Минуты близости

      Время на Земле течёт иначе. Оно не замирает по щелчку пальцев или не бежит, когда хочется. Годы ожидания становятся вечностью, настоящей пропастью между любящими людьми, а минуты близости летят чудесными мгновениями, рождая искры обоюдного счастья.

***

      Солнце слепит глаза, пока Уилл находится в приёмной. Он не хочет отходить, чтобы спрятаться от ярких лучей, не хочет смотреть картины, которые изучал до этого, испытывая лёгкое волнение.       — Боже! — Уилл трёт лицо, глупо улыбаясь. Нет, это не лёгкое волнение. Сейчас внутри него творится настоящий апокалипсис.       В приёмной пахнет дорогой мебелью, изысканными духами и совсем немного, едва заметно талой водой.       Каждую весну Уилл дышал улицей, вспоминая Ганнибала. Жизнь жнеца казалась ему каким-то удивительным сном, но именно весной сон превращался в тоску и ощущение реальности. Вот и сейчас.       Уилл мнётся перед дубовой дверью, который раз поправляя светлую рубашку и ероша уложенные кудри. И всё же мысли не дают покоя. А вдруг Ганнибал его забыл? Вдруг он не узнает? Или нашёл себе кого-то другого? Всё же они оба уже давно не подростки, а взрослые люди. Люди…       Дверь открывается, и на пороге появляется Ганнибал. Его Ганнибал.       — Добрый день, — приветствует он в своей обычной вежливой манере, слегка наклоняя голову и дежурно улыбаясь. — Уилл Грэм?       Уилл теряется, видя те же черты лица, что являл Ганнибал, когда работал Смертью. Карие глаза с красными бликами, идеальный образ в сером костюме-тройке с ярким галстуком и стильной укладкой на правую сторону.       Уилл подходит ближе, не зная, как поздороваться. Слова не выходят из разомкнутых губ. Уилл следит за мимикой Ганнибала, и вмиг расширившиеся зрачки заставляют его сердце пропустить удар.       — Уилл? — спрашивает он, и Уилл не знает, уточняет ли Ганнибал его имя как клиента или он его узнал.       — Да, — наконец откликается Уилл и с трудом улыбается, скорее нервно, чем как-то иначе. — Добрый день, доктор Лектер.       Пауза. Долгая, вязкая, липкая. Нервирующая. Секундная заминка и…       — Входите.       Ганнибал приглашает его жестом внутрь кабинета, и от равнодушного обращения у Уилла холодеет в животе.       В кабинете темновато, но вполне уютно. Чувствуется твёрдая рука в интерьере. На втором этаже, куда ведёт лестница, хранится огромное количество книг, тёмные стены усыпаны картинами, через светлые шторы с двумя красными полосами льётся дневной свет.       Уилл скользит взглядом по обстановке, рассматривает чёрного оленя на подставке перед собой и в этот момент слышит, как Ганнибал за спиной почти незаметно вдыхает. Почти.       — Вы понюхали меня? — не может сдержать вопроса Уилл, хмуря брови и пряча руки в карманы брюк.       — Сложно удержаться. У вас необычный аромат. Это что-то сделанное на заказ?       Уилл оборачивается и изучает уверенную позу Ганнибала, пытаясь разгадать его мысли. Внутри теплится надежда, что он его узнал, иначе как объяснить нарушение личных границ, отсутствие вопросов и официального знакомства?       — И чем же я, по-твоему, пахну? — с дружелюбной усмешкой интересуется Уилл, с вызовом приподнимая брови и в привычной манере прикусывая губу.       Ганнибал, кажется, не дышит. По его лицу, как и раньше, невозможно понять, что творится внутри. Непроницаемый костюм Смерти стал идеальным дополнением и в человеческой жизни, вот только у Уилла имеется отличный сниппер, способный распороть невидимые нити, чтобы увидеть истинное лицо перед собой.       — Ты пахнешь объятиями, Уилл. Солнечным светом и рыжим котом, — улыбается Ганнибал и хитро прищуривается, отчего в уголках глаз собираются лучики морщинок.       И сердце Уилла начинает бешено биться о рёбра. В голове проносятся истории прошлого, где он помог душе малышки легко и без страха уйти на перерождение, где он утешал людей на улице, умел громко мурлыкать и забавно мяукать.       — Ты вспомнил, — шепчет он, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции.       — Я никогда не забывал, cor meum, — мягко отвечает Ганнибал и аккуратно, будто боясь спугнуть Уилла, приглаживает его торчащие кудри, заправляя пряди за ухо. — Ты совсем не изменился с нашей последней встречи около Водоворота Жизни.       — Зато изменился ты. — Уилл утыкается в ладонь носом и наслаждается ароматом талой воды и специй. Ганнибал медленно притягивает его к себе и бережно прижимает к груди, словно хрустального. Словно Уилл фарфоровая чашечка или мираж, что разобьётся или растворится при первом же более резком движении. Уилл прикрывает веки, чувствуя жизнь, что течёт за слоями приятной на ощупь ткани. — Теперь ты дышишь, а не имитируешь дыхание ради меня. Ты тёплый, а ещё…       — Моё сердце бьётся в унисон с твоим, — заканчивает мысль Ганнибал и приподнимает лицо Уилла за подбородок. — Я так долго ждал тебя, любовь моя.       Их первый поцелуй выходит смазанным, потому что Уилл не может сдержать счастливую улыбку. Он мнёт мягкие волосы на затылке Ганнибала, чувствуя его тёплое дыхание.       — Такой живой!       