Drink With Me

Ты используешь любимые стаканы Силко, чтобы налить напиток, оставляя те, которые принесла из клуба, в стороне. — Итак, — ты ставишь тяжелый, наполненный янтарной жидкостью стакан на стол и садишься напротив, — как прошла твоя неделя? — Тяжело. Но плодотворно. — И что же сделало ее такой? — Череда проблемных деловых переговоров, которые наконец были урегулированы. В мою пользу, конечно. — Конечно, — говоришь ты с небольшой ухмылкой, глотая красивый, насыщенный виски. — Насчет бизнеса, — говорит он, вытаскивая лист бумаги из стопки справа от себя и двигая его по столу к твоим кончиками пальцев, — Последние отчеты клуба сегодня приземлились на мой стол. Я заметил, что продажи алкоголя резко возросли с момента твоего прихода. Он убирает руку, позволяя тебе переключиться на графи, подальше от остро выраженных сухожилий под его кожей. Линия, указывающая на значение прибыли, резко возросла в течение твоих первых нескольких недель в The Last Drop и продолжает стабильно расти. Ты даришь Силко безмятежную улыбку и дерзко пожимаешь плечами: — Я же говорила тебе, что у меня талант. — Что ж. Что бы ты ни делала, продолжай в том же духе. Ты кусаешь внутреннюю часть щеки, чтобы не улыбаться слишком широко на похвалу, но позвоночник все равно немного выпрямляется: — Спасибо, сэр. Оранжевый цвет его искусственного глаза, кажется, становится немного глубже, когда он глотает свой напиток. — Расскажи мне о The Buried Crown. Сияние от комплимента Силко исчезает, и твои брови в замешательстве поднимаются из-за внезапной, импровизированной просьбы. — Ты работала там восемь месяцев, — поясняет он, берет отчет, лежащий перед тобой, и снова убирает его в сторону, не отрывая взгляд, — Ты оставалась в этом месте намного дольше, чем в других. Мне любопытно - что заставило тебя оставаться там так долго? Секунду ты собираешься с мыслями, затем осторожно отвечаешь: — Я не знала, что у тебя так много информации обо мне. — Я упоминал ранее - я хотел бы знать всю информацию о тех, кто входит в мой круг. Он откидывается назад в кресле, наблюдая за тобой, ожидая, —Так? — Э-э, — ты ломаешь голову, пытаясь разобраться в размытости баров и клубов, в которых ты работала на протяжении многих лет, — я не знаю... Я думаю, что зарплата была довольно хорошей, если сравнивать с остальными. Сотрудники были веселыми. Рабочее место находилось рядом с рекой, поэтому прогулка на работу и обратно была довольно живописной... — Тогда зачем ушла? — По той же причине, по которой я всегда это делаю, — пожимаешь ты плечами, — моя интуиция сказала мне двигаться дальше. Он обдумывает твой ответ: — И ты всегда прислушиваешься к своей интуиции? — Да. А ты когда-нибудь слушаешь свою? — Иногда, — он набивает гипнотический ритм по подлокотнику своего кресла. Твой взгляд притягивается к нежным постукиваниям его кожи по коже кресла и удерживается странным очарующим движением его пальцев. — Чаще всего я слушаю свою голову. Его рука неподвижна, и ты переводишь свое внимание обратно к его лицу. — Тем не менее, — осторожно продолжает он, — самый эффективный способ выжить здесь - это доверять комбинации всех трех: голове, интуиции и... — Сердцу?— Ты улыбаешься, но улыбка меркнет, когда ты с легким ужасом понимаешь, что только что прервала Глаз Зауна, пока он говорил. Ты задерживаешь дыхание, но Силко лишь делает глоток воздуха. — Только дураки слушают свое сердце. Твой живот расслабляется, когда ты выдыхаешь: — Тогда что третье? — Инстинкты. — Разве инстинкты и интуиция не одно и то же? — Я не верю, что это так. Ты обдумываешь это. Когда ты осталась в кабинете Силко на прошлой неделе, это была твоя интуиция, которая подсказывала это сделать. Инстинкты же призывали тебя убираться оттуда. — Полагаю, ты прав, — признаешь ты. — Я всегда прав, — невозмутимо говорит он. Твой громкий смех нарушает унылую тишину офиса. Силко слегка вздрагивает, как будто удивленный звуком, и осторожно смотрит на тебя, когда