lilith

«Мечты уже покинули Землю. Теперь, в поисках утешения, нам нужно обратиться к бескрайним далям, отстоящим от нас на многие миллиарды миль, – ко второй Земле, погружённой в космическую ночь».

«Слова пигмея» из сборника «Мадонна в чёрном», Акутагава Рюноскэ.

Дверь захлопывается. У Чонгука в голове истошным криком просачивается какое-то озарение. Слишком мало. Непонятно. Он решает отпустить минутную мысль и перейти к более важному. Спасти людей. Садится в свою излюбленную машину - это всегда Порше. Вечный выбор. Кожаный салон сразу же заполняет легкие, запах кофе, забытого с утра и что-то новое. Чонгук смотрит на водительское сидение, где лежит красный серый конверт. Поднимает взгляд. По сторонам: лево, право, повернулся спиной к авто. Пусто. Как в заблокированный автомобиль попал этот конверт? Открывает, взгляд становится серьезнее. Словно дождь разразился посреди ясного неба. Чонгук сжимает письмо в руке, чувствуя бумагу между пальцами. Краем она режет фалангу, оставляя полоску алого цвета. Чонгук выкидывает сверток в ближайшую урну, закуривая сигарету - противно. В нем не начинает бить чувство тревоги, настороженности или паники - ничего. Чонгук тот человек, которому нечего терять, даже, если это откровенно ненормально найти письмо в своей закрытой машине. Вдобавок, если никто практически не осведомлен, что эта машина - твоя. Получает ли он много внимания к своей персоне - да, ведь очень хорош собой, серьезное лицо перекрывают стиль, успех и желание. Этого достаточно, чтобы стереть из памяти вечно недовольное, озлобленное жизнью лицо Чон Чонгука. Мерзость. Ему не боязно, ему просто противно, что кто-то посмел проникнуть в его личное пространство и оставить там частицу себя. Неважно, что не буквально, но все таки. Откровенно Чонгук брезглив к чужим в своем пространстве, а этот конверт - вызов. Его тошнит от высокомерия, которое в него самого уже иголкой вшито. Как странно ненавидеть ту часть, которая в тебе самом преобладает. Как это обыденно. Осуждать других за то, чего в тебе так много. Слишком много. Через край переполнен. Заводит двигатель, диски начинают обратный отсчет на пути к старту. Следы от шин остаются на асфальте. Ему хочется убраться от сюда, как можно быстрее. Руль сжимают с силой его пальцы, они оставят вмятину на немке. Заходит домой, бросает куртку на пол и идет сразу же в душ. Стирает с себя след чужого вторжения в личное пространство. Трет, трет, трет. Жесткая мочалка сдирает с костяшек кожу. От чего же тебе так мерзко? Звонок прерывает, Чонгук не может не ответить. Он отвечает за жизни людей, он обязан взять эту трубку. Выходит из душа, полностью мокрый, все еще раздраженный. Поднимает. Молчит, внимает. — Понравился подарочек? — это он. Вчерашний незнакомец. Сукин сын. — Нет, — Чонгук делает вид, что у него это не вызывает никаких эмоций. — Очень жаль, я ведь так старался, — это какой-то сталкер обыкновенный. — Ты следишь за мной? — ярость начинает кипеть в жилах. — Нет. — Зачем тогда присылаешь мне это? — Я оказался не прав? — прав, Чонгук не будет отрицать. — Или тебя так вывело именно то, что я оказался прав? — Я ненавижу таких, как ты. Безумных, внимательных, очень странных. — Интересно, какой же я по-твоему? — Думающий, что тебе все можно. Безрассудный. Непредсказуемый. — Знаешь, какого цвета был конверт? — меняет тему, теряя интерес к дешевому определению. — Серого, — для него все серое. — Ну, так неинтересно! Прояви хоть каплю креативности! — вымучено вздыхает незнакомец, Чонгук почему-то успокаивается, глаза перестают пылать. — Подумай получше! — Я не различаю цветов, ты же знаешь. У меня абсолютно все