Пастис

— Когда ты ее нашла? — Только что, — Милс крутит расческу в руках: ей стоило бы радоваться находке, но причина как-то не внушает радости совсем. — Я выходила из кабинета буквально на пятнадцать минут. Возвращаюсь, а она лежит там. Так, на этаже сейчас дежурят Пруэтты, надо спросить у них, проходил ли кто мимо. — Нужно ее проверить, — Юэн протягивает руку, но Милс вместо этого убирает расческу в карман. — Нет. Я уже проверила. Никаких чар на ней нет. — Милс… Она дорожит этой расческой, Юэн понимает. Но мало ли что с ней могли сделать? Да и с самой Милс… Ведь зачем вообще кому-то могла понадобиться расческа? Потому что на ней обычно остаются волосы хозяина. Это, конечно, похоже на паранойю, но Юэн незаметно убирает руку в карман, где лежит волшебная палочка. — Скажи мне что-нибудь, что знаем только мы вдвоем. — Ты спятил? — Милс криво усмехается. — Это не подходит. — Ладно, как насчет того разговора о каштане и всего за ним последовавшего… Милс демонстративно скрещивает руки и зло выпячивает нижнюю челюсть. Рядом на подоконнике жужжит жук — не цикада, конечно, но для атмосферы достаточно. — Все, хватит, не продолжай, я убедился, это ты, — Юэн только закатывает глаза. — Просто расческа — зачему кому-то могла понадобиться твоя расческа, догадываешься? — Да, — она кивает уже спокойнее. — Идем. К сожалению, разговор с Пруэттами ситуацию не проясняет. По коридору кроме Милс и сопровождавшего ее Бруствера никто не проходил за последние полчаса. Но кто и как это сделал тогда? Они осматривают кабинет вшестером — Пруэтты, Бруствер, Фрэнк, Алиса и Юэн. Изучают каждый дюйм пространства, используют всякие проявляющие чары. Нифига. — Может, в кабинете есть какой-то тайный ход, который нам неизвестен? Более пристальное изучение стен, пола и потолка плодов не приносит. Гамп вернулся в Лондон и, пожалуйста, через несколько дней тот нападавший вновь проявляет себя. Либо совпадение, либо нет, либо Гампа подставляют — Юэн уже научен горьким опытом Резчика, так что не спешит с выводами. — Мне, кстати, пришло приглашение от Гампов на званый ужин, — вздохнув, сообщает Милс, садясь за свой рабочий стол. Юэн против того, чтобы она оставалась в кабинете, но Милс уперлась, дескать, если бы у врага была возможность напасть, он бы напал вместо того, чтобы ждать, пока в кабинете опустеет, а так — Бруствер рядом, ты через стенку, Фрэнк за дверью, значит — все в порядке. Еще, как вариант, они предположили, что расческа была в кабинете все это время, просто скрыта чарами невидимости. Злоумышленник мог оставить ее там еще во время первого нападения, а сейчас либо срок действия чар истек, либо их намеренно сняли. Про Гампа Милс, конечно, в курсе, и как и все думает сейчас о нем. И Юэн еще больше против, чтобы она приняла приглашение, чем то, что она остается в кабинете, но… — Пора бы нам уже снова попытаться поймать негодяя «на живца». Моя очередь, — Милс буднично пожимает плечами и закидывает ногу на ногу. — Ты понимаешь, что предлагаешь? — Понимаю. Но если я буду на ужине, ты тоже будешь там, и наконец сможешь допросить Гампа. А там будет видно — он это, или не он. — Допросом вполне может заняться кто-то другой, — хмурится Юэн. — Фрэнк наверняка тоже приглашен. Юэну в барские хоромы, конечно, путь заказан как грязнокровке. Единственный вариант — прийти как охраннику Милс. Но подвергать ее опасности ради такой мелочи? Ни за что! — Ну, хорошо, — кивает Милс, — но я все равно пойду. Я страшно хочу развеяться. И Фрэнк еще говорил, что Юэн как-то может на нее повлиять? Наивный. — Но я, как начальник твоей охраны, считаю это неразумным и настоятельно рекомендую отказаться от этой… затеи. — Ишь как заговорил, — она удивленно поднимает брови, все же слышать от Юэна официальные речи большая редкость, — у меня мантия от Твилфитт и Таттинг до сих пор не выгуляна, эта модель вот-вот выйдет из моды, а знаешь, сколько она стоила? А еще на вечере будет выступать сама Селестина Уорлок. Ты меня не остановишь. Больше всего в этот момент Юэну хочется взяться за голову.

