Дорогой мой Иуда

Утро оказалось даже более отвратным, чем обычно. А все потому что вместо одной из любимых песен Федора разбудил звонок. От Грозного. Сука. Работа с непонятым графиком вместо нормальных выходных — отстой, но привычный уже. По условиям батрачить придется почти каждый день. — Алло, здравствуйте, Иван Васильевич, — в кровати так хорошо, особенно, если в ней нет начальника. — Ты время вообще видел, а?! Я тебя зачем взял, чтобы ты не приходил и занимался неизвестно чем?! — «дядь, тебя на березке распяли или что?» — чуть не ответил Басманов. — Сейчас шесть утра… — А, извини, перепутал номер. Утро не с той руки началось. Спи, жду тебя к полудню. Как часто бывает, спать больше не хотелось. Голос Грозного бодрил лучше дешевых химозных энергетиков, которые Федор раньше пил постоянно, пока однажды так не испугался из-за жуткой тахикардии (да такой, что, казалось, было видно, как стучит сердце), что хотел уже скорую вызывать. Но врачи вряд ли бы оценили ту обстановку. Он замотался в одеяло и хмуро вылез из кровати, размышляя, не сбежать ли и не начать ли новую жизнь где-нибудь в Нидерландах. Или наоборот, уйти в монастырь, может хоть немного свои грехи искупит. Хотя нет, там одеваются не очень. В голове возникли жутковатые образы начальника в рясе (оставалось только надеяться, что не только в ней). Получилось что-то между опасным для общества пациентом психбольницы и домашним платьем какой-то матери из патриархальной семьи. Мама… Интересно, что с ней сейчас? Он встряхнул головой, охнул, когда она закружилась и упал обратно на кровать. Спасибо, что не на пол. Поворочавшись, ему все-таки удалось поспать часа три, но сон был беспокойным. Снилась какая-то дрянь: то те самые насмешки и мелкие пакости бывших коллег, то бурные подростковые годы. Самым странным человеком, которого он точно никак не ожидал увидеть во сне, стал внезапно появившийся прямо в гримерке Курбский с руками за спиной. Он загадочно и несколько нездорово улыбался, а потом вытащил из-за спины окровавленную голову Ивана Васильевича. Злобно усмехнулся (но злость адресовалась явно не Басманову)… нет, скорее, злорадно, а потом кинул ее под ноги парню. Тот в ужасе попятился, пока не уперся в откуда-то взявшийся книжный шкаф, с полок все попадало, и он, наконец, подскочил в постели. На часах десять утра. Федор тяжело дышал, подтянув колени к груди и обхватив их, осмотрелся. Просто его комната, никаких голов, никакой крови, никаких книг и, тем более, никакого Курбского. Кофе. Срочно. С виски. Можно и без кофе, в принципе. Он откинул спутавшиеся волосы назад и отправился сначала в ванную, чтобы привести себя в порядок, умыться, почистить зубы и, конечно, сбрить ненавистную щетину, а потом уже на кухню. Есть не хотелось. Федор, если честно, не понимал, чего в принципе хочет. Ни планов на будущее, ни осуществимой мечты у него никогда не было. Только попытки не нахамить важным людям в ответ на издевательства и какие-то безнадежные фантазии об ого-го каком успехе, всеобщей любви и доступе к власти. Как на обществознании в ее определении: «возможность навязывать другим людям свою волю, вне зависимости от их желания». Он не считал себя плохим человеком, скорее отчаянно пытающимся выжить в этом огромном жестоком мире. Из турки побежал кофе, потому что Басманов загляделся в фронтальную камеру и забыл, что хотел сделать. Даже виски не спасет, последняя бутылка лежала в мусорке. Пообещав самому себе купить с зарплаты какой-нибудь дорогущий шотландский, он обошелся тем, что есть и пошел одеваться. Интересно, Грозный хранит такой в своем сейфе? Нет, ну сейф-то у него должен быть, явно не пустой, мог бы и угостить. «Это я уже надевал три дня назад, когда с той девчонкой гулял… а как ее звали-то? Да не важно…это не подойдет под украшения… это гладить надо… ладно, поглажу, красота требует жертв» Пора было выходить. На улице уже ждала машина (он совершенно не разбирался, различал по цвету, шику и этим прикольным значкам). — Здравствуйте, такси премиум-класса, вызывали? — весело помахал Иван Васильевич и бибикнул. — Извините за вопрос, вы в себе? — К сожалению, да, только в себе. У меня хорошее настроение, вышел новый альбом Stray Kids. Сейчас включу! — нет, это, конечно, здорово, что у начальника такое настроение но… Серьезно? Он под чем-то? Ой. Последнее предложение Федор случайно сказал вслух. — Ну не под кем-то же! — абсолютно по-маньячески расхохотался этот… мужчина и опять бибикнул. Смешно было явно только ему, а вот Федор нахмурился, выдавая свое раздражение. Заметив