Отчаянный подарок под взорванной ёлкой

Это утро началось с криков. Можно было бы решить, что у Кирстен снова паническая атака. Но кричала не она. Я выглянул из комнаты. Утреннего оповещения ещё не было, но в коридоре оживлённо. Хё-чан всхлипывая, рвёт голосовые связки. Мелисса обнимает её, неловко пытаясь успокоить. Кансё-кун о чём-то переговаривается с Дуархом и Хельгой, но ближе они не подходят. С другой стороны Жоржетта впилась в плечо Кирстен, не отпуская от себя. Мне немного неловко, но я всё же выхожу. Да, как-то неправильно идти и приставать с расспросами, но мне кажется, что сейчас это самое полезное, что можно сделать. Не успеваю я открыть рот, как Мелисса одними губами сообщает: — Проверь восьмой этаж. Не задаю лишних вопросов. Ухожу. Больше мне сейчас точно никто не скажет. С чего бы начать? Видеозал, где вчера мы сидели до отбоя? Или бассейн, где плавали все остальные? Боже, пусть окажется, что Хё-чан напугала какая-нибудь крыса! Ближе всего ко мне оказывается аудитория. Именно туда я и отправляюсь. За моей спиной слышны шаги. Бросив косой взгляд, вижу, что это Кансё-кун. Тяну на себя двери 8-1. Первое, что бросается в глаза — доска. На ней написано:

風は私の唯一の友達です。。。

Ветер — мой единственный друг…

Поворачиваю голову налево. На стене видны четыре кривые буквы:

A S H E

— Похоже на кровь, — констатирует Кансё-кун, хладнокровно подходя ближе. Его голос ни капли не дрожит, когда он произносит: — Манолис, это здесь. Больше я не обманываю себя. Наверняка за этими партами скрывается тело. Но чьё? Кого я сегодня не видел? Витя? Люк? Света? Цзеюн? Франческа? Боже… На полу лежит что-то светлое. Много светлой ткани. Пышные волосы спутались, слиплись от крови. Лица не видно. Кансё-кун опускается к телу, протягивает руку к шее. Прикрывает глаза. Спустя минуту качает головой, выдыхая: — Плохо ты тогда опоздала, Луана-чан. Где-то рядом слышен шум, словно включились колонки. Оборачиваюсь. Верно: сработала система оповещения. — Пу-ху-ху-ху! Говорит директор Монокума! Поздравляю, вы обнаружили тело! Дорогие учащиеся, вам необходимо срочно собраться в аудитории 8-1. Да-да, я знаю, что до семи утра ещё полчаса, но сегодня у нас чуть более раннее утро. Повеселитесь, расследуя второе убийство! Напоминаю, что через несколько часов состоится суд, на котором вы будете пытаться определить, кто же запятнанный, так что постарайтесь! В разделе «Пули правды» вы найдёте Файл Монокумы. Не забывайте сохранять улики! До скорой встречи в зале суда! — Значит, тело видела только Хё-чан, — вспоминаю о «правиле трёх» я. — И убийца, — кивает Кансё-кун. — Сейчас все подтянутся сюда. Манолис, рекомендую поглядывать на лица. Так можно многое узнать. — Спасибо за подсказку, Кансё-кун, — благодарю я. Сейчас мне нужно сосредоточиться на расследовании. Господи, прошу, помоги мне! В это самое мгновение в нашу аудиторию врывается Франческа. — Луана! Луана, скажи, что это не ты! — Не скажет, — мрачно бросает Мелисса, появляющаяся следующей. Она держит окаменевшую Хё-чан за руку. — То есть это всё-таки правда, — лицо Хельги выражает искреннюю печаль. Дуарх нервно сглатывает, отводя взгляд. — Мы не могли уберечь всех, — едва слышно выдыхает Света. Витя непонимающе смотрит на тело, не зная, как реагировать. — Но как же так? — с детской обидой в голосе говорит Люк. — Она не могла умереть! Кто угодно, но только не она! Цзеюн пошатнулся, хватаясь за парту. Вид трупов явно не для его психики. Кирстен вскрикивает, закрывая лицо руками. И лишь она, посмеиваясь, выдаёт: — Ну вот, опять труп. Плак-плак. Я переглядываюсь с Кансё-куном. Он медленно моргает мне в ответ. Похоже, я нашёл, за кем буду наблюдать наиболее пристально. — Нам нужно расследовать, — первой берёт себя в руки Хельга. — Верно, разделиться, — тяжело вздохнув, соглашается Света. — Кто с кем? — От меня вряд ли будет толк, — бесцветным голосом признаёт Хё-чан. — Поэтому я могу остаться здесь. Охранять место преступления. — Тогда я с тобой, — отозвалась Мелисса. — Мы с Витей начнём с этой аудитории, — говорит Света. — Дуарх? — оборачивается Хельга. — Да, мы с вами, — подтверждает тот. — Нам с Люком нужен кто-нибудь сильный и умный! — заявляет Франческа, не обращая внимания на возражения Люка. — Кансё-кун! — Берём с собой Цзеюна, — кивает Кансё-кун. — Начнём с округи, идёт? Франческа согласилась за всех, и они вчетвером вышли. Мне очень удачно досталась компания Жоржетты и Кирстен. Боже, спасибо за помощь! — Ну, Манолис, оправдывай фамилию! — усмехнулась Жоржетта. — А что с моей фамилией? — не понял я. — И ты ещё спрашиваешь! Ты же Полицеймакос! Ну, полиция, понимаешь? Эх ты-ы-ы-ы… Жоржетта тараторит так, что я не успеваю за её мыслями. — Ладно, — перебиваю я. — Кто из нас всех видел Луану последней? — Наверное, мы с Хё-чан, — поднимает руку Мелисса. — После отбоя мы остались в видеозале и пробыли там примерно до трёх. — И чем же вы таким занима-а-ались? — хитро протянула Жоржетта, ухмыляясь. — У нас была дискотека, — тихо ответила Хё-чан. — Ага. На моём рабочем столе нашлась музыка, вот мы и… — Мелисса махнула рукой. — Кстати, забавная тут надпись на доске. — А? — Кирстен переводит взгляд на доску. — Почему? — Ну, это цитата из