серое, — это тянет на откровение? — Господин Чон, мне известно что такое ахроматопсия. Мне плевать на то, что вы там видите, подключите фантазию. — Откуда мне знать какого цвета твой конверт? — усмехается, вытирая волосы полотенцем. — Я не говорю, что тебе надо знать. Тебя никто не убьет за попытку - это не русская рулетка, — в ответ лишь шорох. Незнакомец улыбается. — Ты что моешься? — Уже помылся, — отвечает скомкано. Все также серьезно. — У нас новый уровень отношений? — опять это наигранное веселье. — Смывал ту мерзость, которую увидел у себя в машине. — Мило, — веселье исчезает, но Чонгук готов поклясться, он слышит, как этот безумец улыбается. — Какого цвета конверт, Господин Чон? — Не знаю? Красного? — он слышит одобрительное мычание. — У тебя точно дефект зрения? Хорошо с интуицией. — Спасибо за комплимент, — Чонгука раздражает вся эта ситуация, этот диалог, этот человек, но он все равно остается на линии. Потому что тот что-то точно знает. И ему хватит сил потерпеть бесполезную речь безумного клоуна, чтобы возможно иметь шанс на спасение. — Мне несложно быть снисходительным. — Молчать в тряпку тоже бесплатно, к слову. Незнакомец долго не отвечает и в итоге сбрасывает. Оставляя Чона так и сидеть. Тот даже улыбается, его пытка закончилась. Откидывает телефон на край раковины, он все еще в душе, у него все еще мокрые волосы. Капелька воды плавно стекает по ключице, перетекая на линию пресса. Чонгук смотрит на свое отражение в зеркало и взглядом ведет за этой каплей. Вытирает ее ладонью. Пусто. Вокруг него пустота. Все такое блеклое, никаких цветов. Все одинаковое, палитра наполнена одним цветом. Думает ли об этом Чонгук? Да, постоянно, ежедневно, ежесекундно. Он привык к названиям цветов, зная, что многие отличают их и видят красоту мира во всех красках, но не он. Чонгука природа наделила просмотром старого кино, до изобретения цветового. Он бы продал душу за то, чтобы хоть единожды увидеть любой цвет за избежанием микса черного и белого. Если думать какой цвет он бы хотел увидеть, то возможно это был бы синий, как ночное небо. Либо желтый с зеленым, как большие луга. По крайней мере так говорят. Чонгук не знает, это делает его уязвимее, если вдруг кто-нибудь скажет ему выбрать между двумя предметами примерно похожего тона, то он вряд ли сможет понять какой именно нужен. Два часа работы перед сном - это рутина, то без чего он уже не засыпает. Пытается расшифровать координаты самостоятельно, потому что лаборанты ничего не нашли. Он вбивает цифры в поисковик, подключая программу, разработанную их хакером Сокджином по устранению скрытых сайтов. Открывается целая тьма вкладок, где отмечены сотни мест на карте. 450. Оксфорд. Чонгук долго изучает информацию и ему кажется, что он находит ее. Он отсылает Намджуну свои догадки и еще долго смотрит на экран ноутбука. Ему хочется прямо сейчас в ночи сорваться, взять машину и поехать туда. Проверить есть ли хоть один шанс. Зарывает в волосы пальцы, клядя локти на колени. Конечно, не все люди успели спастись при бегстве на другую планету. Родители Чонгука, к примеру, не смогли. Они в последнюю минуту бросили сына на корабль, а их поглотил тайфун. Маленький мальчик наблюдал за тем, как вода поглощала его семью. Забирала у них вдох за вдохом. Ливень затолкал их в гущу. Чонгук ненавидит дождь с этого дня. До сих пор. А в Лондоне дождь постоянное явление, если бы не работа, то Чонгук бы обязательно переехал в солнечную Лиму, где практически нет дождей - никогда. Прикрывает свою паническую боязнь под неприязнью. Лучше пусть все бесит, чем страх окутывает изнутри. Проникает до самых гланд, лучше пусть