VAMP-A3

«Мировая революция постепенно свершается: США теперь под властью СССР. Какая страна следующая?» «В некоторых крупных городах СССР зафиксированы вспышки неизвестного вируса. Есть пострадавшие» «Причина сбоя в театре — вирус. Всех роботов отправили на очистку» «Прольется кровь… Кровь на снегу…», — слова Петрова звучали в голове практически всю дорогу домой. «Когда и чья? Это будет зимой? Что должно произойти?». Вечером небо заволокло тучами, и Михаэль был рад, что в это время кожу так сильно не жгло. Он очень надеялся провести остаток вечера в одиночестве, но… Обнаружил, что дверь в его служебную квартиру была открыта. «Может, П-3 забыл закрыть за собой?». У Нечаева были запасные ключи от его квартиры, поскольку Штокхаузен имел обыкновение терять их. Да и кто теперь имел возможность присматривать за цветами и балконной рассадой, пока хозяин долго отсутствовал? Михаэль тихо зашел в квартиру и закрыл дверь на ключ. На кухне горел свет, а оттуда вышел… — О, Мишутка! Я тебя заждался, — Сергей поцеловал возлюбленного в щеку, помог снять пальто и пристроил трость. — Товарищ майор, скажите сразу: мои помидоры живы? — Живые они, живые. Цветут и пахнут, скоро плоды дадут, — заверил П-3. — Иди мыть руки и садись за стол. Отмечать будем. — Запуск Коллектива 2.0? — спросил немец по пути в ванную. — Нет, кое-что другое, — П-3 немного подождал, пока он помоет руки, и продолжил: — Мой день рождения. Услышав это, Михаэль готов был провалиться сквозь землю: подарка нет, хоть и говорил Дмитрию Сергеевичу, что приготовит сам. А потом осознал, что этот день был выбран Сеченовым неспроста. Это был еще день рождения его драгоценного сынка. — Verdammt, я совсем забыл про подарок! У меня ничего нет, — с отчаянием в глазах он посмотрел на Сергея. — Что же делать? — Ничего. То, что ты появился в моей жизни и теперь каждый день делаешь меня счастливым одним лишь своим существом — уже подарок, — П-3 приобнял Михаэля и проводил его на кухню. — Не расстраивайся, я не в обиде и прекрасно понимаю, что тебе явно было не до этого. — Правда не обижаетесь? — Конечно, правда. Присаживайся. Мужчины присели за стол. На столе стояли бутылка белого вина, 2 бокала, 2 блюдца с чайными ложечками и торт «Ленинградский», на котором красовались 34 незажженные свечки. — Дмитрий Сергеевич говорил, что тебе пока нельзя красное пить, поэтому я взял белое, — Нечаев принялся разливать вино по бокалам. — Да ты еще и лекарства принимаешь, так что пить много не будем. — Ну, это верно. — Можешь свечи зажечь? Я не смог найти спички. Везде нюхал — не нашел. Штокхаузен встал со стола, ушел в прихожую и вернулся с зажигалкой. Он сам редко курил, а во время длительного больничного и вовсе бросил эту пагубную привычку. Теперь огонек лежал у него в кармане пальто так, на всякий случай. Михаэль зажег все свечи на торте и сказал: — Теперь загадывайте желание, товарищ майор. Но не произносите его вслух, а то не сбудется. — Хм, как скажешь. Сергей немного подумал и задул свечи. А потом встал и поднял бокал: — Ура! Я стал на год старше! «Угу, стали старше, но мудрее ли?», — подумал немец и тоже поднял бокал. — Ну, за меня? — За вас, П-3, всегда за вас. Бокалы соприкоснулись друг с другом со стеклянным звоном — и мужчины выпили вино залпом. — Именинник режет торт, — напомнил Михаэль и подал Сергею нож. Кусочки торта были аккуратно разложены по блюдечкам. — Не соврала баба Зина: торт и правда свежий, — П-3 насладился кусочком. — Товарищ майор, простите меня за такой вопрос, но почему вы решили свой день рождения провести со мной? — Ну как, почему? Надоело мне со своими бывшими сослуживцами праздновать. Они и сегодня в гости напрашивались, а я им сказал, мол, нет, братцы, я хочу отпраздновать свой день рождения в