это, начальник вмиг стал грозным Грозным. — Знаешь, советую меня слушаться. Одна лишняя фраза — и ты свои шуточки будешь сокамерникам рассказывать. Понял? — для ясности он схватил Басманова за воротник. Убедившись, что парень все понял, развернулся к рулю и молча нажал на газ. Альбом они так и не послушали. Не очень-то и хотелось, если честно. В воздухе, как всегда, витало напряжение с металлическим привкусом страха. Вспышки агрессии, резкая смена настроения на противоположное и деспотизм указывали на серьезные психические отклонения главы Лиги надзора. Это замечали все, и все так же дружно молчали. Своя шкура дороже, все-таки. Именно поэтому на работе процветали крысятничество и доносы. Никто не хотел последствий, они всем служащим известны, не дураки. Либо идешь по головам, наплевав на все моральные устои и собственное достоинство, либо оказываешься в очень затруднительном положении. Ему выделили отдельный кабинет по соседству с кабинетом Грозного (кто бы сомневался). Судя по переполненным черной завистью глазам других сотрудников, такое полагалось не каждому старожилу. Точно, он же видел опен-спейсы вчера. Зайдя внутрь, Басманов еле сдержал удивленный возглас: кабинет был не просто хорошим, он был шикарным: большой дубовый стол с ящиками (оставалось надеяться, что там его ждал сюрприз в виде алкоголя), навороченный компьютер и даже два кожаных кресла, совсем как у начальника, помимо компьютерного стула. Единственное, что смущало — портрет самого Ивана Васильевича над столом, сразу появилось жгучее желание кинуть туда дротик. А, и отсутствие ручек на единственном окне, только маленькая форточка. Может, завести тревожную кнопку? Хотя, кто ему мог помочь в экстренной ситуации, связанной с Лигой надзора? — Обустраивайся, как закончишь, может загляну. Не торопись особо, я все-таки хочу послушать тот альбом, — голос Грозного, подобревшего (если про этого человека можно так сказать) по сравнению с тем, что было в машине, все равно заставил вздрогнуть и чуть отшатнуться. И не зря. Однако, это не слишком помогло. Мужчина навис над ним и прошептал: — Боишься меня? Правильно, бойся, я здесь Власть, я здесь Бог, я здесь Дьявол… Но ты не переживай особо, пока ты мне нравишься, Федора. Лучше не разочаровывай меня, понял? — подошел так близко, что парень увидел свое запуганное лицо в отражении глаз Грозного. Он нашел в себе силы кивнуть, и деспот улыбнулся. Улыбка была скорее похожа на гримасу умалишенного серийного убийцы около замученной им жертвы. Это продолжалось несколько бесконечно долгих, затягивающих в бездну секунд. Потом он ушел. Стало легче дышать. Рядом с начальником было не просто душно, воздуха вообще будто не существовало. Басманов обессиленно рухнул под дверью и по привычке обхватил колени руками. Во что же он ввязался? Через какое-то время (для него оно застыло, Федор сидел в той же позе не двигаясь) в дверь робко постучали и она открылась. Секретарша? Да, она. Выглядела немного по-другому. Среднестатистический молодой человек не заметил бы, но от быстрого взгляда Басманова не ускользнули новый маникюр и более короткая юбка. Еще и духи какие-то надоедливо приторные, теперь вообще дышать нечем. Она неловко теребила в руках бумаги, выдохнула и заговорила, совершенно не удивившись, что тут у порога валяются: — Те… Вас… теб… — получился какой-то нервный лепет. — Да давай на ты, — буркнул Федор, вставая с пола. — Тебя вызывают на совещание отдела, кабинет 613, потом надо посмотреть эту папку и… и я кофе могу принести после собрания, — явно волновалась, глаза то в пол, то нелепые попытки недособлазнительного зрительного контакта. Что она делает вообще… тоже любит малознакомых людей охмурять? У него лучше получается, уж извините. — Ага, спасибо, — его равнодушие, скорее всего, задело девушку, но поджатые губы (в них явно было вколото минимум 2 миллилитра) и решительный взгляд давали понять, что так легко она не сдастся. Несмотря на привычку не засыпать в подозрительных местах, он чуть не задремал на этом унылом сборище офисных крыс. Что-то про ценности, про контроль, про важность… важность чего? В общем, максимально далекие от его жизни вещи. Иван Васильевич сидел во главе стола и в плохом смысле был самым нескучным на всем этом собрании. Ну хоть молчал, его почти черных глаз хватало, говорил в основном заместитель. В углу незаметно расположился Курбский и что-то писал в ежедневнике. На него не то чтобы не обращали внимания, скорее воспринимали, как пока не опасный предмет обстановки, вроде ружья на стене. Наверняка в этом