-62° по Цельсию

      Следующая ночь выдалась не такой спокойной, как предыдущая, назло жаждущим нормально выспаться перед ответственным событием мужчинам. Сода ревела, кричала и истерила, разбрасываясь игрушками и упорно отказываясь принимать лежачее положение. Тодд, то и дело матерившийся себе под нос, прижимал пальцы к переносице, испробовав все известные ему способы успокоить взбушевавшуюся Соду. В это время Сал носился то к нему, то к Соде, пытаясь преуспеть и там, и там, ведь ближе к двум часам ночи успокаивать приходилось не только её, но и нервного Тодда. Особенно трудно, стоило полагать, приходилось Ларри, так как за двое суток тот поспал едва ли часов пять в сумме, а сейчас, без возмущений и жалоб, трясся над Содой, дабы хоть самую малость унять её безудержный плач.       В первое время Сала искренне удивляло то, как резко изменились взаимоотношения между Содой и Ларри. Всего за один день он начал проводить с ней почти всё своё время, да и та, как это было всего пару недель назад, не противилась. Салу понадобилось несколько часов размышлений, чтобы догадаться, что терпимость к Ларри у Соды образовалась ввиду привычки, а вот ларрина забота к девочке, ранее не проявляющаяся, возникла как по щелчку пальцев не без причины. Их связывало общее горе, вот в чём дело. Они оба потеряли родителей, причём Соде, не прожившей в этом мире и двух лет, довелось застать сразу три смерти, и если первые две в глобальном плане на неё не повлияли из-за слишком уж юного возраста, то отсутствие Лизы ощущалось ею как отсутствие родной матери. А Ларри, будучи на много-много лет старше и во много-много раз разумнее, старался восполнить эту дыру, возникшую в жизни Соды, своим присутствием. К тому же постоянный контроль за маленьким ребёнком отнимал у него то свободное время, которое он мог потратить на переживания об ушедшей маме. В итоге все как будто бы оказались в плюсе, если так можно было выразиться.       Потому-то Ларри не послушался ни одной настоятельной просьбе Сала пойти поспать, мол, они с Тоддом сами со всем разберутся. Всё-таки оно и к лучшему, ибо без его помощи двум друзьям никак не удалось бы уложить Соду спать, как бы они ни старались. Может, всё было бы несколько по-другому, если бы рядом был Нил, но Тодд категорически запретил ему вставать с постели, когда из гостиной послышались крики Соды. В конце концов, тому завтра предстояло вести машину несколько часов кряду, поэтому выспаться было просто необходимо. Да и просто-напросто ослушиваться Тодда Нил бы не посмел.       Общая суматоха улеглась только в половину четвёртого. Три до предела уставших мужчины свисали над креслом, на котором, широко и совершенно невинно распахнув глаза, сидела наконец переставшая рыдать Сода. На своих «жертв» она глядела со странным любопытством, словно выжидала их дальнейшие действия.       — Неужели это закончилось? — вымученно взмолился Тодд.       — Лучше помолчи, а то сглазишь. — отшутился (или говорил на полном серьёзе? кто его знает) Ларри.       — Сначала пускай уснёт, а потом уже можно будет вздохнуть с облегчением. — настороженно отметил Сал. — А ты, — обратился к Ларри, стоявшему сбоку от него и как-то незаметно опустившему руку на его поясницу. — Иди в кровать. Дальше мы сами разберёмся.       — Я не хочу спать, не волнуйся. — совсем не убедительно оборонялся Ларри, поскольку на конце фразы умудрился широко зевнуть.       — Вижу я, как ты не хочешь. — несильно щёлкнул его по лбу, который Ларри тут же принялся гладить, точно там расцвела настоящая шишка. — Иди-иди, а то утром тебя и танком не разбудишь.       Спорить Ларри разумно не стал:       — Так уж и быть.       — Спокойной ночи. — и, на удивление, не стесняясь наличия Тодда в метре от них, Сал позволил чмокнуть себя в висок.       Ожидаемая реакция со стороны друга последовала только после того, как Ларри улёгся на диван и почти моментально приглушённо захрапел.       — Я не буду это комментировать. — неуместно строго произнёс Тодд, но в следующей его фразе этой холодной строгости чуть поубавилось: — Пока что. — перевёл взгляд с друга на Соду, продолжающую с интересом рассматривать их. — Пока у нас есть дела посерьёзней.       К счастью, больше плакать малышка не стала. Но и засыпать без новых проблем тоже не собиралась. А кто, впрочем, говорил, что с полуторагодовалым ребёнком будет легко?       — Кушать! — звонко оповестила о своём пожелании Сода.       Пока Тодда не накрыла очередная волна набирающего обороты раздражения, Сал быстренько поднял Соду на руки и увёл на кухню. Как бы парадоксально это ни звучало, легко возбудимый и крайне импульсивный Сал с Содой вёл себя удивительно терпеливо и сдержанно, каким-то образом ему удавалось подавлять весь негатив при одном лишь взгляде на милое детское личико, но вот Тодд… С Тоддом ситуация обстояла в точности да наоборот. Человеком он был терпимым, по крайней мере внешне и на людях, эмоции редко брали над ним верх, да и срываться на ком-то, пока его не доводили до пика, понятное дело, он не привык, зато Сода отчего-то могла с лёгкостью заставить его загореться от злости. Не то чтобы она делала это намеренно, просто Тодд был чересчур накалён рядом с ней. Возможно, причина разного восприятия детского, то есть нормального для возраста Соды, поведения заключалась в разнице их воспитания и детства в целом: Сала родители любили, Тодда — едва ли, за любой проступок Сала разве что журили, Тодда — лупили чем только придётся. И как после этого у Тодда могло развиться здоровое отношение к детям, которые по сути своей не могут быть усидчивыми, тихими и во всём послушными? Сал был уверен, что чуть погодя он привыкнет к Соде и научится правильно с ней взаимодействовать, но для этого как-никак нужно было время.       Сал усадил Соду на тумбочку и открыл дверцу холодильника. На полке, когда-то давно доверху заполненной детским питанием, в намекающем на обречённость будущего одиночестве стояла всего одна баночка детского питания.       — Последняя. — сообщил он вошедшему за ним Тодду.       — Ничего страшного, у нас ещё немного овсяной крупы осталось. Нил, если что, сварит.       — Думаешь, Соде можно овсянку?       — Почему нет?       — Ну не знаю…       — Кушать! — снова воскликнула Сода, протягивая руки к стоящему с баночкой Салу.       — Сейчас, милая. — поторопленный Сал потянулся за чайной ложкой, вновь обращаясь к Тодду: — Лиза никогда не кормила её овсянкой. Только пару ложек однажды дала.       — Раз дала, значит, можно. — качнул головой Тодд, внимательно следя за движениями Сала, который с щелчком открыл крышку и, размешав всё содержимое баночки, принялся неспешно кормить болтающую ногами Соду. — Вариантов всё равно нет.       — Ты прав. — без энтузиазма согласился Сал.       Сода уплетала детское фруктовое пюре с таким усердием, точно не видела еды несколько дней подряд. Но ела при этом долго. Воспользовавшись тем, что остался с другом технически наедине, Сал решил убить время за разговором.       — Знаешь, я очень переживаю за Ларри. — набирая новую порцию пюре в ложку, признался он.       — Я бы удивился, если бы не переживал. — скучающе опёрся спиной о раковину. — Но он будет в порядке.       — В порядке? У него умерла мама, он снова расстался с друзьями, а ты говоришь, что он будет в порядке?       — Какие бы сложные взаимоотношения у нас ни были, я не могу отрицать того факта, что он сильный и что окончательно придёт в себя быстрее, чем ты думаешь. — тоже решил признаться Тодд. — По крайней мере у него есть ты.       Губы Сала тронула лёгкая улыбка, которая сползла, как только он подумал об этом чуточку глубже.       — Кстати об этом… — неуверенно проговорил он. — Недавно Ларри сказал, что я ему нравлюсь.       — Ого, вау, какая неожиданность. — саркастично изобразил шок Тодд, на лице которого не дрогнул ни один мускул.       — Очень правдоподобно.       — Ну а что? — фыркнув, закатил глаза. — Ты-то ему что сказал?       — В этом и проблема! — всплеснул руками Сал, капнув на столешницу сладковато пахнущей массой. — Я ничего ему не ответил. Типа вообще ничего.       — Ну и плевать, перебьётся.       — Тодд… — сжато протянул Сал, не решаясь поднять взгляд с Соды на друга. — Он же мне тоже нравится. Даже не просто нравится…       — Тогда ты придурок, поздравляю.       — Я не готов говорить с ним об этом. Я словно чего-то боюсь.       — Того, что он окажется не тем самым? — прищурился Тодд.       — Нет. — уверенно покачал головой и таки посмотрел на Тодда прямо в упор. — Такое чувство… Я не знаю, как объяснить. Как будто бы если я признаюсь ему в чувствах, то произойдёт что-то… плохое.       — Больше похоже на паранойю, Сал.       — Наверное. — пожал плечами. Может, он действительно медленно сходил с ума?       Баночка тем временем опустела до самого дна. Дав Соде немного воды, Сал вновь заговорил:       — Как думаешь, завтра всё пройдёт хорошо?       — Я не знаю, я же не провидец. — тяжело вздохнул. — А лучше бы был, это многое упростило бы. Но мы сделаем всё возможное, чтобы всё протекло плавно.       — Мгм.       — Гляди, — с неподдельной радостью посмотрел на зевнувшую Соду. — Она уже засыпает.       — Слава богу! — оживился Сал. — Я уложу её сам, можешь идти в комнату.       — Уверен?       — На все сто. — поднимая Соду на руки, отчитался Сал. Спит Тодд или помогает справиться с Содой, всё одно — толку от него в любом случае не было, как бы удивительно это ни звучало.       — Как знаешь. — на прощание хлопнул Сала по плечу. — Постарайся нормально поспать, хорошо?       — И ты тоже.       Улыбнувшись друг другу, они разошлись по разным комнатам.       Послушно укладываться Сода опять не захотела, несмотря на то, что вид у неё был достаточно сонливый. Салу пришлось просидеть вместе с ней ещё минут десять, чтобы та наконец сдалась и, примирившись со своей участью, уснула. Но после этого он всё равно не стремился оставлять её, хотя в сон клонило всё сильнее и сильнее. Возможно, он боялся, что Сода в очередной раз проснётся с криками и слезами, а может, попросту не мог себе позволить взять и проспать последнюю в этом городе ночь. Ведь, если вдуматься, они оставляют эту квартиру, с которой Сал неразрывно связан с самого детства, на долгое время. Прощаться с этим местом оказалось не так легко, как Салу казалось всего пару дней назад. Совсем не легко.       Тем не менее поспать действительно было необходимо, потому, когда перевалило за четыре часа ночи, Сал всё-таки перелез через Ларри, но вместо того, чтобы лечь, остался сидеть, скрестив ноги. Веки налились свинцом, а голова так и кренилась к манящей подушке, но мысли Сала были заняты тем, как же быстро подошло время к моменту отъезда. Он ещё не был готов прощаться с Нокфеллом, с квартирой, ставшей ему настоящим домом, но выбора не было. Да даже если бы и был, Сал не стал бы оставаться здесь по вполне очевидным причинам.       Ларри шевельнулся, выгоняя Сала из беспокойной задумчивости. Сал было подумал, что он просто перевернулся во сне, но тот тут же подал голос:       — Чего не спишь? — сонно пробурчал он.       Сперва Сал, не ожидавший, что Ларри проснулся, испуганно дёрнулся и только спустя несколько секунд собрался с неопределённым ответом:       — Разве тут поспишь? — Ларри понятливо моргнул и придвинулся поближе. — А ты сам-то чего проснулся?       — Холодно как-то стало. — и уложив голову Салу на колено, добавил своё личное предположение: — Наверное, потому что тебя рядом не было.       Правильно интерпретировав его намёк, Сал без слов занял свою часть дивана, на этот раз, к счастью, лёжа, и также молча притянул Ларри к себе, позволив использовать свою грудь в качестве подушки. Пышная шевелюра пусть и щекотала открытые участки шеи, но особого дискомфорта не вызывала, потому-то Сал не жаловался. К тому же в ларриных волосах без проблем можно было согреть замёрзший нос. Чем не плюс?       — Теперь спи. — наказал, словно маленькому мальчику.       — Угу. — послушно промычал Ларри. Послушно-то послушно, но не прошло и пяти минут, как с его губ слетел вопрос: — Спишь?       Уже засыпающий Сал с недовольством разлепил веки. На Ларри он, конечно, ругаться не стал бы, но это не отменяло того факта, что из него буквально выдернули весь сон, о котором грезила каждая клеточка организма.       — Ещё нет. — с трудом сдерживая негодование, сказал он. — Что-то случилось?       — Да нет. — плотнее стиснул Сала в объятиях. — Просто подумал, что не хочу бросать дом опять. Я прожил в Нокфелле половину своей жизни, и, ну знаешь, здесь столько воспоминаний.       — Знаю. — смягчился Сал, понимая, что Ларри беспокоило то же, что и его самого. — Но мы же уезжаем не навсегда. Когда-нибудь это всё закончится и мы сюда вернёмся. Вместе.       — Надеюсь. — мечтательно отозвался Ларри. — Хотя с тобой мне хоть в Вашингтоне, хоть в Москве, хоть на Гватемале хорошо будет.       — Прям уж. — с улыбкой бросил Сал. — Тогда, может, потом в Каракас съездим?       — Если мы там сможем точно так же вместе спать, то я согласен.       — Сможем, конечно. Правда, с пушками под подушками.       Ларри рассмеялся.       Уснули они ещё не скоро.

