Сбежать

Вилла-Роза Сасадзука, Сибуя, Токио

Утром Сасадзука блестела. Всему виной был моросящий дождик, покрывший блестящей росой листву на деревьях. Солнце заставляло мерцать пейзаж, которым любовался Урушихара. Но делал он это не в умиротворении, а с донимавшими его размышлениями. Он вновь и вновь прокручивал в голове тот момент, когда обнял Мару. Это было спонтанное действие, продиктованное неуемным порывом. Но теперь, когда эмоции улеглись, он осознавал всю плачевность своего положения. Занимаясь поисками Мару, он и подумать не мог, что соскучился так сильно. Голова все время была забита сайтами с колдовской ересью, придуманной людьми потехи ради. И только когда Мару расположилась у разбитого зеркала, жива и невредима, он понял, как рад был тому, что их многозначительные разговоры возобновятся. Почему ему это нравилось? Тратить время на странные, бессмысленные вещи. Видимо, загвоздка заключалась в самой Мару. С ней он был согласен говорить на любые темы. Теперь, когда она вернулась, она вновь начнет рассказывать бредовые истории, пререкаться с Мао, смешить Цубасу плоскими анекдотами. Одним словом — делать все то, что она и должна была делать. Она являлась, в некотором роде, островком спокойствия и постоянства в голове Урушихары. Хоть Маркелла и была ветренной непоседой, и с ней постоянно случались какие-то беды, она всегда оставалась собой. Даже в ее передрягах прослеживалась стабильность. Таким образом, с ней не было скучно, и себе она никогда не изменяла. Подобное Урушихару более чем устраивало и местами даже радовало. На секунду Урушихаре подумалось, что он хотел бы наблюдать такую динамику всегда. Образ жизни Мару привлекал его как ничто больше. И как ей только удалось стать такой идеальной в его глазах? То же самое он чувствовал когда Мару вернулась в Японию через зеркало. Он понял, что лучше проводить с ней больше времени, пока это возможно. Пока ее не утащили снова. Нет. Он знал, что больше никогда не позволит ее украсть. Никто больше не лишит их возможности бесцельно болтать, смотреть глупые фильмы и быть рядом. Мыслей на этот счет у Урушихары было много. Он все никак не мог найти всему, что чувствовал, грамотное и емкое название. Наверное было не совсем правильно называть это влюбленностью. С другой стороны, выглядело все именно так. Чего стоили хотя-бы объятия, которыми Урушихара одарил Мару в их последнюю встречу. И вновь все возвращалось к исходной точке. В тот роковой миг Урушихара думал только об одном: он не хотел, чтобы Мару ушла. Единственный способ задержать ее пришел на ум сразу же. Это был гнилой и подлый ход, но Урушихара не смог удержаться. Он не планировал играть с чувствами Мару всегда, только лишь в экстренных случаях. Когда он прижал ее к себе, то был уверен, что застал ее в расплох, и пробудил в ней ту нежность, какую вызывал раньше. Но, по всей видимости, произошедшее в зеркале оказалось для Мару большим расплохом и потрясением. Она не среагировала так, как представлял Урушихара, не растаяла и не повелась на трюк. Неужели объятьям она действительно предпочла бы дешевый поцелуй? Поцелуй, который не имел никакого значения? Разве объятья не были чем-то большим? Более крупным трофеем, который она заполучила? По какой-то причине чары Урушихары на этот раз не сработали. Он вспоминал натянутую улыбку Мару, как она всеми силами стремилась покинуть Вилла-Розу и его объятья. Он не знал, почему Мару проявила такую неестетсвенную непредсказуемость. Такой, как она, было несвойственно теряться в подобных ситуациях. Неужели зеркало и впрямь так травмировало ее? Или же там, в зеркале, произошло что-то из ряда вон выходящее.? Например встреча или