ярость кипит в жилах. Все лучше, чем страх. Без страха Чонгук не был бы собой, не пошел бы именно в эту сферу, но защитный механизм у него такой - злость. Выпитое парой минут назад снотворное срабатывает постепенно, он уже чувствует тягучую усталость, которая подкатывает к голове, она тяжелеет. Мысли сбиваются. Чонгук идет к постели, ложится и проваливается в сон. Темнота. Он слышит отчаянный нечеловеческий крик. Это рев зверя. Матери, теряющей свое дитя. Не может распахнуть глаза, будто что-то снаружи держит их закрытыми, заставляет остаться его в этом кошмаре. Закрывающийся люк космического корабля, лица отца и матери, которые все мокрые. От воды под ними, охватывающей тела, от дождя над их головами, от слез, которые режут щеки. Чонгук сейчас завоет от страха, он не может больше. Сил не хватает. Резкая вспышка. Родителей больше нет, они под контролем Тритона, который забрал из жизни в свою обитель. А Чонгук, он особенный, ему почему-то дали шанс на жизнь. Он успел. Это знак, что нужно бороться. Жизнь не давала ему шансов, но его родители, они в него поверили. Они его спасли ценой своей жизнью, значит Чонгук должен доказать, что он способен спасти хоть часть человечества. Чонгук ворочается по кровати, мотается из стороны в сторону. Не может выбраться из своей личной каторги. Из круга ада, где замкнутым кругом в темноте играет лишь одна бесконечная пленка. По щеке медленно течет слеза. Бесконтрольная, сама собой. И вдруг. Тишина. Кто-то нежно вытирает ее, согревая щеку. Выключает ночник, укрывает одеялом, чтобы стало теплее. Кровать проседает под весом, кто-то садится возле спящего. Чонгук все еще не может проснуться, выбраться из сна, но сейчас ему меньше хочется это делать. Словно страшное отступило, а кошмар испугался. Спокойно. Мнимое чувство защищенности. Чонгук просыпается, словно от вечного сна. Осматривается, никого нет. Все это лишь его сон, который затевает против него каждый раз злую игру. Он трогает ладонью лоб, проверяя нет ли жара. Такие сны ему обычно снятся под температурой, либо после снотворных. Обычно первое. Парадокс в том, что без снотворных он не засыпает совсем, а с ними становится заложником кошмаров. Либо одна жертва, либо другая. Чонгук уже не видит во сне четкие лица родителей, лишь размытые серые силуэты. Все забывается со временем. Что-то нужно отпускать самому, а что-то само уходит. У всего отчаяния есть причина. Все как обычно: недовольное лицо охранника, запах хлорки, горький кофе, Ким Намджун, пилот. Пилот? Нет, это не как обычно, это что-то новое. Чонгук к этому еще не успел привыкнуть. Новое вызывает у него раздражение, потому что стабильность успокаивает. — Доброе утро, — здоровается первым Тэхен, не получая никакой ответной реакции. Ему пора привыкнуть, что астрофизик не здоровается, не прощается, не говорит «спасибо» и «пожалуйста», чертовски ненавидит весь мир. Кажется, это взаимно. Вселенная тоже не в восторге от него. — То, что ты вчера прислал похоже на правду, мы можем съездить в четверг, — Намджун сразу же получает серьезный, но непонимающий взгляд. Сегодня вторник, почему они не могут поехать сейчас. Ну, на крайний случай завтра, зачем столько ждать. Вселенная не ждет, катастрофы тоже. — Крайний день - завтра, — не спрашивает физик. — У тебя завтра выходной. — Очень мило с твоей стороны переживать за мой отдых, но я, пожалуй, съезжу. Один. — Один? — Тэхен подключается к разговору. — Нет, не один, Тэхен поедет с тобой, — только в удовольствие побесить Чонгука не раз в пять минут, а раз в две. Намджун собой доволен. — К чему мне там пилот? — Чон ни разу не взглянул на него сегодня. — Либо вы едете