Минуты близости

      Жизнь профайлера не менее насыщенна и многогранна, как и жизнь жнеца. Особенно с кошмарным даром развитой эмпатии или, как Уилл это назвал на медицинском языке: «Просто зеркальных нейронов больше, чем у других людей в моём возрасте». Звучит не слишком утешающе, зато скромно и со вкусом. Со вкусом кошмаров в том числе.       Уилл радовался появлению в жизни Ганнибала, которого нашёл через базу психиатров. Сначала он искал Ганнибала среди медицинских работников, но, потерпев фиаско, принялся за психиатров. Удача улыбнулась ему не сразу, но сомнений не осталось, когда фотография Ганнибала оказалась у него в руках. Оставалось дело за малым — записаться на приём.       Теперь же Ганнибал помогал ему в расследованиях. И первое крупное дело, которое они раскрыли вместе, стало дело о Миннесотском сорокопуте. Гаррет Джейкоб Хоббс убил семь девушек, так похожих на его дочь Эбигейл. И Ганнибал помог предотвратить новое исчезновение. Они взяли Хоббса живым и отвели подозрения полиции от Эби.       И всё потому, что Эбигейл Уилл узнал сразу. Ту душу, что он проводил в новый путь, малышку, что качал на руках в палате больницы. Она осталась с матерью, им теперь ничего не угрожало. Семь душ, которые погибли до этого, отдали Эбигейл долг жизни и ушли. Уилл не мог винить Эби в их смерти, хотя она имела прямое отношение к исчезновению каждой жертвы. Ганнибал поддержал Уилла в его стремлении оградить Эбигейл от ареста и дать ей возможность прожить жизнь долго и счастливо.       Следующие дела шли намного быстрее и проще, без сильных моральных потрясений. Ровно до нападения Рэндалла и расследования дела Зубной феи. Не сказать, что Уилл не готовился. Встреча с бывшими Смертями — Рэндаллом и Фрэнсисом — стояла на точке неизбежности. Долг жизни висел дамокловым мечом над каждым. Но если с человеком-медведем Уилл умудрился случайно разделаться голыми руками скорее под вспышкой адреналина и памятью тела о том, кем он жил в прошлом, то ловушка для Фрэнсиса и впоследствии кровавая встреча с Великим красным драконом не порадовали Уилла от слова совсем.       Как и прекрасное, в кавычках, хобби Ганнибала.       Чесапикский потрошитель.       Вряд ли Ганнибал слышал больше бранных слов за жизнь, чем в день, когда Уилл увидел его истинное лицо за хорошо сшитым костюмом. Хобби, которое могло помочь Уиллу найти Ганнибала быстрее.       Серьёзно?       Найти того, кого десятки лет не могло найти ФБР. Ни улик, ни зацепок, ничего. Очень умно, доктор Лектер. И даже его отсылки к сюжетам с картин эпохи возрождения в преступлениях не могли помочь Уиллу отыскать Ганнибала быстрее. Или это он такой тормознутый?       Уилл долго после открытия супился. Неделю отказывался есть мясо — кусок в горло не лез. Знать бы ещё, чей кусок. А то мало ли Фрэнсис в морозилке завалялся. Уж есть экс-Смерть Уиллу точно не хотелось.       И хотя Ганнибал уверял, что в доме осталось мясо исключительно животного происхождения, Уилл, зная, что грубияны для Ганнибала сродни свиньям, не верил вдвойне. «Правда, которую не хочется есть даже под вино Батар-Монраше с белыми трюфелями», — объяснял он так вынужденное воздержание Ганнибалу.       Через неделю уговоров и вегетарианских блюд Уилл сдался. С условием, что добывать мясо отныне они будут вместе и не тем варварским способом, которым промышлял Ганнибал. И что он ещё мог ожидать от Смерти? Нелюбовь к людям перешла и в эту жизнь. Интересно, что сделали Ганнибалу в прошлой жизни жертвы, которые отбирались для званых ужинов? Хотя лучше, наверное, этого не знать…       Так летели месяцы. Минуты близости, наконец, складывались в часы. В жизни Уилла появилась классическая музыка и дорогие костюмы, в копилку впечатлений добавились Италия и опера, а также вкусная еда, тепло рук и объятия. Теперь не только он обнимал людей на улицах Балтимора, стоя с картонной табличкой с надписью: «Если тебе сейчас плохо, обними меня». Но обнимали и его. Утром на кухне перед туркой с кофе, днём тайно от Джека в офисе или на расследовании, вечером на диване напротив камина или перед сном. И ночью, отгоняя кошмары и крепко прижимая к себе. Даже будучи котом, Уилл не получал столько внимания, заботы и любви, сколько получал сейчас. И не только получал, но и дарил сам.       