VAMP-A3

«Инквизиция начала охоту на вампиров! Объявлен набор добровольцев в охотничьи отряды» «Вампиры организовывают банды в жилых кварталах городов» «Зафиксированы первые случаи изъятия детей-вампиров из семей. Родители бьют тревогу» Прошло несколько дней. Михаэль упорно тренировался в своей новой сверхспособности, но пока что особых результатов не добился: видения все еще были размытыми и малоинформативными. Но он не сдавался. До тех пор, пока анемия не давала о себе знать. Михаэль спал во время обеденного перерыва, принимал обезболивающие, чтобы унять неприятные симптомы. А когда полегчало, то в один прекрасный день подумал. «Я не могу долго откладывать этот разговор. Надо решить это раз и навсегда». И после работы с небольшой тревогой отправился домой к Сергею. А Сергей всегда был рад его компании. Он, несмотря на ужасное самочувствие, помог снять верхнюю одежду и проводил в гостиную. А сам лег на диван, укутавшись в плед. — Как вы себя чувствуете, товарищ майор? — спросил немец, роясь в чемоданчике с мединструментами. — Плохо, — ответил П-3 и зашелся уже мокрым кашлем. — Но мне становится чуть лучше, когда ты рядом. — Все пациенты чувствуют некоторое облегчение, когда рядом оказываются врачи. Они очень надеятся на их профессионализм, а значит и на свое скорое выздоровление. Михаэль один за другим доставал необходимые инструменты, но почти каждый из них чуть не ронял: от предстоящего разговора руки дрожали и совсем не слушались. — Не волнуйся ты так, Миш, — попытался успокоить Сергей. — Ты ведь не первый раз такое делаешь. — Да, не первый. «Но я волнуюсь совсем не из-за этого». Сначала немец померил температуру, потом осмотрел горло, а когда надел стетоскоп и хотел было прислониться им к большой и мощной груди напротив, П-3 испуганно отскочил и закапризничал: — Ай, блять! Можно как-нибудь обойтись без этой… штуки? Никогда не любил ее. Она всегда холодная! — Я, как врач, делаю все необходимое, чтобы оценить состояние пациента. Оставьте свои капризы… где-нибудь в детстве, — слова Михаэля были холоднее стетоскопа. — Вы что, не дадите мне послушать ваше сердце? — Дам, только… согрей эту хрень, — Сергей смущенно отвел взгляд. Штокхаузен лишь хмыкнул и обдал стетоскоп горячим дыханием, а затем снова притронулся им к груди Нечаева. — Так лучше? — спросил он. — Да, так лучше. «Дышите, не дышите» — стандартная процедура при использовании стетоскопа. Михаэль прислушался к чужому сердцебиению — и оно будто заглушило все его мысли, хорошие и не очень… Расслабило… Успокоило… Влюбило? «Вот бы слушать его вечно». Нахлынула некая эйфория. Биение волчьего сердца действовало, как наркотик. Хотелось слушать его чаще, дольше, до скончания времен… Мужчины встретились взглядами. Казалось, что за несколько минут никто из них ни разу не моргнул. — Миш, а можно я… послушаю твое сердце? — Сергей медленно потянулся к стетоскопу. — Товарищ майор, у меня нет сердца, — Михаэль будто не сразу его услышал и ответил лишь через некоторую паузу. — Есть, просто ты его спрятал от меня. Ото всех. Спрятал и забыл. Ну же, Миш. Нечаев снял с него инструмент и принялся слушать сердце возлюбленного. Оно колотилось, как бешеное, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. — Миш, ну ты че… Ай! — он не договорил: Штокхаузен силой отобрал у него стетоскоп. «Хватит тянуть! Пора!». — Сергей, пожалуйста, выслушайте меня. Я пришел к вам не просто так. Не просто справиться о вашем самочувствии, но еще и поговорить. Серьезно поговорить, — голос от волнения дрожал. — О чем? — П-3 положил руку ему на плечо. — Я долго думал над тем, что между нами было, и… Так больше не может продолжаться. И я принял решение, что… «Нам надо расстаться! Нам надо расстаться! НАМ НАДО РАССТАТЬСЯ!». — Нам надо… Но Михаэль не успел договорить. В квартиру кто-то начал ломиться. Судя по прилагаемой силе, кто-то очень грузный, мощный. — Вы ждете кого-то? — спросил немец. — Нет, — ответил П-3. — Никто из моего окружения не обладает подобной силой. — Я посмотрю. Но дверь выбили раньше, чем он вышел из комнаты. Несколько крепких человек в странной форме с криком «Никому не двигаться! Работает Инквизиция!» молниеносно скрутили обоих мужчин. — Ебучие пироги! Что происходит? — возмутился Сергей. — Просим прощения за доставленные неудобства, — вальяжно сказал один рослый человек, судя по форме, командир отряда. — К нам поступил анонимный донос, что в вашей квартире проживают вампиры. Вот мы и явились к вам, чтобы убедиться… — Никакие мы не вампиры! «Но, товарищ майор, я же вампир». — А вот это мы сейчас и проверим, — командир обратился к андроидам, похожих на робо-балерин из театра Плисецкой: — И1, И2, вколите им транквилизаторы. Роботы послушно выполнили приказ — и наши мужчины в одно мгновение погрузились в сон.