***

      Тодд вошёл в комнату, как обычно, бесшумно и аккуратно, но на кровать упал в самом прямом смысле этого слова. Обессилено распластавшись на своей половине спиной кверху, пролежал в таком положении около пятнадцати минут, пока в конце концов не понял, что никак не может уснуть. Тогда он встал на ноги и от нечего делать принялся мерить площадь комнаты широкими шагами. Он был уверен, что принял не только факт переезда, но и факт того, что подвергал всех опасности ради того, чтобы выжить. Ему казалось, что он смирился с тем, что действовать нужно было именно так. Но сейчас беспокойство по этому поводу вновь пробудилось. Его волновал даже не столько высокий показатель риска, сколько нежелание уезжать и бросать всё то, что остаётся в Нокфелле.       Не отличавшийся особо крепким сном Нил, как ни странно, был разбужен не в тот момент, когда Тодд приземлился на кровать, а тем, что его тапочки в полнейшей тишине шуршали по ковру чересчур громко и одновременно с тем чересчур долго. Вялый Нил не сразу разобрался в том, что вообще происходило, и тупо таращился на встревоженного Тодда ещё с полминуты, силясь поскорее оклематься после сна.       — Ты чего? — наконец поняв, что происходит, спросил он, переходя в вертикальное положение. А какой смысл лежать дальше, если уснуть всё равно не получилось бы?       — Ой, — замер прямо посередине комнаты, удивлённо хлопнув глазами. — Я тебя разбудил? Прости, я не хотел.       — Ничего страшного. — успокоил его Нил, похлопав по матрасу рядом с собой. — Лучше иди сюда.       Секунду спустя Тодд уже сидел под боком Нила, укутанный в одеяло и зацелованный в обе щеки. Оставляя очередной поцелуй на расплывшихся в довольной ухмылке губах, Нил потребовал:       — А теперь рассказывай.       — О чём?       — Например, о том, почему посреди ночи ты кругами ходишь по комнате. — пояснил он.       Тодд пожал плечами, но при этом дал вполне честный и исчерпывающий ответ:       — Я не хочу отсюда уезжать. И дело даже не в городе: он никогда не вызывал во мне особенную симпатию, сам знаешь, как я стремился отсюда свалить, когда был подростком. Дело в этой квартире. Несмотря на то, сколько всего мне приходилось переживать в этих стенах, сколько дерьма мне удалось увидеть и испытать на собственной шкуре именно здесь, я всё равно считаю это место своим домом. Если бы это было не так, то мне проще было продать эту квартиру и купить новую посвежее и подальше от центра, от шумных улиц. Но я остался здесь. А сейчас мне нужно всё бросить и уехать, не имея понятия, когда вернусь сюда обратно. Уф, — обессилено вздохнул, укладывая голову Нилу на плечо. — Я так устал от всего этого.       Выслушав его до самого конца, не перебивая и просто молча слушая, Нил высказал свою точку зрения:       — Я тоже не хочу оставлять это место, милый. Как и ты, я могу назвать эту квартиру своим домом. Но то, что мы временно оставляем её, не значит, что бросаем, правильно? Всё обязательно наладится. В конце концов, дом — это необязательно определённое место, это люди, которые тебя окружают.       Согласившись, Тодд кивнул и, чуть отстранившись от Нила и взглянув ему прямо в глаза, ляпнул пусть и слегка невпопад, зато крайне важную в этот момент вещь:       — Я люблю тебя.       — И я тебя. — с улыбкой вторил Нил, одаривая Тодда далеко не последним за оставшуюся ночь поцелуем.       Той ночью нормальный здоровый сон, что неудивительно, остался для всех, разделяющих в этот час одни и те же мысли сразу на четверых, недосягаемой мечтой. Кроме Соды, конечно же, сладко проспавшей вплоть до самого чуть запоздалого завтрака.

***

      — Доброго рождественского утра всем и каждому! Сегодня двадцать четвёртое декабря уходящего 2039 года, с чем я вас от всей души поздравляю, ведь это поистине великий праздник для всех нас. И этот день решил нас порадовать солнечной безветренной погодой, на улице всего минус шестьдесят два градуса по Цельсию. Погодных изменений до конца дня не ожидается, потому желаю каждому провести этот день в кругу самых близких и не забывать, что всё ещё впереди и чёрная жизненная полоса всегда сменяется белой. Счастливого Рождества! — радостно трещало радио, оповещая о начале нового дня.       Было всего семь утра, потому обитатели квартиры до сих пор спали и радио, соответственно, не слышали. Но если бы им довелось услышать это не оригинальное, но, надо признать, вдохновляющее поздравление, то Сал бы показательно цокнул языком, едва заслышав слова о великом религиозном (!!!) празднике. Ларри бы погрузился в счастливые воспоминания о том, как они с мамой ходили в церковь двадцать четвёртого декабря каждый год без исключений и как также неизменно мама готовила запечённое мясо и чесночный суп, несмотря на то, что в Америке их праздничный стол не всегда оценивали по достоинству. Нила бы тоже посетили воспоминания о семье, особенно те времена, когда сестра ещё жила под родительской крышей. Эмили была старше него аж на восемь лет, и, как ни странно, самые близкие родственные отношения у Нила сложились именно с ней, ведь родители были религиозные и довольно… традиционных взглядов. Эмили же, вопреки их воспитанию, выросла удивительно толерантной и понимающей. Только ей Нил, переживающий кризис самопознания и находившийся под влиянием гомофобных взглядов родителей, и мог довериться. Впрочем, сейчас не об этом. Первенца Эмили родила довольно рано — в двадцать лет, не успев окончить университет, но от родителей, к слову, съехала раньше — сразу после школы. А в Австралию переехала вслед за мужем на следующий же день после получения диплома. Нилу было пятнадцать, когда сестра оставила его наедине с родителями, которых он тоже, безусловно, любил, но не так сильно, как свою старшую сестричку. Та навещала отчий дом и любимого брата четыре раза в год: на день рождения матери, на день рождения отца, на день рождения Нила и, конечно же, на Рождество. Но самыми лучшими рождественскими днями запомнились те, когда они оба были ещё детьми, и Нил не мог не мечтать о том, чтобы вернуться в то время и снова всю ночь напролёт бегать по всему дому в поисках Санта-Клауса, но, никого не найдя, без сил засыпать в гостиной прямо на полу, прижавшись друг к другу: он, четырёхлетний и верующий в рождественские чудеса, и она, двенадцатилетняя и делающая всё, чтобы не разрушить в брате веру в сказачное и волшебное. Тодд же, услышав поздравления с Рождеством, пропустил бы его мимо ушей, как делал это обычно. Родители в этот день уезжали праздновать к друзьям и не возвращались ещё несколько дней кряду, оставляя сына на попечении самого себя, ну или наоборот, гости приезжали к ним, что было в разы хуже, потому что тогда Тодду приходилось запираться у себя в комнате и слушать музыку так громко, чтобы не слышать море весёлых голосов напившихся и обкурившихся взрослых. Своё предпочтение он отдавал Новому году, ведь этот день всегда проводил вместе с Салом, а позже с Мэйпл и Пыхом. Они запускали фейерверки, смотрели новогодние комедии и играли в правду или действие. Когда в его жизни появился Нил, взгляды на Рождество, конечно, поменялись, но не шибко сильно: тот считал этот праздник исключительно семейным, потому Тодду хотя бы раз в году приходилось ужинать с его родителями. Не то чтобы они были плохими людьми, просто их осуждающие взгляды и осязаемая неготовность полноценно принять тот факт, что их единственный сын связал свою жизнь с мужчиной, портили всё настроение. Соглашался на эти ужины Тодд только по двум причинам: во-первых, ради Нила, ведь семья для него было безумно важна, а Тодда он, между прочим, считал своей семьёй, и, во-вторых, ради Эмили, которая успела расположить парня брата к себе.       В общем говоря, отношение к Рождеству у всех было разное, но это Рождество должно было стать переломным моментом для каждого из них, несмотря на уровень религиозности или семейности. Ведь Санта-Клаус, какими хорошими бы они ни были, всё равно не подбросит им в носки спокойную и беспрепятственную дорогу до Вашингтона в качестве заслуженного за весь год подарка. Но, если честно, этого так сильно хотелось…       Тодду так и не удалось уснуть хотя бы на полчаса, потому из кровати он вылез намного раньше остальных. Не зная, чем себя развлечь, перебрал собранные в сумки вещи, стоявшие у входа. На четверых человек и ребёнка багажа, собственно, у них было не так много, поскольку было решено собрать исключительно всё самое необходимое. Некоторую одежду, книги, предметы ранее привычного обихода пришлось оставить здесь, так как лишняя тяжесть сейчас была ни к чему.       Со вниманием осмотрев содержимое всех сумок, наполненных тёплыми вещами, лекарствами и небольшим количеством продуктов, которых хватило бы на первое время, и убедившись в том, что всё, что нужно, было собрано, Тодд взглянул на часы. Восемь утра. Это значило, что пора было будить спящих, наверняка ещё не готовых к пробуждению. Разбудить Сала оказалось наилегчайшей задачей из возможных. Спать всего по три-четыре часа он привык, потому взбодрился сразу же, как распахнул слипшиеся веки. Ларри же просыпаться наотрез отказывался: он словно не замечал бушевавшего Тодда и продолжал спать, несмотря на его громогласные возмущения. Тогда Сал пообещал, что сам с ним разберётся, и отправил Тодда к Нилу, яшкаться с которым, между прочим, тоже не приходилось. Проснулся он довольно легко, хотя помятый вид так и кричал о том, что, будь его воля, он нырнул бы обратно под одеяло. Но подбадривающий поцелуй в лоб снял с него всякую сонливость — и вот он уже вполне бодро шагал умываться.       За столом Ларри больше лежал, чем сидел. Поднять-то Сал его поднял, а вот разбудить забыл. Потому, дожидаясь завтрака, приготовление которого на себя героически взял Сал, он досыпал законные минуты, опустив голову на согнутую в локте руку. Никто будить его не стал, хотя Тодду безумно хотелось побесить до ужаса сонного Ларри, но останавливало его то, что в таком случае схлопотал бы грозный взгляд со стороны Сала, непрозрачно намекающий на то, что делать так, мягко говоря, не стоило. Потому Тодду оставалось довольствоваться молчаливым осуждением продолжающего спать Джонсона.       Пока Сал готовил, Ларри спал, а Тодд, такой же сонливый, как и остальные, но отказывающийся признавать это, разглядывал происходящее за окном, где солнце почти целиком вышло за линию горизонта, Нил отошёл разбудить Соду к завтраку. Та ещё наверняка не выспалась, но времени отоспаться по дороге в Вашингтон у неё было полно. Не ей же вести, в конце-то концов, да и не ей нервничать по поводу успеха или, наоборот, провала всей этой процессии. Несмотря на такой же недолгий сон, что и у остальных, проснулась Сода вполне спокойно и даже плакать не стала, радостно свисая на руках Нила.       