твоя внезапная вспышка смягчается в тихое хихиканье. Но ты сразу же чувствуешь себя гораздо более непринужденно; как будто все оставшиеся опасения вылетели из твоих губ вместе с смехом. — И скромен, — язвительно комментируешь ты, делая глоток бурбона, чтобы скрыть ухмылку. Он сжимает губы, но ты не пропускаешь подергивание его щеки, которое выдает его. — Ну, — ты ставишь в сторону свой напиток и наклоняешься вперед, положив локти на стол и опираясь подбородком на мостик из пальцев, — Какую грязь тебе удалось нарыть на меня? — Только записи о твоей занятости, — говорит он, плавно поднимая бровь, — хотя теперь я заинтригован тем, какую грязь, по твоему мнению, я могу откопать. — Я бы сказала, не больше и не меньше, чем у любого другого заунита. Он хмыкает и тянется к сигаре из деревянного хьюмидора, который он держит на столе. Ты смотришь, как он готовится и зажигает ее с натренированной легкостью. Свежесрезанный кончик светится так же ярко, как и его левый глаз, когда он глубоко затягивается, прежде чем выдохнуть устойчивый поток густого дыма. — Тогда немного грязи? Ты говоришь: — Теперь это было бы показательно. Облако рассеивается достаточно, чтобы раскрыть его ухмылку. — В таком случае мне лучше достать лопату. — Осторожно, — игриво говоришь ты, бросая взгляд на его дорогую рубашку и жилет, — я бы не хотела, чтобы ты испачкал свою модную одежду. Его ухмылка становится только шире: — Я не должен беспокоиться, она достаточно хорошо отстирывается. Ты тихо смеешься и поднимаешь бокал к губам. Силко наблюдает, как ты пьешь, когда вдыхает еще одну порцию дыма. Его глаза сияют резко и ярко сквозь сигарную дымку между вами. Ты привыкаешь к разговору. Ритм между вами изменился с прошлой недели; он более свободный, более знакомый. Ты говоришь о сплетнях из Переулка. Делишься анекдотами из своих смен в клубе. Он спрашивает о твоем воспитании и на удивление откровенен о своем. Вы оба родились и выросли в Зауне, хотя и с разницей в полпоколения. Но Переулки постоянны, и, несмотря на то, что они валяются у подножия Города Прогресса, здесь, в Окопах, очень мало что меняется. Ты обнаруживаешь, что сходство между твоим и его детством поразительно. Точно так же, как ты представляла, что Силко может быть одинок, ты пытаешься думать о нем как о чем-то другом, не о внушительном, взрослом мужчине, сидящем напротив. Вместо этого пытаешься представить его в виде мальчика с зелеными глазами, который беспечно бегает по улицам Подгорода. Крадет еду и безделушки из рыночных киосков, а затем убегает от яростных торговцев. Бросает камни в реку, хотя и всё равно, насколько сильно ты их бросишь, ведь они никогда не достанут до невероятно далеких границ Пилтовера. Играет в бесчисленные уличные игры, которые знал бы только ребенок Зауна; и только ребенок Зауна, выросший практически ни с чем, сможет понять простое удовольствие. Только потому, что ваш опыт похож, ты можешь представить его таким. И чем яснее становится придуманный образ в твоем сознании - худого ребенка, с длинными, хитрыми чертами лица и дерзостью во взгляде - тем труднее становится вспомнить, почему именно нужно сохранять осторожность по отношению к мужчине, в которого вырос ребенок. Опять же, вечер, кажется, завершается слишком рано, несмотря на то, что часы над дверью кабинета настаивают на том, что прошло чуть больше двух часов. Ты собираешь неиспользованные стаканы с намерением оставить их на барной стойке на выходе, но звук твоего имени заставляет тебя замереть в дверном проеме. Ты поворачиваешься: — Да? Силко мгновение обдумывает слова: — Увидимся в следующую пятницу. Он формулирует это как заявление; приказ, который нельзя игнорировать. Даже в его тоне слышится командование, ты бы не осмелилась не подчиниться. Но чтение людей всегда было твоей специализацией. — Увидимся в следующую пятницу, — подтверждаешь ты, отвечая на не совсем скрытый вопрос, который плавает в глубине этого одного океанского глаза.