Дорогой мой Иуда

Очередная смена закончилась. Запас манящего блеска в глазах, легкого безумия и обворожительности, доходящей до похоти, закончился. Нет, Федор Басманов был доволен, что пробился в сферу драг-квин, а потом и стриптиза и не только: это позволяло ему выражать свой протест, смешанный с юношеским максимализмом, ну и, конечно, зарабатывать, хоть и мало. Он упивался собой на сцене, а уж когда видел в интернете гневные статьи о пропаганде «этих ваших педиков», так вообще хихикал, радуясь, что разозлил, вывел на эмоции кого-то. Иногда случались… необычные казусы, начиная от шутников, пишущих ему в неизвестно как найденные личные сообщения, и бросания очень стильных предметов гардероба, преимущественно большого размера, в его сторону, до групповых развлечений в туалете клуба, еще и кто-то выглядывал время от времени, зазывая присоединиться. Такси можно было не вызывать, клиенты с удовольствием предлагали артистам подвезти их, но плата могла оказаться неожиданной. Впрочем, Федор знал несколько «приличных» (если это слово можно применить в отношение посетителей интересных мест), для которых его работа — вполне себе искусство, а не аналог фильмов особого содержания вживую. Сегодня он приметил где-то в углу нового персонажа: мужчина средних лет, крайне сурового вида и с крайне пухлым бумажником (похудевшим под конец выступления), в явно дорогом костюме, не сочетающимся с лохматой бородой. Федору он в каком-то смысле приглянулся, дело пахло выгодой и парой купюр крупного номинала в кармане всего за несколько улыбок. Едва закончив выступление, он лихо соскочил со сцены и сразу направился вглубь помещения, стараясь не потирать руки в предвкушении. — Здравствуйте, симпатичный мужчинка, — его уверенность в собственной красоте и харизме, за которые можно простить все, была непробиваемой. — Рюрикович Иван Васильевич, глава Лиги надзора. Ваше приветствие комментировать и руку пожимать не буду, за языком советую следить, — а дядька серьезный, интересно. — Бросаюсь на колени, молю о прощении, — Федор был все еще в ударе от вечера и этанолсодержащих напитков. — Ты у меня сейчас тут повыпендриваешься. Сколько вас тут обычно, семь? Ну точно, гномики-гомики. Перехожу к делу: либо ты сейчас соглашаешься на мои условия, либо вам всем светит реальный срок, — голос зазвучал угрожающе строго. Все шло не по плану. В черноволосой голове скорострельно бегали мысли и вопросы: зачем он здесь, зачем давал деньги, если сейчас угрожает тюрьмой, какие условия? Его провокативная и самолюбивая натура вмиг превратилась в осторожную. — Предпочитаю послушать, — пауза опасно затянулась. — Ты мне пока нравишься, так что тебе повезло. Лиге надзора необходим человек, который вертится в этой вашей сфере и может передавать нужную информацию. Шпион, если коротк… — А что я получу взамен? — перебил его Басманов, пока в голове мелькали картинки новой жизни: костюм, дорого обставленный кабинет, новая квартира в центре, личный водитель (права он так и не получил, сказали, что пустить его можно только стоять у дороги, но никак не на проезжую часть, тем более, за рулем). — Не торопись, давай постепенно. Ты наблюдаешь, слушаешь и предупреждаешь меня обо всех крупных выступлениях, планируемых забастовках и митингах, нам это все не надо в нашей стране. А мы обеспечиваем тебе безопасность, необходимые инструменты, транспорт, ну и другие расходы. Я давно слежу за тобой, тебе плевать на других артистов, ты здесь только ради удовлетворения своих извращений и внимания, которым ты питаешься. Мне нужны такие люди. — Пока меня все устраивает, — он расслабился, учитывая обстоятельства и статус персоны, все складывалось неплохо. — Устраивать должно не тебя, а меня. Шаг в сторону — и ты, в лучшем случае, либо за решеткой, либо мы от тебя избавимся, чтобы лишнего не сболтнул. Способ найдем, уж поверь, — ой-ой-ой, может, не стоило к нему подходить? Хотя нет, этот дядя подошел бы сам, раз