. Она подошла к двери с полупрозрачным окошком. По ту сторону операционной осталась Лайла и другие медсестры. — Эй, — позвал голос, но не Исикавы. Это был женский голос, даже девчачий. Мару обернулась: за серебристой тумбой с выдвижными ящиками стоял ребенок. Эта девочка источала много святой силы, эфира или чего-то еще, что заставляло Мару испытывать легкую тошноту. Она втянула воздух: пахло чем-то терпким, кислым и ягодным. «Ежевика», — Мару прошлась к девочке, которая дожидалась ее в тайном месте, спокойно и неподвижно, словно признак. — Кто ты? — Я помогла тебе сбежать, — сказала девочка, опуская любезности. — Ты… — Мару припомнила ее мягкий, спокойный голос, — ты сефира с Аль-а-Риж. Я помню тебя! Как тебя зовут? — Бетенос, — сказала девочка. — Бетенос. Спасибо тебе, ты тогда спасла меня. Я Мару Кагаяки… Хотя ты, наверное, и так знаешь, кто я. Девочка кивнула. Ее шелковистые каштановые волосы подпрыгнули, словно напружиненные. — Нужна твоя помощь. Нужно разбудить Даат. — Разбудить Даат? Что значит разбудить? Исикава почесал шею, понял, что пора бы ему побриться, и обратился к помощнику: — У меня все готово. Каяки? — он оторвался от экрана. — Каяки, возьмись за аппарат, мы начинаем. Лайла, услышав голос врача, подошла к двери: Мару упорно продолжала разговаривать с тумбой. — Нам нужен Даат, но он не просыпается, — настаивала девочка. — Мой… мой брат этим занимается. Он и его друзья знают про Даат. — Но только ты можешь разбудить его. — Я? Мару растерялась. Она ничегошеньки не знала про Даат, особенно про то, что его нужно «будить». — Но почему я? — Каяки! — звал Исикава, — Его нельзя долго держать включенным! — Потому что ты Клипот. Только ты можешь нам помочь. — Кагаяки, черт тебя дери! Ты издеваешься?! Он схватил электроды, предназначенные для Кагаяки и ее ручонок, занятых более важными делами. — Хорошо, я выясню, как это сделать. Я помогу, — пообещала Мару, — Обязательно помогу. Бетенос кивнула и тут же растворилась в воздухе, оставляя Мару гадать, а была ли она вообще в процедурном кабинете. Она поднялась с корточек, встретившись лицом к лицу с доктором. — Надеюсь, она рассказала тебя путный анекдот. — Кто? — Тумбочка. Мару потупила взгляд. — Я готова. — Это радует. Но я уже закончил. Пригласи сестер, — он сдул рыжеватые волосы со лба. — Делов-то… Мару еще раз оглядела кабинет: Чихо никак не изменилась и все так же спала. Исикава отключил аппарат, снял перчатки и бросил их в мусорное ведро. Он вышел в коридор к родителям и другим близким пациентки. Мару вышла за ним. — Ты не подала сигнал, — сказала Лайла. — Да, знаю. — Что-то произошло? — Да. Объясню позже. Иди, займись пациенткой. — Мне стереть ей память сейчас? — Нет! — Мару опомнилась и откашлялась. — Не сейчас. Пусть сперва окончится курс терапии, и она восстановится. Лайла послушно кивнула и зашла в кабинет. Спустя неделю регулярных процедур, сердечные приступы Чихо прекратились, а спустя еще какое-то времени результаты тестов показали, что у нее прекрасное здоровое сердце. Ее планировали выписать через пару дней. Родители принесли ей несколько учебников и книг, которые та с интересом перелистывала. Давно она не чувствовала такой тяги к чтению. Наверстывание школьной программы за месяц оказалось задачей на расплюнуть. Так или иначе, Чихо в учении всегда было легко. Утром субботы теплое солнечное присутствие ощущалось в палате так же сильно, как и на пляже. В косых лучах танцевали крохотные пылинки. Чихо сидела в кровати, пила свежий ароматный чай, перелистывала страницы старого библиотечного учебника с помятыми уголками и сломанным корешком. Ей хотелось как можно скорее выбраться отсюда, вдохнуть запах дома и вернуться к привычной жизни: учебе, друзьям, спорту, прогулкам с семьей и путешествиям. Сегодня она не ждала гостей, однако никто не отменял сюрпризы. В дверь постучали. Показалась Лайла. Она широко улыбнулась и запустила в палату посетителей. — Эми! Сузуно! Ашия! Я так рада вас видеть! — Как хорошо, что ты поправилась! Эми осторожно обняла Чихо за плечи, но та сжала