lilith

«“Это было”, — сказала Память. “Этого не могло быть”, — сказала Гордость. И Память сдалась.»

Ницше.

25 октября, 2230 год. Великобритания, Лондон. Планета номер три. Станция *** До момента катастрофы сорок пять лет. Прошло три дня после событий в Оксфорде, раны понемногу затягиваются. Воспоминания притупляются, все уже не кажется таким опасным как до этого. Шов на подбородке начинает понемногу приживаться, поход к доктору откладывался два дня и сегодня утром Чонгук наконец сходил наложить медицинские швы. Доктор сказал, что работа сделана мастерски и попытался выяснить обстоятельства при которых Чону зашили подбородок ниткой для шитья. Астрофизик одарил медицинского работника «очаровательным» взглядом, после которого врач решил замолчать до конца процедуры. Все медленно возвращается на круги своя. Чонгук больше не получал странных звонков, по которым иногда даже тоскует. Незнакомец испарился на долгие пять дней. В память время от времени возвращается письмо, оставленное в машине. Появляется чувство сожаления, он его зачем-то выбросил. Чонгуку иногда правда хочется порыться в помойке, чтобы найти его. Понимает, что то уже давно отвезли на свалку и утилизировали. Странное чувство, будто это письмо написано кем-то, кто пугающе хорошо знает Чон Чонгука. Тем, кто прожил долгую бесконечность с ним рука об руку; с тем, кто разделил с ним множество завтраков с утра пораньше, выпивая горький кофе и оставляя ласковый след на чужих губах; с тем, кто знает количество татуировок и их значение. Этот «кто-то» должен быть кем-то чрезмерно важным в жизни Чонгука, но этот «кто-то» - лишь голос в трубке телефона. Сознание плавно, словно нарочно медленно, чтобы показать насколько Чон сходит с ума, переносится в тот день, когда пальцы коснулись серого конверта, лежащего в собственной машине. Он закрывает глаза, видит перед собой очередной фильм на кассете, включая одно яркое, несвойственно яркое «но» - Чонгук отчего-то знает, как выглядит красный цвет. Ведь в огромном сером полотне светится алым конверт. Руки сами тянутся к нему, как к запретному плоду - интерес гложет. «Закрой глаза, представь десять вещей, которые доставляют тебе удовольствие. Если тебе сложно, то давай я начну первым.» — Чонгук прикрывает глаза, сжимая листок бумаги в руках. «Итак, пункт номер один: я люблю горький кофе по утрам. Точнее, я не люблю сам кофе, мне доставляет величайшее удовольствие сцеловывать его с твоих губ.» — лицо медленно кривится. «Пункт номер второй: люблю ночной дождь, потому что ты его боишься. Дикость, да? Прижимаешься ко мне в постеле, ища спасение в моих объятиях. Твои прикосновения, охватывающие меня с головой - вызывают во мне особенное удовольствие.» — до сих пор Чонгук думал, что он не тактильный человек, его передергивает от мысли, что он обнимает кого-то в ночи. «Пункт номер три или ты уже выдохся? Я все таки продолжу, пункт номер три: я безумно люблю твои сигареты, хотя сам не курю. Меня тошнит от запаха любых сигарет, кроме твоих. Я пассивный курильщик, и пусть мои легкие будут страдать от этого, но поверь, я выберу в приоритет постоять рядом с тобой на морозе, вдыхая дым твоих сигарет, чем спасение целой Вселенной. Хоть и знаю, что ты, разумеется, выбрал бы Вселенную.» — кидает взгляд на свои излюбленные лакки страйк. «Ты сейчас меня не поймешь, но я не смогу при всем желании пропустить этот пункт. Господин Чон, присядьте, иначе будет печально упасть на холодный асфальт. Пункт номер четыре: я готов упасть замертво, познав нирвану, от твоих поцелуев в мою шею. Ты не представляешь, как ты выглядишь, когда с серьезным лицом нежно целуешь ее, с особой лаской.» — Чонгук не представляет себя в таком опьянение, чтобы сотворить такое с кем-то. Он готов выкинуть конверт прямо сейчас, но видит продолжение, которое интригует и задерживает взгляд. «Пункт номер пять - очень личный. Я чувствую твое трепетное отношение к тому, как я рассказываю тебе о значении цветов и о том, как именно я их воспринимаю. Ты всегда прижимаешься к моему плечу, закрывая глаза - представляешь мир моими красочными глазами.» — это так неправильно, этого не существует, это иллюзия. Зачем кому-то так сильно издеваться над Чонгуком? «Я думаю, что на сегодня хватит и пяти, ведь ты все равно не напишешь мне свои ответные десять пунктов, но знаешь, Чонгук, я буду очень верно и терпеливо ждать тебя. И твои десять пунктов того, что доставляет тебе удовольствие, разумеется.» — и две размазанные, словно специально, буквы на конце. Странно только то, что письмо он видел единожды, выкинув его практически сразу, но помнит содержание отчетливо. Каждую букву, оно было написано от руки, немного размазано, помято, но при этом аккуратно упаковано в красный конверт, оставлено в машине у Чонгука. И невольно заставляет задуматься о списке того, что действительно доставляет ему удовольствие. Возможно, туда бы мог войти холодный горький кофе или его любимая машина, которая действительно доставляет ему удовольствие своей быстрой ездой, или может его теплое, тяжелое, черное пальто, из которого он не вылезает. Возможно, эти вещи действительно могли бы доставить ему