Drink With Me

Язык Джинкс высунут, когда она аккуратно заканчивает красить твой последний ноготь в ярко-розовый цвет. Но твои мысли блуждают — на самом деле ты не сидишь за маленьким круглым столом в баре. Слабый звук открывающейся и закрывающейся задней двери клуба вырывает тебя из рассеянности, а стук ботинок по лестнице заставляет уши навостриться еще сильнее. Ты поднимаешь глаза и, конечно же, видишь две знакомые фигуры, движущиеся по балкону наверху. — Не размажь лак! — кричит в ужасе Джинкс, когда ты вскакиваешь со своего места, бежишь через клуб и поднимаешься по лестнице через две ступеньки. Ты догоняешь Силко и Севику как раз перед тем, как они входят в кабинет. Между вами тремя происходит короткий бессловесный обмен репликами, который заканчивается тем, что Севика с ворчанием возвращается в бар, а ты следуешь за Силко в его кабинет. Он сбрасывает пальто и вешает его на вешалку у двери. Рукава его рубашки все еще закатаны до локтей, а шаги медленные и скованные его очевидным изнеможением. Он тяжело садится за стол — кресло скрипит и слегка прогибается под его внезапным весом. — Ты уже спал? Он качает головой, быстро потирая переносицу большим и указательным пальцами, прежде чем откинуть несколько выбившихся прядей со лба. Ты делаешь быстрый, неслышный вдох, когда замечаешь его ободранные костяшки пальцев. Кожа лопнула в нескольких местах и ​​украшена цветами все более темного фиолетового цвета. Твой голос необычно тихий: — Я думала, ты пользовался ножом. — Так я начал. Потом передумал. Плоский. Совершенно бесчувственный. Ты осторожно подходишь к его тележке с напитками и берешь несколько кубиков льда в бумажную салфетку. Он следит за твоими действиями настороженным взглядом, пока ты приближаешься, останавливаясь прямо перед креслом и садясь на край стола, чтобы убрать вес с ног. Ты протягиваешь ему свободную руку — сгибая пальцы с многозначительным взглядом на его костяшки, когда он просто продолжает с сомнением смотреть на тебя. Первое, что ты замечаешь, когда он кладет свою руку в твою, — насколько теплая у него кожа. Ты всегда представляла, что он должен быть холодным на ощупь. Второе — это мириады текстур, которые скользят по твоей ладони: грубые мозоли, неровная рубцовая ткань и удивительное количество мягкости между ними. Ты осторожно поворачиваешь его руку из стороны в сторону, осматривая повреждения, прежде чем аккуратно положить лед на самый сильный синяк. — Так кто же это был? — Глупый мальчишка. Ты смотришь на него, и Силко вздыхает. — Его звали Гарретт. Его отец был Хим-Бароном небольшой территории во внешнем городе, граничащей с Пустошами. Твой нос невольно морщится при упоминании Пустошей — пустого участка загрязненного болота, граничащего с юго-западной границей города. Не заполненного ничем, кроме вредных газов, токсичных отходов и мутировавшей дикой природы. — Был? — Он умер где-то в прошлом году, и Гарретт занял его место. С тех пор высокомерный дурак не прилагает никаких усилий, чтобы скрыть ни свое недовольство размером унаследованной им территории, ни свою жажду большей власти. Молодые всегда думают, что могут узурпировать меня. Он не звучит победоносно. Лишь скучающе и устало. Он избегает твоего взгляда, что для него крайне нетипично. Ты слегка сдвигаешь пакет со льдом, перемещая его к другому участку поврежденной кожи. — Я вернул то, что от него осталось, — продолжает он. — Это послужит достаточным предупреждением для остальных. Ты можешь безопасно вернуться домой. Твой рот кривится, и ты сосредотачиваешься на том, чтобы погладить его руку. — Сколько людей в Нижнем городе подходят под его описание? Силко не отвечает. — Тебе ведь не нужно было, чтобы я пришла и опознала его, не так ли? Короткая пауза. — Нет. Ты смотришь на него из-под ресниц. Он смотрит вниз на подлокотник своего кресла, губы слегка скривили, а брови нахмурены чуть сильнее обычного. — Я понимаю, что воспоминание об угрозе может терзать и выбивать из колеи разум. Я хотел, чтобы ты своими глазами увидела, что о нем позаботились. Это правда. Ты чувствуешь себя намного безопаснее, увидев его бессильным под