Уилл всё ещё не верит в их встречу, не верит прошлому, настоящему и возможному будущему. Он не верит ничему, но притягивает Ганнибала к себе, чтобы снова поцеловать. На этот раз более чувственно и ярко. Глубоко вдыхая носом и не желая отстраняться ни на дюйм.       Он скучал! Он скучал все эти годы! Да, ему почти тридцать, но этот отрезок жизни подобен вечности для того, кто ждёт и верит. И ему хочется заполнить пропасть между ними искренней отдачей и любовью, что не угасала ни на секунду с самого рождения. Он пронёс её как часть себя, сквозь время и ожидание, бережно лелея для этого дня.       Его целуют жадно и жарко, руки скользят по спине, оглаживая крылья лопаток и спускаясь к пояснице. И снова чувство дежавю накрывает живое воображение.       — Париж. Эйфелева башня, — вспоминает Уилл снег и настоящие мурашки, жар от первой близости и удивление от такого подарка Ганнибала.       Глаза Ганнибала темнеют, зрачок растекается по почерневшей радужке, и Уилл видит внутри настоящий пожар. По коже бежит холодок, а за ним — такие же мурашки, как и тогда. В животе скручивается узел лёгкого волнения. Он ощущает приятный трепет, находясь в сильных руках.       — Нам предстоит многое наверстать, — цокает Ганнибал, обнимая Уилла за талию. — Теперь работа не будет отнимать у нас столько времени. И многие дни и ночи будут принадлежать только нам.       — Ты думаешь, нам этого хватит? — хмыкает Уилл и проводит подушечками пальцев по точёному овалу лица. Очерчивает острые скулы, тонкие губы и ямочку под ними, которую когда-то любил кусать. И хмыкает ещё раз, прежде чем несильно укусить Ганнибала за подбородок.       Ганнибал выглядит удивлённым и слегка позабавленным, и Уилл едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Как он скучал по такому Ганнибалу! Как он скучал по Ганнибалу вообще!       — Я смотрю, некоторые твои привычки прекрасно прижились и в человеческом воплощении, — через несколько секунд с лёгким укором констатирует Ганнибал, потирая подбородок, и Уилл смеётся. Открыто и искренне.       — Интересно, какие твои привычки прижились в человеческом воплощении? И надеюсь, асексуальность не в их числе! — Лёгкое смущение тут же липнет к щекам, и Уилл тушуется от понимания, что только что ляпнул. — Боже! — Он отодвигается от Ганнибала, пряча лицо за ладонью. — Я совсем не это хотел сказать.       Уилл отходит к дальнему письменному столу, ощущая неловкость и не находя слов в оправдание. Чтобы успокоиться, он изучает всё, что находится перед ним, и замирает, когда видит папку с рисунками.       Белые листы с карандашными этюдами больше похожи на произведения искусства, чем на результаты обычного увлечения. Но то, что изображено на них, приводит Уилла в неописуемый восторг, затмевая стыд и подобные ощущения: почти на каждом нарисован он в том же виде и возрасте, что и сейчас.       Уилл аккуратно вытаскивает более мелкие листы с зарисовками из их прошлого совместного пути и даже несколько набросков его как кота. Простой карандаш прекрасно передаёт текстуру шерсти и даже взгляд. Глубокий, понимающий и… влюблённый. Таким, значит, видел его Ганнибал.       Ганнибал не спеша подходит к нему со спины и решительно обнимает поперёк живота.       — Ты всё ещё обижен, что у Смерти нет пола? — примирительно спрашивает он.       — Это стало сюрпризом для меня. Не самым приятным сюрпризом, — фыркает Уилл и едва не стонет, когда Ганнибал прикусывает мочку и проводит носом по шее над воротником. — Но я не обижен. В конце концов, у людей всё иначе.       Ганнибал довольно причмокивает и берёт холодные от волнения руки Уилла в свои, согревая.       — Мы с тобой едва знакомы в этой жизни, — как бы невзначай напоминает он, отчего у Уилла в животе порхают бабочки, — но всё это время, с самых ранних лет я предвкушал встречу с тобой. Тех минут, что давали нам обстоятельства в прошлой жизни, мне недостаточно.       — Я помню, ты сказал: наши минуты близости едва ли сложатся в часы, — откликается Уилл, теребя пальцы Ганнибала и тяжело вздыхая. — Может, на это раз они сложатся в годы? Что скажешь?       — Пусть они сложатся в насыщенную и яркую жизнь, — не соглашается на меньшее Ганнибал. Впрочем, как и всегда.       Уилл с ухмылкой качает головой и слегка поворачивается. И губы Ганнибала, мягкие и желанные, накрывают его подобно глотку свежего воздуха. Долго и хорошо, пока шея не затекает в неудобном положении.       — Наши чувства пережили маленькую вечность, чтобы разгореться вновь.       Уилл разворачивается к Ганнибалу корпусом, чтобы раствориться в нём через объятия, признания, поцелуи, дыхание и пульс.       Вот он, живой и соскучившийся, готовый снова разделить сердце с Ганнибалом.       Уилл заглядывает в тёмные глаза, безмолвно обещая это. Что бы их ни ждало дальше, он пойдёт с Ганнибалом до конца. Переживёт шторм и ураган, боль и исцеление. Он готов к этому пути, поэтому доверчиво прижимается к Ганнибалу, ощущая спокойствие и защиту, принадлежность и тихую радость. Они снова вместе. Они вместе.       — Я буду рядом, — тепло обещает Ганнибал, целуя шоколадные кудри на макушке.       И Уилл верит. Верит и улыбается. Ему вновь хорошо и тепло, как когда-то. Он снова счастлив.