вдвоем, либо никто не едет. — Отлично! — торжественно поднимает руки Чонгук и уже начинает подсчитывать сколько пачек успокоительного ему понадобится. Или сколько патронов на то, чтобы размазать мозг Намджуна на кафеле, забрызгав все кровью. Одного хватит. Успокоительных нужно будет больше. И зачем такие жертвы? — Поедем на моей машине, — ставит перед фактом Тэхен и впервые ловит чужой недовольный взгляд. — Нет, — он не променяет свою любимицу на что-то другое. — Ты серьезно? Мы возможно едем в разруху, а ты хочешь кататься там на Порше? — пилот театрально вздыхает, хватаясь за сердце. Будто оно у него и в правду есть. — Откуда ты знаешь, что у меня Порше? — и он видит, как глаза Тэхена начинают бегать. Просчет. — Видел тебя с утра. — Во сколько? — В семь. — Я приехал пол седьмого, — второй просчет. — Разница? — пожимает плечами, мол эти пол часа вообще не делают погоды. — В тысяча восемьсот секунд, — напирает Чонгук. У него есть догадка, но пазл как ни крути не складывается. — Дефект памяти, не тебе же одному гулять с дефектами, — давит на кнопку выключения у Чонгука, рядом все еще стоит ученый, который ни о чем не знает. — Отлично, едем на твоей машине, — сразу же сдается. Читает во взгляде пилота: «Так-то лучше». Прекрасно. Отвращение очень сильно граничит с симпатией. Ведь то, что раздражает является инверсией приятного. Говорят, что от любви до ненависти лишь один шаг, но это так глупо и ошибочно. От любви к ненависти тысяча шагов в пропасть: недоверие, предательство, помешательство, безумие. Все это легкой рукой отталкивает от когда-то любимого к осознанию его утраченной значимости в глазах. Постепенно недоверие начинает расти, оно в жилах кипит, а когда наконец закипает - обрушивается сплошным напором в мозг. И все. Конец. Больше нет никакого желания видеть, слышать, дышать рядом с этим человеком. Он просто умирает, становясь блеклым пятном. Прийти от ненависти к любви еще сложнее. Вызвать хотя бы малейшую симпатию практически невозможно, потому что человеку ты уже совершенно не нравишься. Он уже на данный момент не желает слышать, дышать и видеть рядом с тобой. У вас нет точек соприкосновения. Лишь черная дыра, затягивающая в себя. Все блеклое от точки старта. Чонгук не различает цветов с детства, дефект присутствовал с ним с рождения. Это слишком долго не вскрывалось, лишь к пяти годам он не смог выбрать нужный карандаш на курсах рисования. Он мечтал стать художником, но судьба сыграла с ним злую шутку, уничтожив планету на которой он рос и вместе с этим еще и его мечту. Чон Чонгук признан на титул одного из самых «везучих» людей в галактике. Они едут в крупногабаритной машине Тэхена к месту, которое нашел астрофизик. Дорога должна занять два часа, так показывает навигатор на табло RAM TRX, на которое Чонгук постоянно смотрит, потому что ему совершенно не импонирует мысль о нахождении здесь. Он хотел бы спокойно добраться до Оксфорда на своей излюбленной немке. Желательно, в одиночестве, но это видимо роскошь. У Тэхена очень паршивый вкус в музыке, по мнению Чона. Ким слушает джаз, который физик также не может терпеть, как и дожди. Еще и вдобавок иногда мычит в такт песни, взгляд Чонгука сразу же метается к нему, долго выжидающе смотрит, надеясь, что замолчит. Пилот все видит и игнорирует, назло отбивая ритм пальцами по кожаному рулю. Как этому человеку удалось собрать в себе все то, что Чон Чонгук на дух не переносит. Столько противоречий. Чонгук не любит наивных, но Тэхен не кажется таким, он что-то из себя постоянно строит, изображает из себя кого-то другого. Чонгук просто не понимает его, потому что у него самого все на лбу