Ты моя слабость

      На следующее утро я едва открыла глаза, как мне пришло уведомление на телефон. В голову сразу же пришла мысль, кто, чёрт возьми, будет писать рано утром? Все мои друзья знали о моей недоброжелательности утром, и старались не беспокоить раньше двенадцати дня. Но, а в школе, когда мы были втроём, они смеялись над моей недовольной рожицей и снимали в истории, как я засыпала на парте на первых уроках.       Я нормально училась, мои оценки были даже выше среднего, просто когда ты заснул в третьем часу ночи, а просыпаться в семь, не очень радуешься этой ситуации. Я просто всей душой ненавижу делать домашнее задание сразу, как только пришёл домой. В этот момент, когда тебе все говорят, что это твоё самое продуктивное для уроков время, я просто хочу что-нибудь съедобное запихнуть в себя и лечь или сесть, а после не думать о школе хотя бы несколько часов. Поэтому сажусь я за домашнее задание поздно вечером, когда вся семья разбредается по комнатам.       Разблокировав телефон, я зашла в диалог с неизвестным номером и, нахмурив брови, пробежалась глазами по сообщение:       «Привет, Камилла, нам нужно сегодня встретиться. Артём»       Сквозь сон я не могла что-то заподозрить, но удивилась, когда поняла, что сообщение было от Артёма. Того самого Артёма.       Что ему было нужно от меня?       Желая это узнать, я начала набирать сообщение, жмурясь от утреннего солнца.       «Ладно, где?»       Я хотела поинтересоваться о том, что же случилось, если сам Артём написал мне рано утром. Рано утром?       Взглянув в правый верхний угол, я чуть не подавилась воздухом, потому что на часах было полвторого дня. Ничего себе я спала.       После такого эмоционального потрясения я думала, что не смогу спать еще несколько суток, но Кирилл, который так крепко меня обнимал и гладил по голове, вжимая в свою грудь, заставил меня уснуть прямо у него на руках.       Тёплая улыбка расплылась на моих губах, когда я вспомнила то, как мы сидели в моей комнате и просто молча обнимали друг друга, пока Кири пытался привести меня в норму старыми методами. Как и в детстве, это сработало, и я уснула, словно заколдованная им.       «В кафе на соседней улице, сейчас. Я жду тебя там»       Мои глаза тотчас округлились, а я ещё несколько секунд пялилась на новое сообщение. Не в силах пошевелиться. Как сейчас? Разве так делают?       Я тут же осознала, что это же друзья Глеба, и они делают всё, что им вздумается, невзирая на правила приличия, да и просто правила в целом. Закатив глаза, я откинула одеяло и поднялась на ноги, ничего не ответив, потому что уже пора собираться. В ускоренном режиме.       Приняв быстрый душ, я решила не мыть голову, а просто завязать пучок, чтобы скрыть последствия вчерашней причёски. Так же и опухлость и краснота на белках глаз до конца не прошла, а когда я моргала, то глаза щипало. Прекрасно, самое время для встреч.       Честно признаться, я не собиралась вылезать из своей берлоги до понедельника. Поэтому даже и не думала, что у меня появятся планы на день. Ладно, с планами, можно было обговорить днем, но чтобы так спонтанно…       Возможно, это было важно. Глеб в Германии, поэтому Артём, может, хотел мне что-то сказать или передать от Глеба. Тогда почему он сам не написал или позвонил мне?       А вдруг, с ним что-то случилось?       Ахнув, я смотрела на себя из отражения испуганными глазами, когда поправляла причёску, делая её более презентабельной. Схватив тушь, я тут же отложила её, прокрутив в руках, потому что если это серьёзно, я не должна терять ни минуты.

***

      Через десять минут я уже вылетала в прихожую в лёгком красном платье в цветочек, так как на улице было жарко, ставя на то, что позавтракаю в кафе, прохожу мимо кухни. Она могла бы подбежать к холодильнику и что-нибудь перехватить. Но это было неразумно.       Тем более каждая минута на счету, когда мафиози зовут меня на срочную встречу.       — Дорогая, ты уже убегаешь? – Вошла мама в коридор, удивлённо наблюдая за быстрыми сборами дочери. — Даже не позавтракаешь? – Она не собиралась её останавливать, просто должна была знать, что происходит. Элеонора радовалась, что дочь перестала смотреть на неё со скрытым презрением, немного устало, но с прежней нежностью и любовью. Она так напоминала ей себя в молодости, только более волевую и решительную.       — Поем в кафе. – Быстро отвечаю я, поправляя пятку на конверсах.       — Удачно провести времени. – С теплотой пожелала мама, отчего я просто не могла не растаять.       Искренне улыбнувшись, я кивнула и подошла к ней впритык, чтобы обнять. Я так её люблю невзирая ни на что. Она была лучшей матерью. Старалась ей быть, и старалась изо всех сил, даже когда это было очень сложно.       — Как обычно. – Ответила и, подойдя к двери, поняла, что забыла сумочку. — Чёрт. – Не удержала ругательство, уносясь обратно в комнату. Как назло, всё валилось из рук, когда нужно наоборот. По дороге я чуть не сбила с ног Кирилла, который спокойно шёл из душа. Сам проснулся едва раньше меня.       — Куда ты так летишь? – со смешком спросил, удерживая полотенце на талии, потому что я чуть не оставила его голым посреди коридора.       — Прости, - просто бросила я, забегая в комнату и сгребая всё, что мне нужно в маленькую сумочку на плечо. Взглянув на время, я тут же отправилась обратно в прихожую, готовая пробежать марафон.       — Баллончик не забыла? – поинтересовался он, теперь точно не спуская с меня глаз. И в этот раз я не закатила глаза, а схватила его с тумбочки, потому что не была уверена, что тот, кого я больше всего не хотела встретить, не сможет добраться до меня без труда. Я бы даже начала носить пистолет, ну, или хотя бы нож.       — Удачи. – Он помахал мне рукой на прощанье и скрылся за дверью в комнату, а я выдохнула, надеясь, что никто не захочет выглянуть из гостиной и поговорить со мной.       К счастью я успешно вышла из дома и направилась по тротуару к аллее, за которой находилось то самое кафе, о котором была речь в сообщении.       На полпути я спохватилась, даже остановилась, обдумывая то, что собиралась сейчас сделать. Мне написал какой-то незнакомый номер, сказал встретиться прямо сейчас в кафе у моего дома, после того, как вчера я встретилась лицом к лицу с человеком, у которого судебный запрет ко мне приближаться. Почему бы ему не подстроить мне ловушку, как он и обещал?       Прикусив внутреннюю сторону щеки, я замялась и снова недоверчиво глянула на телефон. В любом случае, это людное место, если мне что-то не понравится, я подойду к стойке администратора или закричу, я не так далеко от дома, поэтому могу сообщить родственникам, если ситуация выйдет из-под моего контроля. Если за мной погоняться, я вылью ему перец в глаза.       Я в выигрышной позиции, поэтому готова ко всему, если меня пытаются обмануть. Выпрямив спину, я убрала телефон в сумочку и быстро преодолела оставшийся путь, входя в довольно уютное и небольшое помещение с большими окнами, выходящими на аллею и большую дорогу. Осматриваясь, я заметила одиноко сидящего шатена, который то и дело, что-то смотрел в своём телефоне. В нём я сразу же узнала Артёма и выдохнула с облегчением. Но тут же нахмурилась, потому что одно беспокойство заменило другое.       Что-то случилось с Глебом. Сто процентов.       Сердце начало выпрыгивать из груди, когда я старалась не бежать до столика в углу, пока шатен меня не заметил, а я не села напротив него. Улыбками не было места, на душе была тяжесть, мне нужно, чтобы он хоть что-то сказал. Она не понимала, почему думала только о плохом, но другое не приходило в голову.       Предчувствие.       — Привет, случилось что-то серьёзное? – Первой не выдержала я, пытаясь найти что-то подозрительное на лице Артёма.       — Привет, Камилла. Ты голодная? – сразу поинтересовался, оглядываясь назад и подзывая официанта. Он тянул время.       Меня это раздражало, но с другой стороны, стал бы он оттягивать момент, когда с его лучшим другом что-то случилось.       Поджав губы, я нахмурила брови, пытаясь понять, в чём же дело. Не похоже. Что Артём хотел просто встретиться со мной и накормить завтраком.       И когда мы прервались на заказ, который состоял из сэндвича с яйцом-пашот, лимонного чизкейка и капучино. Когда официант ушёл, мы снова могли конфиденциально поговорить.       — Что-то случилось? – переспросила я, теперь абсолютно серьёзная и на пределе терпения.       — Это нужно спрашивать у тебя, дорогая, – парировал Артём, но не с упрёком и ехидством, а как будто просто хотел во всём разобраться, любопытный и уравновешенный. Таким он был, охлаждающим пыл своего друга. Он прищурил с подозрением глаза, пока я вздёргивала бровями, не понимая, в чём провинилась.       — Не понимаю, о чём ты говоришь, - искренне недоумевала я, смотря вниз, на руки, сложенные на коленях.       Но он продолжал молчать, наверное, думая, что я вру, или ждал, пока я хорошо подумаю и скажу, но я правда в душе не чаяла, о чём он хотел поговорить, да ещё и так срочно.       — Что произошло вчера на мероприятии, в ресторане «PrimOranGold»? – Я ахнула, когда он уточнил, возвращаясь в один из самых худших дней моей жизни.       Этот вопрос меня обезоружил, я не знала, что Артём позвал меня поговорить на эту тему. Тем более не знала, что ответить или вовсе сбежать. Растерянно смотря ему прямо в глаза, я чувствовала, будто мой язык отсох. Кажется, влиять на людей взглядом одна из суперспособностей шайки этих уголовников, потому что даже сейчас я не ощущала полного контроля над собой. Но мне удалось взять себя в руки и выдавить.       — И что же ты хочешь услышать?       — Правду. – Откинулся он на спинку кресла, абсолютно расслабленный, в то время как я ощущала вместо позвоночника железный стержень.       Времени на ложь было мало, нужно придумать отмазку или сказать, чтобы он катился к чёрту, потому что я не была обязана все ему рассказывать.       — Тебя Глеб подослал? – спросила я, оттягивая время для решения. Даже если Глеб не просил его всё узнать, я не стану ни в чём признаваться, потому что это сразу же узнает блондин, которому я не хотела рассказывать ни при каких условиях.       — Есть разница? – парировал он, заставляя меня снова придумывать что-то, что сможет выиграть мне время. Он отвечал вопросом на вопрос, не давая мне и шанса.       Я слащаво улыбнулась и уже была готова сказать в ответ что-то ядовитое, но к нашему столику подходит официант с подносом и ставит мой завтрак на стол, желая приятного аппетита. Я улыбаюсь ему и говорю «спасибо», не обращая внимания на своего спутника, лишь украдкой поглядывая на него. Он старался не показывать, но был в ярости, уж её я могла легко отличить от любой другой эмоции. У него ходили желваки на челюсти. Слишком знакомо.       — Передай ему, что я не обязана делиться с ним всем, даже тем, чем не хочу. – Я не собиралась откладывать приём пищи на потом, пока мы договорим, потому что разговор обещал быть либо длинным, либо коротким, потому что я подскачу с места и прижму грёбаный перцовый баллончик прямо к его лицу, чтобы он отвалил от меня. Потому что Глеб и его друзья так просто не отстают от людей.       —Я знаю. – Просто сказал таким голосом, будто уже поселился в моей голове и знает всё, даже больше, чем я сама. Я даже подавилась едой, не понимая, чего он пытался добиться.       — Что же? – напечатлено сказала я, даже не смотря в его сторону, хотя на самом деле гадала, правду он сказал, или пытался таким образом вывести меня на чистую воду.       —Всё, – бесцветно бросил, заставляя стиснуть зубы и с грандиозным звоном бросить приборы на тарелку, чтобы поднять яростные глаза на Артёма.       — Ты начинаешь меня раздражать своей неясностью. – Прямо призналась, пока на нас оглядывались все в кафе, потому что я так громко и театрально привлекла всё внимание к себе, а люди любили драму. — Что ты знаешь? Раз знаешь, почему бы тебе самому это не доложить Глебу? Ты же его посыльная собачка. – Не знаю почему я перешла в атаку, но мне вмиг захотелось обидеть так раздражающего меня сейчас парня, что развалился напротив меня и вальяжно утверждал, что знает все мои тайны.       Нет, он не мог знать.       Каким же образом? Никто этого не знал, даже мои друзья.       — Ты сильная девушка, Камилла, так много дерьма пережила. – Начал он совершенно без злого умысла в голосе, без злорадства. А я до сих пор не могла до конца понять, что происходит.       К чему всё это?       — Разрешаю не восхищаться, - съязвила я.       Артём, вдруг, без слов достал свой телефон и начал там что-то искать, пока не нашёл и не поставил локоть на стол между нами, чтобы я слышал то, что начинало раздаваться из динамиков:       «— Я видела Марка Немиша»       От звука своего голоса я замерла, вслушиваясь. Это было так чётко и ясно слышно, будто кто-то стоял за мной и как сталкер записывал каждое сказанное мной слово. Мурашки прошлись по коже, но стало ещё хуже, когда я услышала дальше.       «— Что?» - Отозвался голос Кирилл, а я обомлела, кажется, забыв, как дышать.       Что всё это значит? Откуда у него этот разговор? И как он его смог записать, если дома были только мы с Кири.       «— Мы даже поговорили» — Снова сказала я.       Это наш ночной разговор. Мы стояли на балконе и разговаривали, но…как это могло просочиться?       Я абсолютно ничего не понимала.       — Продолжить? – спросил у меня внезапный голос Артёма, который вывел меня, будто из транса. Оторвав глаза от пустоты, я взглянула в глаза шатена, наверное, вся побелевшая от страха.       В ответ я лишь отчаянно замотала головой, а сама чувствовала, как на смену недоумению и шоку приходит ужас. А ещё новые слезы, которых, кажется, у меня нет края. Они всё льются и льются, будто я не рыдала всю свою жизнь, копя для нужного дня.       Кажется, этот день настал.       Или скоро настанет, потому что теперь я не могла защищать свою правду и быть уверенной, что никто о ней не узнает, пока не спросит меня об этом. Но сейчас…чёрт, это был конец.       Артём бесстрастно смотрел на меня, на мой эмоциональный взрыв, который я переживала на лице в уменьшенной мере, чем внутри.       Сейчас меня не волновало то, как он достал эту запись, я не могла терпеть, первые слёзы выкатились одновременно из моих глаз, когда я опустила их вниз.       — Ты ему рассказал. – Я была в этом уверена на все сто. Артём был верным, никто не мог не подчиняться Глебу, и раз он решил узнать и разнюхать, он это сделает. Но стоит ли этого того?       Стоило ли?       Для меня явно нет, а вот для него. Я не знала, но так отчаянно хотела, чтобы он оказался сейчас рядом со мной и обнял, говоря, что ему не важно моё прошлое. Ведь Глеб был собственником, жутким. Измениться ли его отношение ко мне, когда он узнает, что какой-то парень сорвал мою вишенку до него и облапал во всех, каких только есть, местах. Но Марк не успел сделать своё злодеяние, нас вовремя нашли, а после оттащили его от меня, а потом я его больше не видела. До вчерашнего дня.       И из-за этого моя жизнь начал рушиться!       — Нет. – Удивил меня Артём, опровергнув меня.       — Не ври. – Горько усмехаюсь и мотаю головой, накрывая лоб ладонями, чтобы спрятать глаза. — А позвал ты меня, чтобы передать, что он меня бросает? – Сквозь глубокий вдох отвечаю, стирая следы слёз.       Хватит реветь. Иначе мои глаза вытекут завтра же, если буду продолжать в том же темпе.       — Думаешь, он так бы поступил? Это даже хуже, чем расставание по телефону, - фыркнул Артём, защищая Глеба. — Глеб не трус, даже если это касается его женщин. Сама подумай, сказав я ему это, он бы начал в эту секунду подрывать твой телефон звонками, не стал бы ждать. Он прямолинейный и нетерпеливый. Не мне ли тебе говорить об этом? – Он тронул моё плечо, будто в поддерживающем жесте. Артём отчасти прав.       Внутри родилась надежда.       — Правда? – наивно спросила, надеясь, что это не жестокий розыгрыш.       — Это правда. – Успокоил меня шатен, и я поверила ему, потому что его глаза говорили за него всё, что мне нужно было узнать.       — Но…почему ты соврал ему? Он, по-любому хотел это узнать. – Я знала это, потому что Глеб был таким, каким мы его с Артёмом хорошо знали. Упертый, неугомонный, нетерпеливый и жутко злой.       — Потому что если бы он узнал правду от меня, то сошёл с ума. – Без преувеличений. — Он сейчас на судебных разбирательствах, ему нельзя покидать Германию. Ты, с одной стороны, правильно поступила, что не сказал ему правду, даже если у тебя были на это личные причины. Это не телефонный разговор, но Глеб должен узнать это рано или поздно. И ты ему скажешь. – Он почти приказал мне это.       