We'll meet again some Christmas day

      Утром понедельника ярмарка выглядит сонной. Вдоль лавочек по замёрзшему снежному насту прогуливается несколько человек, где-то играет музыка.       — Надо прийти вечером и спиздить у Санты подарки, которые он здесь раздаёт за стишок, — предлагает Мэтт и сладко зевает.       — И куда мы их денем? — я вспоминаю ёлку с подарками, которая у нас была в приюте.       В коробках обычно были вещи первой необходимости, которые приносили люди — одежда, полотенца, постельное бельё, книги, изредка сладости и игрушки. Точнее сказать игрушек было достаточно, но они были беспонтовые, в основном мягкие медвежата или куклы. А я мечтал о крутом конструкторе Лего или трансформерах. Когда появился Мэтт, с ним появился небольшой робот, который умел ходить. В его спине был отсек для двух батареек, и мы их экономили, старались не включать лишний раз. Я всегда думал, что эта игрушка досталась Мэтту на праздник от каких-то анонимных благотворителей, которые решили подарить приюту охуенные игрушки, но, увы, такого не бывает.       — Оставим себе, порадуемся, — щурится Мэтт от солнца. — Нам-то Санта ничего не подарит. Мы плохие мальчики.       — Мы не плохие, Мэттью. У нас всего лишь нет денег и богатых родителей, — усмехаюсь я.       — Да и нищих родителей тоже нет, — уточняет Мэтт и как-то меняется в лице.       — Зато у меня есть ты! — говорю я, чтобы подбодрить его.       — Да! А у меня ты, и я счастлив! — радуется Мэтт.       — Вот такие как вы и отбирают у нас места! — возмущается престарелый хрен в очках, обращаясь ко мне с Мэттом, когда мы встаём в очередь за вакансиями, которая как обычно начинается на улице.       По лицу Мэтта я вижу, что он уже собирается раскрыть рот и что-то возразить, но мужик, стоящий на несколько человек впереди нас опережает его:       — Успокойся, Стэн! Мальчишки не виноваты, что тебя уволили за пьянство!       Мы с Мэттом чуть не лопаем от смеха, за что получаем презрительный взгляд Стэна. По правде говоря, вся эта очередь состоит из таких вот Стэнов. Словно их массово уволили за пьянство или за просмотр порножурналов на рабочем месте, и они теперь пытаются ухватиться за первую попавшуюся работёнку. Все выглядели за сорок или больше, и им давно пора было на пенсию. Так кто ещё у кого тут отбирает вакансии? Я ещё раз оглядываю толпу — свора разочаровавшихся в жизни неудачников. Кто-то даже успел опохмелиться с утра, до нас то и дело долетал запашок перегара. Я побоялся себе представить, что мы с Мэттом однажды тоже можем превратиться в сварливых стариков-алкоголиков, так ничего и не добившихся в жизни. Но мне хочется верить, что у нас всё будет хорошо.       — Ноги мёрзнут, — канючит Мэтт спустя десять минут, пританцовывая на снегу.       — Да, как-то медленно двигается очередь, — подтверждаю я, посетовав, что мы всё ещё стоим снаружи.       — Надо было поспать часок, всё равно нам опять покажут хуй, — зевает Мэтт, чем провоцирует ответную зевоту у меня и у стоящего рядом мужика.       — Если приходить сюда с такими мыслями, то так оно и будет, — подаёт он голос.       Мы с Мэттом дружно молчим, дожидаясь спасительного тепла внутри небольшого помещения. И когда, наконец, туда попадаем, я чувствую, как блаженно раскатывается тепло по замёрзшим пальцам ног и рук.       — Возраст? — миссис Брюси, которую мы с Мэттом уже запомнили как облупленную, и которая каждый понедельник торчит из этого чёртового окна, почему-то не может запомнить, что мы не растём со скоростью света.       — Восемнадцать, — говорит Мэтт. — И мне, и ему, — уточнят он, тыкая в меня пальцем.       — Специальность? — дамочка, по всей видимости, ожидала, что за неделю мало того, что мы выросли, так ещё и успели получить диплом сантехника, электрика, столяра, маляра или любого другого пидораса.       — Только школьный аттестат, — отвечаю я, и мой ответ уменьшает наш с Мэттом возраст в её глазах как минимум на три года.       — Подходящих вакансий нет, — мычит она, вглядываясь в журнал сквозь стёкла очков.       — Да у вас никогда для нас ничего нет! — возмущается Мэтт, расстроившись, что пришлось вставать так рано.       — Извините, но вы не имеете ни одной квалификации, — её тон становится чуточку строже. — Не могу же я послать вас чинить линии электропередач или проверять техническую неисправность вагонов метро, — проговаривая это, она выписывает нам привычные чеки на пособие, которые не увеличились, но, к счастью, и не уменьшились ни на фунт, стукает по ним печатью, и выкладывает на окошко. — Следующий!       — Подождите, а может, мы запишемся на курсы? — внезапно встревает Мэтт.       — Все места заняты, — отвечает миссис Брюси.       — Ну, вы гляньте, пожалуйста, — просит Мэтт, состроив печальные глазки. Ещё несколько недель назад Мэтт слышать ничего не желал про курсы, ведь на них придётся вставать спозаранку, а сейчас с чего-то поменял своё мнение.       Я толкаю его в бок локтём и тихонько шикаю:       — Ты чё, охуел?       Но Мэтт не реагирует.       — Ладно, — дама сдаётся под напором красивых глаз. А кто бы не сдался? Ведь Мэтту, когда нужно было чего-то добиться, удавалось состроить очаровательный взгляд Бэмби. Словно сам оленёнок вылез из грёбаной сказки и просит помощи. — Есть одно место на курсах маляра. Начинаются с 15 января и продлятся 3 месяца.       — Только одно? — расстраивается он, представляя, как будет вставать рано утром в то время, как я буду сладко спать до обеда.       — Вы пойдёте или нет? — уточняет она.       — Нет. Да! — колеблется Мэтт, посматривая на меня и ища помощи.       — Так да или нет?       — А на других курсах есть место? — спешу я на помощь другу.       — Сейчас гляну, — она просматривает записи в журнале. — Нет. А хотя, да, освободилось одно место на курсах электрика. Мистер Джонсон скончался на прошлой неделе.       «Как удачно» — думаю я.       — Я пойду, — подтверждаю я решительным тоном.       — Хорошо, мистер Ховард, записываю вас на курсы электрика. Начинаются так же 15 января, продлятся 4 месяца, — дама быстро заносит мои данные в журнал.       — Долго ещё? — слышится недовольный голос в толпе.       — На электрика? — фыркает Мэтт.       — Я подумал, что смогу работать в богатых домах и прикарманивать там вещички, пока никто не видит, — улыбаюсь я.       — Голова! — на удивление поддерживает меня друг. — Главное чтобы тебя не дёрнуло в первый же день работы, — он начинает хихикать и тут же закашливается.       — Мистер Беллами?       — А? что? — Мэтт таращится на миссис Брюси, не забывая одаривать её взглядом Бэмби.       — Вас записывать на курсы маляра?       — Да, да, — подтверждает он. — Я в детстве неплохо рисовал.       — Ты и щас ребёнок, — недовольно бурчит позади усатый мужик. — И тебе тут не место.       — Мистер Хворовски, ведите себя прилично, — просит миссис Брюси.

***

      Выбравшись из ада, мы оказываемся на площади, изобилующей украшениями в честь предстоящего Рождества. Я всё ещё расстроен тем, что биржа опять показала нам хуй. Не устраивает их, видите ли, что у нас только среднее образование. Теперь придётся пыжиться на курсах, ещё и на разных. А это значит, что мы с Мэттом будем большую часть времени проводить порознь. Неужели там нет ни одной вакансии помощника повара, разносчика газет или прочей ерунды?       — Курить хочется, — печально бормочет Мэтт.       Я достаю пачку из внутреннего кармана куртки и протягиваю Мэтту сигарету.       — Откуда? — удивлённые глаза впервые широко распахиваются за утро.       — На чёрный день, у меня мало, — уточняю я.       Мэтт с удовольствием затягивается. Я любуюсь его лицом, которое мороз украсил лёгким румянцем.       — Ну что дойдём до почты обналичим чеки? — предлагаю я.       — Пошли, — соглашается Мэтт и тихонько кашляет. — Надеюсь, там не будет очереди.       Но очередь на почте начинается как и на бирже — на улице.       — Твою мать! — возмущается Мэтт, отчего ловит недовольный взгляд старушки, стоящей рядом. Та что-то причитает и прижимает к себе сумку покрепче.       Может мы с Мэттом и не чисты на руку, но оббирать стариков уж точно не собираемся. Как-то это не этично. Мне бы и в голову не пришла такая мысль, и старухин жест меня немного задевает. А Мэтт вообще ничего не замечает.       — Кажется, мы пришли в тот день, когда выдают пенсию, — я отмечаю, что гигантская очередь кишит старпёрами. Да они сдохнут раньше, чем успеют приблизиться к окошку. Хотя если кто-то вздумает свалиться с приступом, то все мигом сгруппируются вокруг несчастного, и нам с Мэттом повезёт быть в очереди первыми. Эта мысль немного подогревает меня.       — Хех, так мы можем прям здесь неплохо навариться, если дёрнем у каждого стоящего кошелёк! — выпаливает Мэтт и звонко хихикает.       Старуха, услыхав такое заявление, ещё крепче прижимает ридикюль и уходит в конец очереди. Я с укоризной смотрю на Мэтта:       — Мы таким не промышляем и никогда не будем.       — Да я ведь пошутил! А сигаретка у тебя есть ещё? — он вновь строит глазки, и я не могу ему отказать.       — Тебе бы не курить, кашляешь постоянно.       — Ерунда! — как всегда отмахивается он, щёлкая зажигалкой.