***

Сергей и Михаэль очнулись уже за решеткой. Каждый из них чувствовал себя, скажем так, хуево: П-3 болел, а немец страдал от анемии. Вдобавок ко всем этим неприятным симптомам пришел еще и отходняк от транквилизаторов. — Миш, мы умерли? — спросил, точнее, простонал П-3. — Похоже… на то… А-а-ай! — немец хотел было встать и осмотреться, но старые болячки резко дали о себе знать: неожиданно стрельнула спина, и из-за этого чуть не отнялись ноги. От такой боли в глазах потемнело, и он часто задышал. — Мишутка! — испугался Сергей и, собрав остатки всех своих сил, подполз к своему возлюбленному. Прижал его к себе, погладил темные кудри. — Что болит, родненький? — Спина… Ай! — сдавленно произнес Михаэль. Он изо всех сил старался оставаться в сознании, но небытье так и манило. Побледнел, закатил глаза. Потытался выровнять дыхание, отвлечься от этой дикой боли. Найти волчье сердце. А Нечаев будто прочитал его мысли: одной рукой он прижал любимого к своему сердцу, другой принялся поглаживать его спину, надеясь, что это облегчит его страдания. Со временем Штокхаузен успокоился, хоть и стал белее снега. — Где мы? — прошептал он. — Не знаю, — полушепотом ответил Сергей. — Похоже на СИЗО. — Как долго мы здесь? — Без понятия. Но думаю, что около часа. Вдруг из дальнего конца коридора послышалась чья-то перепалка. Один голос наши герои узнают из тысячи, в то время как другой был им совершенно не знаком. — Товарищ Сеченов, поймите, мы не можем отпустить, как вы сказали, ваших «мальчиков», поскольку результаты анализов еще не готовы, — как можно вежливее сказал незнакомый голос. — Эти молодые люди сами не подозревают, какую опасность могут представлять для советского народа. — Поймите меня, товарищ… инквизитор, — Дмитрий подумал, а потом исправился: — Нет, поймите моих мальчиков! Один болен ОРВИ, у другого серьезная травма позвоночника, из-за которой он едва может ходить. А вы своими действиями сделали все только хуже. Им обоим нужна медицинская помощь. — К сожалению, мы ничем не можем им помочь, товарищ Сеченов. Дождитесь результатов анализов. По ним все видно будет. Академику очень хотелось применить доминирование, силой мысли заставить этого салагу (как выражаются бойцы «Аргентума») подчиниться и выполнить его просьбу. Но в то же время боялся, что его сверхспособность может оказаться слишком заметной. Поскольку при ее применении светятся глаза. — А можно узнать, когда они будут готовы? — спросил Дмитрий. — Конечно. Минуточку, — инквизитор встал со своего поста и куда-то ушел. Дождавшись, когда он скроется за поворотом, и убедившись в отстутствии камер видеонаблюдения, Дмитрий подсыпал мощное снотворное ему в кофе. Да, он иногда страдал от бессонницы, но вампиризм только ухудшал состояние. И только тьма была ему спасением. — Увы, еще нет. Будут готовы примерно через час, — сказал инквизитор и сел за свое место. Потянулся за кружкой кофе. — Жаль, очень жаль. Пары глотков кофе со снотворным было достаточно, чтобы вырубиться в течение минуты. Сеченов надел перчатки, выудил связку ключей и отправился в сторону камер. — Шеф, мы здесь! — крикнул Сергей, когда тот показался на глазах. — Мальчики мои, что с вами произошло? — академик подбежал к нужной камере и принялся подбирать ключи под замок. — Нас повязали какие-то люди в странной форме. Сказали, что на нас поступил донос. Типа мы вампиры. — Инквизиторы? — Да хуй их знает… Ой, простите, я не хотел. Сеченов, наконец, нашел подходящий ключ и вошел в камеру. Перед ним предстала такая картина: наши герои довольно болезненного вида сидели на полу и обнимали друг друга. Только Сергей смотрел на Дмитрия более осмысленным взглядом, в то время как Михаэль, похоже, вообще потерял сознание. — Что с Михаэлем? — Дмитрий подошел поближе. — У него спину прихватило. Вот и… — Понятно. Возьми его на руки и отнеси в мою машину. Я прослежу за тем, чтобы нас никто не заметил. — Слушаюсь, пап. — … — Что? Мы не на работе, значит, можно. Приказ был послушно выполнен — П-3 отнес немца в машину, а Дмитрий Сергеевич вернул связку ключей на место и сел за руль. Машина тронулась с места и поехала вперед. — Куда мы едем? — поинтересовался Нечаев. — Вам пока что нельзя возвращаться домой, поэтому едем ко мне.