его потрепанном блокноте не рабочие записи. Когда все закончилось, Федор так обрадовался относительной свободе, что чуть ли не вприпрыжку поскакал в свой кабинет. Боже, опять там она с этим кофе, опять с папкой. Она что, всегда с ней? Надо бы имя спросить, пока не придумал непристойную кличку. — Привет, — она слегка склонила голову и пододвинула ближе чашку, явно специально коснувшись руки парня. В ее духе было бы подстроить столкновение с выливанием кофе на ее блузку, а потом… ничего хорошего. — Привет, извини, забыл спросить твое имя, — сохраняем спокойствие, спокойствие, не стукни ее документами. — Имя? Ой, я Варя, меня обычно Варенькой называют на работе, но тут уж как тебе удобнее, — и смотрит своими накрашенными глазами, спасибо, что в лицо, а не куда-то еще. Я пойду, наверное, если что-то понадобится — набери на стационарном телефоне 33. Про себя Басманов подумал, что скорее назовет начальника Ванечкой, чем ее Варенькой. Но обаятельно улыбнулся (уж он-то умел). Варя расцвела, хотя и так была объективно весьма привлекательной, заправила прядь за ухо и ушла. Не удержалась и у двери обернулась, чтобы кинуть на него взгляд. Он мило помахал на прощание и, едва та вышла, поморщился. Внимание — это лучшая вещь в его не лучшей жизни, не важно, чье. Но в последнее время слишком много дряни происходило, тут уже не до попыток едва знакомой девушки (хоть и обладающей модельной внешностью, если бы не была ниже Басманова почти на голову, Варе прямая дорога на подиум, вон как на каблуках дефилирует) покорить, точнее, завалить его. Надо бы приниматься за работу. Федор наконец-то взял в руки папку, и почувствовал запах духов секретарши. Она же наверняка специально, пытается быть рядом даже на расстоянии целых нескольких метров до приемной Ивана Васильевича? Парень сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться (зря, в нос ударили ну слишком сладкие духи, кажется, она пользуется этими заезженными Lost Cherry от Tom Ford) и настроиться на тяжелый труд. Может, его пожалели в первый рабочий день? Нет, вообще ни разу, Басманову поручили разбираться с чеками Грозного. Изучение его трат (как выяснилось, похождений по барам, табачкам и не только), казалось чем-то вроде вуайеризма и вызывало даже не брезгливость, а натуральное отвращение. Слишком много подробностей из жизни начальника, прямо слишком. Прошло часа два, а он и половины не разобрал. Потом еще и запутался в ведомостях, кажется, надо звать Варю. Это решение далось Федору нелегко, но, поколебавшись, он нажал на телефоне кнопку два раза. Секретарша примчалась на своих напоминающих стрипы (парень разбирался, как никто другой) туфлях так быстро, что ее моментальное появление навеяло тревожные мысли о том, что девушка поджидала под дверью. — Привет, что случилось? — а где ее помада? Точно была, нюдовая, но была. И еще одна пуговица расстегнута. События принимали интересный и пугающий оборот. — Я тут запутался немного, у меня таблица съехала, можешь помочь, пожалуйста? — он держался хорошо, не зря столько в клубах работал, его не смутить очередной девушкой с вырезом. Она опасно близко наклонилась к сидящему за компьютером Федору так, что касалась его плеча своим. Так себе это. Казалось, что вместо кислорода он дышал духами, а ведь форточку не откроешь, невежливо. Зато от волос приятно пахло, может, не такой уж и плохой у нее вкус, тем более, что с ним пытается… Подружиться, скажем так. Варя разговаривала быстро и все время оглядывалась на его лицо, будто боялась, что он внезапно исчезнет. Но исчезать ему было некуда. По крайней мере, хоть она и была зашуганной, но, вроде, искренней и относительно нормальной, по сравнению с другими коллегами, видимо, потому что устроилась незадолго до Федора. Длинные ногти клацали по клавиатуре с бешеной скоростью, таблица приняла нормальный вид, а она, тем временем еще сильнее нагнулась к экрану, и Басманов неожиданно осознал, что она действительно красивая. — Вроде, все. Еще с чем-то нужна помощь? — да, застегни, пожалуйста, пуговицу. — А? Спасибо, что поправила, дальше я сам, — что происходит? У нее духи с феромонами, что ли? Или помощь Вари сделала ее чуть менее раздражающей? Тут он понял: это же благодарность! Странное чувство. Не удовлетворение от полученной выгоды, а более чистое, светлое ощущение. Такое бывало редко. Она ушла, оставив после себя дурацкий шлейф. «Ей бы что-то полегче подошло. Может, жасмин? Или ромашка? С какой-нибудь мелиссой… да, что-то такое» — размышлял Федор, откинувшись на спинку стула. День почти закончился, осталось