***

      — Иногда мне кажется, что мы никогда не найдём работу, — печально бубнит Мэтт, сложив руки на животе.       Мы лежим на шикарной кровати в Икее, выставленной в постановочной спальне, которая располагается за закутком, где нас не может увидеть персонал магазина. А если заворачивает кто-то из покупателей, бросает на нас недоумённый взгляд и уходит прочь.       — Всё будет хорошо, Мэтти, — обещаю я ему в сотый раз. — Отучимся на курсах. У нас появятся перспективы.       Я уже вижу себя обшаривающим шкатулки с драгоценностями в гостиной, где меняю лампочку одинокой хозяйке, которая в коротком халатике идёт налить мне своего особенного чаю.       — Ага, больше шансов подворовывать что-то ценное, не хлам, — подтверждает Мэтт, будто читает мои мысли. Наверное, он тоже представляет, как вымазанными краской руками засовывает в карман рабочего комбинезона купюры, найденные в незатейливом месте, где Мэтт делает ремонт, — в шкатулке или меж страниц томика Шекспира. — Спать хочется… — зевает он.       — Поспи, всё равно слишком рано.       Я ни разу не интересовался у Мэтта, почему его перевели в тинмутский приют. Мало ли что взбрело в голову руководству. Но, как рассказал Крис, его турнули из кембриджского приюта за угон автомобиля. Представитель детской колонии был готов засадить его за решётку, но директор приюта настояла, чтобы бедного запутавшегося мальчишку перевезли в небольшой городок подальше отсюда, подальше от его плохой компании.       Одно, что я понял — помимо розовой мечты жить именно в Лондоне, Мэтт надеялся на помощь своих старых дружков. Они обмолвились, что собираются перебраться в Лондон и будут его там ждать. А так как Мэтт не сдал их копам, то они были ему должны. Но на свободе остался только Крис, ещё двоих из шайки — Алекса и мелюзгу Гарри — упекли за решётку на пять лет в связи с угоном какой-то лакшери тачки и велосипеда. Причём спалились они именно на велике, когда пытались толкнуть его на рынке. Владелец неожиданно признал его, прогуливаясь в субботнее утро за овощами и фруктами. Каково же было его удивление, когда он увидел своё сокровище, а рядом — двух тощих недоносков, пытающихся продать его какому-то очкарику. Я не совсем понял, как копам удалось связать угон велика с «ягуаром», так как история передавалась через «сломанный телефон», но факт оставался фактом.       Я не замечаю, как мои воспоминания плавно перетекают в сон. Мне снится, как я иду на первый в своей жизни вызов. Улыбка озаряет моё лицо при предвкушении награбленного. Но вместо милой одинокой дамочки дверь открывает старая карга. И пока я копаюсь в проводах её люстры времён Эдисона, она непрерывно следит за мной. Я озираюсь по сторонам, и вижу, что нахожусь в очень богатом особняке, здесь можно унести все картины, вазы и безделушки из старинных сервантов. Старуха рассказывает, как до меня уже несколько человек пытались починить проводку и не смогли покинуть стен особняка. Я недоумённо смотрю на неё, но это уже не старуха, а какой-то монстр. Она стаскивает меня со стремянки и, вцепившись когтями в ноги, тащит в подвал. Мне удаётся её отпихнуть, в панике я выбегаю на улицу. Оглядываюсь на оставшийся позади кошмарный дом, но на его месте пустая поляна.       Не знаю, сколько я проспал, но мои глаза открываются от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Девчушка лет четырёх неотрывно изучает моё лицо, сжимая в руках тряпичную куклу.       — Салли, ты где? — слышится женский голос.       «Давай, вали отсюда!» — мысленно прогоняю я её прочь.       — Мама! Тут два дяди спят! — весело бежит она навстречу голосу.       — Я тебе сказала не убегать от меня?!       К счастью, девочка, а уж тем более её мамаша, не вернулись посмотреть «что за дяди там спят». Я поворачиваюсь к Мэтту, который беззаботно дышит в потолок.       — Мэтт! — легонько толкаю я его.       Тот недовольно что-то мычит, поворачивается на бок и начинает ещё крепче сопеть.       — Мэтт, просыпайся! — треплю я его по плечу.       — Что? Зачем? — возмущается мой друг. — Тут так тепло и уютно.       — Мы в Икее, — напоминаю я ему.       — Вот и славно, я всё равно хотел что-то присмотреть для дома.       Под «что-то присмотреть» Мэтт, естественно, имеет ввиду украсть. Но, учитывая нашу невезучесть на биржи, мы ещё долго не сможем приобретать вещи другим способом.       Далее на протяжении четырех часов Мэтт изводит меня, облизывая все углы злосчастной Икеи. Каждый раз вздыхает, что вот эту полку невозможно спрятать под куртку, а вот этот горшок для цветов не лезет под шапку. Он даже пытается скрутить в тонкую трубочку штору с космосом, которая, на удивление, нашлась в детском отделе, но не лезет в его штанину. И только когда я начинаю нудеть, что устал и хочу есть, он умудряется стащить на фудкорте две сосиски в тесте, за что я прощаю ему бесполезное шастанье по магазину. Ну, может не совсем бесполезное — кое-что приятно оттягивает мои карманы — то, что я завтра притащу Тому, а он мне даст за это денег.       На ярмарке мы оказываемся, когда уже почти стемнело. Вокруг снуют люди, покупают ненужный хлам, пьют глинтвейн и едят огромные имбирные пряники.       — Смотри, какие ботинки! — указывает Мэтт на прилавок с обувью. — Хочу их!       — Ты же хотел подарки Санты? — ухмыляюсь я переменчивости друга.       — А теперь хочу ботинки! — упрямится он.       — Думаешь, они выставили именно восьмой размер? — мне с трудом в это верится. Максимум, что там могло стоять — это шестёрка. Совершенно нет смысла их тырить — ни мне, ни Мэтту они не подойдут.       — Можно я померяю?       Я опять не могу отказать его выпрашивающему взгляду. Мы подходим к лавочке, и Мэтт с интересующимся видом просит у продавца восьмой размер.       И тут сценарий нашей неспешной прогулки резко меняется — секунду назад я ещё стою возле прилавка, а теперь бегу, не забывая правильно дышать, чтобы не выдохнуться через квартал, а ещё жутко хочется отлить! А всё потому, что мой ненаглядный дал дёру в новеньких ботинках, не забывая прихватить старые, и теперь передо мной сверкают одни лишь его пятки. Мы так и бежим почти до самого дома, и я втягиваю в себя мочевой пузырь, насколько позволяет пряжка ремня.       — Мэтт, твою мать! Мог хотя бы предупредить! — налетаю я на него, когда мы входим в дом. — Я чуть не обоссался, если ты не знал!       Мэтт сгибается пополам. Его заливистый смех ещё несколько секунд звенит в холодном воздухе комнаты. Затем он набрасывается на меня и целует в губы.       — Ну, Домми, посмотри, какие они клёвые, — он убирает с меня руки, вытягивает одну ногу вперёд, красуясь ботинком.       — Да, тебе идут, — соглашаюсь я и бегу в сортир.       Ох уж этот Мэтт! Постоянно что-то вытворяет, чем подводит нас обоих. К счастью пока всё обходилось без происшествий и полиции. Облегчившись, я направляюсь обратно в комнату. В воздухе улавливается странный запах.       — Чё за хуйня? — сходу выпаливаю я. — Ты ещё и парфюм украл?       — Неа, это свеча, — указывает он на украденную вещь в Икее. Видимо это и было «что-то для дома».       Теперь зажжённая свеча стоит на столике и смердит сладковатой хуетой, как надухаренная в толпе тётка.       — Надо было с яблоком или апельсином взять, — возмущаюсь я.       — Ммм… а ещё чего желаете, мистер Ховард? — протягивает с сарказмом Мэтт. — Иди сюда! Хочу целоваться!       — Ты только её украл? — интересуюсь я, когда пальцы Мэтта с запахом этой самой свечи замаячили около меня.       — Кое-что ещё, но я планирую это сбагрить Тому, — улыбается он.       — И свечу, — советую я, целуя губы Мэтта.       — Ыы… — возмущается он.       — Угу, — настаиваю я на своём.