одной песни, которую мы вчера слушали. И только ветер мой дру-у-у-у-уг, — напевает в ответ Мелисса. Как подозрительно. Почему в профиле Мелиссы была музыка? Эти слова как-то с ней связаны? Похоже, после суда нам нужно будет ещё раз пройтись по аудиториям и подумать о надписях. Но сейчас не это важно. Я оборачиваюсь к телу, вокруг которого столпились Света, Витя, Хельга и Дуарх. Лучшей идеей сейчас будет осмотреть тело, а затем прочитать Файл Монокумы. Так можно составить максимально непредвзятое мнение. Хоть я и не эксперт, конечно. Ну, с Божьей помощью! — Что у вас? — подхожу ближе. — Голова разбита, — отзывается Дуарх. — Поза странная, — хмурится Хельга. — Луана тянулась к стене и, похоже, именно так и встретила свою смерть. — Когда она тянулась к стене, она уже полулежала, — хмыкнула Жоржетта. Я открыл Файл Монокумы и прочитал вслух: — Смерть Луаны Марии Перейры наступила 13.12 между 4:30 и 5:30 в результате одиночного удара тупым предметом по затылочной части головы. — И вот вопрос: почему наша богиня решила полежать? — промурлыкала Жоржетта. Она бесстрашно прилегла прямо на пол у тела, приглядываясь, и заключила: — Р-р-разумеется, ничего мне тут не видно. Эй, герой полиции, посвети-ка! Герой полиции? Похоже, это я. Включаю фонарик на карточке и наклоняюсь. — Ага, — кивает Жоржетта, — так лучше. Кирс, ты в настроении помогать или как? — Ты серьёзно? — бормочет Кирстен. — Вполне. Тяжело вздохнув, Кирстен опускается на колени рядом с Жоржеттой. — И что ты от меня хочешь? — Помоги перевернуть. Хотя нет, стой! Сфоткайте кто-нибудь эту пр-р-рекр-р-расную кар-р-ртину! Дуарх поднял карточку, очевидно, исполняя приказ. Лишь после того, как он закончил, Жоржетта кивнула, и тело было перевёрнуто. Маска смерти — вот во что превратилось лицо самой младшей из нас. Глаза закатились, окровавленный рот приоткрыт и искривлён, зубы обнажились, будто она сейчас набросится на кого-нибудь. Кожа бледная, нос немного скривился. Действительно, смерть убивает и красоту. «Безобразна, бесславна, не имущая вида» — вот какова она. — Продолжай, товарищ фотограф, — скомандовала довольная Жоржетта. Дуарх вновь послушался. — И что тебе это дало? — старательно не смотря на тело и прикрыв рот рукой, уточнила Кирстен. — Наша богиня перед смертью очень живописно харкала кровью, — пояснила та. — Дырки в тельце видите? — Нет, — покачала головой Хельга. — Не считая головы, — поправила Света. — Вот-вот. На одёжке Луаны всякие такие штуки были бы сразу заметны. А их нет. То есть дело во внутренних причинах, — лениво продолжила Жоржетта, будто проговаривала абсолютно очевидные вещи. — А почему это не может быть кровь с затылка? — спросил Витя. — Ну, или это кровотечение оттого, что ей проломили голову. — Посмотри на её палец, — обращаю внимание я. — Луана тянулась к стене указательным пальцем, будто привлекала к чему-то внимание. Или… — Оставляла надпись кровью, — закончила за меня Хельга. — Эти буквы. ASHE. — Да, но об этом позже, — махнула рукой Жоржетта. — Раз палец нашей богини в крови, а на стене кровавая надпись, то эти самые буквы Луана оставила при жизни. Вопрос: откуда она взяла кровь, если на пальце ран тоже нет? — Изо рта, — понял Дуарх. — Бинго! Ну, всё, я здесь закончила. Хочу завтр-р-рак! — Жоржетта поднялась на ноги, отряхивая одежду от пыли. Группа имени меня, за мной! — Подожди, но как же буквы? — не поняла Кирстен. — Ай, они тут сами разберутся! — махнула рукой та. — Еда пр-р-ревыше всего! Я щёлкнул камерой, сохраняя в своей карточке буквы и перевёрнутое тело Луаны, и пошёл следом. Жоржетта, хоть и реагирует странно, на убийцу не похожа. С другой стороны, на месте убийцы неплохой идеей было бы возглавить расследование, направляя его в нужное русло. Когда мы втроём разместились на кухне с чаем и бутербродами, я всё же обратил внимание на буквы: — ASHE — что это может обозначать? — Понятия не имею, — жуя, пожала плечами Жоржетта. — Ну, последняя буква точно маленькая. А предпоследняя — большая. И первая скорее всего большая. — То есть ASHe или AsHe? — предполагает Кирстен. — Ты голова, Кирс, — улыбнулась Жоржетта. А вот мне это показалось странным. Целенаправленно ли Луана делала различия между строчными и прописными буквами? А если так, то что она хотела донести? — Зачем она это написала? — высказала мою мысль Кирстен. — Вряд ли признавалась в любви, — хмыкнула Жоржетта. — Это имя убийцы. — Но среди нас нет никаких Асхе, — возразил я. — Думаю, есть, — прищурилась Жоржетта. — Только это либо два, либо три человека. Поэтому третья буква большая. — Хельга? — широко распахнула глаза Кирстен. — А первый кто? Артись, которого больше нет, что ли? — Атака призраков, — шучу я. — Не Хельга, — качает головой Жоржетта. — Скорее уж призраки. Луана сделала надпись заметной — то есть убийца мог её увидеть — но непонятной. Потому запятнанный не стёр буквы. — Или было темно, и убийца не обратил внимания на стену, — предположил я. — Может, и так, — не отрицала Жоржетта. — А если прочитать наоборот? — предположила Кирстен. — Ехса. Нет, лучше не стало. Приглядываюсь к буквам. Кручу фото то так, то сяк. Это именно та надпись, которую хотела оставить Луана. В том смысле, что писала она