знакомство. Урушихара невольно сжал кулаки. «Что, если она нашла там кого-то другого? Кого-то поинтересней?» Этим вполне можно было объяснить ее поведение. Что, если она больше не хочет проводить с Урушихарой время? И все трофеи, связанные с ним, ее более не интересуют? Тогда-то ей конечно наплевать на него и его клятые объятья. «Люциферчик!» — раздалось прямо над ухом. Урушихара расстерялся и судорожно замотал головой. — Чего тебе? — Ты что, до сих пор не пропылесосил? — Цубаса шагнула в сторону от просыпанного риса у раковины. — Ты мне еще и указывать будешь… — Ты ведь обещал, что пропылесосишь и будет турнир! — Да? — Урушихара вновь поглядел на старый пылесос. — Черт с ним, давай играть. Они расположились у окна. Лучи солнца наполняли комнату мягким светом и иногда отблескивали на экранах приставок. Цубаса и Урушихара давно не играли вместе; то время не подходящее, то настроения нет. Зато теперь, когда все более-менее устаканилось и на горизонте не намечалось новых проблем, Небеса закрылись, и история с зеркалом закончилась, можно было выдохнуть и вдоволь забавляться компьютерными играми. — Если ты не хочешь, можем не играть. Но напоминаю, что это была твоя идея. — буркнула Цубаса, наблюдая, как Урушихара через силу доставал плойку из-под подушки. — Нет-нет, будем играть, просто… — Просто что? Говорить с Цубасой о своих переживаниях было не самой надежной идеей. Особенно если обсуждению подвергались дела любовные. Такие разговоры будоражили девочке воображение. Она не могла удержать язык за зубами, а это грозило распространением любых секретов, даже самых сокровенных. — Погоди-ка… — прищюрилась Цубаса. — Что это у тебя там? — Где? — Ну там вот! Под подушкой! Урушихара, словно ошпаренный, пригвоздил подушку к матрасу. — Н-ничего… — А мне так не кажется! — Цубаса прищурилась пуще прежнего. — Какой знакомый цвет… — Здесь просто одежда. — Покажи! — потребовала сефира. — Ты совсем? Я что, буду тебе все свои вещи показывать? А если там… Цубаса подошла к шкафу, ловко ухватилась за торчащий край бардовой футболки и вытянула ее у Урушихары из-под носа. — Это футболка Мару! — сказала она, глядя на футболку, которую Кагаяки ей ранее одалживала, — Я думала, что потеряла ее… а это ты стащил! — Я собирался вернуть ее, когда Мару была здесь. Но в итоге все завертелось, и… — И вы стали обниматься! Я знаю! — Ты… Урушихара вырвал из рук девочки футболку и сильно сжал ее. — Замолчи… — шикнул он. — Да нет тут никого! — не выдержала Цубаса, — Папа ушел на собеседование, Сузуно на ярмарке! Ашии нет, сам видишь! Ханзо пялился на нее разбито и потерянно. Цубаса застала его в расплох. Теперь она наверняка потребует объяснений, но как объяснить ей все, не рассказав о чувствах к Мару? Знать о них ей было нельзя. С другой стороны, о поцелуе она так никому и не рассказала. — Ты поэтому сегодня такой вялый? Из-за нее? — спросила Цубаса, и ее слова звучали так проникновенно, что Урушихаре резко захотелось выложить ей всю правду. На самом деле, едва ли Цубаса была столь проницательной девочкой, и признаться Урушихару вынудили скорее безысходность и страх. — Ты всем растрепешь, если скажу, да? — вздохнул он. — Я — могила, — вполне серьезно заявила Цубаса. Пребывая в легкой панике, Урушихара запрятал футболку поглубже под футон и принялся изъясняться. — В общем, помнишь… когда она меня поцеловала? Цубаса согласно промычала. — Так вот, с тех пор, кажется… точнее, я еще не уверен, и это дико, но вроде как… — Ты влюбился! — очарованно пропищала Цубаса и прикусила губу, затем повторила то же самое несколько раз и каждый по-разному: сперва удивленно, затем с ноткой смятения, а после и вовсе