Но вообще без проблем обойтись не удалось, иначе было бы слишком просто. На этот раз сложность заключалась в том, что Сода напрочь отказывалась принимать пищу. Первые две ложки она, конечно, схомячила с великой радостью, но на этом мирное кормление закончилось. Всего спустя пару минут отказов от еды Сода махнула рукой, тем самым уронив ложку с набранной в ней кашей на пол. Кормящий её, вернее пытающийся это сделать, Нил терпеливо вздохнул, поднимая ложку и стирая овсянку с пола бумажной салфеткой.       — Не мучайся ты с ней. — подал голос Тодд. — Не хочет есть — не надо заставлять.       — Ага, а что будем делать, если она в пути проголодается? — подметил Сал.       — Велика проблема! — сделал осторожный глоток горячего кофе. — Разведём сейчас остатки сухого молока и наберём в бутылочку. В машине оно несильно замёрзнет и голод как-никак перебьёт.       И то верно. Потому, позавтракав, Тодд сам приготовил молоко и перелил его в бутылочку, которую закинул в одну из сумок в прихожей. Время к тому моменту приближалось к десяти часам, а солнце уже освещало безлюдные улицы Нокфелла. Нужно было поторапливаться, если они не хотели наткнуться на собак по пути к машине. Одно дело, если бы та ждала своего часа во дворе, но как Нил оставил её на другой стороне улицы почти год назад, поскольку на парковке во дворе все места оказались заняты, так она и простояла там до сего момента. Было бы разумнее передвинуть её на более безопасную территорию, когда появился бензин, но въезд во двор оказался завален снегом от и до, образуя своеобразную стену, представляющую собой защиту от незаметного проникновения собак на территорию двора. А проход, предназначенный для людей, увы, был слишком узок для внедорожника вроде того, что имелся у Нила. Безусловно, перебраться из точки А в точку Б, когда расстояние между ними не превышало трёхсот метров, не было какой-то неописуемо сложной и рисковой задачей, просто если есть возможность понизить вероятность возникновения приключений, то стоило ей воспользоваться, не задумываясь.       Пока Ларри с Салом ушли переодевать Соду во что-то более тёплое (подходящей по размеру одежды у той, кстати, было совсем немного, но выкручиваться из этой ситуации так или иначе надо было), Тодд вновь уставился в окно: старался выяснить, присутствовало ли на улице то, чего им стоило остерегаться. Вид из окна, к сожалению, выходил на противоположную к машине сторону, но мало ли. Кусая губы и разглядывая заснеженную улицу, чистое небо и яркое далёкое солнце, он не заметил, как сзади кто-то подошёл. Желая обозначить своё присутствие, Нил приобнял Тодда со спины и положил голову ему на плечо. Тодд расслабленно выпрямился, сместив угол обзора с безлюдной морозной улицы на любимого.       — Волнуешься? — прямо спросил Нил.       — А кто нет? — вопросом на вопрос ответил Моррисон.       — Сода. — вполне логично рассудил он. — Мне кажется, она уснёт сразу же, как её посадят в слинг.       — Ну ты сравнил. — раздался едва слышный смешок. — Я волнуюсь как никогда сильно, но отступать уже поздно.       — Ты бы не отступил, даже если бы на это было время. — констатировал Нил и бережливо перевернул Тодда лицом к себе.       — Так и есть. — согласился, разминая затёкшую шею.       — Всё будет хорошо, помнишь?       — Конечно. — кивнул Тодд, чувствуя, что в это мгновение был готов на любые свершения, чего бы они ему не стоили. Главное, сделать всё возможное для тех, кого он так сильно любил. Даже ради Ларри можно было постараться.       Бедную Соду закутали так, что она больше напоминала бочонок мёда, нежели ребёнка. Хотя её саму это больше смешило, чем доставляло какие-либо неудобства.       — Вы с ума сошли, что ли? — поглядев на эту картину, возмутился Тодд. — Она хоть и маленькая, но это не значит, что у неё нарушено кровообращение!       — Это не я! — защищаясь от его нападков, Ларри поднял руки вверх.       — Ты меня подставить решил? — ткнул его в бок Сал.       — Плевать, кто её так нарядил. Просто оденьте её подобающе — и всё.       Навряд ли Сода понимала, что вообще происходило, но всё равно заливисто рассмеялась и смеялась до тех пор, пока Ларри не стянул с неё сразу две кофты.       В итоге Соду одели так, чтобы в машине ей не пришлось замёрзнуть и чтобы при этом слои одежды не сковывали её движения. Завершив весь образ обвязанным вокруг шеи серым с розовыми сердечками шарфом, который раньше принадлежал миссис Коэн и, по мнению Сала, до сих пор хранивший запах её цветочных духов, Ларри торжественно хлопнул в ладоши.       — Так пойдёт? — поинтересовался он у Тодда.       Скептически пройдясь по Соде пристальным взглядом, он подвёл итог:       — Намного лучше. Теперь одевайтесь сами.       Что ж, дело это было незамысловатое, потому всего через минут пять компания в полном составе стояла в прихожей и перебирала своё оружие: наличие патронов в пистолетах и револьвере, наличие файеров и, в случае Сала, наточенного ножа. Слинг с Содой было решено отдать под ответственность Тодда, потому он обращал больше внимания на болтающую на своём языке малышку, нежели на проверку файеров в своих карманах. В любом случае, он знал наверняка, что они у него имелись, и не видел причин убеждаться в этом в третий за утро раз.       Все вещи были собраны и проверены, все были одеты и обуты. Плита уже не работала, согревая квартиру, а все полки и шкафы опустели. Ни в одной комнате больше не присутствовала атмосфера обжитости, хотя весь декор, обычно создающий такое впечатление, остался на своих местах. Дело оставалось за малым — переступить порог, запереть дверь на замок, а сам ключ спрятать в самые глубины кармана, чтобы тот случайно не выпал. Но никто не шевелился, не желая расставаться с этими родными стенами. Правильно ли они поступали?       Да, правильно, без сомнений правильно. Просто им не доставало смелости, просто всё произошло слишком быстро, не оставив им времени на размышления и прощание с домом.       — Нужно идти. — нехотя поторопил всех Тодд. — А то простоим здесь до вечера.       Слова его словно не достигли ничего слуха, потому что все продолжали стоять как вкопанные. Да и он сам, казалось бы, настоятельно порекомендовавший поскорее проследовать к машине, не сдвинулся с места, продолжая мерно поглаживать висящий на груди слинг, чтобы таким образом усыпить Соду.       Но идти действительно нужно было. Первым в подъезд вышел Нил, державший в обеих руках по канистре с бензином (переливать бензин в бак раньше времени не стали, предусмотрительно подумав, что на ночном морозе тот превратился бы в ледышку), и только после этого за ним последовали остальные. Сумки несли Сал с Ларри, что говорило о том, что вещей у них было и вправду немного. Запер дверь тоже Сал, неторопливо прокручивая ключ в замке. Интересно, когда ему удастся вновь всунуть ключ в проём и повернуть уже в другом направлении, отпирая квартиру для вернувшихся домой? Пожалуй, пройдёт ещё очень много времени, когда он опять будет стоять здесь и радоваться долгожданному возвращению.       Нил и Тодд уже спускались по лестнице, когда Сал прятал ключ во внутреннем нагрудном кармане, но Ларри послушно ждал его позади.       — Всё хорошо? — спросил он, заметив абсолютную растерянность на лице Сала.       — Нет. — искренне отозвался он. — Но надеюсь, что будет.       — Обязательно будет. — улыбнулся Ларри и повёл его на первый этаж, к выходу на улицу.       Пахло свежестью и кровью. Свежестью — из-за множества разнообразных растений, цветущих по всей площади двора, несмотря на календарную зиму, кровью — от свежего трупа, прострелившего себе мозги прямо у подъездной двери. О том, что это было именно самоубийство, свидетельствовал пистолет, зажатый в его правой руке, и отсутствие каких-либо следов борьбы. А судя по тому, что на ошмётки мозгов до сих пор вытекала густая кровь из пробитой черепушки, выйди мужчины на пару минут раньше, то смогли бы предотвратить эту смерть. Но Сала впервые это не беспокоило. Этот человек просто избрал тот путь, который оказался для него наиболее лёгким, и осуждать его за такое нельзя было. Кто-то выживает как может, а кто-то понимает, что больше не справляется, и спасается таким образом. Всяко лучше, чем смерть от голода, мороза или от собачьих клыков. Это тоже способ решения проблемы, причём достаточно эффективный.       Тодд брезгливо перешагнул удавшегося самоубийцу, крепче прижимая руки к груди, как будто бы не позволяя Соде даже мельком узреть эту картину, хотя её положение не предоставляло ей возможности увидеть вообще ничего. Остальные аккуратно обошли мёртвого и двинулись дальше, но Сал не сдержался и, не пройдя и двух метров, обернулся. На труп уже налетели противно гаркающие птицы-падальщики, срывая с его лица куски кожи и плоти, отчего сами покрылись кровавыми брызгами. Сала затошнило, на языке возник прегорький привкус желчи.       — Не смотри. — одёрнул его Ларии, заставляя развернуться обратно. — Не самое приятное зрелище, нечего на него пялиться.       И Сал, молча согласившись с этой позицией, засеменил вслед за ним.       Машина находилась на стоянке среди десятков таких же брошенных автомобилей, выделяясь на фоне остальных, покрытых снегом сверху донизу, своей ухоженностью и внешней работоспособностью. До неё было рукой подать, но компания не спешила заходить на стоянку, разглядывая площадь, спрятавшись за угол жилого дома. Ну что за чертовщина: среди машин тут и там спали огромные косматые твари, особей пятнадцать, а то и все двадцать. Сбивались в стаи, тем более настолько многочисленные, собаки крайне редко и встречались, понятное дело, нечасто, так что, можно сказать, мужчинам пиздец как подфортило, что именно сегодня самая большая нокфеллская стая выбрала местом своей спячки стоянку, на которой вот уже столько месяцев ожидала подходящего момента машина Нила.       — Ну охуеть. — коротко и ясно описал всю ситуацию Тодд.       — Да я бы не сказал. — поторопился предотвратить набирающий обороты накал беспокойства среди компании Нил. — Они же спят, не всё так плохо. К тому же моя машина находится с краю. Достаточно пройти так, чтобы никого не разбудить, и дело в шляпе.       — Ты сам знаешь, насколько у них чуткий слух. Как мы их не разбудим-то, если ещё и бензин заливать будем? — заговорил Сал, машинально вставая вперёд Ларри. Чувствовал, что обязательно произойдёт что-то нехорошее, или просто на подсознательном уровне понимал, что тот всегда готов выступить добровольцем в самых опасных ситуациях — кто его знает.       — Это не так громко. Тем более если кто-то будет стоять на подстраховке, всё пройдёт гладко. — заверил его Нил, уверенно ухмыльнувшись.       — Предлагаешь кому-то стрелять в проснувшихся собак? Тогда от шума выстрела проснуться вообще все!       — Сал. — временно опустив сумки на землю, Ларри коснулся его плеча.       — Даже не смей! — предостерегающе вякнул он, не став его выслушивать. Но Ларри умело проигнорировал его:       — У меня есть глушитель. — глушитель действительно имелся, причём такой, в качестве которого можно было не сомневаться. Настоящий полицейский глушитель, которым пользовались, когда на кону стояло слишком многое, чтобы позволять себе рисковать и стрелять без него. Таких даже в участках водилось немного, так что словами не описать, насколько Ларри был счастлив получить его. Это был подарок от Эшли и Трэвиса, скажем так, на прощание, хотя они назвали его рождественским, чтобы не удручать общее настроение ещё сильнее.       — Я же сказал — не смей. — продолжал стоять на своём.       — А что ты предлагаешь?       — Я тебе лично кишки выпущу, если будешь такой хуйнёй страдать! — экспрессивно всплеснул руками, но Ларри тут же смял их своими, отводя чуть в сторону от Нила, с любопытством разглядывающим их, и Тодда, переключившим всё внимание с Соды на развернувшуюся драматическую сцену.       — Сал, ты же помнишь про моё обещание?       — А ты моё помнишь? То, которое я Лизе дал.       Это заставило Ларри заткнуться. Но ненадолго.       — Ничего не произойдёт.       — Всегда что-то происходит! И не говори, что это не так.       — У нас нет выбора.       — Выбор есть всегда. Мы как минимум можем вернуться и переждать один день, завтра этих тварей здесь уже не будет.       — Ты сам знаешь, что вернуться мы не сможем, потому что тогда больше никогда не пересилим себя и не уедем.       — Ларри! — взывая к его здравомыслию, полушёпотом прикрикнул Сал. Сильно шуметь по-прежнему нельзя было, какие бы эмоции его ни обуревали.       — Я люблю тебя, Сал. — спокойно, как самую обыденную вещь, произнёс Ларри и, наклонившись, впился Салу в губы. Напористо и настырно, словно вкладывая в короткий поцелуй все свои мысли и чувства, которые не мог проговорить словами, потому что момент был неподходящий. Никогда прежде Ларри не целовал его так. Так, что вжимал в пол и обескураживал, опустошая всё сознание. Так, словно ставил точку, не позволяя Салу противиться или возмущаться.       Не успел Сал опомниться, как Ларри уже отстранился — на всё про всё не ушло и десяти секунд. Ларрины слова его нисколько не удивили: он и так это знал. Знал, что он его любил. Не смутило и то, что Ларри поцеловал его прямо на глазах у друзей, как не смутил и звонкий, замаскированный под недовольство цок со стороны Тодда, который наверняка ещё и глаза закатил для пущей полноты картины. Все тревоги Сала внезапно отошли на второй план, оставив всего один повод для беспокойства — почему Ларри решил сказать, что любит, именно сейчас?.. Ничего хорошего это, чёрт возьми, не значило!       Хитро воспользовавшись заминкой Сала, Ларри с удивительной резвостью закинул одну сумку на плечо, в правую руку зажал револьвер, а в левую — лямки другой сумки.       — Идём. — бросил он Нилу, смотрящему на этих двоих широко распахнутыми глазами.       — Ага. — шокировано отреагировал он и, подобрав канистры с земли, смело двинулся к своей машине вместе с Ларри.       К тому моменту, когда Сал окончательно опомнился, они уже отошли на приличное расстояние и догонять или кричать им вслед было себе дороже.       — Блять. — прошептал Фишер, осознав, что только что произошло. — Какой же он придурок! Какой же я придурок! — гневно пнул снег, как будто бы это могло хоть что-то поменять.       Оставшийся наедине с Салом и смиренно сидящей в слинге Содой Тодд не спускал глаз с друга, как бы тот не учудил чего. А ведь на эмоциях он был способен на многое, поскольку инстинкт самосохранения и всякие границы в такие моменты у него напрочь стирались. К счастью, Сал оказался намного благоразумнее, чем Тодд мог предполагать. Пнув безвинный снег ещё пару раз, Сал обессилено прижался к кирпичной стене многоэтажки. Некоторое время держал глаза закрытыми, точно пытался самостоятельно унять бушевавший в груди страх за любимого человека.       — Он хоть хорошо целуется? — с целью как-то разбавить накалённую обстановку поинтересовался Тодд.       — Замечательно. — приоткрыл глаза Сал. — Тодд, мне кажется, я его точно прикончу при первой же возможности.       — Ну-ну, всё обойдётся.       — И ты туда же. Каждый раз, когда я чувствую, что всё пойдёт не по плану, всё и вправду идёт не по плану. И сейчас, держу тебя в курсе, у меня именно такое предчувствие.       Тодд ничего не ответил, но Сал замолкать уже не собирался:       — Разве ты за Нила не боишься?       — Боюсь. — стянул одну варежку, в качестве доказательства открывая обзор на ладонь, от и до покрытую бордовыми полосами от ногтей. — Видишь, как сильно боюсь. — натянул варежку обратно, пока рука не успела замёрзнуть. — Но что ему толку от моих запретов и предостережений?       — А если с ним что-то случится?       — Случится что-то может со всеми нами в абсолютно любой момент. Жизнь — это в принципе лотерея. Ты представить себе не можешь, насколько правдиво это высказывание. А Нил бы не стал рисковать попусту. Я ему доверяю. Хотя каждый раз, как в первый, боюсь, что он не вернётся домой. И Ларри твой, кстати, тоже не любитель необдуманного риска. Если они решили поступить так, как поступили, значит, так нужно, Сал.       На этот раз Сал не нашёлся с контратакующим аргументом, поэтому, бросив разговор, выглянул из-за угла, чтобы наблюдать за тем, что происходило на стоянке. Вскоре рядом встал Тодд, чтобы тоже не оставаться в стороне. Ларри и Нил к тому моменту успели дойти до машины, которую отсюда было видно достаточно хорошо, чтобы утолить взлетевшее до небес любопытство. Вокруг нужной машины (точнее на видной Салу и Тодду области) не было ни одной собаки, что существенно облегчало задачу. Ближайшие животные — два средних размеров пса, спящих друг на друге на расстоянии пяти среднестатистических мужских шагов — видно, спали достаточно крепко и просыпаться не собирались, потому особого страха не внушали. Первым делом Нил открыл багажник и позволил Ларри сложить часть своих сумок внутрь, дабы ему не мешалось ничего лишнего, и только после этого принялся заливать бензин в бак.       Если честно, Сал не был уверен, хватит ли им тридцати литров до Вашингтона, но Нил не раз заверял, что хватит. Правда, впритык, но куда деваться.       По ощущениям Сала, Нил заливал бензин целую вечность, но как только опустела последняя канистра, с души словно свалился целый Эверест. Сал облегчённо выдохнул, когда Нил как можно тише захлопнул бак и засунул обе канистры в багажник. Зачем они ему понадобились, Сал не знал, но предполагал, что они в чём-то да и были полезны.       Пожалуй, сейчас наступил именно тот момент, когда стоило отметить, что обзор для Сала и Тодда ограничивался одной стороной машины, той, где располагалось отверстие в бак, так что видели они только спину Нила и затылок Ларри, который стоял по другую сторону и прислушивался ко всем шорохам и телодвижениям. Вид для Нила чуть отличался, поскольку стоянка для него находилась намного ближе, но в целом ничем примечательным не выделялся. Из собак он мог следить только за теми двумя псами, что спали в обнимку. А вид для Ларри же был совершенно отличным от тех, что открывались остальным: его взору предоставлялось сразу пять безмятежно дрыхнущих собак, которых он профессионально держал на мушке. Но, вот незадача, вся остальная территория была перекрыта громадной газелью, что была больше нилова внедорожника раза в два.       Также немаловажно было удостоить вниманием и кое-какой аспект жизнедеятельности собак: в их стаях сложилось своеобразное правило: если спала вся стая, значит, бодрствовал вожак, охраняя своих подопечных; если спал вожак, значит, бодрствовала вся стая, опекая сон своего главаря.       Исходя из этих двух фактов, легко можно было сделать так и напрашивающийся вывод: где-то по стоянке бродил самец гигантских размеров, способный перегрызть глотку каждому, кто врывался на его территорию без спроса, а заметить его среди такого количества забытых автомобилей было нереально. По счастливому стечению обстоятельств, этот самый вожак в эту самую секунду, спрятавшись за газель, выжидающе следил за незванными гостями. Непонятно, с чем было связано то, с каким терпением тот следил за двумя мужчинами, полагаясь на чуткое обоняние и острый слух, но, судя по всему, бездумно нападать он не торопился, ощущая исходящую от Ларри опасность, и ожидал подходящего момента.       Ни стоявшие за углом Тодд с Салом, ни комплектующий содержимое багажника, чтобы туда вместились ещё две сумки, Нил, ни следящий за окружающей обстановкой Ларри попросту не могли заметить, что вожак стаи подготовил для них самую настоящую ловушку. Смертоносную ловушку.       Закончив со своими задачами, Нил легонько стукнул по крыше, тихим звуком привлекая внимание Ларри. Как и полагалось, он обернулся и, получив вопросительный кивок, мол, как там дела обстоят, безопасно ли Тодду и Салу двигаться к машине, ответил таким же кивком, но обозначающим не вопрос, а утверждение: да, пускай идут. Потому Нил обернулся к ним и жестом подозвал к себе. Тогда Сал подхватил обе оставшиеся сумки и, пропустив Тодда с Содой вперёд, торопливо, но не издавая никаких звуков, кроме шуршания снега, двинулся за ним. Поймав взгляд Сала и поддерживающе улыбнувшись ему, Ларри обернулся обратно, продолжая незамысловатую оборону машины и присутствующих рядом людей, безопасность которых в этот момент была для него важнейшей вещью. Раз он однажды не смог уберечь маму, то обязательно сохранит жизни тех, кого мог назвать друзьями, и того, кому не более нескольких минут назад признался в самых искренних чувствах. Ради сохранности Сала Ларри готов был пойти на любые ухищрения и смелости. Ради человека, которого любил всем сердцем, он готов был на всё, на любую, даже самую безбашенную вещь.       