прямо перед собой, то есть ничего не переворачивала и не отзеркаливала. Боже, вразуми! — Мог ли быть это какой-то шифр? — подумал я. — Это именно он и есть, — закатила глаза Жоржетта. — Вопрос лишь в том, что он значит. — АсХе… АсХе… АсХе! — вдруг понял я. — Мышьяк и гелий! — Чего? — подняла брови Кирстен. — А что если это химическая формула? AsHe — мышьяк и гелий. Я, правда, не знаю, что это за соединение, но, возможно, именно оно — причина, почему у Луаны изо рта текла кровь? — То есть это намёк, что её отравили? — удивилась Кирстен. Жоржетта чересчур старательно вгрызалась в бутерброд, не говоря ни слова. Как подозрительно… — Кто из нас может разбираться в химии? — постукивая ногтем по карточке, продолжил размышления я. — Неправильные ты вопросы задаёшь, — неожиданно отозвалась Жоржетта. — А? — Ты должен был спросить: почему Луана так хорошо разбирается в химии? Откуда она знает, чем её отравили? Почему она написала именно это? Точно ли соединения мышьяка вызывают кровотечение изо рта? Что в этой формуле делает гелий? — Существует? — пожала плечами Кирстен. — Только если так, — рассмеялась Жоржетта. Она что-то знает. Но, Боже, как я могу понять, что именно? — Ладно, я наелась. Кирс, от этой всей утренней гимнастики у меня опять разболелась спина. Поможешь? — Разумеется, — взгляд Кирстен потеплел, а на щеках проступил румянец. — Эй, герой полиции, хочешь составить нам компанию, а? — подмигнула Жоржетта. — Пожалуй, воздержусь. — Тогда до суда мы будем у меня. Ну, не скучай, герой! Итак, я остался один. Жоржетта казалась беззаботной, будто целыми днями только и делает, что расследует убийства. Она так легкомысленно отнеслась ко всему происходящему, что мне хочется считать её главной подозреваемой. Однако всё не должно быть так просто. Наверняка Жоржетта хочет, чтобы мы все обратили внимание на неё. Но, Господи, зачем? Что она таким образом хочет скрыть? Если бы я был на месте Жоржетты, при условии, что я не убийца, я бы постарался найти виновного. Ведь иначе меня, как и других, ждёт жестокая казнь. Но Жоржетта лишь делает вид, что всё очевидно, а потому не интересно. Ломая голову над загадками поведения Йольского Кота, я просидел на кухне, наверное, с час. — О, Манолис, а почему ты один? Это на пороге показалась ещё одна группа. Я приветственно кивнул Франческе и ответил: — Кирстен лечит спину Жоржетты. Я посчитал, что стану третьим лишним. — То-то здесь так тихо, — хмыкнул Кансё-кун. — Нашли что-нибудь? — Да вот, думаю над надписью, — я подтолкнул свою карточку ближе к ребятам. — Мне кажется, это химическая формула. Мышьяк и гелий. Вот только я совсем не разбираюсь в химии и понятия не имею, что это за вещество. — Это бессмысленная формула, — пробормотал Цзеюн. — Почему? Вполне похожа на реальную! — возразил Люк. Цзеюн вздохнул и пояснил: — Гелий — инертный газ. Он называется так потому, что при нормальных условиях не соединяется с другими элементами. Мы вчетвером в ответ лишь захлопали глазами. — Это ведь общеобразовательная программа, разве нет? — удивился Цзеюн. — Ну, я на химии обычно думал о соседке по парте, — развёл руками Люк, и мы рассмеялись. — А если это не соединение, а два разных вещества? — предположила Франческа. — Ну, отдельно мышьяк и отдельно гелий. — Возможно, — пожал плечами Цзеюн. — Но гелий не отравляет, в отличие от мышьяка. Разве что можно потерять сознание, если дышать гелием вместо кислорода. — Это логично, — согласился я, припоминая что-то такое. — А ещё гелий смешно голос меняет! — улыбнулась Франческа. — Вот они мы — главные химики двадцать первого века! — Люк устремил указательный палец к потолку. — Знать бы ещё, какие симптомы отравления мышьяком… — протянул я. — Обычно при любом остром отравлении тошнит, — отозвался Кансё-кун. — А как насчёт крови изо рта? — Не знаю, но почему-то думаю, что она не от мышьяка, — покачал головой он. — Мышьяком, кажется, травили мышей, и было бы нехорошо, если бы они заплевали кровью всё вокруг, — вдруг высказал разумную мысль Люк. — Это точно, — кивнула Франческа. — То есть это тупик, — вздохнул я, убирая карточку. И в этот самый момент включилась система оповещения: — Пу-ху-ху-ху-ху, а вот и ваш любимый директор, единственный и несравненный Монокума! Сегодня вы стараетесь, не то что в прошлый раз. Наконец-то поняли, как это делается, а? Жаль, но мне придётся вас прервать, ведь ровно через пятнадцать минут начнётся наш с вами классный суд! Жду вас в том же месте. Если вдруг от отчаяния вы потеряли память, напоминаю: чтобы попасть в зал суда, вам необходимо вызвать лифт и проехать на нём до самого нижнего этажа. Не пытайтесь покинуть его раньше времени или взломать, иначе вас ждёт БУ-У-УМ!!! Пу-ху-ху-ху. Не забудьте взять с собой карточки и помните, что неявка на суд — тяжёлый проступок, и наказание будет суровым. До встречи! — Что ж, дальше будем думать уже на месте, — вздохнул Люк. Жаль, я ведь так и не сходил в видеозал, где Луану в последний раз видели живой… Впрочем, есть же ещё немного времени, так? — Я скоро, — бросаю я на бегу своим товарищам и мчусь на восьмой этаж. Что у нас по времени? Тринадцать минут. Боже, мне нужно успеть! В видеозале всё на своих местах. По крайней