удовольствие. Только если бы мысли не ушли сразу же в другое направление. Темные глаза, которые были названы карими, еще самодовольная чужая улыбка или завивающиеся волосы - почему-то именно это приходит на ум. Странно и немного дико. Самую малость. Хочется зарыться с головой под одеяло, которое спасет от навязчивых мыслей, выпить чего-то гораздо крепче американо и в добивку ко всему этому комбо мечты, выстрелить себе в горло из револьвера. Чтобы не мучаться, чтобы забыться окончательно. Навсегда. Жизнь тогда была бы проще, но у Чон Чонгука в приоритете все еще спасение человечества, а не какие-то письма и звонки от сумасшедшего, который кажется все меньше безумным, чем сам Чонгук. Который сейчас вместо того, чтобы пройтись по своему списку желаний сидит и смотрит в экран рабочего компьютера. Он делает какие-то выводы, думает о объекте, который скрывается в черном сгустке, находящимся в огромном космосе. — Что ты делаешь? — спрашивает из-за спины Намджун, который только приехал на станцию и впервые застает Чонгука здесь настолько рано. — Работаю. — С пустым монитором? — кивает головой на черный экран выключенного компьютера. Чонгук под его взгляд демонстративно включает устройство, садясь в прежнюю позу для размышлений. — Отлично, сегодня возвращается Тэхен, а завтра поедете на осмотр корабля, — не спрашивает, а ставит перед фактом, с астрофизиком только так, иначе откажет. — Он уезжал? — в своей трехдневной прострации Чонгук и забыл о существование Ким Тэхена. Сознание как-то само потихоньку избавляется от воспоминаний. Забывается и момент, когда Чон жалобно утыкался в чужое плечо, ища там поддержки. И объятия во сне, и обещание, которое дал Тэхен. Все будто в тумане. — Был пару дней дома, в Техасе. Чонгук, возвращайся на Землю, ты меня напрягаешь, — хлопает пару раз по чужому плечу Намджун, разворачиваясь на пятках уходит. — Земля сгорела два века назад. — Надеюсь, что твой разум не сгорел вместе с ней, — кидает ученый и закрывает за собой дверь. — Он утонул на другой Земле, — уже в пустоту. Шум исчез, а в голове снова удушающая тишина. Иногда кажется, что лучше жить в звуках, окутывающих с ног до головы, потому что тишина - она душит, заставляет замолчать, задуматься. И Чонгук задумывается, он смотрит уже в включенный монитор, на котором показывается большая кротовая нора. К сожалению астрофизика, его работа не заканчивается на изучении нового объекта, у него еще достаточно задач, которые нужно решать. Прикладывает холодную ладонь ко лбу, чувствует как морщины разглаживаются, а напряжение понемногу спадает. Чувствует чужую ладонь на своем плече, напряжение резко возвращается. — Доброе утро, — смотрит на Чонгука сверху вниз вернувшийся Тэхен. Он выглядит помято, с огромными синяками под глазами, которые очень контрастно смотрятся на белой коже. У Ким Тэхена были очень веселые выходные. — Что с тобой? — вырывается из рта Чона быстрее, чем он успевает обдумать свой вопрос. Он практически прикусывает губу, чтобы задержать вопрос, но скорость слова быстрее, чем здравый смысл. — Теплый прием у родных, — хмыкает в ответ и вытирает уставшие глаза тыльной стороной ладони. — И как там? В Техасе, — зачем-то уточняет. — Скучал? — язвительной интонацией спрашивает пилот, приподнимая в усмешке бровь. Сменяет тему, что не ускользает от физика. — Забыл о твоем существовании, — и не врет. — А я очень по тебе скучал, — и не врет. — Врач сказал, что ты мастер по зашиванию ран швейной ниткой, — ответно меняет странную тему Чонгук, решая, что их саркастический разговор ни к чему хорошему не приведет. — Похвастался своим личным врачом? — у Тэхена сегодня явно хорошее настроение. Или наоборот, слишком плохое, чтобы говорить не через шутки. У него просто нет сил на нормальное существование в этом мире сегодня. Хочется биться головой об стену, заламывать себе пальцы, язвить, быть рядом с Чон Чонгуком, который и так выбешивает своим видом. Своим не помнящим видом. Тэхен дал ему общение, зная, что оно останется без ответа, но чтобы забытым - это край. — Разумеется. — Должен будешь, — пилот скуп сегодня на эмоции, у него явно что-то произошло. Чонгука волнует именно то, что это его волнует. Его заботит этот тяжелый взгляд, эти синяки от недосыпа, эти грустные глаза, которых всего пару дней назад не было. — Чем оплату берешь? — Чонгук не отрывается от чужих затягивающих глаз. Что-то магнитом тянет. — Натурой, конечно, — ни капли смеха. — Поцелуя хватит? — серьезность касается щек, добавляя в них красноты. — Более чем, — легкая усмешка наконец касается губ пилота. Это внезапно радует Чонгука, почему-то в душе разливается теплое чувство. — Я пошутил, — скрывает улыбку за ладонью Чонгук. Он не шутил. — Я тоже, Господин Чон, — подмигивает астрофизику и уходит, забирая бумаги с собой, за которыми изначально и пришел. Пришел к Чонгуку, не шутил ни в одном пункте. Ловушкой для лжеца является непонимание самого себя. Он врет не замечая, время самому себе. Врет, что пришел за бумагами, вовсе не надеясь увидеть раны Чона, надеясь, что они зажили. Удостоверился в их заметном заживлении и ушел, будто ничего не было. Как же просто был лгуном.

