Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Приключения Мэтта и Дома в канун Рождества, сбежавших из приюта в Лондон за лучшей жизнью
Примечания
Визуализация:
https://ibb.co/YtGhbJW
Посвящение
Всех с наступающим Рождеством и Новым Годом!
Финчер роад
17 декабря 2024, 01:25
Мы выжидаем двое суток, чтобы убедиться, что копы нас не ищут, и решаем отправиться по следующему адресу. Рождественские праздники долго длиться не будут, поэтому нужно действовать, пока хозяева не вернулись с отдыха на Мальдивах. Нас, конечно, немного смущает тот факт, что Крис куда-то запропастился и не выходит на связь, но может у него нарисовались другие дела или он временно залёг на дно.
— Это точно здесь? — уточняю я у Мэтта, когда мы останавливаемся неподалеку от дома на Финчер роад.
— Точно! — заверяет меня недовольный Мэтт. Недовольство красуется на его лице из-за того, что я якобы считаю его растяпой.
— Хорошо, давай так же, как в прошлый раз: найдём менее приметное окошко и влезем внутрь, — предлагаю я, всматриваясь в дом среднего размера, с окнами чернее ночи.
— Давай, — соглашается приятель, целует меня наудачу в губы и идёт к железной изгороди.
И тут мы понимаем, что она слишком высокая, и нам физически через неё не перелезть — частокол железных прутьев, и ни одной перекладины для ног.
— Блядь! Крис не мог найти дом без решётки? — ругается Мэтт.
А я замечаю, что изгородь граничит с соседским кирпичным забором не вплотную, там есть зазор, и если туда протиснуться, то опираясь на кирпичи можно перемахнуть куда надо. Но протиснуться туда сможет только Мэтт.
— Лезь туда, — указываю я на тёмную щель.
— Куда? — Мэтт поправляет шапку, мотая головой из стороны в сторону.
— Туда, — указываю я пальцем в перчатке. — Ты сможешь использовать соседний забор как подножку.
— Я туда не пролезу, — кривится Мэтт.
— Пролезешь, давай! — подталкиваю я его в дыру. — Мы тут уже конкретно запалились.
— Полночь на дворе, кому надо таращиться в окно и следить за нами в непроглядной тьме?
— Лезь и не спорь со мной! — шикаю я.
Мэтт сдаётся и послушно лезет туда боком, повернув голову в мою сторону.
— Дом! — чуть слышно зовёт он спустя пару минут.
— Что? — шёпотом переспрашиваю я.
— Кажется, я застрял.
— Шутишь?
— Неа.
— Тогда лезь назад! Зачем ты вообще так глубоко зашёл между заборами? Я тебя почти не вижу!
— Не получается, что-то держит меня. Я подумал, так меня не заметят с улицы, когда буду перемахивать через забор, — хнычет Мэтт.
Его едва видно, и я не могу понять, почему он не может двигаться.
— Блять, дай мне руку! — просовываю я свою во тьму.
Он крепко хватает мою ладонь, и я что есть мочи дёргаю его на себя. Но к моему удивлению, Мэтт остаётся на месте, а вот моя перчатка соскальзывает и исчезает в тёмной бездне.
— Вот видишь, — слышится голос с укоризной. — Я здесь умру.
— Не ерунди, — возмущаюсь я. — Отдай мне перчатку, я вытащу тебя по-другому, — я снова протягиваю руку.
— У меня её нет.
— А где она?
— Наверное, упала рядом.
— Достань, — я начинаю злиться, наш план идёт не по плану, мать его за ногу.
— Не могу.
— Что?
— Я не могу нагнуться, Дом.
Окей, что же делать? Я оглядываюсь по сторонам. Нужно во что бы то ни стало перемахнуть через этот грёбаный забор и вытащить Мэтта с той стороны, подтянуть его наверх. Если получится. А если нет, то… об этом я пока думать не хочу.