***

Юэн уже, конечно, не первый раз был на этих званых ужинах в качестве охранника Милс. Один раз ее пригласили, когда она еще работала главой отдела маглорожденных — к счастью, ужин был короткий и с малым количеством посетителей. Пару-тройку раз уже проходили ужины с Милс в качестве министра — элита волшебной Великобритании вообще любила устраивать всякие деловые встречи и праздничные ужины. Присутствие министра зачастую считалось просто необходимым, особенно если это были встречи членов Визенгамота. Но присутствовать на нынешнем ей точно было необязательно. Гампы устраивали праздник в честь юбилея своего сына, то есть, ага, Флегонта Гампа. Двадцать лет, вроде как. Конечно, это была лучшая возможность прижать Гампа и поговорить с ним, тут он уж точно не отвертится временным отсутствием и лечением, но Юэн до сих пор бесится с решения Милс. Если ей и правда так надо развлечься, пусть сама какой-нибудь праздник организует себе. Селестину Уорлок на чай позовет, в конце концов. А вот если она просто хочет рискнуть своей задницей — это максимально безответственно. Гамп сейчас по сути главный подозреваемый, а что, если весь этот ужин только для того и придуман, чтобы выманить ее? Что, если это ловушка? Мантию ей выгулять видите ли надо. Кто вообще так говорит? Это собака что ли? В общем, на ужин Юэн заявляется злой и недовольный. Зато Милс сияет как новенький галлеон в своей золотистой мерцающей мантии и с лучезарной улыбкой. Столь вычурная одежда, по мнению Юэна, смотрится на женщинах практически вульгарно, но Милс выглядит вполне естественно, так что он сдерживается от заготовленных комментариев: «и ради чего ты так вырядилась?», «на Рождество такое бы смотрелось уместнее». Чего зря обижать? Все равно они уже здесь. Его все еще бесит ее нелепое желание прийти в ловушку, чтобы блистать там как рождественская звезда, но раз уж все так вышло, надо думать о Гампе. Перед Гампами, по очереди приветствующими весь министерский эскорт, Юэну неловко. Старик смотрит так, будто Юэн лично затеял тут проверку из министерства прям на день рождения их дражайшего отпрыска. Весь его вид говорит: ничего святого в вас нет, молодой человек, такой день испортить решили. Ну, нечего было министра приглашать, сами виноваты. Не думали же они, что Милс придет без начальника собственной охраны, который настойчиво обивал их пороги последнюю неделю? С другой стороны понятное дело, что они были обязаны пригласить министра. И исключительно Юэн виноват в том, что позволил ей это приглашение принять. Гампы в принципе были нейтральной чистокровной семьей: в политику не лезли, ничью сторону не поддерживали. Престарелые отец и мать давно отошли от дел, а сын занимался вполне себе достойным делом: защищал и волшебников, и маглов от нападений оборотней. Чистокровных рож вокруг куда ни плюнь. Юэн проводит Милс и Реджинальда к их местам за столом, напротив них устраиваются Фрэнк с Алисой, а рядом с одной стороны Бруствер, с другой Пруэтты, так что прям максимальная защита. — Виновник торжества немного задержится, он просил начать без него, — объявляет Гамп-старший. — Что ж, Флегонта никогда не отличала пунктуальность. Некоторые волшебники начинают улыбаться, видимо, оценив шутку. Юэну пунктуальность Гампа, как и он сам, не слишком-то знакома, но если полное отсутствие можно назвать проблемами с пунктуальностью, то Гамп явно король опозданий. Неужели он и на ужин в свою честь не явится? Зачем они тогда здесь? Юэн, насупив брови, в компании еще пяти