Ну уж нет.       Может, я смогу договориться с Артёмом, чтобы эта тайна осталась между нами. Но, почему он попал под следствие? Ладно, глупо размышлять почему, потому что найдется миллион и миллион причин…просто почему он попался?       — Я хочу оставить всё как есть. – Спокойно сообщаю, надеясь на сострадание.       — Ты думаешь, он не узнает? – кажется, Артём разговаривал со мной, как с глупой.       — Если ты ему не расскажешь. – Намекаю, понимая, что мы оба не хотим взрыва под названием «все оттенки безумия Глеба». Он был порой слишком вспыльчивым.       — Раньше ты могла об этом не говорить, но сейчас, тот самый парень, о котором вы говорите, объявился. Думаешь, Глеб не захочет узнать, кто это?       — Он узнает. – Взволнованно заключаю, понимая, что уменя нет выбора. У меня не было выбора. Пропасть или огонь.       — И это разрушит его. – Угнетал меня Артём, я как никто знала, каким Глеб мог быть, когда никто не смотрит. Нежным, даже немного милым, только по-своему, но и это вызывало у меня восторг. — Это должна сказать ему ты, какой бы правда для тебя ни была, но если он услышит это не от кого-то, а от тебя, то это предотвратит войну. – Он говорил так, будто я была какой-то феей, которая взмахом волшебной палочки сможет утихомирить его и заставить жениться на мне.       Я прыснула от смеха, но тут же прикрыла рот ладонью, понимая, что это было неуместно.       — Я не творю волшебство. Мы всего лишь встречаемся, ну или иногда спим. – Пожимаю плечами, чувствуя жар лица, потому что почему-то покраснела от того, какую картинку вспомнила, а после тоска. Мне так не хватало его.       — Не знаю, верить тебе или нет, но после того, как вы начали встречаться, Глеб стал другим. Стал чаще натягивать довольное выражение на своё лицо, тут же реагирует, когда кто-то упоминает ему про тебя. Ты изменила его.– Он смотрел в пустоту, мотая головой, вспоминая.       Нам не хватало Глеба.       Любопытство зажгло мои глаза, когда я отбросила все попытки поесть и придвинулась ближе, поставив локти на стол.       — Думаешь, я смогу сделать так, чтобы он не злился? – задумчиво спросила, хотя не спорила, мы меняли друг друга.       Я больше не та Камилла, которая была до Глеба.       Он больше не тот Глеб, которым был до меня.

***

                    В понедельник я шла на занятия, зная, что буду одна ещё несколько дней. Сегодня в моих планах было остаться в библиотеке и написать это гребаное эссе, так как вчера у меня не было времени его дописать. Но сдать завтра я уже не смогу, так как моя любимая учительница якобы уже сделала одолжение, когда дала нам доделать его на дом. Но я даже не уверена, что она примет моё эссе после уроков, так как типа я решила выделиться и все дела. Но мне если честно плевать, примет — хорошо, не примет, плохая оценка всё равно не испортит мой средний бал настолько, что я не смогу поступить в нужный мне ВУЗ. Тем более, помимо литературы у меня были проблемы и посерьёзнее.       У ворот и перед самым входом корпус школы я сразу заметила светловолосого парня, который не переставал донимать меня. Не думала, что на этой планете есть такие назойливые люди. Или глупые.       В надежде быстро и незаметно проскочить мимо Эрика (едва вспомнила его имя), яопустила голову и надела на неё капюшон своего мешковатого худи, но он всё равно окликнул меня, будто всматривался с самого начала в каждого, кто появлялся у ворот школы, выискивая мою скромную персону.       Как печально.       Никто же ведь даже не поддержит меня против этого придурка.       За что жизнь подкинула мне ещё одного? Подумала, что мне недостаточно прежних?       — Добрый день, Камилла. — Он поймал моё запястье и слегка сжал, чтобы я остановилась и не пошла дальше.       Чтоб его.       У меня уже много вопросов. Как он уже узнал моё имя, и почему у него восемь утра – день?       Мне не составило труда вырвать руку, но вот сдержать замечание – то ещё старание. Мне хотелось уже ему сказать, что у него будут большие проблемы, если он сейчас же не отвянет от меня. Как минимум, я вмажу ему по лицу. Это будет больно, потому что сегодня я надела кольца почти на каждый палец и не одно. Я пообещала себе, что если он ещё раз схватит меня за руку, я не буду сдерживать себя.       — Доброе утро, — бесцветно поправляю его. — И имя моё уже узнал. Ты намного настойчивее, чем я думала. — Качаю головой и пользуюсь моментом, чтобы пройти мимо него к входной двери.              Но я и не думала, что этим всё закончиться. Этот парень был настоящим прилипалой.Он догнал меня.       — Ты написала эссе по «Мастер и Маргарита»? — Кто вообще заводит разговор с темы про сочинение, которое нам задали?       Ботаны или идиоты, которые не знают, с чего начать диалог?       Думаю, никому не стоит объяснять, к какой группе принадлежит Эрик.       — Вот почему ты задаешь так много вопросов? Нет, не написала, вчера были дела. — Закатываю глаза и не обращаю внимание на то, что он разговаривает со мной, открываю дверь и вхожу в шумно помещение холла, которое уже кишело людьми, особенно уменьшенными версиями. Я знала, что это недоразумение потащиться за мной, поэтому не собиралась тратить своё время.       По мне сейчас сложно было понять, что ещё день назад я пережила серьёзные потрясения и почти паническую атаку, которая, к счастью, не настигла меня снова. Я никогда больше не хотела, чтобы она возвращалась ко мне.       — Я просто спросил, неужели люди так не знакомятся? — Не сдаваясь, спросил, будто это его удивило.       