ее крепче. — Сестренка Чи! — залепетала Алас и тоже побежала обниматься. — Алас Рамус, ты вернулась! И так выросла! Ашия и Урушихара стояли чуть поотдаль. Им тоже захотелось поглядеть, как дела у девушки, которой они были стольким обязаны. — Рад, что все обошлось, — улыбнулся Ашия. — Больше так не пугай. Чихо кивнула Урушихаре. Она надеялась, что больше никогда не захворает так сильно. Эми и Сузуно опустили глаза, когда к кровати Чихо подошел Мао. Он отдал ей букет нежных розовых тюльпанов, обернутых в шуршащую бумагу. Чихо приняла цветы, вдохнула свежий сладковатый запах. — Я так рад, что с тобой все в порядке… — он неловко откашлялся, потирая запястье. — Да, я тоже этому рада, — ответила Чихо. Она смотрела прямо ему в глаза. — Так что… ты… что-то чувствуешь ко мне? Чихо задумалась, обратив внимание на чувства, возникавшие в груди. Затем посмотрела в коридор. Дверь была чуть приоткрыта: в щели виднелись две головы — Лайлы и Кагаяки. Как только из рассекретили, они тут же спрятались за стеной. — Только то, что ты — мой друг. Чихо подмигнула ему, и Мао неловко потер шею. Он ответил ей скромной улыбкой. Мару, услышав все, что хотела, двинулась по коридору. — Я заслуживаю Нобель… — вздохнула она грустно, но самодовольно. — Мне уже можно хвастаться перед другими медсестрами? — спросила Лайла. — Нет. Лучше принеси сюда вазу.

***

«Китовое облако» был обычным баром с караоке и атмосферой теплого мрака, соседствующий с ночным клубом и с капсульным отелем через дорогу. Последний бар в Минато, который Мару и Керо ни разу не посещали, ни вместе, ни порозень. В этот раз они были не вдвоем, а с компанией. Исикава с задумчивостью всматривался в дно опустевшего бокала. Виски как-то быстро испарился. Он поглядел на Лайлу, вскинув брови. Ее синее платье в белый горошек резало глаз. — Зачем ты пришла, если не пьешь? — спросил он, скосившись на ее бокал с безалкогольным коктейлем. — Меня пригласили, вот я и пришла. Врач хмыкнул и продолжил размышлять о пропаже своего напитка. На другой стороне столика разместились Керо и Хираи. Мару сидела совсем сбоку и преимущественно молчала, слушая легкие беседы коллег. — А все-таки как приятно, что вы пригласили нас, господин Накамура! — принялся любезничать Хираи. Он периодически переходил к любезностям ни с того ни с сего в течении всего вечера. — Разрешите, я оплачу наш счет… — Нет, нет, нет! — запричитал Керо, запрокинув голову, — Я выслал Кагаяки премию, пусть она и платит. Он усмехнулся, витая в облаках. Этим вечером он был громче и раскованней обычного, да и выпил больше остальных. — Я оплачу! — кричал Хираи, — Я настаиваю. — А я хочу, чтобы Мару платила! Он начал качаться на стуле, и Хираи обеспокоенно потянул к нему руки, переживая, что он навернется и свалится. Мару усмехнулась, глядя на Керо в игривом настроении и хорошем расположении духа. Наконец-то он отдохнет от наседающих журналистов и всей этой выедающей мозг канители. Подперев лицо рукой, она водила пальцем по горлышку рюмки, размышляя о деньгах, переведенных на ее счет Керо, которые она, в свою очередь, переслала доктору Суйсоку как той, что по-настоящему заслужила награду, изначально предположив верный диагноз. Деньги не вызывали у нее азарта, поэтому такое решение далось ей легко. Она также вспоминала о Габриэле, который посодействовал в спасении Чихо, сам того не подозревая. Его слова все не вылезали из головы. Как Люцифер лишился воспоминаний? Как забыл, что Древний Король — его отец? Помнит ли хотя-бы его имя? Мару припомнила и Силдж с ее виденьем Энте Исла. Если Люцифер и правда сын Сатаниэля — значит она вовсе не выдумала эту свою параллель. Значит все, что в ней создано — чистая правда. И судьбу, отличную от горестной реальности, все знакомые Мару, ее друзья и близкие могли получить, если бы история Энте Исла оказалась направлена в другое русло. Если бы Древний Король не исчез. Если бы не случилось Великое Бедствие. И если бы Маркелла не появлялась на свет. Все было так, исходя из слов сефиры, запертой в зеркале. И, кажется, она не врала.