Пока я размышляю, рука без перчатки противно стынет. Из тёмного пространства слышится кашель Мэтта. Я решаю пройти вдоль забора, выискивая в нём всевозможные дыры, ступеньки и прочее, и понимаю, что у меня есть все шансы взобраться по железной калитке. Я хватаюсь за решётку в верхней части и ставлю ноги на выемку, то ли для псины, то ли для писем, и пытаюсь подтянуться, чтобы в следующий раз поставить левую ногу на ручку. И мне это удаётся. Затем я хватаюсь за верхний выступ калитки, правой ногой упираюсь в железную петлю, и, вуаля, я почти наверху. Но тут в доме напротив загорается свет, желудок сжимается от страха, и я лечу обратно на снег.
— Твою мать!
— Дом? — голос Мэтта теперь звучит достаточно громко. — Ты в порядке?
— Да, — шепчу я, и, пригнувшись, ползу в его сторону. — А ты?
— Мне холодно.
— Ты точно не можешь пошевелиться?
— Точно, словно врос в этот ёбаный забор.
Я аккуратно вытягиваю шею из укрытия. Свет в окне дома напротив всё ещё горит. Надеюсь, меня никто не видел. Скорее всего, там полуночный обжора пошёл на кухню за вчерашней котлетой.
— Мэтт, а ты можешь снять куртку? — внезапно мне в голову приходит мысль.
— Хм… не знаю, сейчас попробую, — отвечает он и начинает шуршать. — Кажется, могу.
— Отлично! Попробуй вылезти из неё и выползти сюда ко мне!
— Хорошо, — Мэтт с минуту шуршит, и я уже мечтаю о том, как мы свалим отсюда домой. — Я могу двигаться! — восторженно заявляет он.
— Ура! Иди ко мне! — подскакиваю я на радостях.
— Я могу взобраться наверх! — на этих словах из тёмной щели доносится новый звук. Должно быть Мэтт пытается карабкаться ботинками по соседней кирпичной стене.
— Сдурел? — шикаю я. — Нам пора валить!
Я вновь вытягиваю шею, и вижу, что свет в окне напротив погас. Смотрю на часы на запястье — пятнадцать минут, мы потратили целых пятнадцать минут. И тут моё сердце уходит в пятки. Позади меня со скрипом отворяется дверь. Не с громким, но с достаточно жутким. Я в страхе оборачиваюсь и вижу Мэтта, стоящего в одном свитере.
— Пойдём! — машет он мне рукой.
— Ты чё творишь? Я чуть коньки не отбросил! — возмущаюсь я, а Мэтт только хихикает.
Теперь мы стоим во дворе злополучного дома и смотрим на его тёмные окна.
— Ну, с чего начнём? — спрашиваю я.
— Может, достанешь мою куртку? Как-то хуёво её тут оставлять, — выпрашивающим тоном говорит Мэтт. И я вижу, что его трясет от холода.
— Да и мою перчатку оставлять хуёво, — говорю я. — С моими отпечатками пальцев.
Мы идём к проклятой изгороди, через нечастые прутья которой видно тёмную куртку Мэтта.
— Ты её вытащить, что ли не мог? — гневаюсь я.
— Она застряла, — пожимает плечами Мэтт.
Я прорываюсь сквозь сугроб по колено, к счастью он уже частично протоптан Мэттом, и просовываю руку сквозь прутья. Хватаю куртку и рывком тяну на себя. В следующую секунду слышится характерный звук разрываемой ткани, и я вручаю куртку Мэтту. Тот обиженно смотрит на свисающий лоскут на спине и выдранный оттуда синтепон.
— Мы обязательно украдём тебе новую, — обещаю я, глядя на Мэтта, уже готового расплакаться.
По-видимому, куртка крепко зацепилась за какую-то торчащую проволоку, поэтому Мэтт не смог сдвинуться с места. Я опускаюсь на колени и шарю рукой во тьме.
— Есть! — выуживаю я перчатку.