так настроен. — А у вас все по-жесткому. — Власть другой быть не должна. Если согласен, вот адрес, жду тебя в два часа дня. Не придешь — исход тебе известен. До свидания, Басманов Федор Алексеевич, милое бабье платье, — с этими словами Иван Васильевич удалился. Парень задумчиво закурил, переваривая информацию. Из размышлений его вытащили похабные комментарии пьяной и взбудораженной толпы. Легкие деньги (на деле не такие уж и легкие) — это, конечно, хорошо, но они даже физиологические потребности едва удовлетворяли, тем более, в современных реалиях огромный риск. А ему, то ли за красивые глаза, то ли еще за какие-то его заслуги, предлагают не только выйти сухим из воды, но и получить возможность управлять хотя бы своей жизнью. Отношения с госслужащими открывали перед ним шанс пробиться наверх. Ну и доказать свою значимость кое-кому. Басманов почти принял решение еще не дослушав, но сейчас он был уверен — да. Это того стоит. Встреча назначена на два часа дня, опаздывать неразумно. Идея надеть «милое бабье платье» испарилась с первой чашкой кофе с каплей виски (иначе утро добрым не бывает). На всякий случай, более-менее официальный наряд. Оставив после себя творческий беспорядок из костюмов, косметики для выступлений и других нужных для работы предметов, он вышел из маленькой квартиры в неблагополучном районе, в которой жил с тех пор, как начались проблемы в семье. Ехать на такси в центр слишком дорого, он уже направился было к остановке, но заметил рядом дорогую машину и… самого главу Лиги надзора, Рюриковича Ивана Васильевича. Видимо, малопопулярным артистом заинтересовались всерьез. Любопытно… — Доброе утро, Федора. Рад, что ты принял правильное решение, мое личное почтение. Раз уж начинается наше сотрудничество, мои подчиненные называют меня Иван Грозный, — новый дорогой костюм, но суровость и борода никуда не делись. — В каких ситуациях? — не удержался парень. — Имей в виду, я не люблю разговоры, пока я за рулем. — Не рассчитывал на такой сервис, думал, максимум убер эконом с каким-нибудь Сигизмундом. — Мне повторить? Сейчас твой рот тебе не нужен, — Грозный сердито бибикнул, мол, садись уже. Остаток поездки прошел в сопровождении песен Алены Швец из динамиков и "Порнофильмов" в наушниках Федора. По приезде начальник провел краткий инструктаж: не провоцировать, не танцевать по привычке на столах сотрудников, не рассказывать анекдот про автобус (тут его все знают), в общем, надо доказать, что готов к совместной работе. Пробежав глазами по какой-то книжонке, которую ему вручили со словами, вылетевшими из головы через четыре секунды, Басманов похолодел и стал еще бледнее. На развороте с почетными сотрудниками красовалась фотография отца. До смерти перепуганный, скользнул глазами по строчкам снизу и выдохнул. Эта мразь, к счастью, работала в другом офисе, да еще и в другом городе. Оставшееся время парень слушал так же невнимательно. Он уже понял, что Иван Васильевич в нем лично заинтересован и, если что, прикроет за своей могучей бородой. Главное, сохранить это хорошее отношение. Басманов был из тех людей, которые запросто пойдут по головам ради своей цели, а тут такой удобный и влиятельный помощник. Все шло как нельзя лучше. Документы подписаны, руки пожаты. Покончив с формальностями, Грозный пригласил его в свой кабинет. «Выпить чаю или чего покрепче? Поиграть в шахматы? Винду переустановить? Ну что ж, я принял твои условия, жги», — размышлял шпион Лиги надзора, пока лифт поднимал их на шестой этаж. Двери открылись. Иван Васильевич пропустил Федора и попытался пошутить, мол, по правилам дети первыми выходят. Тот на всякий случай из вежливости посмеялся, отметив про себя, что разница в возрасте в два раза чувствуется не только в его бывшей сфере работы. В кабинет можно было попасть только по личному пропуску, это вам не айфоны. Пропуск Грозный положил в левый карман (это уже Федор зачем-то запомнил, вдруг пригодится). Дверь