VAMP-A3

Ночью не спалось от слова совсем. Энергия так и продолжала бить ключом из новорожденного вампира. Михаэль раньше боялся темноты, но теперь он находил в ней некое очарование. Ночью жизнь словно прекращалась: только звезды на небе, только тусклые уличные огни, только вой осеннего ветра. После того, как место бурного веселья было более-менее убрано, Сергей сразу ушел домой, хотя ему очень хотелось остаться на ночь. Он уважал старших и их личное пространство, право на одиночество. Такой вот Сергей. Михаэль зашел на балкон, посмотрел на рассаду: помидоры цвели и пахли, так же приятно пахли укроп и базилик, клубника уже давала первые ростки, лук постепенно прорезался, а виноград потихоньку обвивал веревки. Огородник, в целом, остался доволен своим трудом. Он полил всю рассаду и зашел на кухню. В холодильнике обнаружился целый ящик пива, светлого, нефильтрованного. Немец был очень рад долгожданной встрече с Петровым, вот и затарился как надо. Надеялся на старые добрые посиделки и разговоры по душам. Только вот потом узнал, что Виктор как никогда был сильно зависим от Дмитрия Сергеевича. Он крайне редко бывал на публике и общался только строго с определенными людьми, в том числе и с Михаэлем. «Ох, Витя, что с тобой стало? Что с тобой сделал Сеченов? Неужели ты стал его игрушкой? Где он запер тебя?». Штокхаузен взял пару бутылок и поудобнее пристроился на балконе. Засмотрелся на звезды и уличные огни. Сделал один глоток пенного. «Как же мне хочется снова опустошать автоматы с пивом вместе с тобой и болтать о том о сем, как в старые добрые времена! Добавлю в свой список обязательных дел на ближайшее время: освободить тебя из лап Дмитрия Сергеевича». Михаэль так и просидел всю ночь на балконе, потягивая пиво и наблюдая последний ранний рассвет. Дальше будет только тьма. По крайней мере, так говорил прогноз погоды.

***

В эту ночь не спалось не только Михаэлю, но и нашим ученым мужьям. — Это возмутительно! — раздраженный Харитон швырнул небольшую пачку документов на стол своего мужа. — Они там что, с ума посходили? — Тоша, что случилось? — Дмитрий с недоумением посмотрел на эти документы. — Ты только посмотри! У нас на этот проект не хватит ни времени, ни ресурсов! И сами они что-то мудрят… У меня нет слов! — Успокойся, Тоша, это всего лишь… правительственный проект? — Да-да, прямиком из Кремля пришло! И наше с тобой участие в нем добровольно-принудительное! Сеченов принялся читать приложенное к документам письмо: Уважаемый академик Д. С. Сеченов, Мы крайне недовольны ситуацией с вирусом, превращающим всех пользователей Коллектива 2.0 в вампиров. Этих паразитов с каждым днем становится все больше и больше, и люди теряют доверие к роботам и друг к другу из-за потенциальной опасности. Зараженные роботы и люди нападают на здоровых, банки крови опустошаются за считанные часы, даже ваша пресловутая синтетика не помогает справляться с ситуацией. Нам пришлось принять крайние меры. Мы собрали штаб ученых для борьбы с вирусом. Также разработали проект по контролю вампиров «Инквизиция». Вы можете ознакомиться с подробностями проекта и с тем, что нам от Вас нужно, в документах, приложенных к этому письму. Ваше участие, в том числе и профессора Х. Р. Захарова, в проекте обязательно. Если наши требования не будут выполнены в указанные сроки, мы сделаем все возможное, чтобы ускорить весь этот процесс. Ждем от Вас результатов. Генеральный секретарь ЦК КПСС. — Ну, что скажешь? — спросил Захаров, не убрав в своем голосе истерический тон. — Это… серьезное заявление, — Сеченов отложил письмо и перешел к документам. — Может, Михаэль был прав, и среди нас действительно завелась кремлевская крыса? — Поиском «кремлевской крысы» уже занят «Аргентум». Ребята хорошие, справятся. Ты только взгляни на то, что от нас требуют. — «…Создать и отправить нам 10 тыс. ед. роботов наподобие робо-балерин из театра им. М. Плисецкой. Мы сами запрограммируем их в соответствии с целями нашего проекта. Все вышеперечисленное сделать до 1 декабря 1955 года», — прочитал вслух требования академик. — Ну, что делать будем? Повторю: мы не успеем выполнить все в срок. — Не переживай, Тош. Мы что-нибудь придумаем. — Так придумывать надо быстрее, — Харитон пристроился рядом с Дмитрием. — Они хотят всех вампиров загнать в зоны карантина и изолировать от Коллектива 2.0. Возраст, здоровье, социальный статус, должность, рейтинг — все это не будет иметь значение. Если сверху прознают, что мы вампиры, то нас уволят, лишат жилья и отправят в карантин, где нельзя будет поддерживать связь с внешним миром привычными способами, ну, разве что с помощью писем. И никому неизвестно, что там с нами станет. Может, будут ставить опыты или голодом морить. — Не преувеличивай, Тош, все будет хорошо, — Сеченов приобнял Захарова и поцеловал его в блестящую лысую макушку. — Есть у меня одна идея, только для этого мне кое-кто нужен.