мере, на первый взгляд. Запускаю компьютер у экрана. Выбираю профиль Мелиссы. И правда, песни. Язык мне незнаком. По крайней мере, по названиям. А, вот есть кое-что на английском. «Ветер» — очевидно, отсюда были те слова на доске. Время? Девять минут. Интересно, а разве раньше на этом компьютере были наши профили? Хотя сейчас это не играет роли. Выбираю профиль Жоржетты. Рабочий стол не приятно голубой, как у меня и у Мелиссы, а чёрный с алыми брызгами крови. Щёлкаю по видеомотиву. В колонках играет та же самая музыка, что была у меня. Проматываю, чтобы понять, что у нас тут есть. Но всё то время, которое длится ролик, на экране горит лишь одна надпись. Только цвета сменяются, будто в детском мультике. Я ЗНАЮ ТВОЙ СЕКРЕТ!!!1! А ТЫ МОЙ НЕТ!!!1! Знать бы ещё, почему вместо четвёртого восклицательного знака стоит единица… Время? Шесть минут. Пора! Лифт несёт меня вниз, туда, где сегодня кто-то умрёт. И это лишь нам решать, кто именно… Я последний, но всё ещё вовремя. Слава Богу. — О, герой полиции! — усмехается Жоржетта. — А мы уж думали, ты решил проигнор-р-рировать это сбор-р-рище. — Я бы тоже проигнорировала… — вздохнула Хё-чан. — Да вот только это смертельно опасно, — закончила Света. И вот мы вновь стоим за трибунами, ловя каждое изменение на лицах других. Чёрных портретов стало три. Все перечёркнуты кроваво-красными крестами — единственным всплеском цвета на безжизненной серости фотографий. Пока Монокума открывает суд, я собираюсь с мыслями. Итак, Господи, что мы имеем? Луана, кашляющая кровью, из последних сил тянется к стене, чтобы оставить послание — странную химическую формулу. Кто-то добивает её ударом по голове. Он либо не замечает надпись, либо считает её бессмысленной, а потому не стирает, хотя время, в общем-то, позволяло. Тело обнаруживает Хё-чан. Зачем она спустилась в аудиторию 8-1? Искала ли она Луану целенаправленно или наткнулась на неё случайно? Это нужно выяснить. Хё-чан с криком возвращается на жилой этаж, где встречает, видимо, Мелиссу. Та утешает подругу, как может, и понимает что-то про восьмой этаж. Сама Мелисса туда не спускалась — иначе бы объявление о найденном теле случилось в тот миг, когда к Луане подошёл Кансё-кун, а не я. Все по очереди собираются в 8-1. Реагируют по-разному, но в полном соответствии с ситуацией. Только Жоржетта ведёт себя легкомысленно и выбивается из ряда прочих. Да и ещё этот её видеомотив — что за секрет, который знает Монокума? Может ли Жоржетта быть организатором? Что если это видео — послание не ей, а от неё? Но кому? Любому, кто решит посмотреть? Всё чересчур подозрительно. Что же из этого нам сегодня пригодится? Не знаю. Господи, помоги! Тем временем начинается основное действо. — Хё-чан, не могла бы ты рассказать, как ты обнаружила тело Луаны? — с максимально сочувственной интонацией произносит Хельга. — Я? — вздрагивает Хё-чан, выходя из состояния оцепенения. — Да, конечно… Я проснулась довольно рано, и мне показалось, что мы вчера не выключили компьютер в видеозале. Поэтому я поднялась и пошла туда. Моё внимание привлекла приоткрытая дверь в аудиторию 8-1. Когда я заглянула внутрь, там… там… Хё-чан закрыла лицо руками, не то отгоняя навязчивые образы, не то пряча слёзы. — Что ты сделала потом? — чувствуя себя неловко, всё же спросил я. — Я… я, кажется, убежала… Я врезалась в Мелиссу и… и… Слёзы катились по лицу Хё-чан, а ком в горле, очевидно, мешал говорить. Господи… — Думаю, что было дальше, мы уже знаем, — закончил Дуарх. — Верно, — кивнула Мелисса. — Хё-чан не переставала повторять что-то о восьмом этаже, и я попросила Манолиса проверить, что случилось. — Мы с Кансё-куном сразу же спустились туда, — подтвердил я. — Кансё-кун проверил пульс Луаны, но она уже определённо была мертва. — Это ведь было в районе половины седьмого, да? — уточнила Света. — В Файле Монокумы сказано, что смерть Луаны Марии Перейры наступила 13.12 между 4:30 и 5:30, поэтому ничего странного нет. — В котором часу Хё-чан обнаружила тело? — подала голос Хельга? — Не думаю, что раньше, чем в 6:10 — 6:15, — ответила Мелисса. Хё-чан кивнула. — То есть встретить убийцу она уже никак не могла, — кивнул Дуарх. — Что ж, мы разобрались с тем, как было обнаружено тело. Давайте обсудим само место преступления. У меня есть фото. Прошу прощения… Это тело Луаны в том виде, в котором мы его нашли. На экранах вокруг нас высветилось изображение мёртвой Луаны, правой рукой тянущейся к стене, и Жоржетты, лежащей рядом на боку с задумчивым видом. — А что там делает Жоржетта? — удивился Люк. — Лежит, — ответила, так сказать, сама виновница. — Тоже хочешь, а, Люк? Если что, ты в курсе, где я живу. Пр-р-риходи, не стесняйся. И соблазнительная улыбка. Куда же без неё. — Мы отвлеклись, — откашлявшись, заявил Дуарх. — Луана умерла от удара по голове. В этот момент она уже лежала на земле и тянулась к стене. — А почему? Откуда ты это знаешь? — удивилась Франческа. — Она ведь могла упасть и позже! — Об этом лучше спросить Жоржетту, — отозвался я. — Не-а. Все мы посмотрели на Абсолютного Йольского Кота. Сама беззаботность, будто бы всё это её не касается. — Я сказала не-е-ет! — повторила она, складывая руки в подобие рупора. — Не хо-чу! — А