***

Михаэль очнулся в уже знакомом ему доме. Да, он не раз бывал в гостях у ученых мужей. Все было дорого, богато и со вкусом, с элементами викторианского стиля, ар-деко — и все это в темных тонах. Он своим телом чувствовал кожу дорогого дивана, приятный пушистный плед и… горчичники на спине. — Тише, тише, Михаэль, — поспешил остановить его Харитон, когда он попытался встать. — Не вставайте, не делайте резких движений. — Что… что произошло? — обессиленно спросил немец. — У вас чуть не отошел позвонок, — ответил честно Захаров. — Благо, спинальная конструкция смогла его удержать. — Но мне… было больно… — Возможно, ваши боли были спровоцированы жестким, грубым ударом о что-то твердое, например, о пол. Вы сперва ничего не почувствовали, потому что были под действием транквилизатора. А когда действие сошло на нет, вы и почувствовали боль. Профессор немного припустил плед, поправил горчичники и продолжил: — Боюсь, что следующего такого удара конструкция может и не выдержать — и вы останетесь инвалидом на всю жизнь. Даже если мы и сможем поставить вас обратно на ноги, ваша реабилитация продлится очень долго. Даже дольше, чем у П-3. Затем он принялся рассматривать шрам вдоль позвоночника: — Я до последнего верил, что травма позвоночника — это дефект, возникший при переносе вашего сознания в полимерное тело. А оказалось, что так у вас было изначально. Как вы… жили с этим? — Как обычно. Иногда страдая от болей в спине. Я колол себе обезболивающие, иногда просил Виктора сделать это, — Михаэль улыбнулся. — Правда, он неоднозначно расценивал мою просьбу. — Понимаю, — Харитон улыбнулся в ответ, но потом в миг посерьезнел. — Так или иначе, как вы получили эту травму? Улыбка с лица Михаэля исчезла, и он грустно отвел взгляд. — Это было давным-давно, — начал немец. — Я с детства занимался балетом. Днем — школа, вечером — тренировки на износ. РПП, травмы, зависть сверстников — это далеко не все, с чем я сталкивался на пути к своей мечте — стать звездой балета. — Теперь понятно, почему Дмитрий Сергеевич сделал вас своим заместителем, — хмыкнул профессор и устроился рядом с диваном на полу. — Оба любите балет, а вам удалось самому побывать частью этого искусства. Невероятно! — Да, это было замечательное время. Ведь тогда мне было 16. Я встретил Ее. Мы с Ней занимались балетом в паре, репетировали разные сценки. Ее движения были плавными, легкими, воздушными… Чувственными. Она всегда поддерживала меня в трудные минуты, мои стремления к мечте, мотивировала меня к совершению подвигов, невозможного. Не девушка, а ангел, спустившийся с небес! Рука Михаэля невольно сползла с края дивана, и Харитон взял ее в свою. — Наступил роковой день, репетиция «Лебединого озера». По сценарию мы с Ней должны были спрыгнуть с высоты примерно 4 метров на мат. Но на вершине конструкции меня кто-то толкнул — и я упал мимо мата, на холодный твердый паркет, неудачно приземлился спиной. Так я и повредил себе позвоночник. — Ужас! — Не то слово. Было дико больно. Если бы не вовремя оказанная медицинская помощь, я бы сейчас не ходил. Признаю, врачи тогда действительно совершили чудо. Я им безумно благодарен за проделанную работу и за то, что они подарили мне возможность снова жить полноценной жизнью. Михаэль сжал руку Харитона в свою. — Я около полугода был прикован к постели. Ко мне приходили учителя, чтобы я не отставал по программе. Родители выполняли предписания врачей и заботились обо мне, верили, что я