We'll meet again some Christmas day

      — Смотри, что мне удалось раздобыть! — Мэтт со смехом врывается в дом, сходу кидает в меня мешок.       Тонкие пальцы стягивают шапку, выпускают на волю копну тёмных непослушных волос. Куртка остаётся на месте, так как в доме холодно.       Я вытряхиваю содержимое мешка на постель:       — Что это? Бабкины панталоны? — верчу я в руках огромных размеров кружевные трусы. — Мы же не сможем их сбыть.       — Дом, только не нуди, — советует мне приятель.       — Ты где всё это достал? — я теряюсь в догадках, представляя Мэтта в бутике одежды.       — На Рождественской ярмарке, — поясняет он. — Стащил то, что плохо лежало. Там особо не повыбираешь. — А это нам, — указывает он на ёлочные украшения, которые раскатились по постели, берёт одно и вешает на небольшую ёлку, которую мы спиздили пару дней назад. — Смотри, какая красота! У нас тоже будет праздник.       Мы с Мэттом живём на краю Ист-Энда в доме, владельцы которого уехали на время. Он полностью меблирован, только нет горячей воды и отопления. В общем, жить можно. Драгоценностей и денег в доме не было, ну или мы ещё не нашли сейф. А вот телек и видеомагнитофон отнесли в ломбард к Тому. Он был хитрожопый, но с ним всегда можно было поторговаться. На вырученные с техники деньги мы с Мэттом жили почти три недели. И да, мы научились незаметно ходить через чёрный ход, чтобы никто из соседей нас не засёк и не вызвал полицию.       — Так соскучился по тебе, — лезет он ко мне, забираясь коленями по вороху вещей.       — Тебя же всего два часа не было, — удивление ползёт на моё лицо.       — Ну да, это слишком долго, — Мэтт поджимает губы. — Не хочу оставаться без тебя ни минуты.       Я стискиваю его в объятия, и мы заваливаемся на постель, целуемся и лапаем друг друга сквозь слои одежды.       Но ещё несколько месяцев назад постелью нам служил старый матрас под мостом, где мы ютились с такими же «счастливчиками», как мы.       Я вырос в приюте для мальчиков небольшого городка Тинмута. Там же я встретил Мэтта, который стал для меня самым дорогим человеком на свете. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, его привезла работница социальной службы из кэмбриджского приюта, и он смущённо жался в общей гостиной, когда его со всеми знакомили. Я не мог тогда отвести от него взгляд. Помню, как Мэтт тоже неотрывно смотрел на меня. И этот момент предначертал нашу судьбу. Тогда я даже не понял, что влюбился в него с первого взгляда. Я вообще раньше никогда ни в кого не влюблялся.       Мы очень быстро сдружились. Мэтт постоянно рассказывал о своих мечтах, о том, как он хочет жить в Лондоне в особняке, или хотя бы в небольшой квартире. У него всегда была хуева туча планов, как этого добиться. Я вдохновлялся его историями, восхищался им самим. Помню наш первый поцелуй, такой спонтанный и нелепый. Не было никаких извинений или смущения. Будто так и должно было быть.       И вот сейчас нам по восемнадцать лет. У нас нет абсолютно ничего, кроме друг друга. Но последние два года я живу только ради Мэтта, и, думаю, Мэтт живёт только ради меня. Мы сбежали в Лондон за лучшей жизнью за два месяца до совершеннолетия Мэтта, потому что меня, как подающего надежды, руководство приюта решило отправить на курсы в Эксетер, а Мэтта пристроить в Тинмуте в рыбную лавку. Такое положение вещей нас не устраивало: Мэтта чуть ли не выворачивало, когда он представлял, как потрошит сырую рыбу, а мне и вовсе не хотелось работать. К тому же мы бы оказались разделены километрами друг от друга. Звучит очень хуёво, не находите?       В апреле, по приезду в Лондон, мы встали на биржу труда. А сами обосновались под мостом, где на нашу удачу почковался один из старых кэмбриджовских дружков Мэтта. Но на бирже ловить было особо нечего. Нам сразу предложили записаться на курсы каменщиков или какой-то подобной ебанины, но ни я, ни Мэтт не мечтали строить дома с утра до вечера. Что-то побелить, покрасить — ещё туда-сюда, но укладывать кирпичи… В общем, мы отказались, а курсы по другой специальности пока не намечались. Точнее, на летние все места уже были заняты. Поэтому мы до сих пор каждый понедельник отстаиваем очередь на бирже, чтобы хотя бы получить своё мизерное пособие. Ну а чё? Мы же без пяти минут школьники, так что и выплаты наши на уровне «хватает пожрать в школьной столовке».       В мае Мэтт устроился работать уборщиком сортиров. Но вскоре начальство узнало, что ему нет восемнадцати, и его попёрли, так мне сказал Мэтт. Не связано ли это было как-то с ручкой паркер, пропавшей у директора тамошнего заведения, и с той, что лежала у Тома на витрине как «горячие новинки»? Я так и не узнал. Мэтт недоуменно похлопал своими красивыми ресницами, когда я спросил его об этом.       А что же я? Спросите вы. Конечно, я мог пойти драить толчки, но знаете, это слишком унизительно. Жизнь и так опустила меня ниже некуда, поимела и в хвост, и в гриву. Поэтому я стал солидарен с Мэттом и выбрал менее вонючий путь по добыванию денег — воровство. И совесть меня ещё ни разу не мучила.