ошарашено. — Нет! — замахал руками Урушихара. — Я не… или… — Я поняла тебя… — задумчиво закивала Цубаса. — Вот как значит… ну ничего, словить влюбленность каждый может. От этого никто не застрахован. — Поэтому я и предложил устроить турнир, мне нужно отвлечься и забыть об этом. Урушихара взялся за приставку и сдавил ее до хруста. — Но когда ты ловишь просто влюбленность, ты не хранишь месяцами чужие футболки в шкафу… - заметила Цубаса и с сочувствием взглянула на парня. Урушихара замер. Очевидно было, что н когда до этого он не испытывал подобных чувств и совсем не знал, что с ними делать. — Эй, погоди! — принялась успокаивать Цубаса, — Она ведь целовала тебя, значит чувства взаимны! Вы можете начать встречаться как Мао и Чихо! — Я не уверен, что она чувствует что-то подобное… Цубаса вскинула брови и кивнула куда-то в сторону, мол, видали, каков дурак? — Что, по-твоему, значил тот поцелуй? — Да ничего он не значил! Мару просто… заигралась, наверное. Ситуация складывалась воистину непростой. Цубаса крепко задумалась. Ей все еще непривычно было разбирать чьи-то романтические чувства. Тем более, что обсуждались чувства не кого иного, как Люцифера, а объектом его симпатии была аж сама Маркелла. Это больше смахивало на шутку, какими Цубаса забавлялась еще совсем недавно. Но Цубасе так хотелось вершить подвиги во имя любви. Она отказывалась верить в то, что любовь может закончится, по сути не начавшись. К тому же, и Маркелла, и Люцифер — оба не ровно дышали друг к другу. — Почему ты думаешь, что она не чувствует того же? — спросила она. — Да хотя-бы потому!.. хотя-бы потому, что… — Урушихара решил умолчать о реакции Мару на объятья и о своих опасениях на этот счет. — Хотя-бы потому, что она меня младше в несколько раз! — Младше?! Я думала, вы одного возраста! Ну хоть примерно… а что, с другой стороны, Чихо тоже значительно младше Мао. — Да даже у них не такая разница, как у нас! — Но возраст — это только цифра… — невинно пролепетала Цубаса, хотя сама всегда относилась к этому высказыванию с подозрением. — В любом случае, не грузись. Просто скажи ей! — У тебя все просто… — А что такого? Цубаса посмотрела ему в глаза, пытаясь доглядеться до самых глубин души. Урушихара, заметив это стремление, сложил руки на столе и обессиленно опустил голову. — Ты боишься, что она тебя отвергнет?.. — Конечно отвергнет! Это же абсурд! Еще и в больницу загребет! Вдруг Цубасу осенило. В этом мире Маркелла была Мару Кагаяки, а Люцифер — Урушихарой Ханзо. Их чувства могли дать всходы в плодородной земле Японии, стоило только попробовать. — Знаешь, что? — начала Цубаса, — По демоническим меркам Маркелла уже совершеннолетняя, так? — Да, но… — Ну вот и все! Делов то! Тем более, что в Японии возраста у вас не спросят! К тому же здесь ты даже младше Мару! — заметила Цубаса, но Урушихару эта мысль не особо обрадовала. Он продолжал накручивать себя, а от идеи о новом интересе Мару из глаз чуть ли не искрами сыпало. Как она могла? Как посмела в мгновенье ока разрушить целый мир, который Урушихара возвел вокруг нее? — Думаю, лучше прекратить все это прямо сейчас… — прошипел Урушихара, скрывая покрасневшее от злости и негодования лицо. — А ты думай поменьше! — подсказала Цубаса. Она верила в наилучший исход событий и в то, что Урушихара лишь драматизирует с непривычки. Его признание открыло перед ней новые горизонты и дало толчок к действиям. Теперь, в перерывах между играми в приставку, поеданием конфет и просмотром американских боевиков, ее главной задачей будет воссоединение двух одиноких сердец. — Да начнется шоу «Сваха»! — сказала она самой себе, когда вышла в коридор после сражения с Урушихарой в Мортал Комбат.