Я не пойму, он что не понимает намеков?Да я уже намеки перестала делать, открыто игнорировала и грубо отвечала. Неужели не пора понять, что это тот самый момент, чтобы свалить и оставить все свои попытки пофлиртовать со мной.       — Я не хочу знакомиться. По мне не видно что ли? — Разворачиваюсь к нему лицом, пока тот перепрыгивал турникет.       — Почему? Что тебя останавливает? — То что у меня есть парень. Очень опасный парень.       — Господи, да ты можешь оставить меня в покое?! — закатываю глаза, понимая, что меня никто не спасет от этой заносчивой задницы. Алина сейчас находится на даче с родителями, а Денис с Владом уехали на футбол. Спасибо, что кинули, друзья!       Решив сменить тактику, я подрываюсь с места и бегу к лестницам, чтобы проскочить несколько пролётов и забежать в женский туалет. Ну тут, надеюсь, он меня не достанет.       Как всегда я встретилась с девочками, что уже перед уроками сидели в туалете. Кто-то дела домашку, кто-то без устали болтал, а кто-то курил.       Ну, все как всегда.       — Привет. — Улыбаюсь и быстро здороваюсь, прежде чем проскользнуть мимо толпы девочек от восьмого, до одиннадцатого класса к кабинкам. Чтоб уж наверняка.       — Что случилось? — усмехается, по-моему, девятиклассница, передавая электронную сигарету своей подружке. Моё появление определенно удивило всех здесь присутствующих. Я не была завсегдайкой этих «ламповых вечеринок».       Что уж тут, я никогда не подпирала стены туалета, но с девочками из младших классов была в хороших отношениях. С некоторыми у нас были совмещённые уроки физкультуры, с другими мы сидели за соседними столиками на обеде.       —Да так, прячусь от назойливых фанатов. — Хохотнула я, потому что так хотеть познакомиться с девушкой, что отвергали его уже который раз — было уже ненормально.       В девятом классе я начала налаживать школьную жизнь и возвращаться в прежнее русло благодаря Лине и конфиденциальности, которое пообещала школа моим родителям по поводу того «недоразумения» в кладовке на третьем этаже напротив кабинета физики.       Они это назвали так, но не смогли даже оправдать, когда директор школы захотел меня исключить вместе с Марком, потому что ему не нужны были такие грязные пятна в репутации одной из самых престижных школ для богатеньких.       Он просто не любил моего отца, который держал его и весь город на коротком поводке, крышуя все их предпринимательские предприятия. А когда отца не стало, он понял, что это его шанс отомстить и показать, кто тут крут и властен.       Именно поэтому покушение на мою хрупкую персону он назвал «грязным пятном», а Марка не отчислил, ведь ему скоро сдавать экзамены, нет смысла в отчислении, пусть доучится и валит на все известные ему стороны.       Скрипя зубами, я пыталась не окунуться в прошлое, но оно больше не было надо мной властно, я снова упала в эту компостную яму.       

***

                           Я мыла баночки для воды в раковине кабинета литературы, когда мои одноклассницы собирали краски и вытирали парты от гуаши, которой мы раскрашивали большой ватман с довольно провокационной надписью: «Курить – жизнь губить»       Мы считали этой уже узаконенной истиной, в которой никто не сомневался, но это дурацкое задание от которого мы не могли отказаться, кажется, не спрашивало, чего мы хотим.       Внеклассные занятия мне не нравились. В первую очередь, потому что занимали моё свободное время, которое я могла отлежаться в кровати и, возможно, поспать, потому что вчера мама снова сорвалась и не могла перестать плакать только под утро, когда пришёл Кирилл со смены и не дал ей успокоительное. Сама она никогда не хотела успокаиваться.       Мне было очень больно слушать её всхлипы и стоны, что сама всегда ощущал жжение в глазах. Если бы я была более смелой, то могла бы выйти из комнаты и обнять её, попросить не плакать и хотя бы немного поспать. Потому что я очень устала и мне было страшно одной.       Раньше у меня никогда не было проблем со сном, но после смерти папы…       Баночки из моих рук упали в грязную раковину и опять испачкались, чего я не так быстро заметила, в голове я всё ещё слышала всхлипы мамы.       Я была так слаба…       — Камилла, ты сейчас домой? – окликнула меня Полина, которая жила в доме рядом с моим, поэтому мы часто возвращались с ней вместе, хоть и неосознанно.       Оглянувшись на большие окна, я посмотрела на слякотные дороги и ещё не до конца растаявший снег и кивнула прежде, чем согласилась:       — Да. – Мне бы не помешала компания, потому что идти домой наедине с Марком мне не хотелось.       Хотя, может, у него кончились занятия пораньше и он уже ушёл. Надеюсь, что так.       — Мы сейчас собираемся отнести плакат дежурному, чтобы он его повесил в главном коридоре. – Она взяла свой рюкзак в руки и набросила на плечо, поэтому я ускорилась, выключила кран и быстро схватила свой рюкзак за лямку и стащила со стула, не желая отставать от девчонок.       Одиночество было моим проклятьем.       В кабинете мы были одни, поэтому ещё одна моя одноклассница – Диана взяла ключи и собиралась закрыть его, так как мы остались на восьмой и немного девятый урок, чтобы сделать этот проклятый плакат, хотя, может, это было даже к лучшему. Все люди уже опустошили школу.       Я вышла второй, осторожно оглядываясь, и,едва выдохнув от облегчения, прикрыла веки, но содрогнулась, будто от неожиланного громкого звука над ухом, когда услышала тихие вздохи и шаги, которые тут же выдали высокого долговязого парня, который буквально преследовал меня.       — Привет, девчонки. – Он улыбнулся нам, что меня снова передёрнуло, а я не заметила, как сильно сжала лямку рюкзака.       Полина и Диана тут же засмущались, захихикали и сказали «привет», странно поглядывая на меня.       Я сглотнула и тоже поздоровалась, не смотря ему в лицо. Всё внутри завязывалось в тугой узел, когда я чувствовала его присутствие, видела его лицо и силуэт, слышала его голос и шаги.       — Привет. – Пожала я плечами и поджала губы, надеясь, что смогу отвязаться от него. Мне нравилось, что завтра пятница, а это значило, что близились выходные, в которые я не увижу его.       Он был симпатичным, его худощавость отражалась в выпирающих скулах, красивом римском профиле, но его холодные глаза больше пугали меня, чем очаровывали.       Кажется, он никогда не очаровывал меня.       Хотя две недели назад он подарил мне лилию, сложенную из бумаги, и это было…мило? Я не знала, как это объяснить, но я улыбалась, когда смотрела на неё, даже поставила в красивый стакан на рабочем столе, чтобы смотреть на него.       — Встретимся у главного входа? – сообразила Полина, пока Диана пялилась на Марка.       Я хоть и не хотела этого, но осторожно посмотрела на Марка, который уже взглядом показывал мне, что мне ответить, и я поддалась. Всё равно не получится отвязаться от него.       — Да. – Я натянуто улыбнулась и кивнула, пока они разворачивались и уходили, а Марк забирал рюкзак из моих рук, как он это обычно делал.       Ладони вспотели, а я сцепила их, когда мне было нечего, чтобы успокоить нервы.       — Как прошёл твой день? – спросил он, будто не знал.       — Если я скажу, что как обычно, ты будешь доволен? – я хотела усмехнуться, получилось как-то коряво и нервно, будто я торопилась закончить диалог.       —Ты такая глупышка. – С теплотой отозвался он, пока я неловко шла рядом, думая о том, спросить ли у него что-нибудь или нет.       — А как твой день? – Я натянуто улыбнулась и заправила длинную каштановую прядь, которая струилась до самого пупка. Ещё с малых лет я отращивала волосы, мама любила их причёсывать, а все родственники восхищались их красотой и густотой, пока родители слушали с гордым выражением лица.       С длинными волосами я была похожа на принцессу, нежели на чудовище с прыщами, которые стали довольно часто обсыпать моё лицо и расстраивать.       — Если бы не ты, то — ужасно. – Он хмыкнул и потрепал меня по плечу, что я отчётливо почувствовала его холодное прикосновение через тонкую блузку. Это подействовало отрезвляюще, я едва дёрнулась из-за неожиданности и перепада температуры. В школе было итак не жарко, всё только оттаивало и отогревалось от зимы в лучах апрельского солнца. Но я отчего-то почувствовала, как жар поднимается от шеи к лицу и отвернулась, чтобы Марк не видел этого.       Это не казалось приятным. Кажется, мне было неловко, что кто-то чужой врывается в моё личное пространство. Я не могла разобраться в своих чувствах. Всё было так странно…       — Ты покраснела? – Вдруг раздался его голос над моей макушкой. Я дёрнулась от неожиданности и того, как его рука легла на моё плечо, приостанавливая. Он был слишком высоким дл меня.       Я вся напряглась и застыла, не смея даже дышать, пока парень, казалось, нарочно медленными движениями убирал пряди каштановых волос с плеча, пропуская их между пальцев, чтобы взять мой подбородок в два пальца и повернуть на себя, рассматривая моё густо-покрасневшее лицо.       Хотя, возможно, из-за шока я побледнела и скрыла смущение, но в медовых глазах Марка появился восторг и удовлетворение, словно кот попробовал сметану, спустя год голодовки. Это снова заставило меня покраснеть. Его симпатичное лицо нависало надо мной, пока я не могла даже дышать, плотно сжав губы.       А потом он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и пригладил лицо по линии челюсти к уху, а потом убрал руку, сказав напоследок:       — Киса, ты такая очаровательная. – Я медленно сглотнула, пытаясь унять нервы. Он был симпатичным и старшеклассником, но все мои внутренности скручивались в тугой узел всякий раз, когда я его видела, когда он трогал меня или называл этим прозвищем «киса». Я не знала толк в отношениях, но мне оно не нравилось, оно даже не звучало нежно. Мне хотелось убежать от него, но я не знала, как это сделать, чтобы ни я, ни он не пострадали. Кирилл бы его точно убил. Он был слишком строгим и требовательным, когда дело касалось меня и моих друзей.       Был ли Марк моим другом?       Я могла сказать, что нет, потому что сама не предлагала ему, а он, кажется, думал, что мы даже что-то большее. Мне не хотелось давать ему каких-то надежд и мыслей.       Для меня отношения это что-то теплое и взрослое, где ты должен не только принимать, но и отдавать взамен всего себя. Отношения - что-то, для чего я не была готова. Особенно с Марком Немишем. Мы никогда не были вместе. Всегда был Марк и я, вечно волочащаяся за ним.       — М.мне нужно домой. – Это было единственное, что я смогла выдать и снова замереть, ожидая реакции парня. Он натянуто улыбнулся, еле кивнул и запустил руку в свои тёмные волосы, выпрямляясь. Я испытала облегчение.       — Пойдем? – Он показал вглубь коридора, будто ни в чём не виноват. Я быстро взглянула в сторону коридора и кивнула, поджав губы.       Мы должны были продолжить путь и добраться до дома как можно быстрее, чтобы Марк от меня отстал и пошёл по своим делам, забывая обо мне на дни выходных.       