написано. Все настроение из взгляда считать можно. — Бесит? — спрашивает Тэхен, вырывая из мыслей. — Что? — Синатра, — разворачивается лицом к озадаченному Чонгуку. — Кто? — Мы что играем в «Что? Где? Когда?», как можно не знать Фрэнка Синатру? — Тэхен действительно удивлен, ему кажется, что физик сидел в бункере всю жизнь и вылез только недавно на солнце. В целом, он не так далек от истины. — Очень просто, — Чонгук отворачивается к окну, наблюдая за природой, подпирает подбородок рукой. — Исполнитель, — Тэхен знает, что его собеседник не смотрит на экран, но все равно тыкает пару раз в обложку, играющей песни. — Да, бесит, — и слышит, как Ким специально делает громкость больше в два раза. Чонгук отчаянно прислоняется лбом к стеклу и на удивление это его забавляет. Он выпускает смешок. А потом каторга становится еще жестче - Тэхен начинает петь. — Fly me to the moon, — лети со мной на луну. — Let me play among the stars, — позволь мне играть среди звезд. — и нет, Чонгука, совершенно удивительно, не раздражает, как поет Тэхен. Ему даже это немного, совсем малость, нравится. У него такой бархатный голос, баритон прекрасно сочетается с мелодией. Чонгук сдерживает себя, чтобы не убавить громкость песни на минимум и услышать чужой голос во всей красе. Сдерживается. Все еще смотрит в окно, совершенно не думая о пейзажах. — In other words I love you, — заканчивает Тэхен и на последних словах поворачивается к Чонгуку. Смотрит ему прямо в глаза и ждет, пока тот вспыхнет, но тот совершенно тихо, очень лживо, говорит лишь: — Мерзость, — Тэхена это очень смешит и он даже не сдерживает себя, смеется с Чонгука прямо ему в лицо. Рука астрофизика тянется к регулятору громкости и сводит ее на ноль. Лучше уж в тишине. Пусть пилот Ким больше не поет - это странно. Это вызывает противоречивые чувства. Они останавливаются на заправке, потому что джип Тэхена жрет, как голодавшая месяц собака. Хозяин авто предлагает купить чего-нибудь, пока пойдет оплачивать топливо, но Чонгук настойчиво отказывается. Хотя ужасно хочет кофе, его клонит в сон от дороги, от тишины в машине, которую он сам себе создал. Понимает, что спать нельзя, они скоро прибудут и неизвестно, что их там ждет. Он облокачивается на левое крыло Рама и закуривает любимые «Лакки Страйк». Как бы сейчас здорово к никотиновому насыщению подошло еще и кофеиновое. Чонгук практически жалеет, что не переступил через границы своего предвзятого отношения к Тэхену и не попросил пилота захватить ему станчик дрянного, заправочного кофе. Докуривает сигарету, бросая ее на асфальт и тушит носом ботинка. К этому моменту приходит Тэхен, в руках которого два станканчика того самого дрянного заправочного кофе. Один капучино, второй американо. Он протягивает Чону напиток и видит эту жалобную улыбку, дорвавшегося человека. Слышит совсем тихое: «Спасибо», и готов поклясться, Тэхен видит, как Чонгук закатывает глаза в наслаждении от горького вкуса. Честно, кофе и в правду дрянь, но эта дрянь лучше стакана целого ничего. Садясь в машину, Чонгук касается регулятора громкости и все же включает пилоту его джаз, в благодарность. Оксфорд встречает их дождем, настроение физика сразу в ноль. Он представляет, как они копаются в руинах еще и в ливень. Смотрит на свои ботинки, которые через десять минут будут полностью в грязи. — Приехали, — указывает на огромный забор пилот. — Сиди здесь, я скоро, — Чонгук выходит из машины, игнорируя Тэхена, который сидит с открытым ртом. Он касается пальцами толстой проволки из которой сделан забор. Опирается ногами за ограждение ниже и забирается по забору, словно по лестнице. Не видит, как из