одиночку. Если бы я правду сказал, они бы неправильно меня поняли и… Знаешь, что могло бы произойти. — Это понятно, но почему я? — Ну Миш, не прикидывайся дурачком. Я люблю тебя и хочу провести весь оставшийся день с тобой, — Сергей поцеловал кисть Михаэля. Торт был наполовину съеден, вино было наполовину выпито. Немца уже клонило в сон, хотя часы показывали только 8 вечера. «Анемия, что б ее!». — Иди, отдохни. Я сам все уберу, — Нечаев спрятал в холодильник все недоеденное и недопитое и принялся мыть посуду. А Штокхаузен ушел в спальню и переоделся в домашнее, в то, в чем можно поспать, — шелковый халатик. — Ну и холодрыга у тебя, — поразился Сергей, потирая плечи. — Отопление еще не дали, — Михаэль разлегся на кровати. — Да и не холодно здесь совсем. — Не холодно? Я от одного лишь взгляда на тебя мерзну. Это надо исправлять! Так, есть у тебя какие-нибудь пледы? — П-3 с жадностью посмотрел на стенку. — А мне при виде вас совсем не холодно. Даже наоборот, жарко становится. — Так есть у тебя плед или нет? — майор не обратил внимание на очевидный флирт. — Да, есть. Вон там, — немец указал куда-то под потолок. Сергей без труда достал первый попавшийся плед, накрыл им Михаэля и сам взобрался под него. — Все кончено, — прошептал заместитель. — ... — Все мои планы на жизнь рухнули в один момент. — Не расстраивайся ты так. Перестроишь их… под свое текущее положение. — Легко сказать. — А что ты планировал, если не секрет? — Ну, во-первых, найти себе спутницу жизни, которая стала бы отличной женой, — Михаэль начал по очереди загибать пальцы. — Во-вторых, родить от нее детей. Да, именно во множественном числе. Хочу как минимум двух. — Хех, представляю: маленькие кудрявые копии тебя. Умные, добрые, красивые… — размечтался Сергей и обнял своего возлюбленного. — В-третьих, поработать еще лет 20 и уйти на пенсию. Куплю загородный дом и буду жить в свое удовольствие: огород, животные… А потом, стоя на балконе с кружкой холодного пива, смотреть на плоды своего упорного труда. — Да, это было бы прекрасно. — В-четвертых, дождаться внуков. Дети будут привозить их мне на лето. Мы с женой будем приручать их к труду и учить чему-нибудь новому. — Научишь их готовить? Твоя стряпня просто пальчики оближешь. — Или вязать на спицах. Это я тоже умею делать. Вот этот плед я сам связал. — Ебучие пироги! Как в этом маленьком и хрупком теле может поместиться столько талантов?! — В-пятых, умереть в счастливой старости. Зная, что меня будут помнить и любить. Зная, что прощено мое нечестивое прошлое. И тогда могу со спокойной душой уйти в мир иной. Может, в следующем веке, если доживу, но… Я стал вампиром, и… Все кончено, — прежний огонек энтузиазма быстро потух — и немец залился горькими слезами. — Тише, Миша, — Сергей прижал к себе плачущего Михаэля, погладил его дрожащие плечи. — Все будет у тебя. Все, о чем ты мечтал. В то время, как Штокхаузен мечтал о светлом будущем, Нечаев просто хотел быть любимым своим избранником. Даже загадал это желание перед тем, как задуть свечи на торте. Но заместитель продолжал искать счастье рядом с женщинами и даже не знал, что тем самым делал майору больно. Или прекрасно знал и даже делал это намеренно? «Чем я хуже Ларисы или любой другой женщины, с которыми Мишутка когда-либо встречался? Тем, что я мужчина? Или тем, что я в прошлом был с ним слишком груб?», — Сергей немного разозлился. В нем зарождалась ревность. «Я делаю для него все и не получаю в ответ ровным счетом ничего! Как мне добиться от Миши тех самых заветных слов любви? Что мне делать?», — он перевел взгляд на Михаэля: тот уже перестал плакать и тихо и мирно заснул у него на груди. «Спрошу об этом Волшебника. Он наверняка поделится со мной своей мудростью», — и с этими мыслями Нечаев заснул.