После такого начала нам следует свалить, но мы настырно решаем пойти до конца. И очень зря. Я понимаю, что мы облажались по крупному, как только залезаю в окно дома: спускаю ногу с подоконника на пол и каким-то третьим глазом чую, что в помещении я не один. Пытаюсь вылезти назад, чтобы сообщить Мэтту о своём плохом предчувствии, но тот со словами: « – Лезь, быстрее!» толкает меня внутрь, и оконная рама следом громко хлопает по подоконнику. Я валюсь на пол, в страхе оборачиваюсь назад, но Мэтта снаружи нет.
И тут включается неяркий свет.
В эту секунду перед моими глазами проносится вся моя коротенькая жизнь. Я представляю, как злобный хозяин дома, который подкарауливал нас с заряженной двустволкой, вот-вот нажмёт на курок и всадит в меня весь заряд. Я застываю на месте, не зная, что делать. Но тут моя паника немного стихает. В гостиной — а это была именно она, насколько я могу судить, — напротив меня в кресле возле тусклой лампы сидит бабка.
— Добрый вечер, — мямлю я, боясь пошевелиться. — А почему вы тут одна сидите в темноте?
— Очень красивый снег за окном, без света лучше видно, — спокойно отвечает она.
Я поворачиваю голову в сторону окна, и правда — очень красивый пейзаж с падающими снежинками. Вот только Мэтта нигде нет. Вот ведь паскуда!
— Вы не подумайте, я не грабить вас пришёл, — я пытаюсь оправдаться. — Я просто очень хочу кушать. Я хотел поесть, понимаете? Только не вызывайте полицию, а то меня в приюте убьют!
— Ты из приюта? — скрипит голос старухи, пока она оценивает меня взглядом.
— Да, да! Я из приюта, — подхватываю я. — Нас там очень плохо кормят, — я начинаю воодушевленно сочинять. — Последний раз я ел вчера, на обед нам дали по кружке чая и куску хлеба, и всё. Потом я пробрался на кухню и стащил у толстого повара кусок ветчины, которую он должен был дать нам, но он всё забирает себе! После этого меня наказали — двадцать ударов и никакой еды до среды, — я смотрел на старуху самыми жалобными глазами, которыми всегда выманивал у Мэтта ещё один поцелуй.
— Ох, ты Господи! Да они изверги! — начинает причитать старуха и встаёт из кресла. — Бедняжечка! Я сейчас же поставлю чайник. Пойдём на кухню, пойдём!
Я поднимаюсь с пола и иду следом, выглядывая в окна. По пути отмечаю, что в доме нечем поживиться. Кажется, Крис проебался, и заодно нас подставил.
— Я сама выросла в приюте, ещё в начале 1900-х, — рассказывает она, расставляя сервиз дрожащей рукой. А я пытаюсь подсчитать, сколько может быть лет старой карге, но несколько раз получаю в голове нереальную цифру и бросаю эту затею. — Условия там были ужасные, так что я вполне могу представить, что тебе приходится переживать.
— Да, очень ужасные условия, — поддакиваю я. Она дальше причитает и рассказывает про жизнь в приюте, но я её не слушаю, потому что старуха ставит на стол домашнее печенье, и я чувствую, как у меня течёт слюна. Я такое никогда в жизни не ел. Нет, мы конечно с Мэттом воровали всякую выпечку из магазинов, столовок и прочего, но домашние бабушкины сладости… с этим ничего в мире не сравнится. Эх, как жаль, что у меня нет бабушки, к которой можно приехать погостить и объедаться от пуза. — Вы уж извините, миссис…?
— Миссис Эвери, деточка, — подсказывает старуха.
— Извините, что я так нагло забрался в ваш дом, просто снаружи очень холодно, — мне стало стыдно от бабкиного гостеприимства.
Тут я замечаю в окне Мэтта. Он всем своим видом пытается спросить: « – Какого хуя, Дом?!» По его синим губам и недовольно сведённым к переносице бровям, я понимаю, что он почти превратился в ледышку.