***

      — Знаете парни, лето ведь не будет длиться вечно, — заявил однажды Крис — тот самый старый кореш Мэтта, когда мы втроём поджаривали маршмэллоу на костре.       Полчаса назад мы неспешно прогулялись по Теско и вытащили оттуда неплохой обед. Правда, я чуть не побелел от страха, когда Мэтт, протискиваясь мимо кассы и охранника, зашуршал как детский подгузник, а после сработала сигнализация. К счастью, оказалось, что это запиликала какая-то мелкая хуйня у кошёлки. Оплатить её она оплатила, а вот размагнитить кассирша не удосужилась. Но когда мы вышли на улицу, я всё равно наехал на Мэтта. Мы ведь договаривались не воровать ничего, что издаёт звуки под одеждой. Но довольный Мэтт фыркнул, что я ругаюсь как старый дед, и достал из-под ветровки мешок маршмэллоу. Вот только из-за такой ерунды не хватало загреметь в тюрягу! Я даже представил, как сокамерники рассказывают мне один за другим, как кто кого убил, изнасиловал, ограбил и прочее, и тут я такой: — А я украл пакетик маршмэллоу!       Но мы не каждый раз ходили поживиться в супермаркет, как только желудки просили есть. Там нужно было быть осторожными и особо не наглеть. Иначе по камерам не сложно будет вычислить, из-за кого постоянно пропадает связка бананов. Однажды Мэтт затолкал мне банан в карман моих широких штанов, и только когда мы вышли из супермаркета на улицу, я понял, почему словил взгляды всех женщин от малолеток до старух. Лежащий в штанах банан выставил меня озабоченным маньяком, расхаживающим в общественных местах со стояком.       Так, о чём это я? Ах, да! Мы с Мэттом повадились ходить обедать каждые два дня в социальную столовку для пенсионеров. Полноценный обед стоил там пару фунтов. Но как нам удалось, спросите вы? Всё дело в том, что за прилавком стояла далеко не модельной внешности деваха, которая запала на меня. Я сразу увидел это по её лицу, когда мы с Мэттом впервые зашли туда. Кэрол всегда мило улыбалась мне, а я улыбался ей в ответ, и она продавала нам с Мэттом обеды. Естественно, мы с ней более-менее подружились, не терять же шанс дёшево покушать. Когда она узнала, что мы бездомные, то стала накладывать нам порции побольше, что не мешало Мэтту прихватывать с собой лишние булочки в карманах. Но, к сожалению, в другие смены за прилавком стояла злая бабка Дорис, а такую не заманишь, поигрывая бровками. Причём злая она была именно по отношению к нам, к другим дармоедам, находящимся одной ногой в могиле, относилась вполне дружелюбно.       — Старая сука! — выругался тогда Мэтт.       А когда мы завернули за угол, он вытащил котлету из кармана своей лёгкой куртки.       — Фууу! Она же жирная! — возмутился я.       — Когда захочешь есть, скажешь спасибо, — пообещал Мэтт.       И он оказался прав — спустя час мы съели котлету пополам.       Но вернёмся в то время, когда мы уютно поджаривали маршмэллоу, а Крис внезапно осознал, что уже сентябрь.       — И чё? — сощурился Мэтт от бликанувшего солнца.       — Если весной — летом тут ещё можно жить, — он обвёл руками местность, что служила нам домом, — то зимой тут будет очень люто.       Крису было двадцать четыре года, и, в отличие от нас, он многое повидал в жизни. Раньше мне казалось, что в таком возрасте люди уже взрослые, имеют семью с двумя спиногрызами, престижную работу и собственный дом. Но мне просто казалось.       — Что ж, придётся спиздить шубы, — хихикнул Мэтт.       Но по его лицу я видел, что заявление его встревожило. Мэтт не переносил холод. Конечно, мы и сами думали об этом, не раз обсуждали. Но что мы могли поделать? Помню, одной из идей Мэтта было украсть обогреватель. Идея хорошая, но вот только у нас не было розеток. Обогреватель на аккумуляторе тоже долго не протянет, но это хотя бы что-то — запасной вариант на крайний случай.       — Ты хочешь нам что-то предложить? Или запугать? — поинтересовался я.       — Вообще-то — предложить.       Мы с Мэттом подняли на Криса заинтересованный взгляд. Но он не спешил делиться и, сперва, медленно снял зубами с веточки одну зефирку за другой.       — Я ведь такой же бездомный как вы, — зачем-то уточнил он. — Лето провожу здесь, а зимой кантуюсь в заброшенных домах. Точнее сказать, они не навсегда заброшенные. Временно. Типа хозяева на время валят пожить в другую страну, а дом стоит. Вы бы тоже так могли.       — Сквоттерами заделаться? Рискованно, — сказал я, наблюдая, как маршмэллоу с палочки течет в костер.       — А мне нравится идея! Я бы так жил, — воспротивился мне Мэтт. — Если кто-то вернётся, мы успеем удрать.       — А как мы узнаем, что дом пустует? — я уже представил, как мы с Мэттом обходим ночью все районы, звоним в звонок каждого грёбаного дома и убегаем, чтобы посмотреть выйдет из него кто-то или нет.       — Обычно каждый сам за себя. Но я окажу вам услугу, — Крис сказал это с такой важностью, будто мы будем должны ему до конца жизни. — Когда Мэтта загребли за тачку, он никого не выдал, в том числе меня, поэтому я перед ним в долгу.       Мы с Мэттом переглянулись, а я обрадовался, что Крис с нас всё-таки не возьмёт впоследствии «плату».       Этот момент из жизни Мэтта, связанный с угоном тачки, был для меня тайной, до той самой поры пока мы не поселились под мостом. Как выяснилось позже, я многое не знал о своём лучшем друге.       — Короче, — продолжил Крис. — Есть у меня один кореш. Ему посчастливилось встать на ноги, и он работает уборщиком в жилищно-коммунальной фирме. Он тайком просматривает документы, в чьих домах временно приостановлена коммуналка и прочее, и на какой срок, и сообщает мне. Не бесплатно, разумеется, но это уже мои заботы. Последний раз я так полгода жил.       — Вау! — воскликнул Мэтт.       И это его «вау» тогда означало окончательно принятое решение. Спустя месяц Крис подкинул нам адресок в Ист-Энде, где мы благополучно и остановились.