Итак, Ларри обернулся к ним спиной. Хотя, по идее-то, обернуться не успел, потому что в это же мгновение сперва увидел в воздухе две когтистые лапы, а после услышал утробный рык прямо над своей головой. Из лёгких словно выпустили весь воздух, стало трудно дышать и на чём-либо концентрироваться. Внимание с поразительной скоростью переключалось с одного на другое, нигде не задерживаясь и не позволяя Ларри трезво оценить положение дел. Он слышал, как Сал кричал его имя, забыв о всякой осторожности, подбегая к машине, слышал, как заплакала Сода и как зарычали спавшие по соседству собаки. В голове пронеслось короткое «мне крышка», после чего всё сознание занял вид искажённой в хищном оскале морды. Но не прошло и доли секунды, как внимание переключилось на отчётливый хруст в области грудной клетки — сломались рёбра. Не страшно, не в первой же. Но не успел Ларри подумать об этом, как вновь всё внимание переключилось на другую отмеченную подсознанием деталь. Рёбра сломались не только потому, что у собаки были невероятно мощные лапы, способные разорвать Ларри, дай псу чуть больше времени, а потому что упал он спиной на оторванный от какого-то автомобиля бампер. Каким-то чудесным образом основная тяжесть удара пришлась не на позвоночник, а на рёбра, чему Ларри так сильно обрадовался, что позабыл о том, что он вообще-то оказался придавлен к земле огромной волосатой тушей.       — Сходи на хуй, тварь. — бросил прямо в окровавленную (видимо, после недавнего приёма пищи) морду, зная, что бояться ему нечего: у Нила-то реакция была на высоте.       Собственно, вышло так, как Ларри и ожидал. Только из его рта вырвалось последнее слово, как Нил запустил в вожака порядка трёх пуль, что безошибочно откинуло его на целый метр от Ларри. Не желая упускать ни секунды, Ларри попытался молниеносно вскочить на ноги, но его тут же осадил резкий приступ кашля. Тупая невыносимая боль пронзила всё тело, пригвоздив к тому самому месту, куда его опрокинул уже умирающий пёс. Вот и славно, стая, оставленная без вожака, разбежится кто куда. Но сначала, безусловно, отомстит за своего главного, куда же без этого. Понимая это, Ларри не оставил попыток встать на ноги, но тут подбежал Нил, рискуя слишком многим, ведь собак вокруг была хуева туча, но всё равно готовым ему помочь.       — Ларри! — донёсся до временно отключившегося сознания крик Сала.       — В машину, придурок! — а это уже Тодд, тянувший Сала на заднее сиденье. — Хочешь, чтоб тебя сожрали, ёб твою мать!       Но Сал никак не соглашался залезать в безопасный салон внедорожника, пока лично не убедится, что Ларри в полном порядке. Тодду ничего не оставалось делать, как сесть на переднее сиденье самому, пока не стало слишком поздно. Сода разрывалась от громогласных рыданий, потому в первую очередь Тодд думал о ней и только о ней. В конце концов, он не имел при себе оружия и этот трусливый ход был его единственным способом защитить себя и дочку друзей, за которую он поклялся отвечать головой.       Благо разбуженные и привлечённые шумом собаки, видя, что в бою с этими людьми пал самый сильный из них, опасливо поглядывали на них, не торопясь нападать. Единственный плюс сбивающихся в стаи собак заключался в том, что, имея предводителя, остальные особи в группе становились, грубо говоря, безвольными и трусливыми, представляя настоящую опасность только в те моменты, когда действовали по приказу вожака. Если бы не это, то Ларри с Нилом уже давно разодрали бы вклочья и приступали бы к окоченевшему Салу. Но, к их великой радости, обошлось без этого.       Нил без труда поднял Ларри на ноги и спешно довёл до открытой двери. Только сейчас все заметили, что на подбородке у него на свету сияли кровавые капли. Ларри снова закашлял и количество капель увеличилось втрое, перерастая в целую густую струйку, стекающую с губ по подбородку к открытой шее. Сам Ларри этого не почувствовал, но по ужасу, застывшему в голубых глазах, и чересчур уж сильной боли, сделал вывод, что к перелому парочки рёбер добавилось внутреннее кровотечение. Твою ж мать!       — Я нормально. — криво улыбнулся Салу, который не мог двинуться, полный страха за Ларри. Нет, ему не было нормально. Просто сломанные рёбра не проблема, но внутреннее кровотечение в лёгкие — вещь опасная и не дающая никаких гарантий на выживание без скорой медицинской помощи. Нет, ему не было нормально, но пускай Сал думает, что всё в порядке. Нечего волноваться пуще прежнего.       Нил почти насильно затолкал Ларри внутрь, потому что тот никак не мог согнуться.       — Садись, ну же! — крикнул ошарашенному Салу. — Сумки засунь в салон, нет времени на багажник. — и захлопнув все открытые двери, сам занял своё место на водительском кресле.       Две ближайшие собаки устрашающе зарычали, видимо, поняв, что пришло время нападать, в противном случае убийцы их предводителя скроются безнаказанно. Только после этого Сал, поняв насколько непредусмотрительно вот так вот стоять на виду у десятка пар голодных глаз, наконец запрыгнул в машину, сунув обе сумки себе под ноги. Дыхание участилось, а руки дрожали.       Нил завёл мотор. На удивление, двигатель заработал с первой же попытки и собаки мигом разбежались в разные стороны. Сода продолжала плакать, но, укаченная Тоддом, потихоньку успокаивалась.       Сал стянул с себя варежки с такой скоростью, что сам не заметил, когда оказался с голыми ладонями. Его било крупной дрожью, но это не помешало достать неизвестно откуда пачку салфеток и стереть кровь с ларриного лица, пока она не испачкала воротник только что отмытой от красных пятен куртки.       Ларри улыбнулся, как довольный кот, несмотря на неутихающую боль в груди.       — Ларри, блять… Ты вообще головой думаешь? — причитал себе под нос Сал.       — Ничего страшного, правда. — в свою очередь, убеждал его Ларри. Нагло врал.       Машина тронулась, плавно двинувшись по бескрайнему снежному морю. Обеспокоенный Тодд повернулся к сидящим позади, продолжая укачивать уже совсем притихшую Соду.       — Что с тобой? — обратился к Ларри. По его взгляду Джонсон понял — враньё раскусили. Ну не бывает такого, чтобы изо рта хлестала кровь, а с человеком всё было в полном порядке, не бывает!       Ларри вздохнул, чувствуя противный металлический привкус на языке, приносимый тёплой вязкой жидкостью. На подбородке снова появилась струйка крови, которую Сал сразу же заботливо стёр.       — Думаю, пару рёбер сломано.       — И внутреннее кровотечение. — сказал так, словно огласил очевидный диагноз. Оно и было очевидно, тем более для врача: удар такой силы о твёрдый пластик в совокупности с мускулистыми собачьими лапами, остервенело сдавливающими грудную клетку, ничего другого предвещать не могли.       Ларри кивнул, и рука Сала застыла в воздухе, губы сжались, а глаза остекленели.       — По десятибальной шкале, насколько всё плохо? — спросил он. — Хоть ты ответь мне максимально честно.       — Восемь. Если примет правильную позу, то опустится до шестёрки. Кровотечение в груди, так что, можно сказать, ему повезло. Достаточно сесть полусидя так, чтобы колени оказались приподняты. Засунь одну сумку ему под колени, а другую под ступни. — Сал послушно выполнил его указания. — Скоро начнёт клонить в сон с несказанной силой. Уснёшь — умрёшь, это я тебе гарантирую.       — Знаю. — вяло отозвался Ларри, не в силах свести взгляд с Сала, цвет лица которого приобрёл сероватый оттенок.       — Мало просто знать! Важно суметь преодолеть себя, когда сон будет брать над тобой верх. Это не так легко, как кажется, уж поверь. Сал, разговаривай с ним всё время, иначе вероятность летального исхода будет даже не восемь, а все десять. — устало прикрыл глаза, вспоминая, что не спал всю ночь. Это воспоминание отдалось тянущей болью в висках. — Ещё захочется пить, чего делать тоже категорически не советую. А то кровь станет жидкой и начнёт вытекать с новой силой, а нам этого не надо. Всё ясно?       — Да. — кое-как выдавил из себя обеспокоенный Сал. Его сжирало чувство ответственности, которую он пообещал нести на своих плечах, но не сумел проконтролировать Ларри от излишне самоуверенных поступков. Да, после нападения пса Ларри остался жив и никаких внутренних травм видом своим не выказывал, но это не отменяло того факта, что Сал подвёл Лизу, позволив ему необдуманно рисковать собой. Ларри едва не умер, а у Сала едва не остановилось сердце при виде огромного животного, набросившегося на Джонсона и угрожающе клацнувшего клыкастой пастью в считанных сантиметрах от его лица. Перед глазами обоих мужчин до сих пор стоял вид этой страшной, обезображенной морды, а в висках продолжала шумно клокотать переполненная адреналином кровь. — Сколько нам ехать?       — Часа три, если по дороге не возникнут непредвиденные проблемы. — медленно повернув руль так, чтобы машина выехала на широкое городское шоссе, ответил Нил. Он вёл машину впервые за много месяцев, потому не был уверен в том, насколько хорошо сохранились былые навыки вождения. Хотя, стоило признать, он был безмерно рад вновь оказаться за рулём, снова проникнуться этой атмосферой, которая уносила мысли далеко от нынешних условий и позволяла вдохнуть полной грудью. За рулём Нил чувствовал себя уверенно, несмотря на происходящие вокруг ужасы.       — Три часа… — повторил за ним Сал, разглядывая стремительно бледнеющее ларрино лицо.       — Переживу. — стоически стиснув зубы, пробурчал Ларри.       — Переживёшь. — подтвердил Тодд, больше убеждая ни Ларри, ни самого себя, а Сала, комкающего окровавленную салфетку. — Голова кружится? — уточнил он.       — Пока что нет. — ответил с намёком на то, что в будущем велика вероятность, что не только возникнет головокружение, но и произойдёт значительное изменение давления и пульса.       Уловив этот намёк, Тодд шумно выдохнул, понимая, что положение Ларри совсем не шуточное и относиться к этому стоило со всей серьёзностью.       — Сейчас я больше ничем помочь не могу. Просто сиди ровно, не пей и не спи. Если возникнут какие-то вопросы или станет заметно хуже, сразу же обращайтесь ко мне.       Сал сдержанно кивнул, а Ларри лишь понятливо моргнул, стараясь свести какие-либо телодвижения к минимуму. Тогда Тодд — нельзя сказать, что со спокойной душой — развернулся и переключил вектор внимания на Соду, утирающую слёзы о ткань его кофты.       — Ну чего ты? — прошептал он, помогая ей стереть дорожки слёз большим пальцем.       Отвечать Сода не стала, вместо этого впечаталась мужчине в грудь, будто стискивая его в объятиях. Тодд покачал головой, но противиться не стал. Главное, чтоб не ревела навзрыд, а остальное не так важно.       — Нил, — ни с того ни с сяго вдруг позвал Ларри. — Спасибо за помощь.       — Не за что, правда. Ничего героического я не сделал. — тёмные глаза блеснули в зеркале заднего вида, и Ларри при виде его улыбки улыбнулся в ответ.       — Тем не менее, если бы не ты… — доводить до логического завершения ему не требовалось: все и без этого понимали, о чём шла речь. — Да и рисково было выбегать и меня поднимать. Вдруг не успел бы, обоим не поздоровилось бы.       — Мы же друзья, чувак, я бы не смог оставить тебя под лапами этой твари. — чуть надавил на газ, аккуратно проверяя, насколько реально было разогнаться в плотном снегу. — Да и давай не будем о плохом. Все живы — значит пробьёмся.       — Ага. — поддержал его позицию Ларри.       Во время их короткого диалога Тодд с интересом наблюдал за тем, как снег под колёсами внедорожника, на котором Нил не единожды забирал и довозил его на работу, разлетался чисто-белым фонтаном. Окна по бокам машины были слегка заляпаны снежными комьями, потому что времени на их чистку в общей суматохе не нашлось, но это обзору нисколечки не мешало.       — Ты сам-то цел? — обратился к Нилу, что всецело сосредоточился на дороге и взгляда с неё не сводил.       — В полном порядке. — с энтузиазмом отчеканил он.       — Уверен? — неверующе оценил его внешний вид. На первый взгляд, всё действительно было так, как должно было быть у здорового человека.       — Разве что плечо немного побаливает. Выстрелил неудачно, вот и отдача вышла шибко сильной. Но в целом я здоров как бык.       — Это хорошо.       Спустя несколько минут непринуждённого молчания Нил вновь заговорил:       — Поспи, пока есть возможность.       — Не могу. — строго-настрого отрезал он. — Нужно за состоянием Ларри следить.       — Ничего страшного не произойдёт, если ты поспишь часик-другой. Мы с Салом можем разбудить тебя, если ситуация выйдет из-под контроля. — но получив в ответ отрицательное мычание, настоятельно продолжил: — Ты не спал всю ночь.       — Откуда тебе знать? Ты-то сладко дрых после того, как… — вовремя осёкся, вспомнив, что они, между прочим, были не одни. — После того, как я вернулся в комнату.       — Я всё о тебе знаю, милый. — загадочно ухмыльнулся, ограничившись отсутствием каких-либо подробностей.       Смысла дальше развивать эту тему Тодд не видел, потому что понимал: Нил и вправду знал о нём всё. Поэтому молча смирившись со своим поражением, принялся рассматривать мелькающие по краям дороги здания: жилые высотки, учебные заведения, торговые комплексы, чуть позже — частные дома и полностью заросшие сады. Занятие это действовало на него будто снотворное, и Тодд сам не заметил, в какой момент его начало клонить в сон. Возможно, это произошло на городской окраине или всё-таки ближе к пустующим фермерским угодьям, а может, гораздо раньше, ещё в городе, когда они проезжали мимо школы, в стенах которой им с Салом посчастливилось познакомиться. Не так важно, когда именно на него напала сонливость, суть так или иначе была одна — к тому моменту вполне ожидаемо уснула Сода. Потому Тодду ничего не оставалось, кроме как уснуть, последовав её примеру. Честно говоря, сон в его планы не входил, так как не спать сутки, а то и двое подряд он привык ещё не в такие далёкие студенческие годы, но виды от и до безлюдных пейзажей, состоящих целиком из белого и зелёного цветов, не оставляли ему выбора: настолько непримечательной казалась природа. Всё то же самое он видел и в городе за одним лишь отличием — в городах на пару с деревьями возвышались многочисленные многоэтажки, а здесь сплошь и рядом к небу тянулись одни лишь деревья-переростки.       Воспользовавшись тем, что дорога была прямой и спокойной, без единой машины, помимо его внедорожника, Нил отнял одну руку от руля и заботливо опустил кресло Тодда, дабы обеспечить ему хоть самую малость комфортных условий.       Ларри тем временем тоже ощутил неумолимо подступающую сонливость, потому попытался стянуть с себя верхнюю одежду: в тепле засыпалось намного легче, чем на прохладе. Но самостоятельно успел разве что расстегнуть замок на куртке, потому что, заметив его потуги, в ту же секунду на помощь рванул Сал, который бережно помог избавиться от куртки и шапки и расстегнуть верхнюю кофту, за которой ко всему прочему прятались водолазка и термобельё. После этого даже дышать стало легче.       — Как ты себя чувствуешь? — складывая его одежду стопкой между передними креслами, справился Сал. Помнил про безоговорочную рекомендацию Тодда, мол, с Ларри нужно постоянно поддерживать диалог, несоблюдение которой косвенно могло привести к летальному исходу, потому уже раздумывал над тем, о чём можно было поговорить так, чтобы разговор затянулся на три часа. Впрочем, с Ларри Сал мог болтать сутками напролёт, так что особой проблемы поиск подходящей темы составить не должен был. Проблема заключалась всё-таки в ином, а конкретнее в том, что нервничал Сал не на шутку сильно.       — Терпимо. — терпимо-то терпимо, но губы Ларри подверглись безостановочным истязаниям, что говорило о том, что испытываемая им боль выходила за рамки лёгкой и назвать её терпимой можно было с большой натяжкой. — Ломать рёбра мне не впервой.       — Знаешь, я не удивлён. — поддержал разговор Сал. — Меня больше поражает то, каким образом ты дожил до своих лет. С твоей-то любовью к экстриму.       — Ну, когда я сломал рёбра в первый раз, был намного экстремальнее, чем сейчас.       — Да ну? Как же ты, позволь узнать, сломал их?       — В уличной драке. Дело это было обыденное как для меня, так и для остальных мальчишек. Раз неправильно рассчитал свои возможности — и вот результат.       — Кошмар. — искренне изумился Сал. — Сколько тебе было?       — Once. — невольно вырвалось на испанском, но Ларри сию же секунду исправился: — Одиннадцать. Но я, в свою очередь, разбил оппоненту нос. — самодовольно прибавил он.       — У тебя фетиш разбивать чужие носы?       Будь его воля, то Ларри, несомненно, рассмеялся бы, но в целях избежания новых приливов острой боли оставалось только лишь улыбаться.       — А ты ломал себе что-нибудь? — полюбопытствовал он.       — Конечно. Один раз сломал левую руку. Мне было… кажется, девять. Точно не вспомню. Мы тогда с Тоддом исследовали заброшенные дома в частном секторе. Забрались на второй этаж одного из таких домов и не заметили широченную дырень в полу, в которую я благополучно свалился. К счастью, на первом этаже под этой дыркой лежал дряхлый матрас, но руку от перелома он всё равно не спас. Мама была ужасно недовольна тем, что мы шастали по таким местам, но читать нотации не стала, потому что слишком сильно переживала.       — Ах, заброшки. — мечтательно протянул Ларри. — Как же я в своё время обожал проводить в них всё свободное время. Мой район буквально кишел заброшенными зданиями. И моя мама тоже не была рада тому, что я там отшиваюсь, поскольку в заброшках водились одни наркоманы, самоубийцы и подростки-авантюристы.       — Жесть.       В таком формате продолжалось процентов девяносто поездки. Пейзажи за окном сменялись один за другим, но при этом оставались похожими друг на друга, не имея никаких примечательных отличий. Все маленькие поселения сверху донизу поросли деревьями и сорняками, по улицам бегали различные лесные животные, безмятежно резвясь на некогда обжитой людьми территории. Когда же ехали по дорогам, соединяющим населённые пункты, территория вокруг которых принадлежала многочисленным фермерам, то вид их навевал апатичную тоску. За сотни километров им не повстречалось ни единой живой души, ни одного автомобиля, что несказанно удручало и заставляло задуматься, в правильном ли направлении они движутся. К счастью, само шоссе оказалось относительно очищенным и передвигаться по нему на внедорожнике не составило особого труда.       Тодд всё это время спал, во сне придерживая также спящую Соду. Нил безукоризненно вёл машину, затолкав какую-либо усталость куда подальше. Сал и Ларри старались поддерживать ненавязчивую беседу, умело делая вид, что целью их непрестанного разговора являлся стимул узнать друг друга получше, а не необходимость не позволять Ларри потерять сознание. По правде говоря, его самого больше смущало не собственное физическое состояние, а угрызения совести по поводу того, что он не мог заменить Нила в роли водителя. Изначально по плану где-то на середине пути Ларри с Нилом должны были поменяться местами, поскольку три часа езды без передышек достаточно сильно выматывали, а они вдвоём были единственными, кто умел водить. Но нежданная и довольно-таки серьёзная ларрина травма обрекла Нила на трёхчасовую дорогу, на которую с непривычки затрачивалось вдвое больше сил. Потому-то Ларри и чувствовал себя ужасно виноватым за то, что всё сложилось таким образом, и мысленно пообещал извиниться перед ним позже.       Что касается его самочувствия, то цвет кожи медленно, но всё-таки терял здоровый оттенок, а голос постепенно утихал, становясь всё тише и тише. К сильнейшей слабости и сонливости примешались жажда, которую даже нельзя было утолить, головокружение и бесконечный кашель, безжалостно раздирающий лёгкие. Ларри всё чаще и всё дольше моргал, а говорил всё реже. Спеша как-то это исправить, Сал переходил на темы одна позитивней другой и не снимал с лица улыбки, от которой начало сводить челюсти, чтобы создать убедительную иллюзию, что всё просто замечательно, чтобы Ларри, не дай бог, сам не начал паниковать. Ларри-то, может, и не паниковал, зато за него этим занимался Сал, то и дело переплетавший свои пальцы с его, как будто бы это могло как-то помочь.       — А я вот всегда мечтал Китай посетить. Только представь: совершенно другой менталитет, необыкновенная культура и еда! Классно же! — щебетал Сал, перебирая ларрины пальцы. — Жить бы там я, конечно, не смог, все эти коммунистические атмосферы совсем не для меня, но на недельку-другую можно было слетать. А ты?       Ларри ответил что-то про Великобританию, аргументировав свой интерес к этой стране тем, что она по праву считалась родиной метала.       До Вашингтона оставалось не более двадцати пяти километров, всё складывалось подозрительно мирно, если не считать произошедшего на нокфеллской стоянке. Но именно сейчас, когда до цели оставался последний рывок, откуда ни возьмись, перекрыв собой яркое дневное солнце, набежали тяжёлые тучи, из которых, на корню разрушая предсказания синоптиков, повалил снег. Сперва сверху вниз летели небольшие снежинки, не вызывающие беспокойства, но позже всё переросло в настоящий снегопад с крупными снежными хлопьями. Дворники едва справлялись с тем, чтобы вовремя очищать лобовое стекло от снежных масс. Ввиду всей этой ситуации у Нила начали сдавать нервы.       — Чёрт! — звучно выругался он, когда заднее колесо забуксовало в каком-то сугробе. Благо тут же оттуда вырвалось, но настроение водителя было заметно подпорчено.       — Насколько всё плохо? — аккуратно поинтересовался Сал.       — До города осталось немного. Если успеем до того, как занесёт дорогу, то всё пройдёт на ура. — смиренно ответил он.       