Ганнибал оказался чутким и внимательным партнёром. Он красиво ухаживал, дарил изысканные подарки, делал комплименты, но больше всего Уиллу нравилась в нём честность. Ганнибал позволял ему видеть эмоции, распознавать чувства, проявлять заботу в ответ. И кусать за подбородок.       Уилл обожал кусать его за подбородок.       А ещё прижиматься щекой к ладони. Утыкаться носом в шею. Ложиться на Ганнибала сверху. Опрокидывать его в снег. Греть руки под рубашкой. И не давать вставить слово, затыкая рот поцелуями в особо игривые моменты.       Да, всё же некоторые кошачьи повадки и привычки жнеца за ним действительно сохранились. Но Уилл и не против, наоборот, это добавляло немного сладости. Терпкость и спокойствие Ганнибала разбавлялись жаром и сладостью Уилла. Они создавали прекрасный коктейль отношений, и спустя год Ганнибал добавил в их жизнь немного официальности.       В ночь на четырнадцатое февраля, на День святого Валентина, под зимним небом Парижа Ганнибал встал на одно колено перед Уиллом, достав бархатную коробочку…       Теперь Уилл носил на безымянном пальце помолвочное кольцо с чёрным опалом. На свету в глубине камня красиво мерцали рыжие искры, что, по словам Ганнибала, напоминали свет, который Уилл подарил Смерти. Сам же камень символизировал любовь и верность и являлся редким, что опять же, по словам Ганнибала, подчёркивало уникальность Уилла и искренность взаимных чувств.       Так они вошли в новый этап отношений и постепенно готовились к переменам в официальном статусе. Кольцо стало знамением выхода из тайны, и Джек стал первым, кто об этом узнал. Уилл долго смеялся дома, вспоминая шок главы поведенческого отдела. Ещё бы, они с Ганнибалом мастерски скрывались год, находясь у Джека под носом.       Единственное, с чем у них не получалось сладить, — с датой торжества. Они никак не могли определиться, выбирая между началом весны и серединой лета. От выбора сезона зависело всё, ведь март стучался в дверь капелью и ярким солнцем. И чем ближе подходила весна, тем более напряжёнными становились разговоры о дате.

***

      Последние дни февраля сияют льдом на лужах после холодной ночи и звенят тающими сосульками по утрам. Вечером небо всё чаще становится тёмным, без единого снежного облака. Сегодняшний вечер не исключение — за окном мерцают яркие звёзды и светит полная луна.       Уилл выходит из ванной комнаты, обернув бёдра белым полотенцем. Ганнибал привычно лежит в кровати и что-то читает на планшете. Однако стоит его взгляду зацепиться за влажное после душа тело Уилла, как всё, что он делал до, тут же перестаёт занимать внимание.       — Кажется, полотенце здесь лишнее. Оно мешает наслаждаться эстетикой твоего прекрасного тела, — цокает Ганнибал, не скрывая плотоядной ухмылки и жаждущего взгляда.       — Правда? — Уилл с удивлением осматривает себя, одновременно ощупывая руками лёгкий рельеф тела и ойкает, когда трогает что-то на бедре сзади. — Я, кажется, что-то задел на полке, когда вылезал. Не посмотришь?       Он непринуждённо подходит к Ганнибалу и поворачивается спиной. Планшет тут откладывается на тумбочку, и Ганнибал скользит пальцами по влажной коже бедра.       — Похоже, ты задел тюбик со смазкой, — делает вывод он, размазывая густую жидкость между пальцев.       — Что ж, — наигранно задумывается Уилл, — нам придётся что-то с этим сделать, не так ли? Например, — он поворачивается и садится сверху на Ганнибала, — использовать её по назначению.       Уилл смотрит в темнеющие глаза напротив, наблюдая лёгкий голод, что отражается в мимике. Конечно, за бесконечным обсуждением свадьбы у них не оставалось сил на приятное времяпровождение в жаркой близости друг с другом.       — Что скажешь?       