мракоборцев, отправляется следить за тем, как проходит ужин. Помимо охраны министра, тут, конечно, есть и другие мракоборцы — как приглашенные, так и занимающиеся патрулированием зала. Последние либо стоят у стены, либо ходят взад-вперед, пока хозяева заканчивают приветственную речь. Подают суп, потом закуски. Алиса болтает то с Милс, то с Фрэнком. Марлин — подружка Фабиана, с которой тот сегодня пришел, — не сдерживает смешков от шуток сияющих братьев. Юэн приглядывает одновременно за ними всеми, ждет Гампа, периодически спрашивает время у стоящего рядом Уильямсона. И внезапно думает: хотел бы он сейчас сидеть там рядом? Наверное, нет. Хотя для него выделили место, конечно. Но пусть желудок просит пожрать при виде всяких этих восхитительных блюд, постепенно появляющихся на столе, Юэн предпочел бы сейчас сидеть в гордом одиночестве дома. Или с друзьями — но, например, в беседке у Багнолдов. А, может, на веранде или кухне. Да хоть у барной стойки Дырявого котла. Между ним и их спинами пара ярдов, но Юэн видит огромную пропасть. Ну, привет, социальное неравенство. Настолько лишним и неуместным Юэн чувствовал себя, пожалуй, только в первые дни, когда Рой и Вероника начали встречаться. Он делает глубокий вдох: надо отринуть все лишние мысли, сосредоточиться. Сейчас не имеет значения ни чистота крови, ни достаток, ничего. Только работа. Дело. Наконец появляется Гамп — улыбается, тихо извиняется, садясь недалеко от родителей. И чем же он, интересно знать, болел? Выглядит вполне неплохо, только кожа зеленовато-бледная. Что ж, с появлением «виновника торжества» становится веселее. Юэн принимается изучать теперь и его: очередной жеманный аристократик. Всем улыбается направо и налево, принимает поздравления очевидно. За столом в его честь тосты и самые добрые слова. Вроде ничего подозрительно пока. Оборотни, насколько Юэну известно, довольно дерганные и агрессивные, а Гамп соблюдает правила приличия и придерживается этикета, так что сказать наверняка ничего нельзя. — Пожрать бы, — горестно вздыхает рядом стоящий Уильямсон. — Почему мы тут, пока они все там? Уильямсон часто брюзжит и ноет, что его где-то в чем-то обделили. Не самый образцовый работник, но Юэн уже привык. — Кто же, если не мы? — хотелось сказать «дома жрать будешь», но Юэн за свою жизнь успел понять, что подчиненных лучше вдохновлять, чем осаждать. — И то верно, — кивает Уильямсон. — Может, в паб сходим, когда это кончится? — Можно. В квартире, где живет Юэн, готовить как обычно лень и не из чего, а их любимый Дырявый котел хоть и не отличается разнообразием меню, все же способен быстро и сытно накормить. И не только пивом. — Мы, чур, с вами, — в разговор вклинивается еще один из стоящих рядом мракоборцев. Это рискует перерасти в оживленную болтовню. — Отлично, все вместе пойдем, а сейчас не отвлекаемся, — поэтому Юэн пресекает ее почти сразу. Если они будут болтать, можно упустить из виду что-то важное. Например то, как Гамп после горячего поднимается с места, опять куда-то сматываясь. Может, конечно, в туалет, но Юэн, переглянувшись с Фрэнком, отправляется следом, сказав остальным продолжать слежку за министром и залом. Отец Гампа как раз объявляет перерыв и предлагает перейти в комнату с мороженым, где скоро начнутся танцы. Гамп торопливым шагом идет по коридору и уже выходит во внутренний двор, когда Юэн все-таки окликает его: — Мистер Гамп. Тот сначала спускается по ступенькам, а потом все-таки оборачивается, с недоумением поднимая брови. Что-то