По вечерам он мне писал, да и по утрам тоже, но никогда не тревожил в выходные. То ли он давал мне передышку, то ли у него были свои дела. Оба варианта меня более чем устраивали.       Я не хотела давать ему свой номер, и когда он у меня его просил, я старалась незаметно ускользнуть от этой темы и заставить его говорить о чём-то другом. Например, о футболе…? Он любил рассказывать мне вкратце ход игр, которые были у сборных, да и просто команд, в которых я не разбиралась и не интересовалась. Но он всё равно раздобыл его где-то, а потом начал писать. Я не могла его заблокировать, потому что знала, что на следующий день мы всё равно увидимся, и это его разозлит. Я была в этом уверена.       Он безумно злился, когда я долго не отвечала на его СМС, начинал звонить, а на следующий день отчитывать. Он что-то говорил о волнении и заботе, но это мало было похоже на неё. Может, у него были свои представления о заботе, но Кирилл часто оставлял меня одну, когда я просила, укутывал ночью одеялом по самый подбородок, готовил нам самый вкусный горячий шоколад и каждый день холодного времени года спрашивал про шапку, не замерзла ли я, когда шла домой одна.       Марк был абсолютно непонятным мне.       Мы шли в тишине, обычно так и было, Марк был в своих мыслях или пялился на меня, а я не решалась заговорить первой, да и не знала о чём. Мне всё ещё было тяжело общаться с людьми и радоваться обычным вещам, да и друзей у меня не осталось. После смерти папы мы ушли в тень, особенно мама, она могла не желать выходить из комнаты сутками, пока Кирилл не уговаривал её и не подсовывал меня к ней под бок, напоминая, что неё есть маленькая дочь.       Но я всё равно её любила и пыталась понять, мне тоже было больно. Особенно больно в дни, когда видела или находила вещи, которые напоминали мне счастливые воспоминания об отце и его огромной любви к своей маленькой принцессе.       Мы шли медленно, звук наших шагов раздавался по пустым коридорам школы, почти все уже разошлись или собирались уходить, поэтому в школе стояла мёртвенная тишина, прерываемая моим сбитым дыханием и громкими шагами Марка почти за плечом. Он никогда не отставал, но и не перегонял, всегда шёл сзади и дышал в затылок.       От него пахло мятной жвачкой и каким-то горьким одеколоном, который казался слишком прогоркшим и тяжёлым для подростка восемнадцати лет.       — Ты сегодня свободна? – спрашивает рокочущий голос за спиной, заставляя буквально подпрыгнуть и поднял голову, которая до этого была забвено опущена.       Что же ответить? Думай скорее, иначе он легко уличит тебя во лжи.       —Ам…я? – неловко уточняю, давая себе фору в несколько секунд. — Да, Кирилл сегодня везёт меня к дантисту, у меня уже несколько дней болит зуб. – Прикладываю руку к щеке для большей правдоподобности и выдаёшь первое, что приходить на ум, ведь всего несколько дней назад ты слышала жалобы на зубную боль у мамы.       — Да? – удивлённо спрашивает, будто не верит, так как не замечал за мной никаких признаков зубной боли, конечно, так пялиться часто, сложно соврать что-то про своё состояние. — Так сильно болит? – уточняет, но я слышу небольшую издёвку в голосе, или он правда поверил.       Я останавливаюсь и медленно поворачиваю голову к нему, ощущая, как мускул на моём лице начинает дрожать, когда ты виновато улыбаешься и киваешь, задеваешь языком «больной» зуб и притворно ежишься, а после тяжело вздыхаешь.       Марк вскидывает свои густые брови и втягивает щёки, но глаза его туманны, словно он глубоко в себе размышляет и раскладывает по полочкам. Резко становится вдруг страшно, дыхание спирает от внезапной вспышки паники. Она словно из-под земли взялась, велела очнуться и убежать подальше от этого человека. Колени свои послушать, дрожащие каждый раз, когда он рядом, свои спутавшиеся мысли, свои руки, наполненные нервными импульсами и мертвенную бледность на лице.       Беги, девочка, этот тип скользкий…       Но что я могу сделать? Что вдруг случиться, если я побегу, мой рюкзак и всё содержимое в руках у Марка, там телефон, ключи, я не смогу позвонить маме или брату, не смогу добежать до дома и спрятаться там, отсидеться и, наконец, поговорить с братом, чтобы он помог, защитил, что-то предпринял. И я продолжила стоять…       Раньше же ведь как-то пересиливала себя и терпела присутствие марка, пугалась его появлениям из ниоткуда, его вольным рукам, которые любили тебя неловко взять или найти болтающуюся руку, цепкой хваткой удерживать в своей, пока вы в столовой, сидите на диванчиках перед занятиями, или когда идёте домой.       Что может произойти? Марк хоть и был чудаковатым, но он никогда не позволял другим смеяться и издеваться над тобой. Помнишь, как он заступился за тебя и влупил твоему тупому однокласснику, когда тот попытался снова поддеть тебя и напомнить о том, что ты лишилась золотой короны, что тот больше даже не говорил с тобой?       Что бы это ни было у него в голове – это не может причинить боль. Так ведь?       Это немного успокаивает и разливает расслабление по позвоночнику, вы снова идёте, когда понимаете, что остановились, пока холодная костлявая рука не ложиться тебе на спину, а он не указывает пальцем вместе со своим взрослым голосом в конец коридора, заставляя отвлечься и поднять глаза:       — Разве это не твоя одноклассница? – Но ты никого не видишь. Там буквально пустота.       — Что? Какая одноклассница? – спрашиваю, удивлённо поворачивая к нему голову. Он и правда больной?       — Ты что, её не видишь? – Невозмутимо спрашивает и резко хватает меня, окольцовывая талию своими руками и рванув на себя, заставляя меня всего на секунду замешкать, а потом напрячься и завизжать от страха.       