Уилл гуляет пальцами по груди Ганнибала, намекая, что подготовился, и чувствуя, как скоро полотенце начнёт неприлично топорщиться.       — Разве я могу иметь что-то против любого рода близости с тобой, любовь моя?       Ганнибал садится прямо и оглаживает талию и рёбра Уилла. И Уилл обнимает его за шею, чтобы поцеловать манящие губы и потереться возбуждением о пах Ганнибала.       Они целуются шумно. Исследуют друг друга руками, что при каждом более нетерпеливом движении оказываются всё ниже, пока Ганнибал не стягивает с Уилла полотенце, упираясь в ягодицы твёрдым членом.       Уилл нетерпеливо слезает и помогает Ганнибалу снять шёлковые пижамные штаны, испачканные в смазке. Уилл надеется, что Ганнибал простит ему очередное пятно. Это же не сперма, вино, молоко или масло виноградной косточки… Боже, как Ганнибал ещё не прибил его за порчу пижамного имущества?       — Прости, — виновато сопит Уилл, прикусывая губу, и вновь садится на Ганнибала, когда видит, что тот на него не злится, — я просто очень соскучился по тебе там.       На этот раз их поцелуй долгий и глубокий, пока Ганнибал собирает остатки густой смазки и распределяет их по своей длине. Их движения приобретают размеренность и плавность, лишаясь резкости, когда Уилл расслабляется, позволяя Ганнибалу взять процесс в свои руки. И тот аккуратно входит, раздвигая ягодицы и помогая Уиллу медленно опускаться на влажный и горячий член.       Уилл стонет с улыбкой и запрокидывает голову. Мягкие поцелуи блуждают по груди, отпечатываясь на сосках и шее, и Уилл выгибается от ласки и распирающего чувства.       — Да! — приглушённо срывается с губ, когда Ганнибал слегка приподнимает его и вновь опускает, чтобы помочь быстрее привыкнуть к размеру.       Ощущение наполненности разжигает жар внизу живота, и член Уилла нетерпеливо подрагивает в мягкой, приятно ласкающей ладони.       — Meum specimen, — с жаром выдыхает Ганнибал, оставляя яркий след на шее Уилла. — Одной жизни будет мало, чтобы насытиться тобой, cor meum.       Щёки и шея Уилла вмиг пунцуются от приятных слов и нарастающих движений. Он помогает себе ногами, чтобы набрать ритм и амплитуду, продолжая обнимать Ганнибала за шею.       Воздух вокруг будто нагревается. Становится жарче. Ладонь Ганнибала скользит по влажному от предэякулята члену в такт движению Уилла. Дыхание и пульс учащаются, звук соприкосновения кожи о кожу наполняет спальню, смешиваясь с тихими стонами. Уилл прикрывает веки, ощущая приятную дрожь, когда слегка отклоняется, и член Ганнибала проезжает по простате.       Уилл замирает, смакуя это чувство. Наслаждение бежит по венам, член едва заметно пульсирует внутри него, в животе туго скручивается ощущение приближающегося оргазма.       Он продолжает двигаться медленнее, желая продлить удовольствие, чем позволяет Ганнибалу снова окружить вниманием грудь и шею. И вместо того чтобы действительно продлить их секс, Уилл едва не кончает, когда Ганнибал прикусывает сосок, одновременно оглаживая большим пальцем чувствительную головку члена и вновь задевая простату.       — Стой! — хрипло командует Уилл, зажимая Ганнибала внутри и прижимаясь к нему телом, перехватывая кисть. — Стой…       Он невесомо целует выпирающую ключицу и сильное плечо, чтобы перевести дыхание, но не успевает прийти в себя, когда Ганнибал переворачивает их обоих, тут же закидывая ноги Уилла себе на руки.       — Нет, нет, нет, — с умоляющей улыбкой шепчет Уилл, зная, что сейчас будет, и с трудом успевает схватить подушку и накрыть ею лицо.       Ганнибал входит легко и глубоко, тут же ярко попадая по нужной точке. Его руки крепко держат Уилла за ягодицы навесу, двигая тело навстречу себе, вжимая в пах. И Уилл громко стонет в подушку, выгибаясь на лопатках. Перед глазами летают разноцветные круги и звёзды, и Уилл теряется в ощущениях, когда Ганнибал ускоряется.       