только отнести бумаги в архив к Курбскому и понаблюдать за ним, можно сказать, сходить на разведку. Басманов любил детективы и фильмы про шпионов, не просто любил, он их изучал и анализировал, разве что в тетрадку все не записывал. Даже на курсы психологии ходил, правда, в силу тогдашней неопытности попал на инфоцыган, но кое-чему научился. Хотя, их название «Искусство темной психологии и манипуляции для будущих властелинов» должно было натолкнуть его на какие-то мысли, конечно… Архив находился не в подвале, как рисовала фантазия Федора, а просто на нижнем этаже. Побродив по огромному офису, на всякий случай избегая возможных Вариных маршрутов, он нашел нужную дверь и тихо (это же что-то вроде библиотеки?) просочился внутрь. В глубине бесконечных полок было слышно два голоса: нервно-истерический почти шепот Грозного и негромкий, но внушающий непонятную тревогу, Курбского: — Ваня, не забывайся. Последнее литовское предупреждение: помни, кто и что для тебя сделал, — Андрей Михайлович был леденяще спокоен. — Ты мне еще угрожать будешь?! Да я… да ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь?! — шепотом можно орать, что Иван Васильевич и делал. Негромкий смешок. И очень странная фраза: — В том-то и дело, что я прекрасно знаю, с каким человеком веду светскую беседу. И ты знаешь, что ты на самом деле за человек и где твое место. Я все сказал. Думай, — послышались шаги. Срочно бежать, пока новоиспеченного сотрудника не заметили, хорошо, что рядом дверь, а дальше по коридору туалет, правда, женский, но ладно. Всего несколько аккуратных шагов и готово! Уф, успел. В дамскую комнату никто из них не пойдет, в этом можно не сомневаться, в кабинку прятаться необязательно. — Федор? — раздался удивленный знакомый голос. Варя явно не ожидала встретить его здесь. Видимо, поправляла свой и так идеальный макияж. Да, точно, на раковине лежала абсолютно девчачья косметичка в стиле барби, которая напомнила о его прерванной карьере. У него и самого похожая была, только другого цвета и побольше. — Слушай, — она задумчиво крутила вокруг тонкого пальца прядь светлых волос, — есть просьба: эти дурацкие кабинки не запираются больше, все двери сломали. Можешь посторожить? Тут вечно кто-то ходит, а мне переодеться надо. Федор молча кивнул, все еще находясь под впечатлением после разговора в архиве, пропустил ее и механически прислонился к дверце. Варя что-то говорила, но слова не лезли в уши, а смысл терялся среди его запутанных мыслей. Знакомым движением (опять бывшая работа возникла в голове) на перегородку полетел ее пиджак, а затем черная рубашка и юбка. — Ой, можешь косметичку дать? Это он уже услышал. А как передать? Стенки высокие даже для Басманова, не перекидывать же, в волейбол играть не хотелось. Оба замолкли, только сейчас пришло осознание абсурдности и неловкости ситуации. А, можно же отвернуться и протянуть в чуть приоткрытую дверцу. Да, так и надо сделать. Но что-то здесь не то, во всем этом. — Эй? — позвала она. Басманов смотрел на абсолютно точно исправный замок соседнего туалета. Пазл сложился окончательно. Духи, пуговицы, стертая помада, мини-юбка и свежий маникюр. И самое главное: наигранная нервозность. Вот ведь актриса! Федор думал, что ведущий в их едва начавшихся взаимодействиях. Но все это время он был ее марионеткой, а не наоборот. Но зачем ей все это? Вряд ли парня не может никак найти, а даже если и так, ненадежную кандидатуру рассматривает. — Я не ведусь на твои трюки, — никакой обиды, никаких претензий. Сам виноват, что позволил накинуть на себя поводок из собственных предположений. Да и наврал, повелся же, напридумывал, что опять, ничего не делая, влюбил в себя кого-то. Над самооценочкой надо поработать. — Можешь врать себе дальше. Так ведь даже интереснее, — Варя вышла в черном платье и сама прошла к своим вещам. Каждое слово, прикосновение, выражение лица, улыбка — они были продуманы заранее. Вовсе не попытки на второй день знакомства завоевать его. Она не солдат. Она стратег. Черт. Варя, возможно, не глупая, она явно опытная и обладает кучей преимуществ: как минимум, кукольная внешность и идеальная фигура. А некоторые козыри оказались в рукаве, вроде великолепных актерских способностей, понимания своих возможностей и перспектив и, самое главное, просчитывание каждого шага наперед. Этот раунд за ней. Определенно. Она прошла мимо, на прощание с улыбкой приблизилась (парень на всякий случай отошел, мало ли) и послала воздушный поцелуй. Ушла. А он остался стоять с усмешкой на лице. Хорошо, давай дальше.