Но только с его губ слетело последнее слово, как перед машиной выскочило неопределённое тёмное пятно. Со своего места ни Сал, ни Ларри не смогли разглядеть, что это было. Нил, испуганно вжавший педаль тормоза в пол, оказался единственным, кому удалось различить в выскочившей на дорогу тени здоровенного оленя. Задней мощной лапой животное врезалось в бампер не успевшей вовремя затормозить машины, что вызвало толчок внушительной силы. Тодд и Сода, разбуженные резким грохотом и рёвом двигателя, моментально распахнули глаза, ошарашенно оглядываясь по сторонам. Одарив «железное корыто на колёсиках» любопытным взглядом, олень ускакал по своим делам.       — Мать твою… — шокированый Нил не верил своим глазам.       — Что за херня только что произошла? — Тодд с удивительной скоростью избавился от оков почти трёхчасового сна.       — Олень. — с некой недоверчивостью проговорил мужчина.       — Олень? — переспросил Тодд, начиная укачивать Соду до того, как она начала плакать.       — Самый настоящий.       — Всё нормально? — дотронувшись до спинки его кресла, спросил Сал.       — Да… да, должно быть нормально. — с опаской надавил на педаль газа. Недолго подумав, машина дёрнулась вперёд. — Если что-то и пострадало, то только бампер, без паники.       — Чудненько. — чуть с иронией отреагировал Сал.       — Далеко ещё? — вновь заговорил Моррисон.       — Не-а, минут пятнадцать, если подобных приколов больше не возникнет.       Испустив облегчённый вздох, Сал опрокинулся на сиденье, подняв взор на Ларри. К его бледным губам и проявившимся под глазами тёмным кругам Сал привык, так что сердце при виде его болезненности в пятки больше не уходило. Но сейчас на блестящем лбу Ларри выступил холодный пот, а изо рта опять полилась бордовая жидкость, перемешанная с вязкой слюной. Толчок, не оказавший особого влияния на троих мужчин, на Ларри повлиял колоссально. Грудную клетку охватила адская боль, а мысли помутнели. Ларри всем телом ощущал участившуюся пульсацию в области груди, отчего не мог полноценно вдохнуть. Прерывистое, неровное дыхание пугало посильнее прочих устрашающих симптомов.       — Ты чего?       В ответ Ларри хрипло закашлял, забрызгав свежей кровью чехол стоящего впереди кресла. Всё сознание Сала подёрнулось неописуемым страхом за жизнь Джонсона и он забарабанил по спинке кресла, на котором сидел Тодд. Тот не заставил себя долго ждать и обернулся ещё до того, как Сал начал привлекать его внимание.       — Ларри, блять! — округлились зелёные глаза. — Тут всего-ничего осталось, немного потерпи!       — Я… — выдавил Ларри, сжав ладонь Сала в тиски, тем самым разделяя с ним часть своей боли.       — Всё будет хорошо, слышишь? — убеждал его Сал, игнорируя сильную боль, пронзившую кисть. Какое ему дело до физической боли, когда рядом истекал кровью любимый человек?       — Слышу. — произнёс Ларри совсем посеревшими губами.       — Ларри, дыши ровно. — наказал ему Тодд.       — Не могу.       — Сможешь. Смог эти три часа продержаться, а сейчас не справишься тупо глотнуть воздуха?       — Сал, — пропустив мимо ушей слова Тодда, позвал Ларри. — Я ужасно хочу спать.       — Знаю, знаю, но ты сможешь перебороть себя. Правда ведь?       — Не в этот раз. — и снова его пробрал резкий приступ удушающего кашля.       — Ларри! — одновременно воскликнули Сал и Тодд.       Но Ларри их не слышал: веки смежились сами по себе.       — Влепи ему пощёчину! — отдал приказ Тодд.       — Что? — Салу показалось, что он его не расслышал или неправильно уловил смысл выкрикнутых слов.       — Пощёчина, Сал!       И Сал послушно последовал его требованию, с размаху, насколько позволяло тесное пространство, полоснул по самую малость тёплой щеке. Ларри на этот наверняка болючий жест никак не отреагировал, и тогда стало ясно: он не просто уснул, а потерял сознание.       Нил едва не продавил педалью газа железный пол, пробив в обожаемой машине крупную дырку.

***

      В следующий раз Ларри очнулся на считанные мгновения. Сквозь темноту, создаваемую плотно захлопнутыми веками, он уловил белое свечение в помещении, где находился. Откуда-то со стороны доносились незнакомые обрывистые голоса:       — Слабое кровоизлияние в лёгкие… трещины в трёх рёбрах… не серьёзно… обойдёмся без операций.       Открыть глаза Ларри не осмелился и уже спустя несколько секунд провалился обратно в бездну, где не было места ни свету, ни звукам, ни чувствам.       Полноценно в сознание Ларри вернулся в странной небольшой комнатке, освещённой желтоватым электрическим светом. Лежал он на спине на одноместной кровати, голый по пояс и, судя по тому, что в области груди чувствовалась слабая стянутость, перевязанный. Сверху на него накинули шерстяное одеяло, а под голову сунули поразительно мягкую подушку.       Прищурившись, Ларри на пробу повертел головой из стороны в сторону, оценивая обстановку. Справа от него располагалась чистая бледно-голубая стена. Не больничная — это радовало. Слева же комната выглядела поразнообразнее, хотя особым декором не отличалась: перед кроватью, возле изголовья, располагалась небольшая тумбочка, поверх которой стояла всякая всячина, разбираться в содержимом которой у Ларри попросту не было сил; напротив кровати, на которой он лежал, была ещё одна точно такая же, с тумбочкой и со стопкой постельного белья сверху, но, в отличие от его, незаправленная и как будто бы безжизненная; ближе к выходу находился пустой небольшой стол с двумя стульями, а с другой стороны — высокий, до самого потолка, шкаф, подле которого в кучу были сброшены две сумки.       Ларри медленно моргнул, переваривая увиденное. Рёбра саднили, в уши словно затолкали вату, а глаза засыпали песком. Горло непрестанно першило, потому Ларри попытался откашляться, что оказалось фатальной ошибкой: вместе с мокротой, обладающей металлическим привкусом, через глотку грозились выскочить парочку органов.       — Ларри! — знакомый голос раздался будто из-под толщи воды, и Ларри ухватился за него как за что-то драгоценное. Это был не просто знакомый голос, а голос, по щелчку пальцев вернувший ему трезвость сознания и возможность критического мышления. Один звук этого голоса заставил уняться боль во всём теле так, что Ларри сумел принять сидячее положение, только чтобы увидеть его. — Ты очнулся!       Сал стоял у маленького окна в глубине комнаты, перебирая в ладонях крестик Мэйпл. Небо почернело — вот это да! Сколько же часов он провёл в отключке?       — А ты сомневался во мне? — горделиво отчеканил, несмотря на сильную жажду и спавшее с туловища одеяло, открывшее обзор на слой бинта, коим была обтянута его грудь.       — Нет, но… — внезапно его тихий голос приобрёл резко противоположную интонацию: — Я чуть тройню не родил, пока над тобой носились сразу несколько медиков, Джонсон!       — Даже так? Чуть детьми не обзавёлся… А я надеялся, что ты меня подождёшь. — съязвил он.       — Не смешно.       — Я и не смеюсь.       Сал качнул головой и, ничего не говоря, подошёл к ближайшей к Ларри прикроватной тумбочке. Только сейчас тот принялся оценивать находившиеся на ней предметы: бутылка воды, пара-тройка пластинок с таблетками, ещё не вскрытая упаковка салфеток и объёмный рулон стерильного бинта. Неплохой набор, что сказать. Откупорив пластиковую бутылку и вытащив по одной из таблеток с каждой пластинки, Сал протянул всё Ларри в руки со словами:       — Выпей. Это обезболивающее, что-то, помогающее крови загустеть, и ещё какая-то важная херня. Тодд сказал, что без этого не обойтись. Либо ты будешь чувствовать себя овощем, а не человеком.       Без лишних вопросов Ларри послушно проглотил лекарства, запив большим количеством воды.       — И давно ты… вот так ждёшь меня? — аккуратно осведомился он, стерев влажные следы в уголках губ тыльной стороной ладони.       — Не знаю, я не следил за временем. — присаживаясь с краю, признался Сал.       — Понятно… — только сейчас Ларри понял, что фактически был полуголым, но никакого холода не испытывал. Слегка прохладненько, но не более. Необычное, давно позабытое чувство. — Почему так тепло?       — Здесь повсюду обогреватели. — ткнул пальцем сначала под стол, а после под подоконник. — На солнечных батареях работают, представляешь?       — Нихрена себе! Вот это прогресс! Кстати об этом. Расскажешь, что произошло, пока я был в отключке?       Конечно же, Сал рассказал. Правда, поверхностно, озвучив исключительно основные аспекты, но для каждого из вас любезно предоставляю пересказ тех событий. Увы, без мельчайших подробностей, но, уверяю, ничего интересного в это время не происходило. После того, как Ларри отрубился, дела обстояли следующим образом…       Когда стало очевидно, что после неожиданного толчка, вызванного столкновением с мясистой ногой упитанного оленя, Ларри потерял сознание, Тодд ещё с пару секунд складывал в голове вымышленый пазл, пытаясь нарыть в закромах памяти что-то, что могло бы помочь в этой ситуации. Но без медицинского оборудования и хотя бы более-менее подходящих условий он ничегошеньки не мог поменять. Всё процентное соотношение ларриного шанса на выживание сейчас зависело только лишь от двух факторов: времени, за которое они доедут до ближайшего населённого пункта, и способности его организма справляться с такими нагрузками. Ларри, Тодд не сомневался, обладал отменной выносливостью, потому давал ему самое большее полчаса без проявления сильных осложнений.       — Он же не умрёт? — Сал не выпускал его руки. Может, потому что боялся, что только так способен поддержать тепло его кожи, а может, потому что держал большой палец чуть выше положенного, инстинктивно контролируя ожидаемо притупившийся пульс. — Тодд?       — Не умрёт. — интонация его голоса была насквозь пропитана уверенностью, что помогло Салу чуть-чуть расслабиться. — Главное, успеть вовремя.       — Успеем. — вставил Нил.       Снегопад не унимался ни на минуту, но, несмотря на ненастье, внедорожник безостановочно продолжал скользить по заснеженному шоссе. В какой-то момент пути за окнами мелькнул накренившийся дорожный знак, оповещающий путников о въезде в столицу Соединённых Штатов. Вашингтон встретил их негостеприимно: завывал ветер, поддувая в щели, на капот комьями ложился пушистый снег, а солнце скрылось за серыми плотными облаками. Никому в эту минуту не было дела до без предупреждения испортившихся погодных условий. Сода беспокойно сжимала в кулачки, комкая тоддову кофту. Сам Тодд нервно поглядывал то на Ларри, то на Сала, при этом тревоги своей не показывая. Одного тревожного Сала было вполне достаточно. Тем временем он, не зная, чем мог помочь, аккуратно накинул на ларрины плечи до этого отложенную куртку. Даже Нил, сосредоточившись на самой дороге и скорости, с которой машина разрезала тишину пригородной территории, успешно игнорировал вездесущий снегопад.       