Стоны быстро переходят в нечто похожее на рычание, смешанное со скулежом. Уилл из последних сил держит себя в руках, капая смазкой на живот. Но внутри всё горит, пальцы ног непроизвольно сжимаются, сигнализируя, что он на пике. И Ганнибал убирает подушку с его лица, чтобы видеть и слышать.       Попытка Уилла звучать тише, прикусывая губу, рушится под натиском ощущений. Оргазм охватывает его моментально, стоит Ганнибалу закинуть ноги себе на плечи и упереться ладонями в каркас кровати. В такой позе у Уилла нет шансов сдерживаться.       Он тонет в черноте глаз над собой, подёрнутой вязкой плёнкой жажды и упования. Ганнибал выглядит изумительно с растрёпанной чёлкой на глазах, приоткрытыми губами и жаром на острых скулах. Таким его может видеть только Уилл.       Движения становятся рваными, когда Уилл вновь зажимает Ганнибала в себе, выплёскиваясь на живот. Чувствительность возрастает, и последние фрикции сносят крышу, прежде чем Ганнибал выходит из него и, двигая рукой, опустошает себя.       Несколько долгих секунд проходят в молчании и сладостных тянущих ощущениях после обоюдного оргазма. Уилл наблюдает за Ганнибалом из-под полуприкрытых век и получает вкусный французский поцелуй, прежде чем Ганнибал достаёт из ящика тумбочки салфетки и приводит их обоих в порядок.       — Всё хорошо, любовь моя? — привычно спрашивает он, осыпая Уилла вниманием и лаской.       — Лучше не бывает, — искренне откликается Уилл.       И Ганнибал с довольным видом укладывается на своё место и притягивает его к себе. Уставшего, но сытого и беззвучно мурчащего.       Одеяло накрывает их, и Уилл жмётся к Ганнибалу, закидывая ногу ему на бедро и приподнимаясь.       — Давай поженимся двадцатого марта, — неожиданно предлагает он, покусывая изнанку щеки от не вовремя пришедшей в голову идеи. — В день весеннего равноденствия.       Уилл, затаив дыхание, наблюдает за тенью раздумья, что ложится на лицо Ганнибала, и терпеливо ждёт. Лёгкое покачивание головой говорит о том, что этот вариант не устраивает. Опять.       — Если смотреть Колесо года, то лучше пожениться двадцатого июня. В день летнего солнцестояния. Это как раз следующий день после твоего дня рождения, — в ответ предлагает Ганнибал, невесомо гладя лопатку Уилла. — У нас останется больше времени на подготовку. Тем более будет тепло. Как ты на это смотришь?       Теперь очередь Уилла взвешивать за и против, которых у него не осталось. Он изрядно устал искать подходящий вариант, но июнь…       — Июнь мы с тобой ещё не рассматривали. Интересно, почему? — задумывается Уилл и с ободряющей улыбкой выдыхает: — Ладно, мне нравится. Значит, двадцатое июня?       — Двадцатое июня, — с заметным облегчением подтверждает Ганнибал.       И почему эта идея не пришла раньше? Делов-то на две минуты, а они потратили в десятки раз больше, перебирая даты в марте, июле и августе.       — Видишь, как полезно иногда во что-то вляпываться пятой точкой, — смеётся Уилл и ползёт выше, чтобы уткнуться Ганнибалу в шею.       — Я буду не против, если ты начнёшь задевать смазку чаще. Пожалуй, я даже переставлю её с верхней полки, где она обычно стоит, на нижнюю для твоего же удобства, — хитро щурится Ганнибал, и Уилл мстительно кусает его чуть ниже линии челюсти. — Я рад, что ты есть, Уилл. Есть у этого мира и у меня.       Уилл довольно приподнимает голову, предварительно поцеловав покрасневшее место укуса.       — Я люблю тебя, — искренне отзывается он и одаривает Ганнибала тающим в нежности поцелуем, прежде чем пожелать спокойной ночи и улечься обратно на плечо.       — Et te amo. — Ганнибал приятно гладит его в ответ по руке, шепча признание в любви на латыни, и Уилл спокойно засыпает с улыбкой на губах и радостью в сердце.       Долги прошлого отданы, неразрешённые ситуации разрешены. Впереди их ждёт светлое, наполненное взаимной любовью, теплотой и счастьем будущее. И Уилл не сомневается, что он будет бережно хранить в копилке воспоминаний каждую минуту их близости, пока из них складывается узор их совместной, несомненно счастливой жизни. Ведь в этом и есть его главный на это воплощение замысел.