***

«Граница на замке: правительство запретило вампирам покидать территорию СССР» «В пригородах Москвы создают карантинные зоны и строят времянки» «Отстранение от коллектива: всех вампиров отключат от Коллектива в целях сдерживания вируса» Утро Михаэля началось с желания поспать. Бывалая энергия, которая сопровождала его всю ночь, пошла на спад. «Может, кофе меня взбодрит?». Он запил таблетки кофем, привел себя в порядок и ушел на работу. Но по пути кое-что забыл сделать. Нет, не дверь закрыть. «Солнце! Я совсем забыл про крем!». Сегодня был последний солнечный день в сентябре. Михаэль хотел замедлить время, чтобы вернуться и намазаться солнцезащитным кремом. Но из него будто высосали всю энергию, и ничего не получилось. «Придется страдать». Он чувствовал, как горел заживо, как открытые участки тела — руки и лицо — покрывались очень болезненными ожогами. «МОИ ГЛАЗА!!!». Еще и глаза жгло. Немец практически шел вслепую. Заодно чувствовал, как солнечные лучи прожигали его кожу чуть ли не насквозь, как лицо и руки плавились, будто мороженое. И вот он уже зашел в здание «Челомея», но не достиг лифта. Потерял сознание. Его поймали чьи-то руки. Но чьи, было непонятно. Михаэль очнулся в медпункте, весь замотанный бинтами и под капельницей. В воздухе повеяло запахами стерильности и лекарств, которые он за лето успел возненавидеть. «Тяжела вампирская доля». — О, Михаэль, ты очнулся, — обрадовался Дмитрий Сергеевич. — Забыл использовать солнцезащитный крем? — Ответа не последовало. — Ясно. Боюсь представить… Нет, я знаю, что произойдет, пробудь ты на солнце еще несколько минут. Мы бы уже тогда собирали твой пепел. — Кто «мы»? — тихо прохрипел Михаэль. — Я и… П-3. Кстати, а где он? Он должен был принести еще полимерных реставраторов. Через пару минут в медпункт зашел Сергей. Он принес то, что нужно академику. — Сынок, где тебя носило? — Да я просто… Разговор один подслушал случайно, — Нечаев виновато почесал затылок. — Это правда, что всех вампиров хотят изолировать от Коллектива и загнать в карантин? — Это правда, — тяжело вздохнул Сеченов. — Но надеюсь, что это не будет реализовано. Давай не будем об этом, ладно? У нас есть более важное дело. Михаэль, сядь на кушетку, а ты, Сережа, разбинтуй ему голову. Требования послушно выполнены. Штокхаузен постепенно освободился от бинтов и открыл глаза. Все было мыльно и расплывчато. Неужели… «Я ослеп?». — Э-э-э… Шеф, а у Миши с глазами что-то не так, — забеспокоился Сергей. Дмитрий осмотрел глаза своего заместителя и сказал: — Ничего страшного. Пару капель реставратора — и через 15 минут зрение вернется. Затем он закапал ему глаза и нанес реставратор на ожоги. И спросил: — Михаэль, как ты себя чувствуешь? — Мертво, — язвительно ответил он. — А еще очень хочется спать. — Вампиры — ночные существа, сам знаешь. Днем у них энергия почти на нуле и тратится очень быстро, иногда даже сама по себе. Поэтому мы с Харитоном устраиваем себе тихий час во время обеденного перерыва и… просто спим, набираемся сил. А потом продолжаем работать, как ни в чем не бывало. Я рекомендую тебе сделать то же самое, только не забудь навести будильник. — Погодите-ка, Дмитрий Сергеевич: вы что, предлагаете мне спать на рабочем месте? — Почему это на рабочем месте? На диване. Можешь даже из дома подушку и плед принести. «Лучшая работа в мире!». — А когда у меня все заживет, я смогу вернуться к работе? — Так сразу — нет. Тебе надо отдо… — не успел Дмитрий договорить, как Михаэль сразу же сорвался: — А работать я когда буду? Вечно беру отгулы, больничные, сами домой отправляете, на работу не пускаете… — Михаэль, ты сам прекрасно понимаешь, что я делаю все это ради твоего же блага. И не спеши надумывать себе всякого — никто тебя увольнять или отправлять на пенсию не собирается. Выдохни. — А как же… — Сергей, проведи Михаэля в его кабинет. «Как же вы меня бесите, Дмитрий Сергеевич!». Михаэль был зол, очень зол. Он мертвой хваткой вцепился в койку, а на лице очень четко читался постепенно накатывающийся гнев. Очень хотелось накинутся с кулаками на своего начальника и выбить из него все, что он так отчаянно пытался скрыть. — Шеф прав: тебе надо немного отдо… — Нечаев хотел взять Штокхаузена за руку, но тот ее резко перехватил и чуть ли не загробным голосом произнес: — Я достаточно отдохнул за лето. И за все время, что провел в больничных стенах, — и, оттолкнув любовника подальше от себя, встал и покинул медпункт, чуть ли не на ощупь пытался добраться до своего кабинета. — Давай я хотя бы помогу тебе… — ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!