Я развожу руками в стороны, типа «я ту не причём», и тут старухино предложение вводит меня в ступор:
— Наверное, твой друг тоже замёрз, пусть скорее заходит в дом.
Я теряю дар речи. Старуха стоит ко мне спиной и возится с заваркой. Как она увидела Мэтта за окном?
— Да, он тоже очень голодный, — соглашаюсь я и подскакиваю с места.
— Ты охуел? — орёт мне в лицо Мэтт, когда я открываю ему парадную дверь.
— Пойдём, попьём горячий чай, — зову я его. — Миссис Эвери не против, если мы у неё погостим. — Она тоже жила в приюте, и понимает, как нам там сейчас плохо, — понизив голос, предупреждаю я.
По лицу Мэтта я вижу, что он хочет что-то возразить, но видимо струящееся из дома тепло и запах печенья не позволяют ему раскрыть рот.
— Ой, какой кроха, наверное, совсем замёрз, — охает старуха, когда Мэтт приземляется на кухонный диванчик.
— Очень замёрз, — отвечает он. — У меня куртка рваная, совсем не греет, а денег на новую нет.
— Кошмар какой, дитятки вы мои, — опять причитает старуха. — Руководство приюта нужно засудить. Разве можно так издеваться над детьми? Кушайте досыта, — пододвигает она перед нами ещё тарелку с мясным рулетом. И мы с Мэттом набрасываемся на еду, словно едим в первый и последний раз в своей жизни.
— Я так и не понял, что это был за пиздец, — говорит Мэтт, когда во втором часу ночи мы тащимся в сторону дома.
— Вполне милая старушка, всяко лучше, чем псих с двустволкой, — отвечаю я. — Главное, чтобы не вздумала звонить копам.
— Это да, тупо повезло, — соглашается Мэтт. — А ты заметил, что домик-то у бабки нищебродский? Даже ёлки нет рождественской и прочей праздничной хуеты?
— Да, и это очень странно, что Крис подкинул нам этот адресок… хм…
— Финчер стрит 46, всё верно, — читает Мэтт с замусоленной бумажки, что достал из кармана куртки.
— Что ты сказал?
— Финчер стрит 46.
— Ты мне до этого сказал Финчер роад 46! — останавливаюсь я ошарашенный. — Финчер роад, мать твою!
— А какая разница? — недоумённо хлопает ресницами Мэтт.
— Это два совершенно разных адреса, ты… — я еле как сдерживаюсь, чтобы не накричать на него.
— Прости, — пожимает плечами Мэтт.
Я злобно выдыхаю, и успокаиваюсь. По крайней мере, ничего страшного с нами не произошло. А Мэтт расплатился за тупость своей курткой.
— Ладно, пошли домой, зато мы живы и сыты, — я обнимаю Мэтта за плечи и прижимаю к себе. — Я всё равно тебя люблю. К тому же, невесть что могло нас ждать на Финчер стрит.
— Угу, — Мэтт ответно прижимается ко мне, и мы бредём домой.