может, это ты и есть убийца? — хмыкнул Люк. — Точно! Она так странно себя ведёт! — закивала Франческа. — Эй, у нас, вообще-то, человека убили! — И что? — пожала плечами Жоржетта. — Хотя да, ты права. У нас тут, вообще-то, человека убили, а все опять пытаются разгадать загадки невыносимого характера Жоржетты! Дор-р-рогие др-р-рузья, я не Санта Клаус! Я Йольский Кот! Инфернальная, к слову, тварь. Подар-р-рки напр-р-раво и налево не раздар-р-риваю! А, и время суда ограничено, разве нет? А, директор? На словах про Санту Клауса перед моими глазами промелькнула «Упаковка подарка». Меня передёрнуло. Господи… — Ты права, Жоржетта Лагранж, — согласился Монокума. — Может, вы уже готовы голосовать? Вре-е-емя… — Подожди-и-ите-е-е! — закричали все мы хором. — Тогда к делу, дорогие учащиеся, к делу! Пу-ху-ху-ху. — Как ни странно говорить, директор Монокума прав, — вздохнула Хельга. — Давайте не будем делать поспешных выводов. Вернёмся к теме. Как мне кажется, Жоржетта поняла это благодаря надписи на стене, — Хельга несколько раз провела пальцем по экрану своей карточки, и фото на экранах сменилось. Теперь мы видели тело с другого ракурса. В кадр попали и кровавые буквы на стене. A s H e — Боже, что же всё-таки это обозначает? Ладно, поговорим об это позже. — Видите? — продолжила Хельга. — Буквы на стене располагаются на такой высоте, что если Луана писала их вытянутой рукой, она должна была бы стоять на коленях. Или даже лежать. Хотя я скорее склоняюсь к первому варианту. — Действительно, — кивнула Кирстен, впервые хоть как-то участвуя в происходящем. Хотя что с неё взять? Наверняка Жоржетта подговорила Кирстен подыгрывать её трюкам. Или, по крайней мере, не мешать. — Значит, Луана пишет на стене кровью, и тут кто-то бьёт её по голове, — суммирует Франческа. — Но откуда кровь? Почему это не мог быть убийца? — Позвольте… — вклинивается Дуарх, меняя фото на экранах. — Вот. По просьбе Жоржетты мы перевернули тело, чтобы осмотреть его. Указательный палец правой руки Луаны окровавлен, но ран на нём нет. То есть она обмакнула палец в кровь, прежде чем писать. — Или это сделал кто-то другой, — предположила Кирстен. — Например, убийца. — Возможно, — кивнул Дуарх. — Тогда становится понятным, почему он не стёр надпись. — В любом случае, обратите внимание на рот Луаны, — указывает Хельга. — Видите кровь? Других ран, кроме той, что на затылке, мы на теле не обнаружили. Вряд ли удар по голове спровоцировал кровотечение. — Похоже, что Луана умерла почти сразу же. Или, по крайней мере, сразу же потеряла сознание, — сказал Кансё-кун. — Разве такого не бывает, что от удара по голове идёт кровь? — удивилась Света. Хельга переключила фотографию. — Изучив аудиторию, я нашла ещё несколько кровавых следов. Это не кровь, которая текла постоянно — скорее, кто-то кашлял кровью, выплёвывая её порциями. Этот кто-то двигался от дверей — видите? — вдоль ряда парт к дальней стене. — Очевидно, это Луана, — пожал плечами Витя. — Ведь из нас никто кровью не кашляет. — Именно, — кивнула Хельга. — То есть мы выяснили, что ещё при жизни Луана кашляла кровью, — суммирую я. Хм, кажется, я уже где-то слышал о кровавом кашле… — Но подождите! — воскликнула Хё-чан. — Когда мы были вместе в видеозале, с Луаной было всё в порядке! — А что вы там делали? — склонила голову набок Света. — После отбоя мы устроили дискотеку, — пояснила Мелисса. — Я, Хё-чан и Луана. Где-то в три мы разошлись. Я вернулась к себе последней, так что видела, как девочки заходили в свои комнаты. — А я видел, как возвращается Мелисса, — подтверждаю я. Все удивлённо смотрят на меня. — Вы забыли? Так ведь и в прошлый раз было, — пожимаю плечами я. — Я по ночам нередко хожу в туалет. — Я тебя не заметила, — призналась Мелисса. — Ты что-то напевала, — пояснил я. — Наверное, поэтому не обратила внимания. — И так самым подозрительным из нас резко стал Манолис, — усмехнулась Жоржетта. — Как ощущения, а, герой полиции? — Тогда на правах самого подозрительного я хотел бы вернуться к кашлю Луаны, — безразлично отозвался я. — Никто не знает, на что это похоже? — Ну, если Луана болела, например, туберкулёзом… — предположил Витя. — Хотя почему она тогда не кашляла раньше? — Её болезнь могла не проявляться ранее, — качнула головой Света. — На вашей дискотеке вы ведь танцевали, правильно? И наверняка довольно активно, так? Мелисса и Хё-чан закивали в ответ. — Физическая активность иногда провоцирует кашель, — развела руками Света. — В таком случае вопрос: каким образом надпись, оставленная Луаной, соотносится с туберкулёзом? — задал вопрос я, меняя фото на то, где хорошо видны четыре кровавые буквы.

A s H e

— Размышляя, мы с Жоржеттой и Кирстен пришли к выводу, что буквы А и Н прописные, а буква е строчная, — продолжил я. — Насчёт s ясности нет, но, вероятнее всего, она строчная. Хотя это я не гарантирую. — Меня не приплетай, я тут вообще ни при чём! — отмахнулась Жоржетта, опять сбивая всех с толку. Сдержав раздражённый вздох, я говорю дальше: — Как мне кажется, эта надпись похожа на химическую формулу. Тогда она должна выглядеть так… Я опять меняю картинку на экранах. На этот раз — надпись, сделанная моей рукой на случайном клочке бумаги.