***

Михаэль кое-как добрался до своего кабинета и закрыл его на ключ. Затем задернул шторы, чтобы скрыться от коварного солнца-убийцы, и обессиленно рухнул на диван. «Сеченов что-то скрывает от меня и не желает об этом говорить. Бесит». Он чувствовал, что вот-вот отключится от усталости, но в дверь постучали. — Кого там носит? — раздраженно простонал он. — Это я, Миш, — отозвался за дверью Сергей. — Я принес тебе… кровь. — Я не голоден. — Так это не для утоления жажды, а для исцеления. Попьешь немного — и будешь, как огурчик. — Тоже зеленым? За дверью послышался глухой смешок: — Ну ты даешь, Миш! Я имел в виду свежим и здоровым. Так ты… впустишь меня? Михаэль, кряхтя, поднялся с дивана и впустил Сергея в кабинет. Потом снова запер дверь на ключ. — Ты уже лучше выглядишь, — отметил П-3. — Реставраторы и правда рабо… Ай! Немец схватил руку майора и впился в нее острыми клыками. Сделав пару глотков жизненного сока, он отстранился и надежно перевязал место укуса. — Товарищ майор, ваша кровь на вкус как вишневый сок… с примесью лекарств, — сказал Михаэль и потрогал лоб Сергея — горячий. — Вы заболели? — Да меня что-то с утра ломает. И, кажись, температура поднялась. Я порошочек выпил. «Надеюсь, не стиральный». — Вам надо на больничный уйти. — Я и собирался. А потом узнал, что с тобой произошло, и… — Понятно. Здесь у меня нет никаких инструментов для обследования, поэтому нам придется вернуться в медпункт. Надеюсь, Сеченов ушел оттуда. Я не хочу пересекаться с ним ближайшие несколько часов. Дождавшись, пока окончательно прозреет, Штокхаузен взял Нечаева за руку, и они вернулись в медпункт. «Странно: кровь залечила мои ожоги, но не взбодрила. Придется действительно немного поспать».