рано или поздно снова начну ходить. Но чем больше времени проходило, тем быстрее они теряли надежду на то, что я вообще когда-либо встану с постели: слышал, как плакала моя мать, видел краем глаза, как отец налегал на бутылку. Я умолял своих родителей не сдаваться, продолжать бороться с невзгодами, надеятся на лучшее. Казалось, чудо никогда не произойдет, — он перевел взгляд на горящий камин. — Пока ко мне не пришла Она. От Нее я узнал, что виновного в этом преступлении наказали по всей строгости закона. Ревность, зависть — я уже не помню, что было тому виной. Впрочем, не важно, главное, что преступник понес справедливое наказание. — Что Она сделала? — В один прекрасный день Она прямо заявила о своем желании начать встречаться со мной. Я тоже хотел, но Ее главным условием было то, чтобы я встал и поцеловал Ее. Она стояла неподвижно, смотрела на меня, ждала ответных действий. И, преодолевая нестерпимую боль в спине, я сел на кровати. А потом встал и, делая неуверенные шаги вперед, подошел и поцеловал Ее. Целомудренно, невесомо, по-подростковому неловко. Но этого было достаточно, чтобы заявить о своих намерениях… И продемонстрировать свою силу воли. — А что ваши родители? — Они были на седьмом небе от счастья, когда стали свидетелями этого… чуда. Назвали Ее чародейкой, спасительницей и благословили нас на брак, хоть мы были еще малы для этого, — Михаэль хихикнул и продолжил: — С тех пор я проводил время в постели все меньше и меньше, учился заново ходить, помогал по дому. Мать плакала, но уже от счастья, а отец на радостях бросил пить. Он перевел грустный взгляд на профессора. — Когда начал ходить более уверенно, я попробовал вернуться в балет, но каждые па давались мне с трудом… и не без боли. Каждая моя попытка вернуться на путь к своей мечте заканчивалась заклиниванием спины и очередным визитом к врачам. Они строго-настрого запретили мне заниматься балетом. Сказали, что если не прекращу, то мой позвоночник окончательно рассыпется, и я уже никогда не встану на ноги. Мне пришлось поставить крест на своей мечте. — Печально. И тогда вы решили стать врачом? — Да. У меня был запасной вариант на случай, если все пойдет не так, как я планировал. После окончания школы мы с Ней разъехались по разным городам для поступления в вузы — и наша любовь продолжилась уже на расстоянии. Мы слали друг другу письма, интересовались, как дела, делились новостями. Так продолжалось вплоть до эпидемии коричневой чумы — и связь резко прервалась. Я не знаю, жива ли Она еще или мертва. Я даже не знаю судьбу своих родителей. Скорее всего… их всех забрала чума. Сердце Захарова кольнуло чувство вины. Они с Сеченовым создали коричневую чуму, чтобы раз и навсегда искоренить фашистскую гадину, но перестарались — и хворь забрала миллионы невинных жизней. И встретить Штокхаузена, одного из немногочисленных выживших немцев, было по-настоящему чудом. — Простите нас с Димой, Михаэль, — произнес Харитон полушепотом. — За что? — За то, что вам пришлось пережить. — Вы ни в чем не виноваты. — Мы настоящие монстры, раз заставили вас страдать. Если не физически, то морально. Мужчины встретились взглядами. — В этом нет вашей вины, — Михаэль сжал руку Харитона еще сильнее. — Потеря близких — это, конечно, всегда неожиданность, но это опыт, возможность начать все с чистого листа. Я оставил в прошлом все свои обиды и предрассудки и зажил по-новому. А вы? Профессор лишь тяжело вздохнул. Заместитель уже знал ответ.