AsHe

— То есть перед нами химическая формула. Или её подобие, — заканчиваю я. — Мышьяк и гелий? — переспрашивает Света. — Какая странная формула. — Кому ещё эта формула показалась странной? — вдруг поинтересовался Люк. — Давайте проголосуем. Света, а за ней и Витя, Цзеюн, Хельга, Дуарх и Хё-чан подняли руки. — Понятно, — вздохнул Люк. — Вот мы и выяснили, в каких странах детям дают хорошее образование… А вот Жоржетта руку не подняла. Боже, но она ведь точно знает! И зачем ей сейчас врать? — Как бы то ни было, формула, записанная Луаной, не имеет смысла, — на всякий случай поясняю я. — Как мы узнали, гелий при нормальных условиях не образует соединений. Возможно, кто-то из вас знает, как действует смесь мышьяка и гелия? — Как бы она ни действовала, откуда Луане было знать, что она имеет дело с мышьяком и гелием? — хмыкнула Кирстен. — Не знаю, как вы, но я и воду от спирта просто на вид не отличу, что уж говорить о гелиях и мышьяках. Хотя, возможно, это я такая глупая и необразованная. — Да нет, дело не в тебе, — покачала головой Хельга. — Без специального образования и каких-никаких тестов никто из нас не сможет понять, что перед ним загадочная смесь из мышьяка и гелия. — Они не могут быть смесью, — добавил Цзеюн. — Мышьяк твёрдый, а гелий — газ. Разве можно смешать воздух с шариком? — Только закачать одно в другое, — кивнул я. — Но мышьяк здесь ни при чём, — неожиданно отозвался Кансё-кун. — Почему? — не поняла Кирстен, и я вместе с ней. Не только я, наверное. — Если бы Луану отравили мышьяком, её бы рвало. Ну, при остром отравлении. А хроническим оно быть не могло, ведь у Луаны был относительно здоровый цвет лица. Как я понимаю, у рта Луаны вы обнаружили следы крови, но не рвоты, так? — Да, это правда, — кивнул я. — Запаха рвоты тоже не было, — подтвердила Мелисса. — Мы с Хё-чан почти всё время провели в 8-1. Кансё-кун развёл руками. — Тогда что мы имеем? — почесал затылок Дуарх. — Кто-то увидел, как Луана кашляет кровью, и решил её добить? — Причём этот кто-то, видимо, гнался за ней, — сказала Хельга. — Загнал в тупик и добил, пока Луана писала эту, пусть будет, формулу на стене. — Но зачем в момент смертельной опасности Луана написала такую бессмыслицу? — потёр переносицу Люк. — Это должно быть имя убийцы, — сказала Кирстен. — Иначе какой смысл? — Я согласен, — произношу я. — Вот только если Не мы ещё можем как-то расшифровать, то что же с первыми двумя буквами? — А это случайно не что-то на родном языке Луаны? — предположил Дуарх. — Кто-нибудь знает испанский? — У меня итальянский, — подняла руку Франческа. — Но нет, мне это ничего не напоминает. — Мне кажется, что убийц двое, — предполагает Хё-чан. — Либо это имя и фамилия. Тогда понятно, почему здесь большая буква в середине слова. — А может её просто было легче начертать? — хмыкнула Жоржетта. Не ты ли несколько часов назад говорила совсем иначе? Подозрительно! — А ещё у нас была мысль, что надпись оставил убийца, помните? — сказал Люк. — То-очно, — хлопнул себя по лбу Дуарх. — Кста-а-ати! Нет, это была Луана, — возразила Мелисса. — Похоже на её почерк. Помните конкурс рисунков? Хё-чан сфотографировала их на память. Хё-чан? — Да, сейчас. На экранах высветились рисунки Луаны. Она подписала, кого нарисовала. И верно: буквы He абсолютно такие же, как и в слове Helga, а буквы А и s — в Arcis. — Хорошо, давайте тогда пока что будем отталкиваться от того, что надпись оставила Луана, — предложил Дуарх. — Тогда что она зашифровала? — Ну, у нас нет человека, чьи имя и фамилия начинаются на такие буквы, — пожал плечами Кансё-кун. — Таланты тоже можно отбросить, — сказала Света. — То есть это два разных человека, — киваю я. — Кстати, а разве названия химических элементов происходят не из греческого? — припоминает Дуарх. И вот все снова смотрят на меня. Не считая Жоржетты, которая знай себе что-то насвистывает. — Ну… Гелий — это гелиос, то есть солнце. А мышьяк, кажется, с латыни. — С латыни? То есть Arsenico, как и в итальянском? — уточняет Франческа. — Или Arsenic в английском, — кивает Дуарх. А я? А я не могу удержаться от смеха. Я хохочу, как безумный. Боже… — Манолис? — Эй, что с тобой? — О, герой полиции поехал кукухой! — Манолис, ты что-то понял? Эй, Манолис! А я не могу ответить. Не могу прекратить это приступ смеха. Господи! Японский язык, на котором мы здесь все говорим, сыграл с нами злую шутку. Называя мышьяк «хисо», я и не подумал о том, откуда берётся его обозначение. Даже про себя не назвал его по-гречески. Или по-английски. Или как-либо ещё. Иначе я бы уже точно догадался. Сквозь выступившие от смеха слёзы я бросаю взгляд на Цзеюна. Да, он тоже уже понял. Ведь мы оба знаем, кому именно принадлежит это имя. — Но среди нас нет никаких Арсеников! — восклицает Франческа. — Есть, — хмуро возразил Цзеюн. Все замерли. Даже те, кто причастен к этому имени. — Это Витя, — наконец отсмеявшись, поясняю я. — Витя и Света. — А я тут причём? — вскидывает бровь Света. — Я могу ошибаться, но твоё имя связано со светом, верно? — уточняю я. — Похоже, что Луана не знала, что гелиос — это солнце, а не свет. Или знала, но записать «фотон» или что-то подобное по какой-то причине не смогла. Зал суда зашумел на все лады. Пояснять дальше не было смысла, ведь меня бы никто уже не слушал. Каждый пытался понять причину, но не находил её. — А ведь точно! — вспомнил Люк. — Прошлой ночью Света назначила мне встречу и предлагала сбежать вместе! Она сказала, что можно попробовать выбраться через вентиляцию! Мы договорились попробовать через пару дней. Света тогда ещё предложила мне выпить да закусить, но, экхм, было как-то не до этого… Витя вздохнул. — Вижу, препираться дальше не имеет смысла. Не знаю, как ты, сестрён, но я так больше не могу. Вы угадали. Да, мы со Светой в каком-то смысле причастны к смерти Луаны. Шум в зале тут же стих. Мы приготовились слушать. — Вчера Света сказала, что придумала