***

— Ненавижу, блять, осень, — тихо возмутился Сергей, поудобнее устроившись на койке. — Про зиму я вообще молчу. В это время я часто болею… — и зашелся сухим кашлем. Тем временем Михаэль подготовился к осмотру пациента: надел халат, перчатки, маску, разложил необходимые инструменты на столе. На его счастье, Дмитрия Сергеевича и след простыл, зато был Харитон Радеонович: он готовил направления на медкомиссию для бойцов «Аргентума» и лишь краем уха слушал, как мужчины переговаривались друг с другом. Немец осмотрел глаза, уши, горло, нос, кожу П-3, померил температуру и тяжело вздохнул: — На лицо все признаки ОРВИ. Вам придется уйти на больничный, — и обратился к Захарову: — Профессор, готовьте лист. — Ох, и он туда же… — вздохнул Харитон, пока рылся в ящиках стола. — Всмысле? — Осень наступила, сезон респираторных вирусных инфекций. Все постепенно уходят на больничный. Кому-то придется работать за двоих, за троих, а может даже и за четверых… — Но ведь болеющих людей можно заменить роботами. — Михаэль, они всего лишь роботы, имитация жизни. Разве могут роботы каждый день совершать научные открытия, предлагать свежие идеи или даже самое банальное — следить за своим техническим состоянием? — … — Я тоже так не думаю. Тем более, мир между роботами и людьми разрушен из-за вируса. Люди перестали доверять им и сейчас стараются как можно реже прибегать к их помощи. — Это печально. Надеюсь, мы сможем вскоре разобраться с этим. А пока… Отправим П-3 на больничный. Михаэль взял маленький листочек, написал список лекарств и вручил Сергею: — Вот. Принимайте их строго по инструкции. Также не забывайте одеваться теплее, регулярно проветривать помещение, соблюдать строгий постельный режим и… есть куриный бульон. Говорят, в таких случаях помогает. — Мы открыли вам больничный, П-3, — отозвался Харитон. — На следующей неделе приходите к нам снова, чтобы проследить динамику вашего выздоровления. — Вы в состоянии дойти до дома самостоятельно? П-3 посмотрел в глаза немцу и слабо кивнул. Он очень хотел, чтобы возлюбленный сопроводил его сначала до аптеки, чтобы купить необходимые лекарства, а потом до дома. А там, уже дома, сварил бы вкуснейший куриный бульон и накормил бы им с ложечки. Но в то же время не хотел отвлекать его от того, что у него так отчаянно пытались отнять, — от работы. Поэтому Сергей встал, тихо поблагодарил врачей и покинул медпункт. — Могу поклясться, П-3 грустный совсем не из-за болезни, — хмыкнул Захаров. — Грустный, негрустный — не важно. Главное, чтобы предписания врачей выполнял, — холодно сказал Штокхаузен и присел на койку. — За что вы так с ним, Михаэль? Старые обиды? А я думал, что вы с ним давно помирились. Или просто создаете видимость, что у вас все хорошо? Отчасти он был прав. Захаров, пожалуй, один из немногих людей, который был по-настоящему честен не только с другими, но и с самим собой. Штокхаузен ценил в нем это качество, и это позволяло им быть друг с другом откровенными. Они делились секретами, переживаниями, ничего друг от друга не утаивали… Но в этот раз Михаэль промолчал. Не знал, что ответить. Сказать правду или соврать? С самого начала их отношений Сергей казался ему верным псом, который все равно любил своего хозяина, даже если тот откровенно издевался над ним. «Между нами нет настоящей любви, только иногда возникающая животная страсть. Он для меня всего лишь мясо для ебли, не более». — Я не люблю его, — тихо пробурчал Михаэль. — Правда? — удивился Харитон. — Я так и думал, что ваша любовь к нему — откровенная ложь. Нет, я не в обиде, просто… Надоело чуть ли не каждый день выслушивать жалобы П-3 о том, что вы его не любите. — Профессор, вот как мне сделать так, чтобы он от меня отстал? Чтобы мы хотя бы друзьями остались и забыли обо всем, что между нами было. Вы же знаете, я люблю Ларису и хочу быть с ней. — Я вам вот что скажу, док, — профессор поудобнее устроился на койке рядом с заместителем. — Поговорите с ним. По-мужски. Расставьте все точки над i. Но, поскольку П-3 сейчас болеет, он воспринимает все близко к сердцу и может расплакаться из-за мелочи. Так что подбирайте слова более тщательно, аккуратно. Иначе он нам с Димой мозги вынесет если не личной явкой, то телефонными звонками. — Я вас понял. — А насчет Ларисы… Так уж и быть: я вам позволю встречаться с ней, но только после работы и на обеденном перерыве. — Спасибо вам, Харитон Радеонович, — Михаэль впервые за этот день улыбнулся. — Всегда пожалуйста, Михаэль, — Харитон улыбнулся в ответ.