захлопнулась, и раздался щелчок замка. Басманов напрягся, но виду не подал. Сел в предложенное кожаное черное кресло чуть вальяжно, чтобы не выдать волнения и при этом не переборщить. Жесть, повсюду изображения святых. Ладно, у всех свои причуды. — Чай, кофе или сразу к делу? — от пристальных синих глаз Федора не утаилось, что Иван Васильевич небрежным движением ослабил галстук. — Я часто эту фразу слышу. — Тогда я решаю за тебя, к делу. Для начала, выключи телефон, это приватный разговор, — было очень сложно не пошутить, но пришлось сдержаться. Сердце стучало все быстрее и быстрее, на лбу пульсировала вена, прикрытая волосами. — Боишься? Разумно, но рано, я же тебя не съем, диалог планировался не о том, о чем твоя извращенская голова подумала. Хотя, раз уж такая возможность… — шутит же? Ну шутит, да?! Грозный не успел договорить, в дверь постучали, ему пришлось встать и открыть ее. В его вздохе слишком сильно слышалось явное разочарование, которое натолкнуло на тревожные мысли. Очередная секретарша (уже восьмая, как рассказал Иван Васильевич), испуганно прижимающая к груди стопку бумаг, залепетала, что посмотреть бы несколько документов, если есть время и возможность, и «сделать вам кофе или мне идти». Отправив секретаршу за какао с маршмеллоу (кофе он не пил, новая секретарша еще не запомнила), Грозный долго вытягивал шею в сторону коридора, по которому, цокая каблуками, шла эта молоденькая дура. Она явно почувствовала его пожирающий взгляд и нервно поправила юбку. Неудивительно, что долго помощницы с Иваном Васильевичем не выдерживали, как же будет с Федором? — Натуральный? Цвет волос, — вопрос ни о чем, тянет время? Вполне возможно, его обещали отпустить в четыре часа, осталось совсем немного. — Цвет? Да, натуральный. — Я думал, ты их красишь, прям черные. Барбершоп хороший ищу, не знаю, кто может посоветовать, — Грозный достал зеркальце и погладил бороду. — У вас волосы такие густые. Не мешает? — ладно, давай, непринужденная беседа. — Бриться не люблю просто. Вернулась секретарша с чашкой какао и кофе для Федора (но вряд ли с виски, как бы ничего другого не подмешали). Иван Васильевич недовольно рявкнул, что она не принесла жвачку с клубникой и бананом, в его кабинете закончилась. Затем мягко пододвинул кофе Басманову, глотнул какао, удовлетворился несколькими глотками и откинулся в кресле. Тем временем, без пяти четыре. — Ладно, пойдем, я тебя отвезу, потом с этими бумажками разберусь. Попарю заодно, жалко, что жвачка кончилась. У тебя нет, случайно? На улице было прохладно. Грозный достал ашку со вкусом клубники, Федор закурил вишневый чапман. Пар и дым переплетались в воздухе, как и их взгляды. У парня было настроение побаловаться и заодно кое-что проверить. Потушив сигарету, он специально нагнулся и притворился, что завязывает шнурок. Только он забыл, что надел челси. Иван Васильевич тактично промолчал, но достал вторую электронку, с персиком, и затянулся сразу двумя, причем с очень сложным лицом. Федор не успел разогнуться, зато услышал самый худший звук: голос отца: — Привет, Ванек. Будем отмечать сегодня или ты за… — Алексей Басманов. Человек, без которого Федор был бы гораздо счастливее. Он потому-то и сбегал постоянно из дома, потому-то и съехал. Последний раз они виделись, когда ему было шестнадцать, со словами, которые в книгах не печатают. Уж лучше в бедности, уж лучше со всеми этими старыми мужиками, чем зависеть от богатого и влиятельного, но жестокого и отвратительного ублюдка. — О, Леха. Я бы выпил пинаколаду и мохито, но мне надо сначала Федору твоего отвезти. — Я не его. Спасибо, Иван Васильевич, я сам доеду, мне еще в пару мест надо, — парень выпрямился, не смотря в сторону Басманова-старшего. — Так и не сбросил свое бабье обличье, волосы только еще отросли, и сережек прибавилось, педик. Я-то надеялся, что с тех пор мозгов прибавилось, но нет, хотя казалось бы, куда уж хуже, лучше бы с брата пример