Из тени

      Настрой Касуги менялся от крайности к крайности. Впрочем неудивительно — сначала к ней явился Кэйдзи и уверенно заявил, что Тогаши Мию похитили, потом вскрылось, что это ещё не факт, теперь же и вовсе приходится ломать голову над странным сообщением не пришедшего по каким-то своим соображениям свидетеля… пока неизвестно, чего именно. Касуга чувствовала, что её терпение заканчивается. Но как ни странно — к ней вернулось прежнее желание помочь. Или хотя бы попытаться… Серьёзно, что вообще можно сделать с таким малым количеством информации?       «Наверное, у меня трудности из-за бессонницы», — пыталась успокоить себя она. Ей всё ещё было необходимо чем-то оправдывать свои затруднения.       И потому, когда заговорил Саскэ, её терпение всё-таки кончилось.       — Здесь есть хоть один человек, который может предоставить что-то большее, чем собственные ощущения? — повысила голос Касуга. Настолько для остальных неожиданно, что они синхронно вздрогнули. — Хоть один?.. — уже тише спросила она.       — Пожалуй, я как раз опирался на факты, — уязвлённо произнёс Хамбэй. — Тогаши показалась мне раздражённой, потому что её походка была быстрой и тяжёлой.       — Пожалуй. Но этого мало.       — Может… тогда всё-таки… сходить до Масамунэ? — всё цеплялся за последнюю соломинку Юкимура.       Касуга даже искренне посочувствовала ему. Как и Кэйдзи. Всё-таки они оба не были знакомы с Тогаши Мию, но всеми силами стремились той помочь. Хорошие молодые люди. Впрочем на Кэйдзи она затаила ещё и злобу — опираться на чужие ощущения у неё не получалось. Только на свои. А раз такая возможность прошла мимо, остаётся опираться на факты. Которых нет! Потому Касуга посмотрела на Юкимуру строго, только лишь взглядом предупреждая хорошенько подумать прежде, чем выдвигать идеи.       — Возможно, он не станет упорствовать, когда увидит, насколько нам нужно знать, что ему известно! — не стушевался тот. — Только… Можно сначала и нам тоже узнать, о чём написал Масамунэ? — в ожидании Юкимура переводил взгляд с Касуги на Катакуру.       Ответить решил последний:       — Он предполагает, что Тогаши не похитили. Но при этом думает, что у неё возникли большие проблемы. Подробностей же открывать не хочет.       — Именно «большие»? — уточнил Мотонари.       Его интонация не понравилась Касуге. В той содержался намёк на ценную догадку, которой, как ей показалось, он не был намерен делиться. Больше всего на свете Касугу злило именно сокрытие информации. Потому что это каждый раз ставило под угрозу успех раскрытия дела — а иногда ещё и чьи-то жизни. Тем более, она знала, что отец Мотонари, Мори Хиромото, был связан с организацией, и никак не могла полностью убедить себя, что сын не пойдёт по стопам того. Впрочем опасения Касуги относительно сокрытия информации не подтвердились. Только внезапное откровение Мотонари для неё оказалось сродни удару исподтишка.       — Обычно рядом с большими проблемами ходит Уэсуги Кэншин, — заявил он. — Есть вероятность, что Масамунэ всё расскажет, как только услышит имя того, — а тем и вовсе вбил — осознанно или нет — последний гвоздь в свой гроб.       — Интересно узнать, как, по-твоему, во всём этом замешан мой непосредственный начальник, — угрожающе понизила голос Касуга.       — Я не пытался вас задеть. Напротив, предполагаю, что дело уже в хороших руках.       — Думаете, Масамунэ видел Тогаши с Кэншином? — понял Катакура. — Наверное, это возможно. И насколько я знаю — тайные расследования для Кэншина не редкость. Могло случиться так: он окольным путём выяснил, что Тогаши грозит опасность, и решил ту предупредить. Масамунэ с ним лично не знаком, но став свидетелем, решил… Простите… Я слишком увлёкся бесплотными рассуждениями.       Он склонил голову. Прежде всего перед Касугой, ведь она потребовала опираться на факты, а не на собственные ощущения. Понимание этого заставило её испытать стыд. Пожалуй, сейчас она вела себя почти так же, как если бы проводила допрос. Слишком давила.       «Остынь, ты сейчас в отпуске, — напомнила себе Касуга. — Можно побыть не полицейской, а обычным человеком», — но подобное самоубеждение далось ей нелегко.       — Теперь посмотрим на реально имеющиеся факты. Тогаши Мию сегодня не появилась в университете. По словам Хамбэя, вчера она была в парке и выглядела раздражённой. Ещё один свидетель, Масамунэ, три дня назад видел её — предположительно, с кем-то, но нужно уточнить — из окна, но сообщил об этом только сегодня, причём о подробностях он умалчивает. Какой из имеющейся информации можно сделать вывод? Никакой, — закончив говорить, она сложила руки на груди и прислонилась спиной к стене. А только сделав так, осознала, что Саскэ сидит в той же позе, но менять свою уже не стала — посчитала глупым. — Добейтесь хотя бы подробностей от Масамунэ, чтобы было с чем работать. Я согласна потратить ещё немного своего личного времени на ожидание.       — Какая ты суровая! — воскликнул Саскэ, за что Касуга готова была его ударить. К счастью, ей удалось сдержаться. — Сегодня Солнце в Марсе? Или ретроградный Меркурий? Хотя какая разница, если мы всё равно остановились на предложении Юкимуры, — наконец закончил язвить он. — Ну и кого отправим?       Пауза затягивалась, но Касуга не спешила её прерывать. Наоборот, использовала ту на полную, и, пока все недоумённо моргали, восстанавливала своё душевное равновесие. На многое не рассчитывала, но надеялась успокоиться настолько, чтобы не прибить Саскэ.       — Может, Моточика-сан пойдёт?.. — опомнился первым Юкимура.       — На самом деле, я не уверен, что у меня получится добиться чего бы то ни было от Масамунэ, — признался названный. — Но… сделаю всё, что в моих силах.       — Можно, я с тобой пойду? — вдруг вызвался Кэйдзи.       Возникла ещё одна пауза. На этот раз оседающая в душе неприятным осадком. Каждый в комнате был уверен, что Кэйдзи здесь делать нечего. Он не являлся ни полицейским, как Касуга, ни свидетелем, как Хамбэй, не предлагал идей, как Юкимура, не удерживал одним своим взглядом всех от лишних ссор, как Катакура. Да даже не был когда-то близок с пропавшей Тогаши Мию, как Моточика! И не пришёл сюда по иной причине, как Мотонари. Ему просто хотелось помочь. Пожалуй, меньше пользы приносил только продолжающий трепать всем нервы Саскэ. И то спорно, поскольку тот принял, по крайней мере, три ценных решения: предложил пригласить Касугу — пусть и в шутку, — дал её адрес — вероятно, не веря, что им воспользуются — и не позволил ей уйти. А всё, что успешно делал Кэйдзи — волновался. Как и любой хороший человек. Говорить такому, что он не нужен, язык не поворачивался. Вот почему все молчали…       Пока голос не подал тот, от кого это ожидалось меньше всего. Убедившись для себя в чём-то, Мотонари кивнул и подкрепил жест словами:       — Отличная идея. Попробуй понаблюдать за Масамунэ со стороны.       Неожиданными эти слова оказались для всех. Даже для Кэйдзи, который вроде бы жаждал одобрения своей инициативы. Однако больше всех они задели Катакуру. На миг он прикрыл глаза, словно намереваясь лишить обзора проснувшегося в душе зверя и тем самым его усыпить. А в следующий, насколько был способен, спокойно попросил:       — Объясните вашу позицию. Кажется, я не полностью представляю себе, что вы думаете насчёт возможного участия в этом деле Кэншина и в чём видите причину молчания Масамунэ.       — Не хочу вдаваться в подробности. Однако же понимаю ваше желание получить объяснения, — неохотно отозвался Мотонари. — Я имею честь быть знакомым с Уэсуги Кэншином. А поскольку сам оказывался под пристальным наблюдением, знаю и о его привычках в расследовании. Потому могу утверждать: когда о чём-то договариваешься с Уэсуги, рассказывать об этом потом боишься, но если кто-то называет имя того, ощущаешь, будто разрушилось заклятие, принуждающее молчать. Можно обвинить меня в необъективности, конечно. Однако вероятность, что Масамунэ, услышав имя Уэсуги, если не скажет прямо, то намекнёт, всё равно остаётся. Так почему бы не понаблюдать за ним со стороны?       — Поддерживаю предложение, — согласился Хамбэй. — И Кэйдзи для этой задачи — лучший выбор. При вас, Катакура-сан, боюсь, что Масамунэ будет излишне осторожен. Юкимура — не обижайся только на меня — лицом выдаст больше необходимого, и кто знает, какую реакцию это вызовет. Я же не могу пойти… — о причинах он умолчал, но многим они и так были известны. — Впрочем на эту роль ещё бы подошёл Сарутоби-сан. Но он, кажется, до сих пор против расследования.       — Я? Дорогие вы мои! Я не против расследования, а против вашего в нём участия. Это разные вещи, — Саскэ закинул руки за голову и уставился в потолок, изображая обиду.       «Боже, ну и балаган… — мысленно возмутилась Касуга. От царящей атмосферы у неё уже начинала раскалываться голова. — Однако у них такие сложные взаимоотношения, что странно, как они ещё держатся в рамках приличия. Мне стоит радоваться, что до сих пор не разгорелся конфликт между Мотонари, Моточикой и Хамбэем», — твердила она себе.       — Кстати-и… — что-то вспомнил Саскэ. И вероятно, что-то не предвещающее ничего хорошего. — Вопрос, отклоняющийся от темы, но раз уж в памяти всплыл и есть возможность спросить непосредственно… Хамбэй, как ты искал потерпевших?       «Так их нашёл не сам Сарутоби?»       Мнение Касуги о нём, казалось, стало ещё хуже. Хотя скатываться было вроде уже некуда. Да, он умел удивлять — вот только не в лучшую сторону.       Однако же Саскэ сумел задать Хамбэю сложный вопрос. Лицо того — и обычно-то белое в силу особенностей — совершенно потеряло краски. Даже не чувствительная к чужим эмоциям Касуга ощутила на себе сдавливающий стыд. И поняла — это что-то сугубо личное, о чём никто из присутствующих не знает. Но затем почувствовала — как с ней часто бывает, — что ей необходим ответ. Интуиция или внутренний голос, не важно… Касуга просто была уверена — эта информация может оказаться полезной в дальнейшем.       — Хамбэй, мне важно узнать, как именно происходил поиск, — настояла она.       — Это… совершенно не связано с текущим делом, — постарался избежать разговора он. — Тем более, я пока не готов рассказывать столь личное кому-либо. И давайте не терять время зря! — полностью овладев собой, Хамбэй продолжил уже уверенно: — Моточика, Кэйдзи — отправляйтесь к Масамунэ.       — Они не выйдут из этой комнаты, пока ты не согласишься рассказать, как происходил поиск подозреваемых. Хотя бы только мне, — принялась давить Касуга. Из-за чего устыдилась самой себя, пусть даже иного способа повлиять сейчас не видела.       — Хорошо… Но только вам.       Согласившись с условиями, Хамбэй ткнул в плечо Моточику. Тот опомнился и подскочил на ноги. Далее сама собой запустилась увлекательнейшая игра «Обойди соседа». Из-за размещения — определившегося, по большей части, очерёдностью появления гостей в комнате Юкимуры — Моточика должен был перешагнуть или через Катакуру, или через Мотонари. И такой выбор определённо вызывал у него затруднения. Кэйдзи, на пути которого после порыва Касуги уйти, никого не было, уже ждал его у порога. Наверное, тем самым и помог ему собраться с духом и, извинившись, перешагнуть через Катакуру.       У порога Моточика обернулся. Посмотрел даже не на Хамбэя — сквозь него, явно не решаясь озвучить то, что хотел бы. К счастью, его поняли и без слов.       — Может быть позже… Но не сейчас…       Голос Хамбэя прозвучал настолько подавлено, что у Касуги сжалось сердце. Она не позволила себе зажмуриться — как смеет, если сама причинила такую боль? — и когда раздался хлопок входной двери, поднялась. Следом встал на ноги и Хамбэй. Изящно проскользнув между Мотонари и Катакурой, он бросил требовательный взгляд на Юкимуру. Тот растолковал немую просьбу без ошибок.       — Из этой комнаты никто не выйдет, пока вы говорите, — пылко пообещал Юкимура. Настолько, что сидящий рядом с ним Мотонари, коснувшись лба, вздохнул.       — Я на тебя рассчитываю, — тем не менее, ответил Хамбэй. — Спасибо…       Говорить оба сочли разумным на кухне, потому и не договариваясь, пошли сразу туда. Впрочем оно и ясно — та находилась дальше всего от комнаты Юкимуры. Встали тоже не договариваясь: Касуга полубоком к проходу, чтобы вовремя обнаружить пожелавших вдруг нарушить правила, Хамбэй же, прислонившись спиной к стене, чтобы, напротив, не видеть, хочет ли кто-то подслушать. Ещё с минуту оба молчали, не решаясь нарушить тишину. Затем же, сокрушённо вздохнув, заговорил Хамбэй:       — О том, что Катакура-сан скинул мне копии резюме Оучи с предыдущих мест работы, вы, должно быть, знаете… — получив отрицательный ответ, он поджал губы и прошипел: — Ладно, теперь знаете, — затем, собравшись с мыслями, продолжил: — В общем, запрашивая информацию о предыдущих местах работы Оучи, я уже предполагал, к кому обращусь. И не ошибся… Тот раньше работал в университете, в котором училась моя сестра, Ойю. Она… подверглась тому же, чему и Тогаши, только решилась противостоять. Но… — голос Хамбэя уже напоминал предсмертный хрип. — Родители от неё отреклись. Я, ещё ученик младшей школы, побежал её останавливать. Но она всё равно ушла. О причинах ухода Ойю я узнал, конечно, много позже. Тогда это было похоже на обычную ссору, в ходе которой юноши и девушки отстаивают право на личную жизнь… Или я так себе всё объяснял. Когда же она подкараулила меня одного, мне только исполнилось пятнадцать.       Он вдруг остановился. Касуга ничего не заметила, но замерла, прислушиваясь. Так и не уловив ни звука, она дала знак продолжать.       — Мы отправились обедать вместе. Названия той забегаловки я не запомнил… Но там-то Ойю и рассказала, что с ней случилось и почему она ушла от родителей. Я поверить в это не мог. И не поверить — тоже. Имя преподавателя не озвучивалось, кажется. Впрочем я тогда вполне был способен его забыть. Всё-таки… оказался шокирован. Наверное, видя моё состояние, Ойю не стала на меня давить — просто дала свой номер телефона и просила связаться как-нибудь… Вероятно, как только я разберусь со своим отношением к услышанному, — Хамбэй грустно улыбнулся. — Номер всё время был у меня. Но связался я с ней только тогда, когда понадобилась её помощь.       Выслушав не иначе как исповедь, Касуга ответила сухо:       — Понятно… — но тут же решила, что это слишком грубо, и постаралась исправить положение: — Если чувствуешь свою вину, то позвони сестре и обязательно извинись, — только закончив говорить, она поняла, какую же банальность озвучила.       — Пожалуй, вы правы, — неожиданно принял совет Хамбэй. — Но а что же эта информация? Она вам сильно помогла?       Проснувшаяся в том язвительность помогла Касуге перестать стыдиться своих слов.       — Ещё бы. По крайней мере, я теперь не так сильно подозреваю тебя в содействии Оучи Садацуне. Но возможно, начинаю подозревать, что его тайным соучастником оказалась твоя сестра, — и если бы не лёгкая улыбка, можно было бы подумать, что она говорит предельно серьёзно.       — Прошу прощения за прямоту, но шутки у вас явно не отличаются качеством, — тем не менее, Хамбэй и сам улыбнулся. — Возвращаясь к насущным вопросам: вы нам поможете?       Скрестив руки на груди и прикрыв глаза, Касуга нарочито громко произнесла:       — Если в моём распоряжении окажутся сведения от Масамунэ, то это будет уже дело полиции. В котором — отдельно отмечу — ни одному из вас нет места. Надеюсь, я предельно ясно выразила свою позицию?       Со стороны комнаты Юкимуры послышались неразборчивые ругательства, а затем уже отчётливое:       — Кто ставил на то, что она заметит? Вы выиграли!       «Конечно, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь Тогаши. Если она в том нуждается, конечно. В процессе только бы не убить одного назойливого человека, который опять непременно станет мешаться под ногами», — вздохнула Касуга, слушая возмущения Саскэ по поводу собственного проигрыша в споре, организованном, вероятнее всего, им же самим.       — Удачи вам, — с поклоном пожелал Хамбэй. — И пожалуй, терпения, — немного погодя добавил он.       — А тебе я желаю сидеть тише воды, ниже травы, — не осталась в долгу Касуга.       На этом их разговор закончился, а тонкая связь, образовавшаяся было между ними, исчезла, не оставив после себя и следа. Друзьями им не стать. Точно не пока один из них полицейская, а второй — свидетель. Однако возможность такого исхода можно было бы оставить. Но Касуга сделала иной выбор. Правильный.       «Потому что дружба не для меня. Да и кто вообще согласится дружить с бывшей преступницей?» — убеждала она себя. И тем самым заталкивала своё желание установить дружеские отношения ещё глубже в бессознательное.