беспроигрышный способ выбраться из этой ловушки. Мол, в лучшем случае, мы выберемся отсюда, а в худшем нас попросту не подпустят к дежурству по кухне. — И что же это был за план? — уточнила Хельга. — Нам всего-навсего нужно было угостить кого-нибудь толчёным стеклом, — качнул головой Витя. — А после надо было, чтобы жертву кто-то добил. Тогда выйдет, что мы все — убийцы. Но кто именно убил? Тот, кто всё спланировал? Тот, кто подсыпал стекло? Тот, кто предложил его жертве? Или тот, кто нанёс последний удар? Это помогло бы нам обмануть систему. Слишком много переменных. — Я упрощу вам жизнь! Пу-ху-ху-ху, да я ведь постоянно этим занимаюсь! — отозвался Монокума. — Убийца — тот, кто лишил жизни, и точка! Луана Мария Перейра умерла от удара по голове! — А, тогда это Кирстен, — бесхитросно махнул рукой Витя. — Я? — воскликнула та. — Ты специально хочешь очернить меня, потому что я тебе не дала, да?! Господи, как всё оказалось интересно, однако. Кажется, теперь я понимаю Жоржетту. — Это Кирстен, — холодно бросила Света. — Да они ведь сговорились! — возразила Кирстен. Что ж, мой выход. — Извини, Кирстен, но это похоже на правду, — вздыхаю я. — Если вы помните, в прошлый раз практически всё дело раскрыла Жоржетта. Но на этот раз она вдруг дистанцировалась от процесса. Не сказала ничего полезного, будто её это не касается. Как вы помните, ошибка будет стоить нам жизни. Но Жоржетте будто бы вовсе не жалко своей жизни. Ради кого ещё она могла бы так легко умереть? — Ради Кирстен я бы предпочла пожить, — криво усмехнулась Жоржетта. — А что если Кирстен всю ночь провела со мной? — Тогда это слово одного против двух, — покачал головой Кансё-кун. — А я бы не была так уверена, — прищурилась Жоржетта. — Эй, ребята, мне надоела ваша болтовня! — вклинился Монокума. — Время голосования! Мы не успели его перебить. На экранах, в том числе и прямо перед нами, загорелось поле для голосования. Господи, и что же делать? У нас есть Света с Витей. И есть Кирстен. А больше мы ни до чего додуматься не успели. Вздыхаю и всё же выбираю Кирстен. Доверяюсь своей интуиции. Ну, с Божьей помощью! Когда на экранах появляется результат, удивляться нечему. Двое проголосовали за Свету — это, должно быть, Кирстен и Жоржетта — и одиннадцать за Кирстен. Они поверили мне. — Похоже, ты выиграл, герой полиции, — хмыкает Жоржетта. — Я что, разучилась врать? — Дело не в тебе, — качает головой Света. Кирстен замерла с широко раскрытыми глазами. Похоже, она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я не представляю, каково это — быть сейчас на её месте. Знать, что ещё чуть-чуть — и ты умрёшь. Господи… — Но, Кирстен, почему? — глупо хлопая глазами, спросил Люк. Это вывело её из оцепенения. Вдохнув поглубже, Кирстен выпалила: — Я не позволила ей страдать! — Выдохни и объясни толком, — нахмурилась Мелисса. Сцепив руки в замок, будто стараясь унять дрожь, Кирстен, так и быть, продолжила более понятно: — Вчера вечером ко мне подошла Света и сказала, что у неё есть план побега. Она сказала, что, кроме брата, может довериться только мне, потому что я понимаю истинную ценность жизни. Я в это, конечно же, не поверила. Подумала, что ей меня попросту жалко стало… Блять, ну серьёзно: какая такая «истинная ценность жизни»?! Как будто она вообще есть! Жизнь — самое дешёвое, что вообще можно найти на этом свете! Ах… Света сказала, что возможно, придётся кое-чем пожертвовать ради побега. Я согласилась. Ну, вы же понимаете, правда?! Я не могла здесь больше оставаться! Да все вы разве можете так просто тут остаться?! Вы же видели тот ролик! Многие из нас помрачнели. Разумеется, видели. Видели, но постарались забыть, пока не выйдем отсюда. Вероятно, и Кирстен бы не стала убийцей, если бы не те слова Светы… Впрочем, она ещё не закончила. — Да, я согласилась. Света сказала мне прийти где-то к четырём. Я должна была ждать в туалете у 8-1. Света дала мне молоток для отбивания мяса. Я подумала, что мы будем ломать двери или бить окна, но… но всё, блять, оказалось по-другому! Кирстен всхлипнула. — Я не знаю, почему именно Луана! Просто я… Я услышала, как кто-то бежит по коридору, не переставая кашлять, а за ним с ёбнутым смехом гонятся ещё двое. Они забежали в 8-1, и я двинулась следом. Я увидела… увидела, как Луана, харкая кровью, ползёт к стене, а Света издевается над ней, говорит, что Луана больше никогда не увидит внешнего мира, а всё, что ей дорого, приберёт к лапам Монокума. Она… она так страдала! Света сказала: «Где же твоё милосердие, Кирстен?» Я клянусь, я хотела убежать, но после этих слов… Они же накормили её битым стеклом, она уже кашляла кровью! Мы не смогли бы её спасти! А они бы продолжили измываться над ней! Блять, я не могла позволить ей страдать ещё дольше! — А как же надпись на стене? — напомнила Мелисса. — Почему вы её не стёрли? — Мы подумали, что она пишет что-то на испанском, — отозвался Витя. — Вроде «помогите». — Какая надпись? — неожиданно переспросила Кирстен. — Та, что похожа на химическую формулу, — пояснил Кансё-кун. — Я… я её не видела, — дрожа, призналась Кирстен. Что, впрочем, неудивительно. Достаточно вспомнить, какая паника её охватила, стоило ей увидеть кровавые буквы в прошлый раз. — Надписи, надписи… Ску-у-ука-а-а-а! — вклинился в разговор Монокума. — Бла-бла-бла, пустая болтовня, которая никому не поможет! — Стойте! — прерываю его я. — Дайте ей сказать. — Я… я!.. — у Кирстен перехватило дыхание. — Я правда!.. Правда!.. Её взгляд метался от одного к другому, пока не остановился на Жоржетте. Спотыкаясь на каждом слове, Кирстен, тем не менее, говорила эти странные, до ужаса неуместные слова: — Венком охвати… Дика… моя… волны кудрей прекрасных… На… нарви для венка… нежной рукой… свежих… у… укропа веток… Где… где много цветов… тешится т-там с-сердце б-богов… бла… блаженных… О-от тех же… они… кто б-без в-венка… прочь отв-вращают взоры! Я удивился: откуда