***

— Знакомый почерк, — Михаэль пытался рассмотреть почерк на пожелтевших немецких документах. — Эти документы нам принесли из одного берлинского бункера, — объяснил Харитон. — Если почерк кажется вам знакомым, то кто это может быть? — Доктор Циммерман, профессор Кляйн… Но я не думаю, что это именно кто-то из них. Да, в их словах проскальзывали мысли о расовом превосходстве, но речь шла совсем не о вампирах. Их вряд ли интересовала эта тема. — Значит, вы работали в том бункере. — Да, и не отрицаю это. — Тогда почему в списках сотрудников нет вашего имени? По телу Михаэля прошелся неприятный холодок. Надо срочно что-то ответить. — Я там временно работал, незадолго до эпидемии коричневой чумы. Он сказал частичную правду. Да, он на самом деле там работал, только вот под другим, настоящим именем. Под именем, которое он пока что не готов раскрывать. — Ну, допустим, — вздохнул Захаров и приступил к другим документам. — А кто чисто в теории мог интересоваться вампирами? — Честно говоря, не знаю, — Штокхаузен продолжил пялиться в рукописные немецкие строчки. — Возможно, это совершенно незнакомый мне человек, чей почерк я спутал с другим. — Или человек, которого вы очень хорошо знали, но о чьих увлечениях вы даже не подозревали. — Это… тоже возможно, — теперь немец заговорил менее уверенно. — А у вас тогда, в прошлом, был хотя бы один человек, которому вы очень сильно доверяли? Или, может, друзья или близкие вам люди? Прошлое. То, о чем Михаэль очень не любил вспоминать. Всякий раз, когда в него погружался, оно приносило ему боль невероятной силы. Всех родных и близких он потерял по разным причинам: кого-то — из-за войны, кого-то — из-за коричневой чумы, а кого-то — из-за собственных амбиций. Он винил себя в этих потерях и заливал горе алкоголем. Да, Михаэль много пьянствовал. Казалось, что за все время своего существования он попробовал весь алкоголь мира. И как его печень осталась еще жива? Загадка. — Я… не хочу об этом говорить, — пальцы невольно сжали документ. Непрошеная слеза чуть не испортила его. — Слишком личное? Простите меня, Михаэль, — профессор утешающе обнял заместителя и аккуратно забрал у него документ. — Не хотел бередить ваши старые раны. Мужчины некоторое время пробыли в тишине, а потом снова принялись за изучение документов. «Что это?». Внезапно кабинет изменился на какое-то странное помещение, залитое желтым светом. Все окружение было размытым, такими же казались и движения. Михаэль чувствовал себя, словно во сне. «Это место кажется мне очень знакомым». Помещение было отдаленно похоже на лабораторию, в которой он когда-то работал. «Возможно, здесь работал создатель вируса, и я сейчас смотрю на мир его глазами. Как он выглядел? Может, я его знаю? Надо найти зеркальную поверхность». И все же нашел зеркало. Или объект, похожий на него. Но отражение было очень размытым. Нельзя было различить ни единой черты лица или даже одежды. Но вдруг Михаэля потрясли за плечи — странное видение прекратилось, и кабинет вернул себе привычные очертания. — Доктор Штокхаузен, с вами все в порядке? — спросил обеспокоенно Захаров. — Вы применили какую-то сверхспособность и будто на минуту выпали из реальности. У вас глаза светились, я видел. Заместитель рассказал ему о своих видениях. — Что тут сказать? Очень любопытно. Может, вы умеете заглядывать в прошлое неживых объектов, — подытожил профессор. — Так или иначе, вам надо тренироваться получать более четкие видения. Такая ваша способность может пригодиться в будущих расследованиях как нельзя кстати. Затем он посмотрел на часы и сказал: — У вас уже обеденный перерыв начался. Проведите это время с пользой и поспите. Только не забудьте навести будильник. И Харитон покинул кабинет. Наступила тишина. Все Предприятие 3826 вернулось в рабочую колею. Кроме Михаэля. Он был в ступоре, не мог толком сосредоточиться на работе. Голова неприятно кружилась и болела. Его одолевала одна и та же мысль. «Неужели я способен на такое?».