***

«When my time comes Когда придет мое время Forget the wrong that I've done Забудь о том зле, которое я совершил Help me leave behind some Помоги мне оставить после себя немного Reasons to be missed Причины, которые следует упустить And don't resent me И не обижайся на меня» В машине играют любимые Чонгуком Linkin Park, это наверное единственная группа, которая из года в год ему не надоедает. Он рассекает на Порше ночную даль. Отстукивает указательным пальцем по рулю ритм песни. Иногда даже пропевает слова, ему кажется, что песня олицетворяет его самого. Потому что ему тоже нужно спасение от самого себя. Звонок на секунду прерывает мелодию песни и на табло немецкого автомобиля высвечивается неопознанный номер. Чонгук пальцами прокручивает регулятор громкости, делая любимую песню тише, но не выключает. Отвечает на звонок, предвкушая очередной штурм мозга от чужого голоса. — Скучал? — это уже второй человек, который сегодня интересуется у астрофизика о его тоске по другим людям. — Не хватало странных бесед с чудиками, — выбирать смысл сказанного оставляет незнакомцу, как пищу для размышления. Вариант первый: «не хватало» - «было бы славно, чтобы ты вообще никогда не звонил, и тогда бы я чувствовал себя совершенно нормальным человеком, у которого нет ночного незнакомца, вещающего сомнительные вещи в трубку телефона». Вариант второй: «не хватало» - «да, я скучал по нашим сомнительным беседам, ведь мне нравится не ощущать себя совершенно нормальным и иметь небольшую тайну в виде тебя». Третьего не дано. — У тебя на фоне играет «Leave out all the rest»? — в минутной тишине прислушивается незнакомец. Чонгук удивленно мычит, отмечая, что незнакомец ему импонирует хотя бы потому что знает его любимую песню. — Ты спрашивал о десяти вещах, которые доставляют мне удовольствие, — замолкает, вслушиваясь в слова песни и тишину на той стороне трубки.