Таким образом, они и въехали в город. На первый взгляд Вашингтон ничем не отличался от Нокфелла, разве что бóльшим количеством многоэтажек и каких-то архитектурных построек. Тодд даже не сразу понял, что они в одном шаге от пункта своего назначения: настолько относительно большие города в условиях вечной зимы были похожи друг на друга. Те же высотки, некоторые из которых лианами обвивали разнообразные растения, в частности плющ. Та же разруха и ощущение безжизненности. Те же животные, бегающие по улицам и остерегающиеся шумной машины, и замертво падающие в сугробы люди. Они прибыли в Вашингтоне от силы две минуты и пока отличий от Нокфелла не ощущали.       Резкий контраст и осознание того, что они больше не дома, нагрянули позже, по прошествии минут шести. Произошло это так: Нил со знанием дела свернул с основной дороги, но не успел проехать и ста метров, тут же остановился.       — Что случилось? — Тодд непонимающе уставился на Нила.       — Мотор заглох. — преодолевая панический страх, прошептал он. — Не заводится, твою мать!       — Блять! — Сал с силой впечатал ладони в спинку переднего кресла.       Будь Ларри хотя бы в сознание, то особых проблем эта внезапная остановка не доставила бы. Они самостоятельно дошли бы до кампуса, точное территориальное расположение которого Тодд узнал, проведя несколько часов за прослушиванием чужих переговоров, однако ситуация несказанно осложнялась ларриной травмой и потерей сознания. Нужно было как можно скорее придумать план, как выбраться из этого положения, медлить нельзя было ни секунды!       Но тут, словно божье благословение, произошло то, чего не ожидал никто. Из угла вышел здоровый, судя по его ровной походке, мужчина, вооружённый винтовкой. На его поясе в качестве дополнение к и без этого внушительному внешнему виду свисал длинный наверняка острый нож. Заметив незнакомую, ранее невиданную в этих краях машину, грозный мужчина вытащил из специального кармашка, прицепленного к поясу, рацию. Ясное дело, его слов разобрать было невозможно, но догадаться, о чём шла речь, оказалось не так уж трудно. Перебросившись с человеком на том конце парой коротких фраз, мужчина двинулся к застывшему в снегу внедорожнику.       Неосознанно Нил вытащил пистолет из кобуры и зажал его между коленом и коробкой передач так, чтобы неизвестному мужчине он виден не был.       Подойдя поближе, вооружённый незнакомец постучал костяшками пальцев, спрятанных за тканью перчаток, по стеклу со стороны Тодда, который, вопросительно взглянув на Нила и получив от него одобрительный кивок, опустил стекло вниз, запуская в салон морозный воздух.       — Простите за беспокойство, — вполне добродушно начал мужчина, отчего-то обращаясь к Тодду, а не к Нилу, который, сидя на водительском кресле, должен был вызывать впечатление главного в этой компании. — Но могу ли я узнать, кто вы?       — Можете. — в той же манере отвечал Тодд. Но не стоило забывать, что на заднем сиденье Ларри боролся за свою жизнь и что на любезности времени не хватало. Мастерски выкрутив всё своё обаяние на максимум, он продолжал: — Но перед этим я вынужден попросить вас об одном одолжении.       — Слушаю.       — Мой друг, — обернулся назад. — Тяжело ранен, ему необходимо перевязать область грудной клетки, и очень кстати пришлись бы анальгетики.       — Что произошло?       — Думаю, подробности можно отложить до того момента, пока над ним перестанет нависать угроза смерти.       — Я не уверен, что мы можем помочь.       Тодд сделал себе отметку, что мужчина употребил слово «мы». Значит, речь шла о целой группе людей.       — Видите ли, — не унимался Тодд, продолжая стоять на своём. — Я сам врач, потому если вы просто предоставите нам помещение, этого хватит.       Достаточно было упомянуть о своей профессии, как взгляд незнакомца стал менее скептическим. Только потом Тодд догадался, что связано это было с тем, что у группы выживших не доставало медиков, которые могли бы поддерживать столь большое количество людей в тонусе. Понимая, что они нуждаются в новых кадрах, связанных с медициной, мужчина переменил свою недоверчивость на милость.       — Вот как. Тогда, думаю, мы сможем что-нибудь придумать.       Но тут голос подала Сода, пискнув что-то на своём языке, чем привлекла внимание мужчины к своей персоне. Совсем маленькая, она заставила его раздобреть ещё больше.       — Машина работает? — уточнил он.       — Не заводится. — ответил Нил.       — Вызову подкрепление, ожидайте. — с этими словами отошёл в сторону.       А дальше всё как в тумане: спустя несколько минут приехала машина, да не просто машина, а настоящая скорая помощь; переложив Ларри туда, а внедорожник Нила подцепив на трос, они доехали до территории внушительных размеров, отгороженной от внешнего мира высоким забором. После Ларри забрали в медицинский корпус, а остальных оставили ожидать в вестибюле невысокого, всего четыре этажа, здания, которое раньше служило одним из общежитий кампуса. Тодд, Нил и Сал просидели там около четверти часа, пока им не разрешили подняться наверх и не предоставили две смежные комнаты, каждая из которых предназначалась для двух человек. Со всем этим разбирался Тодд, так что Сал понятия не имел, как так вышло, что им разрешили остаться без лишних вопросов. Более того, всучили по комплекту постельного белья, пахнущего порошком и свежестью. Пока Ларри продолжали держать в медицинском корпусе, Сал оставался с Тоддом и Нилом. За это время они успели покормить Соду, поесть сами и обустроиться в общих чертах. Ларри, всё ещё находившегося в бессознательном состоянии, перенесли в комнату спустя час, не больше. К нему прилагались медикаменты, бутылка воды и строгая инструкция, что и когда принимать, предоставленная пожилой женщиной в белом халате. Отметив очевидное беспокойство Сала, она также сообщила, что Ларри будет в полном порядке, главное, обеспечить ему покой и позволить отоспаться. Помимо, врач осведомила его о том, что Ларри уже приходил в сознание и сейчас, скорее всего, просто-напросто спал.       Ну а после ничего значимого не происходило. Сал несколько часов подряд контролировал состояние Ларри, параллельно расхаживая по комнате и бесконечное количество раз прокручивая в голове слова Ларри. «Я люблю тебя, Сал.» Ну молодец, чёрт возьми, признался и вырубился! А что Салу прикажете делать? Спасибо, блять, огромное!       — Ну и ну… — протянул Ларри, выслушав краткий пересказ событий до самого конца. — То есть теперь мы будем жить здесь? — обвёл комнату оценивающим взглядом.       — Наверное. — пожал плечами. — Тодд сказал, что завтра на чистую голову осмотрим всю территорию. А сейчас посоветовал передохнуть.       — Ясно…       Повисло неловкое молчание, которое Сал стремительно поторопился разбавить до того момента, пока не передумал поднимать эту тему:       — Кстати, Ларри, — неловко сцепил руки в замок, собираясь с мыслями и чувствами. — Те слова, которые ты сказал мне в Нокфелле перед тем, как уйти к машине вместе с Нилом… Ты это на эмоциях ляпнул или на полном серьёзе?       Ларри медленно моргнул, склонив голову набок.       — Я был серьёзен с головы до ног. Не веришь — могу повторить это ещё бесчисленное множество раз. Я люблю тебя и забирать свои слова обратно не намерен. — но в голубых глазах плескалось необъяснимое сомнение, что не могло скрыться от Ларри, изучившего Сала вдоль и поперёк. — Но ты не подумай, что я жду ответа прямо сейчас. Я тебя не тороплю, у тебя есть время… — но Сал не дал ему договорить, оборвав на полуслове:       — Я тебя тоже люблю. — вырвалось с толикой смущения.       Ларри не сразу понял сути этих слов, так и замерев с чуть приоткрытым ртом. Но как только его голова, подёрнутая пеленой ввиду продолжительного бессознательного состояния, принялась нормально функционировать, на постепенно возвращающем прежние краски лице застыла блаженная широкая улыбка.       По правде говоря, Сал в самом деле обуревали некоторые сомнения, но не по поводу уверенности в своих чувствах — он осознавал и трезво оценивал своё отношение к Ларри; не по поводу правдивости его слов — тот не раз своими действиями и поступками доказывал их искренность. Сомневался он не из-за этого, вовсе нет, а по другому поводу: ему казалось, что вся обстановка, все прошедшие события, которые и привели их сюда, никак не вязались и резко контрастировали с признаниями в любви. Уместно ли было позволять себе улыбаться и радоваться, когда за спиной развивался шлейф бесчисленных утрат и потерь? Имели ли они право на счастье после того, как не смогли сберечь дорогих людей?       Но все навязчивые переживания Сала разбились о расцвётшую на губах Ларри улыбку. Он позабыл о всех страхах, о любом горе, заставляющем из раза в раз задумываться о смысле жизни и о том, достоин ли он жить вопреки разрушающемуся миру. Конечно, достоин! Как минимум ради него, ведь и в жизни Ларри Сал — приоритет, тут ничего не попишешь.       — Всё хорошо? — заботливо осведомился Ларри, заметив непрошенную влагу в уголках голубых глаз.       — Да… Думаю, да. — улыбнулся Сал, смахнув слезинки тыльной стороной ладони. — Я просто чертовски за тебя переволновался и… — глубоко вдохнул. — Боже мой, я так сильно тебя люблю.       Довольно ухмыльнувшись, Ларри заключил Сала в столь необходимые объятия, но рёбра на это действие отозвались острой болью. Пришлось отстраниться, стиснув зубы, дабы не вскрикнуть от боли и не напугать Сала.       — Ну чего ты, знаешь же, что тебе даже двигаться лишний раз не стоит! — отчитал его Фишер.       Но то, что им некоторое время нельзя было обниматься, не значило, что у Ларри не было на примете идей, которые могли спасти их положение:       — Тогда, может, лучше поцелуемся?       Сал от такой прямолинейности беззлобно фыркнул:       — Пф-ф.       Однако всё равно, опустив ладонь на смуглую щёку, притянул Джонсона к себе, поцеловав с такой напористой нежностью, что у того в груди вновь что-то стянулось, на этот раз принося совсем не боль, а переполненное наслаждением тепло. Сал смял его губы, вложив всю бурю эмоций, испытанных за этот день и не только за день — в принципе за все четыре месяца их знакомства, но ни разу не высказанных вслух.       — Значит ли это, — заигрывающе прищурился Ларри, когда они всего на секунду отодвинулись друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. — Что мы теперь встречаемся?       Недолго подумав и намеренно медлительно постучав по подбородку, Сал наконец дал свой ответ:       — Значит. — и одарил Ларри ещё одним обезоруживающим поцелуем.       Так и вышло, что нелюбимый Салом праздник стал одной из важнейших дат в его жизни.

***

      В тот же вечер они сдвинули кровати вместе. Спать в обнимку всё-таки стало делом привычки.