Университетская больница Сейкай, Минато, Токио

После просмотра нескольких видео-уроков по ведению больничной документации, Мару твердо решила действовать. В голове потихоньку складовался план, реализовать который предстояло до судебного заседания по делу Керо Накамуры. Но перед тем, как приступить к нему, необходимо было подготовиться к трем дням ада в роли управляющего больницей. Мару проснулась пораньше, вымыла голову, высушила и уложила волосы. На завтрах она приготовила яичницу, еле соскоблила ее со сковородки. Быстро собрала документы, которые изучала на дому последние несколько дней, оделась и отправилась на работу. Первым делом она встретилась не с Керо, а с самыми близкими своими коллегами. Объяснив, что предстоит сделать, и выложив на стол запрошенную ими сумму, она направилась в кабинет заведующего. За ней следом из подсобки вышел Нобу Хираи. Он сунул купюру в карман клетчатой рубашки и тут же пересекся с Му Тхирасаком. — Доброе утро, господин инспектор! — сказал он в привычной манере. — Наидобрейшее, — отозвался Тхирасак. — Небось уже празднуете победу? — Что вы… — смутился инспектор, — Это моя работа, и победы я здесь не вижу. — Верно вы говорите! — усмехнулся Хираи. — Но Кагаяки вы на место-таки поставили! Признайтесь, вы этого хотели! — Не то чтобы я стремился к этому… — Однако же вам удалось! За что мы вами неизмеримо восхищаемся! Вся больница гордится нашими здравохранительными органами, разумеется, в вашем лице. Му Тхирасак просветлел и сдавленно улыбнулся. — Чтож… рад был оказаться полезным. — Вы наш герой! — продолжал Хираи, — Только вам удалось прекратить хаос, созданный здесь Накамурой и Кагаяки. Не окажете ли мне честь побеседовать за чашечкой кофе? Я, само собой, угощаю! Похвала и лесть затмили сознание инспектора и он согласился на предложение. Нутром он все еще чуял подвох, но доктор уже тащил его в сторону кафетерия. Кагаяки высунулась из-за угла и пронаблюдала, как Хираи с легкостью обезвредил главную помеху. Затем Мару проследила, как Керо накинул на плечи плащ и вышел из больницы. Предварительно она получила от него ключи от кабинета заведующего и в спешке попрощалась. Чего она не сделала, так это не пожелала удачи с подготовкой в слушанью, чем в очередной раз задела чувства Накамуры. Однако забыла она об этом специально: ей не хотелось сбивать свой победный настрой и разводить розовые сопли. Вернувшись в кабинет, она выдвинула шкафчик стола. Затем еще один. Она рылась в бумагах и личных вещах Керо, пока не нашла копию ключей от дома, которые он хранил в столе, и на свое несчастье однажды проговорился об этом Кагаяки. Спрятав маленькую связку ключей, она вновь спустилась на первый этаж. «Куда это она собралась? — тут же зашептались врачи, — Только заступила на пост и уже решила, что ей все можно?» Мару не вслушивалась в их разговоры. Она выскочила на улицу, еще раз убедилась, что Накамуры нет, и побежала на парковку. Заведя мотор, она направилась к жилым кварталам в Мите, куда собиралась попасть, опередив Керо.

***

О том, что Керо Накамура мог поселиться далеко от больницы, мог подумать разве что человек, не осозновавший всей его преданности своей работе. Больница была для него всем: любимым делом, семейной реликвией и связью с людьми планеты Земля. Ему, как потомку сефиры, было важно поддерживать с ними связь. Как и ожидалось, Мару прибыла в Миту раньше Керо. По ее расчетам, он должен был зайти за пирожными по дороге и дать ей достаточно времени, чтобы проникнуть в квартиру, выудить документы, снять копии и даже станцевать победный танец. В гостях у него Мару была один раз, но все равно помнила дорогу. На нужном этаже она нашла дверь, отперла ее. В квартире Накамуры хранилось много всего — по ощущениям, лишнего. Кажется, порядок на рабочем месте и в больнице, был только визуальным. Весь свои хлам он прятал дома, а в голове хранился хаос, который он