***

      — Это что? — Том вертит в руках ёлочные украшения, которые не очень смотрелись по нашему с Мэттом мнению на нашей ёлке, и мы решили их сбыть. — Я понимаю, сейчас Рождество, но вряд ли кто-то придёт за этим в ломбард.       — Да брось! — возмущается Мэтт. — Мало что ли кретинов?       — А вот это уже лучше, — радуется Том, обглядывая чёрную магнитолу. — Новая модель. Ты, что богатую тачку обчистил? — обращается он ко мне.       — Ну, типа того, — отвечаю я. — Сколько дашь за неё?       — 100 фунтов, — уверенным тоном заявляет тот.       — 150! — возмущаюсь я. — Нам ещё пожрать сегодня надо!       Небольшое помещение завалено различным хламом, начиная от техники и заканчивая всякими подсвечниками, посудой и антикварным креслом в углу. У противоположной стены на витрине лежат драгоценности. И кому этот хлам ваще всрался?       — А это что? — Том достаёт из магнитолы кассету и приглядывается. — ABBA? Хех, оставлю себе как презент.       — Том? — напоминаю я ему о деньгах.       — Да-да. За всё ваше барахло даю 200, — он делает серьёзный взгляд.       — Чего? Не меньше 250! — фыркает Мэтт.       — Том, ну, правда, — спокойно прошу я.       — Ладно, 240, — он отсчитывает купюры и кладёт на прилавок. — И проваливайте. Пока не передумал!       — Вот ведь мудак, — возмущается Мэтт, натягивая шапку на брови, когда мы выходим на заснеженную улицу.       — И не говори, — поддакиваю я.       Мэтт кашляет пару секунд, а затем улыбается и протягивает руку.       — Что это? — смотрю на шкатулку в его ладони.       — Спиздил, пока ты с ним тёрки вёл, — улыбка растягивается от уха до уха.       — Думаешь, он не узнает свою вещь? — удивляюсь я.       — Схожу в другой ломбард, я же не идиот, — прячет он шкатулку обратно.       — Ну что? В пиццерию? — улыбаюсь я.       — Да!       Наевшись до отвала, мы выходим на улицу, и двигаемся в сторону променада. Мэтту нравится ходить по таким местам. Он представляет, что однажды мы тоже сможем закупаться в магазинах, расположенных здесь, и его настроение от этого поднимается. Иногда мне кажется, что Мэтт расписал нашу жизнь на годы вперёд, и мне это даже нравится.       Мне нравится ходить с ним за руку, целовать его в людных местах, наплевав на правила приличия, восхищаться им и делать мелкие презенты — в основном украденные, конечно, — но Мэтт каждый раз радуется как ребёнок. Он всегда такой весёлый и никогда не унывает. И этот его внешний вид подбадривает меня, даже когда, кажется, что жизнь совсем пошла по пизде. Мэтт веселится даже тогда, когда не ест двое суток подряд, а я наоборот становлюсь злобным и срываюсь на него. Но он, кажется, этого даже не замечает, в глубине души понимает, что это злюсь не я, а мой голодный желудок.

