Минуты близости

      Уилл бежит сквозь снег туда, где пахнет железом, отчаянием и спиртом. Машины скорой помощи столпились у больницы, много людей, врачей, суета, звуки сирен притупляют слух, ускоряют пульс.       Вокруг толпы собралось несколько жнецов. Они спокойно стоят и ждут своего часа. Авария или какая-то другая трагедия, что повлекла за собой столько жертв…       Глаза слезятся от обилия боли, что вибрирует в воздухе едва заметным красным маревом. Врачи не успеют — не им решать, кто останется проходить свой путь дальше, а кто пойдёт за руку со жнецом и Смертью. Но Уилл чувствует, что нужен здесь, что он может помочь хотя бы одному человеку.       Краем глаза он замечает Беделию — старейшую из жнецов. Её белокурые локоны аккуратно лежат на плечах, руки скрещены на груди, взгляд ледяной и полный глубинного понимания. Она словно видит всех насквозь.       Сегодня она контролирует работу.       Уилл на секунду тормозит, вглядываясь в носилки. Он чувствует жизнь, новую жизнь, маленькую, хрупкую. Она где-то рядом.       Быть может, он успеет спасти.       Да, не людям решать, когда уходить душе, и он тоже здесь не бог, но он заплатит сполна за эту жизнь, недаром ведь он кот.       — Уилл, — тихо зовёт Беделия, и он ведёт ухом, ощущая зарождающуюся с душой связь, — ты как раз вовремя.       Из последней машины вывозят беременную женщину. На лбу широкая ссадина, тёмные кудри слиплись, она дышит, но…       — Каждый из вас сегодня учится видеть ценность человеческой жизни. Души уходят и приходят в этот мир каждый день, но в момент, когда судьба уже решена, они борются за каждый вздох, словно до этого были бережны к себе. — Беделия поворачивается к новоприбывшим жнецам. Её более человеческий, женский, слегка изысканный образ не сочетается с кровавым маревом вокруг, но именно она сегодня пришла сюда, чтобы помочь новичкам. — Ваша задача — создать мост для души. Задача Смерти — переправить душу через Реку Жизни. И никакой самодеятельности, — обращается она к Уиллу, отчего он внутри холодеет. Словно она знает…       Пока Беделия говорит, время замедляется. Вокруг становится на несколько градусов холоднее, запахи воспринимаются острее и ярче, буквально врываются в чувствительный нос.       Уилл ощущает, как тёплый воздух стынет на губах, как лапки примерзают к асфальту. Секунда замирает вместе со снежинками, когда из теней и темноты вокруг появляются они…       — Теперь все на месте, — констатирует Беделия.       Уилл чувствует присутствие Смерти. Нескольких Смертей. Ему предвкушающе улыбается Фрэнсис около входа в больницу, скрываясь с несколькими жнецами в реанимации. Рэндалл встаёт рядом, дружелюбно теребя между ушами, и сердце Уилла сжимается, когда он умоляюще смотрит на него.       — Ты ведь поможешь? — тихо мяукает он, переводя взгляд на застывшую в пространстве женщину на каталке. Молодая, красивая. Она должна жить, должна… — Пожалуйста.       — Две жизни? — Рэндалл здесь не такой частый гость, его больше зовут к животным, но, возможно, удача сейчас на стороне Уилла, потому что он уже ему помогал и не раз. — У тебя тогда останется две, стоит ли оно того?       Уилл пристально смотрит на Беделию, что здоровается с Ганнибалом. Чёрные рога словно касаются светлого небосвода, красные глаза смотрят на него и на Рэндалла, и Уилл видит в них мимолётную искру то ли любопытства, то ли неодобрения и сглатывает.       — Забирай, — машинально кивает он, с трудом отворачиваясь от Ганнибала, и время вновь набирает оборот.       Суета погружает их в свой вихрь, пока они следуют за каталкой.       Связь с душой гудит слишком больно в области сердца — у него мало времени, но сил хватит, чтобы это сделать.       Они сворачивают в подсобное помещение, и Уилл делает три глубоких вдоха, чтобы сосредоточиться.       — Готов? — Рэндалл выглядит как молодой парень с короткими волосами и большими глазами. Он всегда тихий, часто молчаливый. Его любимый образ — Смерть с огромными, словно у пещерного медведя, зубами. Но сейчас он в обычном джемпере, поэтому выглядит вполне дружелюбно, и всё же Уилл предпочел бы уйти, будучи человеком, с кем-то другим. — Начинай.       Отдирание жизни от себя всегда больно. Словно тебя швыряют в стену и пробивают насквозь грудь. Создать мост для другого легко и безболезненно, но сейчас нет времени и возможности облегчить путь для себя. И мама, и малыш должны жить.       Уилл набирает в лёгкие побольше воздуха и жмурится.       По телу проходят колебания, пол уходит из-под лап, грудь колет и рвёт, и его выбивает из аватара кота, когда ощущение настоящей агонии царапает сознание и органы.       Перед ним парят две яркие сферы, превращаясь в образ тех душ, что остаются на Земле. И Уилл приваливается к стене, слыша детский плач и ощущая, как материнское сердце бьётся ровнее. Он успел, они выживут.       — Спасибо, — устало улыбается он хмурому Рэндаллу, что явно не знает, стоит ли ему помочь сейчас или можно идти. — С собой я разберусь.       Рэндалл прощается и исчезает за считанные секунды, и Уилл съезжает по стене, отдалённо чувствуя, как больно его телу кота. Но агония пройдёт. А ему нужно на воздух, куда-нибудь, где он сможет перевести дыхание и прийти в себя.       Он бесшумно выходит через чёрный ход наружу и двигается в парк.       Погода располагает к неспешным прогулкам. Ещё вчера лил дождь, а сегодня всё замёрзло. Веточки покрыты тонкой корочкой льда, парковая, почти лесная зона звенит на ветру и красиво переливается в темноте и на свету, когда блики фонарей танцуют внутри тонких сосулек.       Жнецы обычно не оставляют следов, но сейчас Уилл ощущает себя невероятно тяжёлым. Снег хрустит под ногами, как если бы по нему шёл человек. Это одновременно пугает и придаёт особую атмосферу. Уиллу нравится этот звук.       — Приветствую, Уилл, — слышит он глубокий голос Ганнибала, когда садится на поваленный ствол сосны. — Выглядишь уставшим. Тяжёлый переход?       Уилл закусывает губу, не зная, можно ли делиться с Ганнибалом тем, что он натворил. Его самоуправство в больнице не понравится Старейшинам, но это его жизни и его право распоряжаться ими, пока он может.       — Коты тоже умеют уставать, — говорит он полуправду и наблюдает за присевшим рядом с ним Ганнибалом.       Непроницаемое лицо выглядит задумчивым, и Уилл слегка улыбается, когда понимает, что они вновь остались наедине.       — Мне стоит поговорить с Беделией или Рэндаллом о твоём отдыхе? — наконец произносит он, смотря прямо и твёрдо.       И Уилл чувствует тепло от его слов.       Это ведь забота? Забота о маленьком, ничем не примечательном жнеце?       — Не стоит, — искренне смеётся он, откидывая ногой шишку, что с глухим звуком ударяется о сосну и падает на землю. — Я хорошо справляюсь со своими обязанностями.       Это правда. Он доволен своей работой. Старейшина Джек его тоже хвалит, хотя иногда и напоминает, что жнецам, у которых есть аватар, нужно беречь себя и не поддаваться влиянию человеческого мира.       — А Рэндалл? — Вопрос застаёт Уилла врасплох. Он хмурится, пытаясь понять, к чему клонит Ганнибал. — На тебе остатки энергии Смерти, но Смерть не должна касаться жнеца во время работы.       Ганнибал трогает свитер Уилла в том месте, где до сих пор болит, и словно стряхивает с него остатки прикосновений Рэндалла. Хотя Уилл не особо помнит, что его касались, но это его не волнует. Его волнует кое-что другое.       Ганнибал сидит так близко, что, если бы он дышал, Уилл бы чувствовал дыхание на плече или шее. Но пока он чувствует только запах талой воды от уложенных на правую сторону волос. И мягкое поглаживание, которое помогает отвлечься от тянущей пульсации.       Уилл смотрит на Ганнибала, изучает его и ловит себя на том, что ему нравится подобная близость. Нравится проявление заботы о себе, а ещё его внешность.       Тот образ, который он создал. Аристократичный. Со вкусом. Его изысканные костюмы, перетекающая тьма. Он дотошен до деталей, а ещё…       Уилл неосознанно стонет, когда Ганнибал нажимает чуть сильнее и очаг боли распространяется по груди и притупляется. Он удивлённо смотрит в потемневшие глаза Ганнибала, что поднял голову. Теперь они почти на одном уровне, и Уилл неосторожно останавливается взглядом на тонких губах.       — Я… мм… — Уилл теряется в словах, понимая, как выглядит со стороны, и жар приятно льнёт к щекам. Непривычное ощущение выводит из равновесия чуть сильнее, и он смущённо улыбается: — Я не знаю, что ты сделал, но спасибо.       Ему действительно становится легче.       Ганнибал тактично отстраняется с нечитаемым блеском в глазах. Секунда самодовольства или беспокойства просачивается сквозь микромимику и исчезает за привычным спокойным фасадом лица.       — Не буду спрашивать, что произошло, но будь аккуратнее в следующий раз, — тепло отвечает он, давая Уиллу простор для маневра, и это ценно. — Не хочешь прогуляться?       Уилл размышляет недолго, прежде чем кивнуть и протянуть Ганнибалу руку, чтобы подняться.       — Я обещал тебе семь рождественских чудес, — припоминает он и выдыхает, когда последние наиболее острые отголоски тяжести в груди дают о себе знать.       Машинально он кладёт руку на это место, и жест не ускользает от внимания Ганнибала.       — Как это возможно? — спрашивает он, останавливаясь. Уилл морщится и поднимает взгляд к серому небу, пытаясь сообразить, как объяснить то, что происходит. — Твой аватар кота пострадал? Кто-то нанёс тебе вред, Уилл? — сыплются один за другим вопросы, и с каждым голос Ганнибала становится более холодным и опасным. Уилл ощущает странное покалывание вдоль позвоночника и не очень приятное волнение в животе. — Это Рэндалл?       