машины с тонированными стеклами его снимает на свой телефон Тэхен. Это должно остаться в памяти. В момент, когда Ким прекращает любоваться своим новым способом для шантажа и уловок - Чонгука уже нет. Это настораживает, потому что вокруг темнота еще и ливень из-за которого обзора совсем нет. Тэхен долго всматривается в черноту, думает даже включить фары, но понимает, что это небезопасно. Он лишь открывает окно, чтобы слышать звуки. Тишина. У Тэхена противное липкое чувство опасности. Оно медленно разрастается где-то в районе солнечного сплетения и переливается к горлу. Душит. Поворачивает руку, смотря на часы - Чонгука нет около десяти минут, на улице также тихо и безлюдно. — Блять, — морщится, быстро открывает бардачок, достает от туда все нужное. Молниеносно перелазит через забор, группируясь и оказываясь полностью в сырой грязи. Все тихо, следы, которые должен был оставить Чонгук уже скрылись из-за ливня. Очень темно. И вдруг, Тэхен понимает, что в этой темноте он совершенно не видит оттенков. Значит Чонгук сейчас совсем без зрения, он словно слепой крот бродит в глуши. Как он мог отпустить физика вот так, не вспомнив о его особенности. Ким идет на ощупь, пытаясь не упасть в какую-нибудь канаву и не испачкаться еще больше. По пути никого, ни души, ни звук - сплошная пустота. Это очень пугает, словно сейчас из угла выскочит что-нибудь и уложит Тэхена на лопатки лицом в грязь. Он сдерживает в себе тошнотворное чувство незащищенности. Трогает свой ремень с средством защиты и идет вперед. Территория просто огромная - Чонгук не ошибся, когда сказал, что это место скрывают. Оно не может быть не тайным, потому что кажется одни габариты - незаконны. Никаких источников света, просто глушь. Ким настораживается, когда слышит несвойственный для полной тишины шелест. Слышит ругань, звуки борьбы. Слышит раздраженный, как обычно, голос Чон Чонгука. У него отлегает что-то внутри, но ненадолго. Он подбегает к углу здания из-за которого может быть что-то будет видно. И ему видно: трое здоровых мужиков с битами стоят вокруг незащищенного Чонгука. У него все костяшки пальцев разбиты, губа и бровь истекают кровью. Три амбала с разных сторон наносят ему удары, но Чонгук все еще стоит на ногах. У него слишком яростный взгляд, он бьет на ощупь - как Тэхен и думал, он мало что сейчас различает в темноте. Он подходит еще ближе, благо, мужики не замечают его, увлеченные астрофизиком. Слышно, как Чон шипит от боли, которая медленно разливается по телу, не замечает как позади него стоит огромный мужчина и направляет биту над его головой. Выстрел. Чонгук раскрывает глаза, на секунду все в кромешной тишине. Либо Чонгуку так кажется, потому что на самом деле мужчина истошно орет от боли. Настолько громко, что слух блокирует звук. В поле зрения попадает Ким Тэхен, целый и невредимый, держит руки вытянутыми и держит в них, черт побери, пистолет. Он прострелил мужику бедро, остальные испугавшись звука, бросили биты и смотались, как можно быстрее. Тэхен быстро подбегает к Чонгуку, не обращая внимания на мужчину, который скулит и хватается за ногу, где застряла пуля. Поднимает физика за руку, перекидывая ее через свою шею и практически таща его на себе, бежит к ограждению. — Сможешь залезть? — спрашивает, смотря на побитое лицо, заполненное кровоподтеками. В ответ получает кивок и они как можно быстрее перелезают через забор, загружаясь в машину. Тэхен дает по газам и увозит их из места кошмара. У Чона болит все, он поддерживает зудящей от боли рукой голову, касаясь разбитого подбородка. Боль невыносимая. Тэхен кидает на него взгляд и прямо на его глазах Чонгук отключается.