***

      — Давай быстрее, чего ты копаешься? — шикает Мэтт, стоящий на стрёме в начале переулка.       Легко ворчать, когда лом не в твоих руках, и не ты вскрываешь промёрзлую тачку.       — Хочешь быстрее, возьми и сделай всё сам! — огрызаюсь я, но в ответ слышу только его кашель.       Внезапно дверца поддаётся и раздаётся сигнализация.       — Блядь! — я быстро залетаю в салон.       Осматриваю пустое место, где должна была быть воткнута магнитола, обшариваю все кармашки и понимаю, что в машине нечем поживиться. Ну, разве что шоколадным батончиком в бардачке.       — Дооом! — взволнованный голос Мэтта заставляет меня нервничать ещё сильнее.       Футболка под свитером приклеилась к телу, создавая мерзкое ощущение. Я хватаю грёбаную шоколадку — не зря же я корячился тут несколько минут — и бегу в сторону Мэтта. Тот дёргает вперёд, едва завидев меня, и мы без оглядки пробегаем несколько кварталов, и как только убеждаемся в отсутствии погони, садимся на лавочку в оживлённом сквере.       — Ну, где магнитола? — раскрасневшийся от бега Мэтт не может восстановить дыхание.       — Нету, — раздосадовано отвечаю я. — Только это, — протягиваю я ему батончик.       — Вот блядь! — ругается Мэтт, затем вырывает батончик у меня из рук, срывает обёртку и начинает злобно жевать. — Отличный ужин, — с сарказмом добавляет он.       Напротив сквера стоит ресторан. Его окна украшает гирлянда и надпись «Merry Christmas 1996». Очень обидно наблюдать, как кто-то там ужинает за бешеные бабки, когда ты не уверен, будешь ли ужинать вообще. На улице тьма, поэтому залы помещения видны как на ладони.       — Как думаешь, а мы когда-нибудь будем сидеть так же за столиком и с напыщенным видом листать меню? — спрашивает Мэтт. — Ну, когда у нас будут лопатники потолще.       — Конечно, — обещаю я, вспоминая, что на бирже труда нам в очередной раз дали отворот поворот.       — А вот такое пальто мне бы пошло? — указывает Мэтт на солидно одетого мужчину, который выходит из ресторана.       — Ты будешь в нём как пижон, — смеюсь я.       — Сам ты пижон, — хмурится Мэтт, а потом резко нападает на меня с объятиями и целует в губы.       — И я тебя люблю, — смотрю я в его улыбающееся лицо.       Попробовал батончик хотя бы с его губ. Не очень то и хотелось.       — Хочешь? — Мэтта внезапно осенило, что он почти в одного сгрыз месиво нуги и орехов.       — Нет, доедай, — разрешаю я ему.

***

      — Дом, ты спишь?       — Неа, не могу согреться, — отвечаю я и прижимаюсь к тёплому Мэтту сильнее.       — Я придумал, какой у нас будет дом. Хочешь, расскажу? — по тону голоса Мэтта я понимаю, что он всё равно будет рассказывать, даже если я откажусь.       — Давай, — тихонько вздыхаю я.       — У нас будет двухэтажный светлый дом, где-нибудь на участке подальше от людей, подальше от города. Там будет свежий воздух, возможно недалеко лес и озеро. Мы будем рыбачить. Ты ведь пойдёшь со мной на рыбалку? — он всматривается во тьме в моё лицо и тихонько кашляет.       — Тебе надо лекарства купить, — сбиваю я его с темы.       — Ерунда, чай с лимоном попью, — отмахивается он. — Стащу завтра в Теско.       — А какой наш дом будет внутри? — мне вдруг стало интересно.       — Он будет современный! — воодушевляется Мэтт. — Хочу светлую мебель и шторы с космосом.       — С космосом? — представляю я этот детский сад.       — А давай мы завтра сходим в Икею погулять? Ну, пожалуйста? — канючит Мэтт.       — Ты хочешь украсть там шторы? — удивляюсь я.       — Хах, шторы вряд ли, но что-то точно утащу, — обещает он.       — На фига ходить в Икею, если у нас нет своего дома? Чтобы совсем тошно стало?       — Дом, там полно всякой херни, которую Том у нас с радостью выкупит, — настаивает на своём Мэтт.       А я-то знаю, что Мэтту нравится тамошняя шведская еда, и он мечтает там что-то отхватить, если повезёт.       — Хорошо, после биржи сразу же пойдём, — соглашаюсь я.