брал, — отец прошел мимо, задев его плечом. — Алексей! Попрошу следить за словами в адрес моего личного помощника! Или вам работа здесь не дорога? — гаркнул Грозный, правда, на середине подавился электронкой, но с вылетающим из бороды паром вышло даже эффектно. — Вот как… Интересно, чем же ты его так привлек? Сотрудники видели те статьи и видео, — он чуть замедлился и повернул голову. — А мне вообще на вас на всех наплевать. Да и где ему найти краше меня? — лениво протянул Федора, почувствовавший защиту от начальника, и демонстративно погладил новое украшение, купленное на последние деньги, которых теперь будет много. Иван Васильевич был доволен драмой, вообще, кажется, любил чужие эмоции жрать. Он выдул колечко в сторону уходящего Басманова-мерзкого и помахал ему на прощание, чуть ли не воздушный поцелуйчик пустил. Спросив еще раз, точно ли не надо подвозить, Иван Васильевич пошел обратно в офис. Теперь Федор один. Можно не притворяться. А в какие пару мест он хотел зайти? В любом случае, это не важно. Если задуматься, вообще ничего не важно. Домой? Нет, не хотелось. Хотелось быть веселым до безумия, до подозрений в употреблении запрещенных веществ. Как забыть это все, как жить, будто не было непонимания на лицах полицейских, когда они приводили его в огромную квартиру после очередного побега, этих вопросов от учителей про родителей и следы на руках, этих криков? А теперь прибавился еще и вынужденный начальник с его мерзким взглядом под жуткими бровями, которого нельзя ослушаться, ведь иначе — тюрьма. В тюрьму не хотелось, хоть Федор и знал, что отвечать на загадки блатных. Радовало только то, что Басманов-старший работал в филиале в другом городе, а приехал, видимо, в командировку. Он не заметил, как дошел до табачного магазина. Оценив очень одинокую последнюю сигарету, Басманов зашел внутрь. Черт… у стенда с разноцветными ашками стоял Грозный и советовался с продавцом в стильных джинсах скинни и панамке The North Face. Басманов попытался незаметно проскользнуть, но с его внешностью это довольно сложно. — Федора! Приветик-советик: одолжи на электронку, я карту не взял, а налом не хватает. Сначала Федор по привычке полез в трусы. У продавца сразу что-то сделалось с лицом. Никотиновое отравление, наверное. Иван Васильевич с интересом наблюдал за ними. Вспомнив, что старая работа в прошлом, Басманов нашел кошелек, но не нашел там денег. Порывшись в кармане, он вытряхнул на прилавок пригоршню мелочи. — Чел, ты… да ты рофлишь, — уныло протянул продавец и принялся считать монетки. — Ты, главное, в расчетах не ошибись! А то я тебя знаю, то скидку не сделаешь, то электронка невкусная, то ты некрасивый, — Грозный злобно следил за зумером, — и сигарет на сдачу моему подчиненному. Во всех смыслах, — на последней фразе Иван Васильевич попытался подмигнуть, но долго не мог решить, каким глазом лучше, поэтому подмигнул обоими по очереди. Опять. Федор пробыл в офисе несколько часов, но успел наслушаться жутких историй от секретарши, которая смотрела на него щенячьими глазами, пока рассказывала. Вообще, ему там не понравилось. Там пахло страхом, безнадежностью, тиранией. Если кто-то и критиковал начальство, то шепотом в уголке. За последние полгода двадцать шесть сотрудников написали заявление на увольнение по собственному желанию. Кто-то не выдержал, кто-то под давлением. Единственный человек, который не выглядел запуганным — Андрей Курбский. Он работал в архиве, соответственно, имел доступ ко всем документам, спокойно обращался к Грозному на «ты» в любой обстановке. Басманов мало что понял про Курбского, но уже решил, что обязательно займется этим. В кармане пачка сигарет и старая зажигалка, стыренная у подруги на последней пьянке. Может, все не так уж и плохо? Он долго бродил по улицам, пока не стемнело. Вечер провел в одиночестве и рано лег спать, слишком много всего за последнее время навалилось. Надо как-нибудь вещи из гримерки забрать…