***

Минутами ранее в соседней комнате происходили свои терки. — Ну пап, я хочу к Мише, — заныл Сергей. — Нельзя, Сережа. Он еще не пришел в себя, — попытался остановить его Дмитрий. — А у тебя температура высокая. Не хватало нам еще того, чтобы ты заразил и без того его ослабленный организм. — А разве вампиры болеют? — Болеют, да еще как, — вздохнул академик. Да, вампиры болеют. Голодом. Он достал шприц и наполнил его лекарством. — Я пущу тебя к Михаэлю после того, как введу тебе лекарство. Припусти свои штаны. — Папочка, может, не надо? — в глазах П-3 читалась мольба. Мольба о пощаде. — Надо, сынок. Надо! — Сеченов выпустил немного лекарства из шприца. — Ложись. Позже Нечаев, потирая свой больной от уколов зад, покинул комнату. Но, когда решил зайти в соседнюю, остановился и прислушался. Оттуда доносился голос Михаэля. Он что-то рассказывал. И, кажется, был еще Харитон — он задавал вопросы. Что-то было слышно четко, что-то — не очень, но всего этого было достаточно, чтобы понять одно. Михаэля надо срочно схватить, прижать к сердцу, погладить его кудряшки и нежно прошептать, что все будет хорошо. Но Сергей не сдвинулся с места, остался слушать, проникаться душераздирающей историей своего любимого. А когда голоса затихли… — Сынок, подслушивать нехорошо, — раздался сзади голос Дмитрия. — Прости, — П-3 отошел от двери. — Издержки профессии. Я всегда должен сохранять бдительность. Сеченов вздохнул и зашел в комнату, Нечаев — вслед за ним.

***

— Дима, ты уж прости меня за грубость, но… Ты идиот?! Думал, раз снотворное подсыпал инквизитору, то тебе это так просто сойдет с рук? — возмутился Харитон после того, как Дмитрий рассказал ему о происшествии. — Лучше бы ты применил доминирование и не замарачивался. — Тоша, меня могли бы схватить просто за то, что у меня светились глаза. — А солнцезащитные очки тебе на что? — Через них все равно видно. Я проверял. Захаров тяжело вздохнул и закрыл лицо руками: — Если это происшествие всплывет в СМИ или где-либо еще, то отвечать за это будешь ты. — Я отвечу. — Ответишь, конечно же. Но помни, что из-за твоих неосторожных действий могут пострадать люди. Да что там люди? Все Предприятие. Социальный рейтинг упадет ниже плинтуса, народ потеряет доверие. Тебя в лучшем случае отправят на каторгу, в худшем — под солнце без защиты, если узнают, что ты вампир… — Харитон! — терпение Сеченова было на исходе. — Не накручивай себе. Если я все улажу, то всего этого не произойдет. Будь уверен. — Ну смотри у меня. Если ты во что-то вляпаешься, я тебя не спасу. — Никуда ты от меня не денешься, — съехидничал академик, хитро взглянув в глаза своему мужу. — Я знаю, ты не оставишь меня в беде. — Хех, это еще почему? — Потому что ты меня любишь. В воздухе повисло молчание. Неловкое оно или напряженное, думайте сами. Но факт того, что Захаров покраснел, как вареный рак, то ли от злости, то ли от смущения, говорило о многом. — Дима, иди-ка ты… В спальню! Готовься к наказанию. Дмитрий, звонко рассмеявшись, покинул комнату. — Когда-нибудь наш дражайший академик сведет нас всех в могилу, — Харитон тяжело вздохнул, убрал горчичники со спины Михаэля и помог тому перевернуться на спину. — Вам по-прежнему нельзя вставать, пока я не скажу, — и обратился к Сергею: — А вы, П-3, обернитесь зверем и примите ванну. Побреем вас налысо и сваляем пояс из вашей шерсти. Штокхаузен готов был поклясться, что уже видел эти глаза ранее. Те самые голубые глаза, полные неописуемого ужаса. — Я пошутил, — сказал профессор и улыбнулся. — Мы вас высушим и вычешем. Но пояс все равно сваляем. Мужчины вышли из комнаты, оставив немца наедине со своими мыслями и потрескивающими в камине дровами. «Инквизиция… Вот что это было! Люди в странной форме, которым не важно ничего, ловят вампиров по первому же доносу. По крайней мере, они показались мне такими. А какие они на самом деле? Может, ученые мужи знают? Надо потом как-нибудь поговорить с ними». — Доктор Штокхаузен, вот ваши вещи, — в комнату зашли робо-балерины и оставили чемоданчик с мединструментами и трость на журнальном столике. — Спасибо, дамы. Стальные девы стали у двери и приняли позу ожидания распорядителя вечеринок новых приказов. Михаэль хотел было вздремнуть, но этажем выше раздались скрип хозяйской кровати и громкие пошлые стоны ученых мужей. — Левая, Правая, можете попросить вот этих товарищей быть потише? — немец указал пальцем куда-то в потолок. — Я пытаюсь уснуть. — К сожалению, мы не можем выпонить данный приказ, — сказала Левая. — Это еще почему? — Товарищи Сеченов и Захаров отдали приказ не беспокоить их в ближайшие полчаса, — ответила Правая. — Scheiße! И что теперь делать? — Мы поможем вам уснуть. Левая подошла к Михаэлю, взяла плед и завернула его в кокон. Правая вышла из комнаты, вернулась с Мусей на руках и сказала: — По заверению профессора Захарова, мурлыкание кошки эффективно снимает стресс и помогает быстрее уснуть. — Я никогда не сомневался в его правоте. Неси ее мне. Муся поудобнее устроилась на груди Михаэля и довольно замурлыкала. И немец смог уснуть. Ведь громкое, но приятное мурлыкание кошки заглушило все непристойные звуки извне.