Все происходило словно в замедленной съёмке: его руки больно сдавливают меня, когда он толкал спиной маленькую дверь без номера, запихивая нас в тёмное и пахнущее с верху до низу хлоркой помещение, зажимает мне рот рукой. Всё моё тело напряжено, я пытаюсь вырваться, толкаю, царапаю и бью его по ногам, пытаюсь кричать, выпучив глаза, в полумраке его янтарные глаза, словно горят адским пламенем, сжигая меня.       Это, правда, со мной происходит?       До конца ещё не веря, ощущаю нужду сопротивляться, когда он начинает баюкать меня своим притворным голосом, не убирая руки от моего рта. Кажется, я уже обслюнявила ему всю ладонь. По нему видно, ему тяжело сдерживать меня, а дверь всё ещё была приоткрыта, не запирая меня наедине в тёмной тесной комнате с монстром.       Господи, я только вспомнила, как боюсь темноты.       —Тш-ш…тише-тише, киса, не выпускай коготки. Я не причиню тебе вреда. – Его пальцы больно впивались в мой бок, всё ещё бесстыдно прижимая меня к своему телу, лишая меня выбора.       Но я не верила. Я никогда не верила ему.       Я решаю подчиниться и остановить попытки кричать, но продолжалась отпираться и пытаться высвободиться из его рук. Он хоть и не был качком, а довольно худощавым подростком, но я была слабее, всё равно не достаточно сильна для него.       — Вот так. – Он убрал руку со рта и пригладил щёку той же ладонью, а после кровожадно улыбнулся, и у меня не осталось надежд на то, что не лгал.       Только я хотела вновь завопить, пока он маниакально гладил моё лицо, как он резко притянул меня за лицо и прикоснулся своими губами. Они были тонкими и холодными, а ещё до ужаса нежеланны. Это пробудило во мне новые силы сопротивляться, я отпиралась, пыталась сжать рот, даже достала до его шеи и поранила, так как он зашипел и оторвался. Но стоило мне закричать, как он поглотил это новым навязанным поцелуем, который заставил меня зажмуриться и почувствовать отвращение от собственного лица, которое принадлежало сейчас Марку Немишу.       И это была не моя прихоть.       Я не заигрывала с ним, а старалась быть вежливой, что из этого он принял за флирт и провокацию?       Мне удалось оттолкнуть его и отойти на шаг, мои волосы были в беспорядке, губы жгло, и я ощущала на них чужую слюну, а мой бок саднило, кажется, там останутся синяки. Я дышала, словно паровоз, лёгкие пылали из-за недостатка кислорода. Один взгляд на лицо Марка дал мне сигнал бежать, он буквально загорелся у меня в голове красными буквами, и я рванула с места, забывая про рюкзак и про всё на свете, лишь бы убежать, лишь бы уцелеть и не дать Марку взять то, что он хотел.       Весь мой боевой дух испарился, когда меня рванули назад, под трескающий звук моей рубашки. Холод обдал мое плечо, когда я снова была прижата к чужому телу, теперь уже без шанса выбраться.       И тогда я закричала, кричала, как только могла, больше не в силах сопротивляться тому, что с лёгкостью поглотит меня. Не знаю, был ли толк в моих воплях в пустой школе, но они длились долго, пока Марк не знал, как меня заткнуть, потому что две его руки удерживали меня на месте, он не мог оставить одну, потому что я бы вырвалась.       У меня почему-то до этого момента было убеждение, что меня хоть кто-то услышит и прибежит на помощь, но до сих пор я не допускала того, что, возможно, меня никто не услышит.       Никто не придёт…              Тогда мне дали звонкую пощёчину и заставили замолчать, но я не плакала, я продолжала сопротивляться и вырываться. Я не плакала, когда охранник нашёл нас и оттащил меня от марка, я не плакала, пока меня вели в медкабинет.       Слёзы полились градом, когда я осталась одна, осознала и ощутила всю грязь и ужас, которые коснулись всех фибр моей души. Я ревела весь остаток дня, когда приехал Кирилл, и когда вел меня в машину, когда посадил на стиральную машинку в ванной нашей квартиры и умывал моё лицо холодной водой столько раз, пока я не прекратила сопротивляться ему и не ощутила легкое облегчение. Плакала, когда в тот день стояла под душем и тёрла свои губы и руки до красноты мочалкой, мечтая стереть те прикосновения и невидимую остальным грязь. Я плакала потом ещё несколько дней навзрыд, почти без остановки.       В таком забвенье прошли месяцы, я была, в что-то типа депрессии и почти не говорила, не ела и не вставала с постели.       Хоть мои руки, с кровью Марка и разорванная рубашка доказали, что я была против, и Марк пытался заставить меня делать то, что ему хотелось в своей больной голове, но у нас же так заведено, что жертва не может быть невиновна. Поэтому мне пришлось перейти на домашнее обучение, а директор легко замял эту ситуацию, так как в школе почти не было свидетелей, и позволил Марку, как ни в чём не бывало, доучиться выпускной год.       Это было ещё более жестоким наказанием для меня, но с тех пор прошло много времени, и я даже смогла стать счастливой, забыть это всё, пока он, как обычно, всё не разрушил.       Мне не хотелось переживать все эти эмоции заново, но, почему-то, прямо сейчас, в груди затрепетало от былого страха, словно это может повториться. Почему же я вспомнила это именно сейчас?       Может, потому что мой монстр из кошмаров вернулся в мою жизнь не тенью за дверью, а воплоти?       Или потому что я снова стала преследуемая теми же медовыми глазами одержимого поклонника?       Словно это его дьявольские приспешники, ухмыляются и изводят меня теми же янтарными глазами.