***
Через пару дней, когда мы вновь тащим Тому спизженные на ярмарке безделушки, мы узнаём от него, что Крис загремел. Спалился на ограблении с поличным. Соседка из дома напротив увидела, как он вытаскивает из окна телевизор, и как добропорядочная гражданка быстренько набрала номер полицейского участка. Копы нагрянули, и пяти минут не прошло. Крис так и стоял с вытянутыми руками, вцепившись в телевизор, когда суровый голос приказал сунуть руки за голову и лечь на землю. Одно что они не поняли, когда он успел вынести остальную технику. Крис же им заявил, что просто шёл мимо, и внезапно увидел торчащий в окне телек. Хотел его обратно пропихнуть, чтобы никто не спёр, но тот намертво застрял в оконной раме. — Копы ему, конечно, не поверили, — заканчивает свой рассказ Том. — А вы об этом что-нибудь знаете? Мы с Мэттом замираем, уставившись друг на друга. — Впервые слышу, — с удивлением в голосе заявляет Мэтт. — Что ему светит? — Пятёрка, как минимум, — отвечает Том таким тоном, словно рассказывает привычные новости. — Косяк в том, что год назад в этом самом доме кто-то спёр часть золотого сервиза. Вора так и не нашли, поэтому решили повесить на Криса, чтобы наконец закрыть дело, как сказал мой кореш из полицейского участка. Типа золото он давно сбыл, ни хуя не сыщешь — все концы в воду. — Пиздец! — восклицает Мэтт. — Хуёво как-то, — говорю я, когда мы выходим из ломбарда. — Ага, нас ведь тоже могут загрести, — соглашается Мэтт. — Если мы продолжим обчищать дома. Чё, больше не пойдём? — Пока не знаю, — размышляю я, вспоминая последний случай с бабкой.***
— В столовку? — спрашиваю я Мэтта после того как он принял душ и жмётся ко мне от холода под одеялом. А душ у нас в доме, я напомню, экстремальный. Нет, мы конечно, давно спёрли небольшой водонагреватель и обогреватель в супермаркете, но, тем не менее, водные процедуры каждый раз были для нас пыткой, так как в помещении всё равно холодно. — Ага, вдруг там будут котлеты с картофельным пюре! — поддерживает меня друг, высунувшись наружу. — Тем более мы как раз успеваем к обеду. Только, завернём на ярмарку, мне куртка новая нужна, — заявляет он и снова скрывается. — Дыру не так уж сильно и видно, — на голодный желудок мне совсем не хочется промышлять воровством. — Ещё как видно! — Мэтт снова выныривает из-под одеяла с недовольным лицом. Его влажные волосы топорщатся в разные стороны. — Ты мне обещал! — Ладно, ладно, — сдаюсь я и чмокаю его в холодный нос. — Неплохо! — мои глаза округляются от открывающихся возможностей ярмарки. Сегодня здесь всё так и просит себя спереть. В снующих туда-сюда толпах не то, что куртку украсть, целиком одеться можно! Скоро канун Рождества, и народ засуетился. Мы выискиваем лавочку с верхней одеждой и уверенно направляемся к ней свозь плотный поток. Воровать объёмную одежду — сомнительный ход, но деваться некуда. Не могу же я обижать Мэтта. Когда мы минуем толпу, я замечаю, как он что-то судорожно суёт в карман своих брюк. Взглядом я выпрашиваю поделиться со мной информацией. — Я стащил толстенный лопатник! — глаза Мэтта светятся от счастья. — Круто! — хвалю я его. — И знаешь чего? — приятель продолжает сиять как рождественская звезда. — Чего? — Мы с тобой пойдём жрать не в столовку! А в ресторан! — Воу! Воу! Мистер Беллами, как щедро с вашей стороны, — смеюсь я, но совершенно ничего не имею против. Мы подходим к лавочке с одеждой. — Будешь просить померять как в прошлый раз? — интересуюсь я у Мэтта. — И мы снова побежим? — Неа, сейчас яркий день, бежать долго придётся. Надо незаметно снять и тихонько уйти. Я вздыхаю с облегчением. — Какую? — мои глаза блуждают по тёмным курткам. — Вон ту! — указывает Мэтт на тёмно-синюю, висящую в верхнем ряду. — Блин, а пониже нельзя выбрать? — возмущаюсь я. — Нет, мне нравится именно та, — настаивает Мэтт. — Они все одинаковые. — Не правда, здесь висят слишком