должен был сокрыть от всех, кто так или иначе зависел от него. Даже Мару не могла в полной мере оценить маштаб трагедии, хоть и знала Керо лучше всех. Она чуть было не распинала какие-то коробки в коридоре. Пробираясь в кухню, она старалась ничего не задеть, дабы не выдать себя. Керо должен был вернуться не раньше, чем через пятнадцать минут. Кое-как в бардаке она нашла судебный иск и все, что было связано с делом. На балконе Керо хранил сканер. Там то Мару и проделала всю работу по созданию собственной копии документов. допечатав последний лист, она услышала звон дверной скважины. — Едрить!.. — выругалась она. — Черт, черт, черт… Она прислушалась. В квартиру вошли, стукнули каблуками по полу и бесшумно прошли по коридору. Мару щелкнула кнопкой выключения на аппарате, села на корточки и прижалась к стене. Теперь она могла ориентироваться только на слух. Судя по звукам, Керо достал что-то из холодильника и запустил кофемашину. Мару своими же силами загнала себя в ловушку, презентовав Керо коробку с пирожным моти несколько дней назад. Их Керо имел привычку покупать, когда был не в духе — чертовски неудачное совпадение. — Да я тебе больше вообще ничего не подарю… — цокнула Мару, выбираясь с балкона под шум кофемашинки. Она пригнулась, пробегая мимо кухни, и остановилась около уборной. Кофе сварился и дребезжание прекратилось. Керо маячил туда-сюда, возможно, в поисках документов, которые Кагаяки держала в руках. До прихожей было рукой подать, но Мару должна была вернуться и оставить оригинал иска на том же месте, откуда взяла. Она нашла его валявшимся под столом, от которого Керо не отходил ни на метр. Единственным способом разрешить ситуацию было обратиться к верным коллегам. Вскоре в коридоре зазвонил телефон. Керо поплелся к сумке, которую бросил в коридоре, а Кагаяки еле успела скрыться, замаскировшись под унитаз. Она и подумать не могла, что Исикава даст знать о себе так скоро. И всего то нужно было пообещать ему тысячу йен сверху. — Алло? Доктор Исикава? Что-то случилось? «Просто звоню узнать, как вы, начальничек», — ответил Исикава. — Сейчас не лучшее время для казуальных бесед… Пока Керо болтал с Исикавой, Мару пробралась в кухню, бросила папку с документами на пол и притаилась, когда Накамура снова вошел. — Я обязательно расскажу вам позже, доктор Исикава. Нет, я не собираюсь пить слишком много кофе. Да, я… обещаю не забыть про обед, спасибо за заботу. Мару выждала подходящий момент, сделала кувырок и выползла в прихожую. — Нет, я не буду звонить вам после того, как пообедаю, доктор Исикава, простите. Не хочу… отвлекать вас от работы. Все. Я вешают трубку. До свидания. После этих слов Мару тихо закрыла за собой дверь. Керо оглянулся, но, списав шум на помехи звонка, продолжил искать документы. — Молодчина, Исикава! — радовалась Мару по дороге домой.

Дзимботе, Тиеда, Токио

— Делайте МРТ и звоните мне. Нет, на пейджер, я возьму. — сказала Мару своим подчиненным на последок, прежде чем бросить трубку. Пошла она не к себе домой, а в гости к Мики Шибе. — Деточка моя! — разразилась Мики, встречая Мару на пороге. Мару догадывалась, что без рыданий и удушающих объятий не обойдется, и была готова принять удар. Но Мики замахала руками, сгоняя ее с коврика. — Это турецкий шелк! — заявила Мики. — разувайся, а потом входи! Будто первый день в Японии живешь! Мару ожидала, спустя три месяца разлуки, получить слегка более теплый прием. Но, справедливости ради, пришла она вовсе не к Мики. Она прошла в гостиную, минуя роскошное белое фортепиано, которое имена обыкновение гладить по клавишам всяких раз, как заходила в гости. И сейчас она не упустила возможности прослушать звучание каждой из нот. — Чай будешь? — крикнула Шиба из кухни. — Нет. Рагуэль что, опять сбежал? — Он наверху. — Наверху? Так пусть спустится. Мики, не отрываясь от чайника, указала пальцем над головой. Она держала руку на