Кирстен знает древнегреческий? Эта мысль сбила меня с толку, и я лишь краем глаза успел заметить, как Жоржетта легонько кивнула в ответ. Нет ничего удивительного в стихах Сапфо, учитывая их чувства. Но почему в оригинале? Откуда?.. — Время наказа-а-а-ания! Как снег на голову. Мысли о Сапфо и древнегреческом разлетаются, как мухи от мухобойки, прости Господи… В зале появляются ещё несколько Монокум. Они хватают Кирстен и утаскивают туда, где несколько дней назад казнили Дарка. Она вырывается, кричит, но, увы, никто не может ей помочь. На экранах высвечивается название казни — «Зеркало Снежной Королевы». И мне страшно представить, что оно из себя представляет. — Кстати, пока наша Абсолютная Снежная Королева обустраивается на новом месте, может, кто-нибудь хочет поучаствовать в её наказании? — неожиданно предлагает Монокума. — Это ведь именно вы обрекли бедняжку на такую участь! Не волнуйтесь, это убийство не в счёт! Вы станете героем, а не запятнанным! Это что, намёк на то, как меня называет Жоржетта? Ну уж нет, я не хочу убивать Кирстен! Господи, как о таком вообще можно подумать?! — Нет? Ну, что ж, тогда прошу! Абсолютно прекрасная казнь для Абсолютной Снежной Королевы Кирстен Кристенсен! Смотрите во все глаза! Пу-ху-ху-ху. Монокумы усадили Кирстен на железный стул, чем-то похожий на трон. Руки Кирстен закрепились в подлокотниках. Как только медведи покинули пространство за стеклом, там поднялся жуткий ветер. — Холодно! Мне холодно! — перекрикивала его Кирстен. — За что?! Я же сделала ей лучше! Если мгновение назад я думал, что Монокумы решил заморозить Кирстен, то теперь объявилось то самое зеркало. Оно повисло над Кирстен — огромное, блестящее. Но висело оно недолго. Ещё миг — и стекло трескается, разлетается бесчисленными осколками. Ветер подхватывает их и кружит в воздухе, как песчинки. Кирстен кричит что-то всё менее разборчивое. Стекло режет её, исполосовывая кожу, превращая в лохмотья одежду. Ещё немного — и ей наверняка выбьет глаз. Господи, это жутко. Я перевожу взгляд на остальных. Все, кого я вижу, отводят глаза. Я не знаю, что происходит у меня за спиной — не хочу давать Монокуме повод для внеочередного наказания. Он ведь приказал смотреть во все глаза, так? Крики Кирстен взвиваются на новую высоту. Боже, я не могу, не могу это слушать! Её лица почти не видно из-за крови, её одежда изорвана, а стекло всё летает, всё не останавливается! Резкий шум обрывает крики. Кирстен затихает, свесив голову на грудь. На стекле, отделяющем нас от зеркального хаоса, появляется малюсенький кружок. Выстрел. Это был выстрел! Я оборачиваюсь. Жоржетта держит пистолет. Он направлен ровно туда, куда прилетела пуля. — Хи-хик, — вот и всё, что произносит она, усмехаясь. — Ай-ай-ай! — осуждающе звучит голос Монокумы. — Жоржетта-Жоржетта, какую же казнь ты загубила! С другой стороны, я ведь и сам предложил поучаствовать… Эх… Часть вины лежит и на мне… Ух-ху-ху… Жоржетта опустает пистолет. Её взгляд не выражает ни тени сожаления. Будто муху прихлопнула. Будто это была вовсе не Кирстен, ради которой ещё недавно она готова была отдать собственную жизнь. И наши заодно. Хельга первая, у кого находятся слова: — Жоржетта, но откуда у тебя пистолет? — Нашла, — безразлично пожимает плечами она. — Света нашла очки, а я нашла пистолет. — Но ведь мы проверяли шкафчики! — возразил Дуарх. — Там были одни купальники! Жоржетта рассмеялась. — Вчера, желая поплавать в бассейне, я натягивала свой купальник, но он порвался. Мне пришлось искать другой, желательно никем не использованный. В разноцветной куче, в которую я зарылась в поисках, нашёлся презанимательный предмет. Понятия не имею, как давно он там находился. Я решила, что раз находка моя, то оставлю-ка я его у себя. И вот, пригодилось! Ай да я, ай да молодца! Здесь бы следовало ожидать, что Жоржетта нервно рассмеётся, но нет. Она до ужаса хорошо владела собой. Либо и вовсе ничего не чувствовала. Господи, может, она робот, как Монокума? Ведь как ещё объяснить подобную бессердечность? Вскоре Монокума выдворил нас из зала суда. Оказалось, пока мы разбирали это дело, на землю опустилась ночь. Оставалось всего два часа до отбоя. А ведь почти никто из нас сегодня даже не ел. Боже, как же теперь быть? Среди нас, тех двенадцати, что остались, есть как минимум три убийцы. И если Витю я могу понять — он жутко зависим от своей сестры, делает всё что она ни скажет — то как быть со Светой и Жоржеттой? Света хотела сбежать, и потому придумала весь этот безумный кровавый план. А Жоржетта? Зачем она застрелила Кирстен? Где гарантия, что этот пистолет не всплывёт снова? А что на это Жоржетта? Она попросту отмахнулась от всех расспросов и ушла к себе. Да, вместе с пистолетом. Послышалось череда выстрелов, но выяснить, что там случилось, никто не мог. Если Жоржетта застрелилась, мы не сможем об этом узнать, ведь всё происходит в её собственной комнате, закрытой на замок. Света и Витя, схватив первую попавшуюся снедь, тоже испарились из кухни. Остались мы, потерянные не-убийцы, которые напрочь забыли, как поглощать пищу. — Монокума, кстати, ничего не сказал про новый этаж, — спустя долгое время заметила Хё-чан. — Может, завтра? — безынициативно предположила Франческа. На том разговор и заглох. Оповещение об отбое разогнал нас по комнатам. Мы даже не подумали о том, кто завтра будет дежурить вместо Вити и Светы. Господи, сейчас это кажется таким неважным! Так что же теперь? Как мы будем жить дальше? Я не знаю. Господи, я верю, что мы все — части Твоего великого замысла. Я верю, что каждый из нас ровно на том месте, где принесёт больше всего пользы. Но, Боже, неужели моё место — здесь, на убийственной игре? Неужели это испытание моей веры в Тебя? Ты ведь знаешь, что мученик из меня никудышный! Прошу Тебя, позволь мне выбраться живым, никому не навредив! Ты никогда не оставлял меня. Не оставь же и теперь, о Пресвятый Боже!