острием ножа Силко. Но что-то все еще терзает тебя. — А информатор? Он цинично выдыхает: — Скорее всего, не более, чем уличный мальчишка, которому заплатили за то, чтобы он следил за твоими передвижениями. О бурбоне он мог узнать от любого из твоих предшественников. Его эго намного превосходило его ресурсы — мне не о чем беспокоиться. Ты кусаешь внутреннюю часть губы и киваешь, перекладывая лед на костяшки его безымянного пальца и мизинца. Его взгляд мельком бросается на тебя и снова исчезает. — Однако я поставлю твою квартиру под наблюдение на некоторое время. Чтобы быть уверенным. Ты беззвучно выдыхаешь с облегчением: — Спасибо. В тишине между вами нет и следа той легкости, что была всего пару недель назад. В воздухе витает что-то густое и приторное, как газ из шахт. Ты украдкой наблюдаешь за ним из-под ресниц. Он выглядит достаточно расслабленным в своем кресле; локоть на подлокотнике, так что его рука согнута вверх. Рука зависла в нескольких дюймах от головы, а предплечье подергивалось, когда он лениво перебирал пальцами; поочередно отрывая большой палец в повторяющемся ритме. Взгляд прикован к стене, он уставился куда-то вдаль. Его что-то беспокоит. Ты, вероятно, его лучший друг. Слова Джинкс невольно всплывают в твоем сознании. И снова ее голос, ее юная невинность заставляют тебя столкнуться с реальностью того, что Силко — просто человек. Могущественный человек, да. Правитель. Но все же человек. И иногда даже Королю нужно утешение. Ты возвращаешь лед на самый сильный ушиб. И когда ты это делаешь, то меняешь хватку, так что больше не поддерживаешь его руку, а держишь ее. Твои пальцы нежно и успокаивающе сгибаются, большой палец проводит один раз по его сухожилиям — избегая травм. Ты почти можешь почувствовать ровное биение его пульса там, где кончик твоего указательного пальца лежит на внутренней стороне его запястья: — Я ценю, что ты так быстро все решаешь. Наконец его глаза встречаются с твоими. — Я ценю, что ты не пожелала меня отравить. Ты тихо смеешься, и твоя улыбка искренняя – ты чувствуешь, как морщатся уголки глаз. И ты получаешь удовольствие от осознания того, что ты сделала что-то, чтобы успокоить его, потому что он расслабляется, и облако беспокойства по большей части рассеивается. Он тянется свободной рукой к мешочку с монетами, который ты ранее бросила ему на стол, и кладет его рядом с тобой с резким стуком, который не нуждается в переводе. Ты решительно качаешь головой. — Я это не возьму. Он долго смотрит на тебя: — Это большие деньги. — Я так и не закончила работу, так ведь? — сухо шутишь ты. — Тогда поощрение. — Для? — Верности. Слово слетает с его языка, как нечто святое. Что-то, что несет в себе гораздо больший смысл, чем могли бы передать три слога. Ты снова качаешь головой. Твоя преданность ему дается свободно – и это далеко не единственная причина, по которой ты не желаешь ему смерти. Больно, что он этого не понимает. — Мне не нужна награда, и я не хочу ее. Особенно деньги, которые связаны с твоей кровью. Инвестируй их в клуб. Купи больше коктейльных вишен — Джинкс тратит их с пугающей скоростью. Он оценивающе смотрит на тебя несколько долгих мгновений, и когда становится ясно, что он снова готов поспорить, ты его перебиваешь. — Я серьезно, ты мне уже переплачиваешь, мне больше не нужно. — Да, не так ли? — Да, разве ты не знал? — Я не занимаюсь расчетом заработной платы персонала бара. — Джинкс наняла меня за двадцать в час. Силко так выразительно закатывает глаза, что вся его голова движется, и ты не можешь сдержать смех. — Очень хорошо, — вздыхает он, беря мешочек в свободную руку и бросая его в ящик стола, — раз уж ты меня обворовываешь. Еще вишенок. Вы оба снова погружаетесь в дружеское молчание, и ты продолжаешь прикладывать лед к его костяшкам пальцев. Время от времени ты сжимаешь пальцы вокруг его руки в тихом успокоении, даже если не совсем понимаешь, почему. Может быть, это не ему сейчас нужно утешение. Может быть, это тебе. Может быть, вам обоим это нужно. — Почему ты об этом не подумал? Ты смотришь ему в глаза. — Потому что если бы тебя не стало, с кем мне тогда пить?