весу, пока Мару не обратила на это внимание и не хмыкнула с пониманием. Над головой у Мики располагалась лестница, а прямо рядом с ней, на втором уровне, так же, как и в квартире Кагаяки, находилась ванная и туалет. — Ладно, давайте чай. — сказала Мару, понимая, что ждать появления Рагуэля, возможно, придется долго. Вскоре ангел спустился вниз с вымытой головой, завернутой в полотенце. Сам он оделся в махровый халат, который был на пару размеров больше нужного. «За Гэбом донашивает», — решила Мару. — Кто пришел? — спросил он, с лестницы заметив черноволосую макушку. Мару запрокинула голову и улыбнулась ангелу. Он лишь поморщился в ответ. — Ты… та чумазая! Из-за тебя меня чуть не убило воронкой! — Что?.. — расстерялась Мару. — Вообще-то я спасла тебя от воронки! У тебя с памятью плохо? — Да, головой я тогда знатно приложился, не поспоришь… но если бы не ты, ничего бы не было. — Всмысле? — Они ведь тебя пытались затянуть. Жаль не получилось, так было бы меньше хлопот всем нам. Мару нахмурилась. Хотить в гости к Мики она больше не была намерена. — Ну что же ты… — покачала головой Мики. — Кто так гостей встречает? — Да кто бы говорил… — прыснула Мару. Рагуэль выглядел так же, как и зимой. Он ничуть не изменился, правда с полотенцем на голове был не очень-то на себя похож. — Чего пришла? — спросил он. — Надеялась потрогать кудряшки, но, увы… — она наигранно вздохнула, а Рагуэль закатил глаза. — Ладно, на самом деле… Кагаяки достала из рюкзака документы и положила их перед носом Рагуэля. — Что это? — Судебное дело, которое обязательно нужно выйграть. — Ты спутала нашу нору с адвокатским бюро или что? — Я бы попросила, — намекнула Мики, и Рагуэль неловко прочистил горло. — Меня сюда направили знающие люди, — Мару подмигнула ангелу, поднесла чашку к губам и тут же дернулась, обжегши язык. Она звякнула чашечкой и еле слышно выругалась. — Габриэль! — прервал ее ангел. — Вот же балабол! — Так что, ты посмотришь? — С чего бы мне этим заниматься? Мару по-деловому закинула ногу на ногу. — С того, что тебе абсолютно нечего делать здесь. Ты сидишь взаперти, пытаясь связаться с Небесами, которые давно отвернулись от вас. Их не истересует, как складывается ваша судьба, а ты все ждешь, когда они о тебе позаботятся. Ты просто отчаявшийся ангел без цели в жизни, и сейчас ты так подавлен, что эти бумажки тебе жизненно необходимы. Рагуэль вскинул бровь и высокомерно задрал подбородок. — Я заплачу, и тебе хватит на съем квартиры. — сдалась Мару. Ангел без лишних слов взялся за документы. Сперва он читал, не вникая, затем, ближе к середине второй страницы, полностью сосредоточился на деле и внимательно изучал каждый иероглиф. — Ух ты… — протянул он ни с того, ни с сего. — Что там? — спохватилась Мару. Она мгновенно оказалась подле Рагуэля. — Против комиссии здравоохранения судиться? Да это тянет на целых два месяца съема квартиры. — Идет. — закатила глаза Кагаяки. Рагуэль тут же повеселел, будто оппонент в лице комиссии никогда и не был проблемой. — Приходи через неделю, все обсудим! — Неделя? Но у меня только… — Три дня? — изумился ангел, вчитываясь в иск. Он задумчиво почесал шею и медленно закивал, словно продумывая стратегию. — Три месяца съема. — Договорились… — процедила Мару. — Да, и сообщи мне контору, с которой вы сотрудничаете. Это важно. — Хорошо. — Теперь вали. Приходи в четверг. — Хор… — Мару не стала договаривать. Она вернулась в больницу на радость врачам, которые вновь вспомнили о ней и могли посвятить обеденный перерыв разного рода сплетням. Кто-то из персонала даже не побоялся встретить Кагаяки презрительными аплодисментами. — МРТ сделали? — спросила она у своего врача. — Менингиома височной доли. — Отлично. Исикаве уже передали? — Сказал, у него завал и он не знает, где его врачи. — Что значит?.. — Мару взялась руками за голову, сделала глубокий вдох, затем выдохнула. — Ладно. Работаем.