синие, а эти чёрные. Если нас кто-то спалит на деле, то никто не сможет в точности сказать был я в чёрной куртке или в тёмно-синей. В темноте всё чёрное. А вот ту и ту, — он указал пальцем, — опознают. — Ладно, Шерлок, а как мы её оттуда снимем? — я прикидываю, что куртка Мэтту по размеру подойдет. — Надо просто выбрать момент, — пожимает плечами Мэтт. Пока двое покупашек трутся возле лавочки, наседая на продавщицу с вопросами, Мэтт незаметно забирается на деревянную подставку и снимает куртку, типа хочет её померять. От такой наглости у меня шевелятся волосы под шапкой. Я шикаю на него, но Мэтт не реагирует. Пока покупашки отвлекают продавщицу, он достаёт из-под лавочки пакет и складывает туда куртку. И всё это с невозмутимым видом. И мы спокойно уходим, растворяясь в плотной толпе. И так же спокойно и молча покидаем территорию ярмарки. Когда мы заворачиваем за угол здания, Мэтт начинает радостно смеяться. — Ну, ты и сучёныш! — Зато у меня есть куртка! — он быстро сбрасывает свою старую, натягивает новую, застёгивает её до самого горла и резко меняется в лице. — Что? — сердце внезапно уходит в пятки. Я оборачиваюсь, боясь увидеть бегущих за нами копов. Но там никого нет. — Кажись, я проебался, — расстроенно бормочет Мэтт, задирает куртку, хлопает себя по карману брюк, и несколько раз засовывает в него руку. — Кто-то спёр мой кошелёк! — возмущается он. Мои брови ползут вверх от удивления. Такой хуйни я никак не ожидал. Несчастный кошелёк, который в короткие сроки увели аж два раза! А может и больше, кто его знает? — Может он вывалился? — Нет! Тут достаточно глубокий карман! Вот ведь! — он злобно пинает ногой стену. — Ресторан обломился! — Сходим в другой раз, — подбадриваю я его, и Мэтт улыбается мне в ответ. После столовки мы решаем прогуляться по каким-нибудь новым улочкам, где обычно не ходим: в Лондоне очень много красивых улиц. Особенно, сейчас, когда вокруг всё припорошено снегом и украшено рождественской хуетой, гулять с Мэттом — одно удовольствие. Обычно в Лондоне снег не лежит, но в этом году, как будто специально для нас город превратился в чудесную зимнюю сказку. Мне очень хочется вечерами прогуливаться с Мэттом по какой-нибудь Пикадилли или вдоль Темзы, но у нас нет денег на проезд, поэтому мы там почти не бываем. Через два квартала мой взор замечает автомобиль, который разгружают от всякого барахла. А возле него стоит свежая ёлка. Не поздновато ли начинать задабривать духов Рождества? — Давай спиздим, — внезапно предлагает Мэтт. — На хуя, у нас есть ёлка. — А у бабки с Финчер стрит нету, давай порадуем старую каргу? — С Финчер роад, — замечаю я. — Да похуй! Не знаю, почему я соглашаюсь на эту сомнительную аферу, наверное, потому что стало жаль старушку, сидящую в сочельник в полном одиночестве. Довольный Мэтт смеётся, что мы утащили символ Рождества средь бела дня, и никто не заметил. А я думаю, что теперь-то уж духи точно разгневаются на ту нерадивую семейку, возможно, их даже посетит сам Крампус, чтобы наказать лично. Добравшись до бабкиного дома, мы поднимаемся на крыльцо и ставим ёлку возле двери. Мэтт быстро сбегает вниз по лестнице. — Эй, давай, поздороваемся и сделаем подарок, — говорю я. — А надо? Я делаю недовольное лицо, и Мэтт возвращается обратно. Мы звоним в звонок, а затем настойчиво стучим в дверь, но в ответ тишина. — Может она вышла на прогулку? — Вы ищите миссис Эвери? — слышится голос за спиной, и мы с Мэттом аж подпрыгиваем от страха. — Да, мы волонтёры, — зачем-то врёт Мэтт, и я ударяю его кулаком в бок, чтобы тётка не заметила. — Она умерла две недели назад, хорошая была женщина… — дальнейшую болтовню мои уши отказываются воспринимать. Две недели? — Бля… жалко, чуть-чуть не дожила до Рождества, — бормочет Мэтт, строя сострадательное лицо. Кажется, он ничего не понял, а вот я прихуел, ведь мы были в гостях у миссис Эвери семь дней назад.