You were so scared

Ты был так напуган

But no one would listen

Но никто не хотел слушать

'Cause no one else cared

Потому что больше никому не было дела

— Ты все таки запомнил? А мне так нравилось, как ты раздражительно делал вид, что не читал письмо, — его это забавляет. Чонгук слышит. — Не перебивай меня. Так вот, пусть это будет первым пунктом в нашем странном списке, — тише говорит астрофизик, сам не веря, что действительно попадается и даже идет на встречу этой странной уловке. — Я расписал тебе подробно о каждом пункте и жду от тебя того же, — неодобрительно отвечает на эту уступку в виде одолжения. — Невыносимо, — с ноткой нагнетающего раздражения говорит Чон себе под нос, но наступает на те же грабли и идет на поводу. — Я слушаю Linkin Park уже много лет, в моменты, когда переживаю, когда радуюсь, когда боюсь чего-то - всегда, они для меня отдушина. В их песнях я вижу отголоски своего прошлого, настоящего и, возможно, будущего. Иногда мне хочется быть кем-то другим. — Кем ты хочешь быть? — не смеется над Чонгуком, а задает вопрос, который направляет новую порцию откровения. — Пусть даже тобой сейчас, ты не раздумываешь о целях этих звонков - они тебе известны, а мне нет. Это заставляет меня думать, а думать меня очень бесит. Я делаю это так часто, что уже не замечаю, как погружаюсь в свои мысли из минуты в минуту.