прям неловко становится, капец. Юэн быстро догоняет и тоже выходит во двор. — Вы что-то хотели? — не дождавшись представления, нетерпеливо спрашивает Гамп. — Мистер?.. — Прошу прощения за беспокойство, я Юэн Форни, неоднократно присылал вам приглашение на беседу в министерство магии. — А, — Гамп сразу меняется в лице и весь вид его становится высокомерно-надменным. — Я болел, как вам, должно быть, известно. Вы что, собираетесь допрашивать меня прямо сегодня? — И чем же вы болели? — Юэн игнорирует последний вопрос. Ну, это же не допрос формально, беседа просто. — Такта вы, похоже, лишены. Драконья оспа, довольно заразно, так что я длительное время избегал контактов с людьми, — Гамп скрещивает руки под грудью. Юэн щурит взгляд, всматриваясь в его лицо. Света на улице хватает, благодаря фонарям и сиянию высоких панорамных окон гамповского особняка, да и вечер сам по себе светлый, звездный. Для драконьей оспы характерны зелено-фиолетовые высыпания, специфический запах и зеленый оттенок кожи на протяжении еще многих месяцев после выздоровления. Но никаких следов на коже у Гампа нет, кроме разве что оттенка. Но, может, он потому и уезжал в Германию к каким-нибудь специалистам, чтобы свести оставшиеся следы? Гамп хорошо следит за внешностью, судя по безупречно отглаженной мантии и неимоверному количеству геля для укладки на темных волосах. А подцепить драконью оспу сотруднику Отдела регулирования магической популяции — вполне реально. Отряд Гампа, конечно, в равной степени относился также и к Отделу правопорядка, и к мракоборческому центру, но с основным подразделением они наверняка контактировали много. — А что насчет ликантропии? — Юэн говорит в лоб, чтобы понаблюдать реакцию. Смысла ходить вокруг да около все равно нет. Если Гамп лжет и на самом деле болезнь его куда менее безобидная, чем драконья оспа, он и так прекрасно понимает, что близок к раскрытию. А если нет, ну, Юэн извинится. Потом. — Мистер Гамп, как давно вы проходили проверку на ликантропию в больнице имени Святого Мунго? — Да какое вы право имеете… — Лицо у Гампа сразу же багровеет. — Непосредственное. Я занимаюсь расследованием нападения оборотней на министра магии двадцатого марта. А вы являетесь руководителем отряда охотников на оборотней. И вы, что удивительно, «заболели драконьей оспой» как раз в это время, после чего покинули страну на несколько месяцев. — Вы слишком много на себя берете, мистер Форни, — цедит Гамп. — Я проходил проверку шесть дней назад, результаты вы можете узнать, если обратитесь в картотеку больницы, — он надменно усмехается. — Благодарю, непременно обращусь. — А теперь, с вашего позволения, я бы хотел побыть один. Гамп разворачивается на каблуках и стремительно направляется по вымощенной белыми камешками дорожке вглубь зеленого лабиринта стриженных туй. Вот и что дальше делать? Проследить в лабиринте вряд ли выйдет, да и, может, человек и правда побыть один хочет. Мало ли что у него там на уме. Но осмотреться все же не мешает, тем более что у Милс охраны хватает, а находиться в помещении та еще пытка. Некоторые гости тоже переходят на улицу — мужчины курят, собравшись у причудливого фонтана. Золотые лебеди, плюющиеся струями воды из горла — и кому только в голову такое пришло? Краем глаза Юэн улавливает какое-то движение и сразу же оборачивается. Никого. Но в лабиринт следом за Гампом точно кто-то прошмыгнул. Просто взять и уйти теперь? Ну, нет, не для того Юэн полтора часа подпирал стену, слушая урчание своего желудка.