Кажется, что парк умолк и замер. Тень Ганнибала, что до этого оставалась невидимой, проявляется в пространстве, и Уилл замирает. Смерть ведь не может навредить другой Смерти?       — Рэндалл мне помог, и мои ощущения — это побочная реакция. Со мной такое уже происходило, — Уилл прикидывает, сколько раз он жертвовал жизнями, — раз семь. Это быстро проходит.       — Жнецы становятся более восприимчивыми к своему аватару, когда сами готовятся идти на перерождение.       Ганнибал смотрит немигающим взглядом, и Уилл слегка ёжится под ним и прячет руки в карманы джинсов.       — Я хочу многое познать и сделать, пока у меня есть время, — вздыхает он.       Перерождение — щепетильная тема. Потерять такой прекрасный пост, как Смерть или жнец, считают падением. Уилл же не хочет оставаться на очередной круг, он хочет быть полезен в мире людей. И поэтому он не знает, как отреагирует Ганнибал. Хотя они уже давно работают вместе и Уилл чувствует между ними какую-то иную связь, но сейчас он ощущает напряжение между лопаток — что, если его выбор разобьёт связь, что хрупким мостом или тонкой леской протянулась между ними?       Ганнибал остаётся неподвижным. Молчание напрягает, и Уилл опускает взгляд, готовясь принять исчезновение, порицание, что угодно.       Вместо этого он чувствует ладонь на щеке. Пальцами Ганнибал аккуратно оглаживает скулу, ведёт ниже к подбородку и приподнимает голову за него.       — Я чувствую твоё тепло, — слегка улыбается он. — Твоё дыхание. — Большим пальцем касается губ. — Твой пульс. — Ганнибал скользит по шее и останавливается на ней. — Ты пахнешь солнцем и шерстью. Рядом с тобой я чувствую что-то, что не всегда могу объяснить. — Уилл молчит, пытаясь понять, к чему клонит Ганнибал. — Ты скользишь по льду. — На эту фразу Уилл фыркает, но его лишь притягивают ближе к себе. — А ещё тебя хочется касаться, — томно и приглушённо признаётся Ганнибал, и у Уилла внутри всё сжимается и словно расцветает. — Для Смерти ты и есть настоящее чудо. За свою огромную практику я не встречал таких, как ты.       Уилл сглатывает от лёгкого волнения. Он готов мурчать и доверчиво тереться. И ещё они снова близки. Очень близки.       Время перестаёт иметь значение, когда они в шаге от чего-то нового и необычного. Уилл ощущает, что сейчас происходит что-то важное. Его взгляд снова падает на губы Ганнибала, в теле ощущается жар.       Жнец и Смерть… такого не может быть, но внутри горит понимание, что, может, оно уже почти есть. Остался последний шаг и…       Человеческое лицо меняет цвет на бездушно-чёрный. Тень Ганнибала ложится на плечи рабочим одеянием, и Уилл с сожалением отстраняется — Смерть ждут, ему пора идти.       Ганнибал едва ли скрывает лёгкое недовольство, но Уиллу этого достаточно, чтобы понять: он не один чувствует их связь.       — Никому не позволяй трогать себя из Смертей, — напутственно и даже покровительственно произносит Ганнибал. — Я узнаю, если кто-то навредит тебе, и ему больше не понравится работать Смертью.       Уилл на это довольно щурится и успевает попрощаться, чувствуя в дуновении ветра очередное ласковое прикосновение.       Снежинки плавно опускаются на кудри, и Уилл ощущает внутри что-то новое. Словно он больше не один. Словно то «чудо», которое он хранил в себе, решили с ним разделить.       Он смотрит на верхушки деревьев, под ноги, поднимает еловую веточку и вдыхает аромат хвои.       Он хотел показать Ганнибалу маленькие человеческие радости, чтобы он проникся духом Рождества, но вместо этого сам стал чем-то таким… А ведь много людей даже не подозревают, что являются самым ценным даром для других.       Уилл предвкушающе жмурится, воображая, как изменилась бы его жизнь, если бы Ганнибала сейчас не вызвали и они бы поце…       — Боже, — смеётся он, обрывая мысли и фантазии.       Возможно, что-то поменяется уже завтра и Ганнибал больше к нему не придёт, а может, может…       Уилл качает головой. Чувство надежды для него понятное, но ожидания он выбрасывает быстро и безжалостно. Для него быть жнецом — это прежде всего служение, и, если Ганнибал захочет сделать к нему шаг, он будет не против окунуться в разные человеческие эмоции и состояния перед перерождением. Но не более. Ведь Смерть вряд ли способен на чувства, а Уилл… Это ему предстояло узнать. На что способен маленький рыжий котик в объятиях Смерти?       А сейчас ему стоило вернуться в больницу и проведать маму с малышом. Не зря же он отдал две жизни ради них. Самое время наполнить их теплом, урчанием и любовью. Это он, по крайней мере, умел и делал мастерски.       И этого на сегодня будет достаточно.