And save me from myself

И спаси меня от самого себя

I can't be who you are

Я не могу быть тем, кем являешься ты

— Я ожидал все, кроме этого, — признается незнакомец. — А я умею удивлять. — Да, Чонгук, ты удивительный, — как-то грустно выдавливает из себя незнакомец. Вообще с каких пор физик считает этого человека незнакомцем, он его явно не знает, но похоже человек на другом конце знает о Чонгуке все. — Я вешаю трубку, — подъезжает к дому и отключает звонок. Ночной морозный воздух откатывает с ног до головы. Чонгук сидит в своем излюбленном кресле на балконе и закуривает сигарету, сбрасывая пепел в хрустальную пепельницу, которую ему подарили на работе. В руках у него файлы с расследованием, он пытается понять относительность времени и пространства, но ничего не выходит. В голову ничего не приходит, кроме слов незнакомца. Он так сильно кого-то напоминает физику, но ни один из его знакомых не был таким завораживающим. Если бы только одна зацепка пришла Чонгуку в голову. Делает новую затяжку и слышит вибрацию телефона, лежащего на столике рядом. Номер неизвестен, улыбка озаряет лицо, он знает кто ему звонит. Азарт снова разливается по телу, как часом ранее. — Алло? — отвечает на звонок, улыбка сходит с лица слишком быстро, потому что это не его ночной незнакомец, а Пак Чимин. — Тэхен разбился по дороге домой, нужно срочно приехать. Никто, кроме тебя не отвечает, Чонгук! — голос встревоженный, очень сильно уставший и вымотанный, по-истерически пугающий. — Куда ехать? — без единой заминки, пусть Чон не сильно жалует пилота, но тот все еще человек, которому сейчас может угрожать опасность. Чимин скидывают ему адрес - это длинная магистраль, которая почему-то плохо подсвечивается в ночи, физик и сам ни раз попадал там в аварии, но благо без последствий. И как же он сейчас надеется, что история Тэхена тоже обойдется без последствий. Он не жалует Ким Тэхена, но тот все еще человек, а целью Чон Чонгука является спасти человечество. В машине тихо, только звук мотора разрезает тишину, время медленно тягуче идет, пока скорость зашкаливает за двести пятьдесят километров в час. Он нарушает очень много правил, мысленно подсчитывая количество штрафов, но это все сейчас мало важно. Чонгук нетерпеливо стучит пальцем по кожаному рулю, пытаясь в темноте увидеть знакомую макушку. Ничего нет. Он практически не видит дороги, за исключением той, что освещают фары Порше - этого мало. Смотрит по сторонам в надежде увидеть хоть что-то похожее на Ким Тэхена, но снова пустота. Навигатор показывает две минуты до цели, но на горизонте пусто. Наверное, Тэхен чувствовал тоже самое, когда астрофизик пропал на долгие двадцать минут в темноте, когда они были в Оксфорде. Это оказывается схоже пыткам, потому что волноваться Чонгук ненавидит, а он сейчас очень сильно волнуется. Возможно, сейчас Тэхен истекает кровью или вовсе получил смертельный удар. Чонгуку становится очень тоскливо, внезапно. Он осознает, что может больше не увидеть этих глаз, насмешливой улыбки - это оказывается невыносимым. Удивительно. Чонгук удивительный. Он всячески презирает окружающий мир, а потом несется к человеку, которого вроде как не переваривает. Внезапно показывается свет чужих фар, чья-то машина влетела в отбойник, а рядом стоит молодой человек на плече которого покоится знакомая Чонгуку макушка. Это Чимин, он держит ладонью, которая отдает несвойственной серостью - Чонгук делает вывод, что это кровь. Он резко тормозит, не заглушая машину, вылетает из нее, подбегает к парням, сразу же хватая подбородок пилота. Тот поднимает на физика уставший болезненный взгляд, синяки под глазами уже не кажутся темно синими - они черные. По лицу стекает линия крови изо лба, он весь в кровоподтеках, а Пак целый и невредимый. — Я сидел на заднем сидении, когда он потерял управление и влетел в отбойник, — начинает тараторить Чимин, жестикулируя одной рукой. Он выглядит встревожено, он на грани истерики, но почему-то Чонгуку это кажется фальшивым. — Заткнись, — у Чона начинает болеть голова от чужого скулежа, он усмиряет лаборанта своим строгим взглядом, и тот сразу же замолкает. Чонгук аккуратно кладет ладонь на щеку Тэхена, а пилот, поднимая голову отчего-то улыбается. — Ты приехал, — с какой-то особой нежностью. Чимин аккуратно передает Кима в объятия физика и вызывает себе такси, удаляясь. Он напрягает Чонгука, кажется ему слишком невинным, а таких людей в этом мире нет. Каждый что-то с себе скрывает. В тихом омуте черти водятся. Физик сажает пострадавшего к себе в машину, тот покорно садится на сидение первого ряда и мучительно тяжело опускает голову на подголовник. Из последних сил тянет руку к регулятору громкости и включает музыку. Чонгук делает вывод, что она его успокаивает. Он заводит машину, провожая лаборанта взглядом, обязательно разберется, что не так с Пак Чимином. Позже. — Как вы сюда попали? — спрашивает, уже не повышая скорости. — Развлекались, — тихо