***

Утро Михаэля началось с дикой головной боли. Он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал железосодержащие таблетки. Благо, спасительные пилюли нашлись на прикроватной тумбочке вместе со стаканом с неизвестным содержимым и запиской. Рядом Сергея не оказалось, да и в квартире было относительно тихо. Были слышны лишь шум транспорта и прощальный щебет перелетных птиц за окном. Штокхаузен принялся читать записку, выведенную красивой каллиграфией: Доброе утро, любимый, Дмитрий Сергеевич срочно вызвал меня рано утром по какому-то важному делу, поэтому ты дома останешься один. Я оставил тебе таблетки и, по рекомендации шефа, стакан своей крови (надеюсь, она не успеет свернуться, когда ты проснешься), поскольку ты давно не принимал лекарства, и утром тебя может ждать неприятный сюрприз. А кровь может притупить какие-то твои симптомы или вовсе от них избавить. Я сам постараюсь как можно быстрее закончить свои дела и вернуться к тебе. Наслаждайся выходным и не скучай без меня. Люблю, П-3. P. S. Эх, если бы у меня была помада, я бы здесь оставил поцелуй. Михаэль взгляну на стакан с кровью — она еще не свернулась, значит Сергей покинул квартиру совсем недавно. Он подумал: стоит ли запить таблетки кровью или пойти за стаканом воды? Но желание как можно быстрее избавиться от головной боли оказалось сильнее желания поиска альтернативы — и немец сделал выбор в пользу первого. Он успел отвыкнуть от горечи лекарств, а вот от крови… «Вишневый сок! Кровь П-3 на вкус как вишневый сок!». Вирус, конечно, мог в теории исказить вкусовые ощущения, но чтобы настолько?! Через час боль окончательно отступила — и Михаэль принялся за дела по дому. Сначала привел в порядок себя, потом квартиру. От полноценного завтрака он отказался, обошелся только кружкой кофе и кусочком именинного торта. Все на вкус было как обычно, только вот человеческая еда больше не приносила прежнего насыщения. Штокхаузен пытался достичь этого ощущения, съедая все больше и больше торта. Пока его желудок не потребовал срочной встречи с фаянсовым троном. «Все-таки этому есть предел. Но могу себя поздравить: мой желудок совсем не изнежен». И снова уборка квартиры. Внезапно разболелись спина и нога, да так, что Михаэль чуть не потерял сознание. Он схватился за трость, чтобы не упасть. Подождав, когда боль утихнет, вышел из квартиры, чтобы забрать почту. В почтовом ящике лежал свежий выпуск газеты «Красный Октябрь». «Посмотрим, что там пишут». А газета только и пестрила заголовками по типу «Неизвестный вирус поразил Москву, Ленинград и другие крупные города СССР», «Неизвестный вирус превращает людей и роботов в вампиров», «Ситуация с вирусом: власти обещают держать все под контролем», «Предприятие 3826 никаких комментариев по поводу вируса не дает», «Зараженные вирусом нападают на здоровых» и так далее. Когда Михаэль вчитывался в каждую строчку статей с громкими названиями, у него создавалось ощущение, что все это время он находился в некоем информационном вакууме: произошло что-то интересное, а он не в курсе этого. «Сколько я проспал? Почему все произошло так быстро? Вроде бы недавно Коллектив 2.0 запустили, а сейчас на тебе — эпидемия! И главное — наши ученые мужи молчат об этом, хотя отчасти это и их вина». Немец тяжело вздохнул, сложил газету и вернулся обратно в квартиру. «Мне совершенно не нравится быть в неведении. Надо срочно разобраться с этим». Он подошел к стационарному телефону, присел на тумбочку и набрал номер Сеченова: — Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. — Здравствуй, Михаэль. Что-то случилось? — Случилось. Вы читали новости? — Читал. И мы сами обеспокоены всей этой ситуацией с вирусом. Все произошло настолько быстро, что мы не успели ничего предпринять. Даже из политбюро позвонили, потребовали объяснений. А нам… нечего предъявить. Штокхаузен нервно намотал спиральный провод телефона себе на палец, а потом спросил: — А когда началось заражение? — По предварительным данным, еще со вчерашнего дня. Вечером уже были зафиксированы первые вспышки в Москве и Ленинграде. — Мы будем что-нибудь с этим делать? — Конечно будем, Михаэль. Мы примем меры, чтобы сдержать вирус, но без тебя… — Я могу приехать! — Не стоит. Ты давно не принимал лекарства, и твое здоровье сильно пошатнулось. Старые травмы могут дать о себе знать в любой момент. Лучше отлежись и пролечись за свои выходные. Мне ничье здоровье не чуждо, особенно твое. — Но, Дмитрий Сергеевич… — Михаэль краем глаза заметил, что Сергей вернулся домой, и не с пустыми руками. Они недоуменно встретились взглядами. — Никаких «но», Михаэль! Ты же сам врач и прекрасно знаешь, что так будет лучше. Поправь свое здоровье за выходные. А на следующей неделе мы будем разбираться с вирусом. Всего доброго! — и Дмитрий бросил трубку. По