***

— Фу, воняешь псиной! — скривился Виктор, когда Михаэль подошел к нему ближе. — Ах, это? Я забыл снять пояс из собачьей шерсти, — немец неловко почесал затылок. Да, Михаэль кое-как узнал, где содержали Виктора. Это была своего рода импровизированная тюремная камера со всеми благами цивилизации. Только вот к ней был ограниченный доступ, а посетителей к заключенному подпускали только на несколько минут. — Дай-ка угадаю: это шерсть собаки по имени Сергей Нечаев? — Прекрати, Вить. Нам надо серьезно поговорить. Дело в том, — он перешел на шепот, — что я пришел освободить тебя. — О-о-о-о-о-о, храбрый рыцарь пришел освободить принцессу из замка, — Петров хихикнул. — Только вот замок охраняется злобным-презлобным драконом. И чтобы спасти принцессу, надо сперва разобраться с ним. — Да, надо, но рыцарь не привык решать проблемы грубой силой, — Штокхаузен подстроился под мысль своего друга. — Раз так, то пусть он проявит смекалку. Пусть запудрит мозги дракону, усыпит бдительность, а потом поможет принцессе сбежать без лишнего кровопролития. Только вот если дракон обнаружит, что замок пустой, то кое-кому не сдобровать. — Рыцарь готов принять любые последствия своих действий. — Как благородно с твоей стороны, — Виктор улыбнулся и протянул Михаэлю руку тыльной стороной. — Благородство — мое второе имя, — немец улыбнулся в ответ и поцеловал руку инженера. Виктор смутился, отдернул руку и присел на койку, поджав ноги. — Мне тоже нужно тебе кое-что сказать, — он держал голову опущенной, но потом поднял взгляд на Михаэля. — Помнишь банкет? Я тебя предупредил о кое-чем. — Да, помню. Ты говорил, что прольется кровь. Кровь на снегу. — Я получил более четкое видение. — И что там было? — Все то же самое, только… Кровь на руках… Твоих руках. Ты прольешь кровь.

***

— Михаэль! — Харитон ворвался в кабинет заместителя, как ураган. — Профессор, что случилось? — Михаэль оторвался от бумажной работы и недоуменно посмотрел на вошедшего. — Инквизиторы схватили Сеченова и заперли в карантине! Кошмар, настоящий кошмар!