отвечает пилот. — Другого от тебя не ожидал, — говорит с особой резкостью Чонгук, одаривая осуждающим взглядом пилота. — Хотел быть на его месте? — откуда в этом измученном жизнью Киме столько сил на эти неуместные шутки. Защитная реакция? — Если бы я был на его месте, то ты бы не влетел в отбойник, — и понимайте как хотите. — И что это значит? — поднимает на Чонгука взгляд. — Ты бы даже до машины не дошел, — Чонгук явно не в себе. Он почему-то всегда не в себе, когда рядом с ним Ким Тэхен. Это пугает. — Отлично, — заканчивает диалог Тэхен, направляя взгляд на ночную дорогу. А потом все равно спрашивает. — Насколько плохо ты сейчас видишь? — Нормально. Я не слепой, вижу оттенки, а у серого их огромное количество, поэтому различаю дорогу, знаки и отбойники - тоже вижу, — делает на последнем акцент. — Понятно. Они доезжают до дома Чонгука, который был ближе, чем дом Тэхена. Так оправдывает себя физик, который мог вполне довезти пилота до его квартиры и бросить там, но нет, он привез его в свою обитель. Заварил ему горячего чая, принес свою чистую футболку и даже уложил в свою постель, ведь не в первой им спать вместе. Так оправдывает свои поступки Чонгук. Даже, когда он обрабатывал чужие раны, он оправдывал себя тем, что Тэхен сделал для него тоже самое. Они в инверсии. — Вот и настала твоя очередь быть моим личным врачом, — говорит Ким, шипя от боли в ране, к которой сейчас Чон прикладывает ватку с антибактериальным средством. — Расплачиваюсь. — А как же расплата натурой? — наиграно грустно говорит Тэхен, и Чонгук практически верит этой игре. Что-то ведет его, передвигает взгляд на чужие губы, представляя настолько это дико целовать Ким Тэхена. Это очень дико. Все равно кладет ладонь на чужую щеку, как тогда на обочине, но теперь это не из-за страха за чужую жизнь, а просто. Просто, потому что захотелось. Тэхен поднимает на него взгляд, который был скрыт за опущеными веками. Он перехватывает чужую руку, кладя свою ладонь поверх чоновой. Сжимает его пальцы, не хотя отпускать. Будто приклеился на самый стойкий клей. У Чонгука в глазах темнота, его намерения не прочитать, мысли остаются под покровом неизвестности. Он двигается лицом ближе к чужому, непозволительно ближе. Безумие. — Чонгук, ты сейчас меня поцелуешь, — предупреждает Тэхен, которому кажется, что рассудок Чонгука уже где-то вне. Он его предостерегает от возможной ошибки. — Разве это преступление? — не понимает, Ким его тоже сейчас не понимает. — Я спрашиваю: разве это преступление податься сильному желанию и поцеловать тебя? — он приподнимает второй рукой подбородок Тэхена, заставляя посмотреть ему прямо в глаза. — Нет, — мотает отрицательно головой. — Нет, конечно это не преступление, — и поддается вперед. Еще какое преступление, смешанное с самым диким желанием, которое одолевает уже не в первый раз. — Прекрасно, — накрывает чужие губы. Алая смесь. Ядерная. Чонгук касается губ пилота, зарывая руку в его волосах. Тэхен дрожит под его руками, это так сильно чувствуется. Желание согреть его и успокоить сразу же накрывает с головой, но это не в стиле физика, который сильнее вжимается в чужие губы, заставляя их раскрыться. Ким впускает в себя чужой язык, окутывая его своим. Воздуха катастрофически мало, но им двоим он и не нужен. Они готовы задохнуться в этом алом массиве. Чонгук кусает чужую губу до крови, выпуская алую капельку, которая добавляет поцелую железный вкус. Дикость. Он обещал, что попробует вкус крови Тэхена - он это делает, пусть не в тех обстоятельствах, в которых изначально планировал. Не планировал целовать пилота вообще, но сейчас это делает. Делает это с особым удовольствием, и если его незнакомец спросит о списке удовольствий, то он добавит пункт поцелуя с Ким Тэхеном туда без раздумий. Кислород заканчивается быстрее, чем рассудок. Чонгук открывает от чужих горячих губ, давая обоим время на отдышку. Тэхен не поднимает глаза выше уровня чужих губ, через долгие пять секунд снова припадает к губам Чонгука, беря инициативу на себя. Его поцелуй констрасно отличается от поцелуя физика, он более мягкий тягучий. Нежный. Он двигает губами на встречу, приоткрывая рот, впуская в себя язык Чона, давая вылизывать себя изнутри. Тэхен пересаживается на чужие бедра, чтобы быть еще ближе. Цепляется пальцами за пуговицы на чужой белой рубашке, спешит растягивая их. Не справляется с этой задачей, просовывает руку к горячей коже. Чонгук тяжело дышит прямо в поцелуй. Он отстраняется, гладя чужую щеку и выдыхает. — Надо остановиться, иначе дальше это будет настоящим преступлением. — Не готов пойти со мной на каторгу? — спрашивает Тэхен, приподнимая брови. — Не готов, — отвечает серьезно, и Ким понимает, что все это было большой ошибкой. Потому что Чонгук не чувствует того же. Для него это все - желание. Дикое, животное желание. Не больше. Грезы разбиваются. Клетка захлопывается Тэхен закрывает глаза. Считает себя круглым дураком.