ту сторону линии раздались гудки. — И вам всего доброго, — проворчал Михаэль и тоже положил трубку. — Папочка звонил? — спросил Сергей после некоторого молчания. — Папочка? Это теперь вы так называете Сеченова? — усмехнувшись, немец слез с тумбочки и подошел вплотную к своему любовнику. — Да. Он сам разрешил. — А что вы принесли? — Михаэль попытался взглянуть за спину П-3. — Все полезное для твоего здоровья. Нечаев принес 2 больших мешка с продуктами и несколько пакетов синтетики. — О, товарищ майор, не стоило так тратиться на меня. Я бы все сам купил… — Да мне не жалко, — Сергей отнес покупки на кухню. — Ради тебя ничего не жалко. — Синтетика… Пить или вливать? — Как угодно. Хотя переливание крови — процесс для меня немного страшный. — Если поставить правильно, то все не так уж и страшно. Все продукты, из которых преобладало мясо, были разложены по полочкам холодильника. Мужчины ушли в спальню и разлеглись на кровати. — Одна из твоих соседок все уши мне прожужжала этим своим вирусом, — начал Нечаев. — Минут 15 стоял в подъезде, выслушивал «безобразие». А потом как газету глянул — и понял, в чем сыр-бор. — Я тоже в курсе этих новостей, — вздохнул Штокхаузен. — Связался с Дмитрием Сергеевичем, чтобы обсудить всю эту ситуацию, и… Меня не пускают на работу. — Правильно делают! У тебя выходные, а в выходные принято отдыхать. — Это да, но… Дело в том, что Сеченов всегда разрешал мне приходить на работу и не важно, по графику выходной у меня, заболел я, сломал себе что-нибудь или вообще умер. А сейчас… «Здоровье важнее. Сиди дома». А я не могу сидеть без дела. Мне обязательно надо чем-нибудь заняться. — Может, сексом займемся? — Сергей придвинулся поближе к Михаэлю. — Я не в настроении, — а Михаэль, наоборот, отодвинулся подальше и отвернулся от Сергея. — Тогда можно я массаж тебе сделаю? — Массаж? — Да, массаж. Знаю я один, который настроение поднимает моментально. Только для этого мне надо руки помыть. Негоже к такой красоте да грязными руками прикасаться! И П-3 поспешил в ванную. А когда вернулся, то увидел немца с оголенным торсом. Загляделся. — Я в одном музее видел статую Аполлона, — вспомнил он. — Прям вылитый ты! Будто с тебя сваяли. Ой, я отвлекся, — голубые глаза смущенно забегали по комнате, рука почесала затылок. — Ты готов? — Только никакого секса, майор! — Секса не будет, это точно. А любовь можно? Теперь уже янтарные глаза смущенно забегали по комнате. — Любовь?.. можно, — тихо промямлил Михаэль и приготовился к предстоящей экзекуции, поудобнее устроившись на кровати. — Ну-с, приступим, — Сергей потер ладонями, прикоснулся ими к спине любимого и начал: — Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый. Из последнего вагона вдруг посыпался горох! — и нанес множественные точечные прикосновения по всей спине. Чужие плечи слегка дрогнули, послышался смешок. Да, Михаэль боялся щекотки, но ему за это ни капли не стыдно. Ну, чувствительный он, что с ним поделать. Тем временем Нечаев, соединив указательные и большие пальцы на руках, продолжил: — Пришли куры — поклевали, поклевали, поклевали, — и так же множественно прошелся по всей спине. Штокхаузен рассмеялся чуть громче и крепче вцепился в подушку. — Пришли гуси — пощипали… — но, посчитав, что немцу будет больно, он ущипнул… губами, сымитировав поцелуй. Один, другой, третий — и так до донца, пока вся спина не покрылась розоватыми засосами. — Т-товарищ майор, — отозвался Михаэль, — я же просил: никакого секса. — А это не секс. Просто поцеловать нельзя, что ли? — Сергей немного обиделся, но это не сбило его игривый настрой. Он, сжав кулаки, продолжил: — Пришел слон — потоптал, потоптал, потоптал, — слегка надавил на нескольких участках спины. — Пришел слоненок — топ-топ-топ-топ-топ, — то же самое, только еще более множественно и хаотично. По всей комнате раздался смех обоих мужчин. Вроде бы это обыкновенный детский массаж, но смог развеселить даже серьезного взрослого человека. Или уже не человека? — Пришел дворник, все подмел, — майор сложил ладони вместе и «подмел» спину. — Все! У этого массажа много вариантов, но это все, что я вспомнил. Михаэль встал, улыбнулся, потянулся, чем нагло воспользовался Сергей и принялся щекотать его бока. Полилась новая порция смеха. — Товарищ майор, прошу, прекратите, — дозвался немец сквозь собственный смех. — Не прекращу, пока не отблагодаришь. Он попытался повернуться к майору лицом и впился в его губы. Щекотка прекратилась — Нечаев убрал руки. Но вернул их обратно на чужую талию и прижал к себе: — Благодарность принята. Неизвестно, сколько наши мальчики целовались, но явно столько, что им позавидовали бы виновники торжества на свадьбе под возгласы «Горько!», — неприлично долго. — Насчет вируса, — подал голос Сергей, — ты не волнуйся. Мы разберемся с этим. Обещаю.