Золотой век

      В медицинском пункте витал лекарственный запах.              Ненавязчивый, но ощутимый. Почти как в рецептурных аптеках, когда визитёр едва переступал её порог и проходил к стойке с уставшим фармацевтом, проводившим на ногах долгий рабочий день.              Главным отличием между этими двумя местами был стойкий антисептический шлейф, который здорово бил по обонянию посетителей лазарета. Перед глазами сразу же всплывали воспоминания о чистеньких и неуютных больницах, что удручали своей энергетикой.              В сущности своей, медицинский пункт был менее унылым местом, только секционные столы в соседнем от него кабинете могли разрушить его идеалистическую концепцию островка здоровья и выдать истинную соль жизни шаманского общества.              Застонав от боли, Сугуру равно закашлялся и широко распахнул глаза. Следом он сморщился от другого запаха. Неприятного и резкого, заставившего его очнуться от глубокой тёмной дремоты, что захватила в свои нежные объятия и не хотела отпускать.              Ладонь его рефлекторно убрала из-под носа ватный тампон, от которого за метр разило аммиаком. Из груди вырвался протяжный выдох, граничащий с разочарованным стоном.              Девушка, сидевшая около него, понимающе отстранилась и замерла. Меж тонких пальцев, даже не дрогнувших от волнения, она удержала тампон. Ожидая, когда молодой человек придёт в себя, Сёко сидела у его постели и не решалась торопить события. Она прекрасно понимала, что следовало быть мягче с пациентом.              Глаза Гёто безжизненно уставились в белоснежный потолок со слегка облупившейся краской.              Каким образом он вообще оказался в медпункте? Он не помнил, чтобы сам приходил сюда за помощью.              Всё, что он мог восстановить в памяти касалось сражения в катакомбах под колледжем и обидному проигрышу. Его оппонент, абсолютно не наделённый хотя бы толикой шаманских способностей, задал ему хорошую трёпку и сильно помотал молодого человека.              События минувших часов не хотели приходить на ум. Всё казалось туманным и неясным, но гадкое послевкусие всё ещё оставалось на самом кончике языка, словно случилось нечто непоправимое. То, что никто из ныне живущих шаманов исправить не мог.              На лбу проступили мелкие бисеринки пота, руки предательски задрожали. Дыхание участилось, когда обрывки воспоминаний начали вспыхивать в памяти словно лампочки на гирлянде, и Сугуру с трудом приподнялся на локтях. Он протяжно захрипел от боли в грудной клетке, но в ту же секунду был нежно остановлен ладонью.              Обернувшись, он заметил Сёко, на которую совсем не обратил внимания, когда только пришёл в себя. Из-за охватившего каждую клеточку мозга ужаса Сугуру воспринял девушку как белый шум, и испытал за это жгучий укол вины.              Когда её пальцы коснулись его горячей кожи на предплечье, молодой человек судорожно выдохнул и опустил вниз пристыженный взгляд.              Присутствие Сёко, которое должно было подействовать на него словно целебный бальзам, иррационально ввело в ступор.              — Тихо-тихо… Не торопись так. Рана ещё не до конца затянулась, так что нужно поберечь свой организм, — с едва уловимой интонацией заботы проговорила Сёко. — Здорово ты меня напугал, Сугуру. Но я рада, что ты наконец-то очнулся.              Её отрешенное выражение лица вызвало волну паники, унять которую удалось с большим трудом. Грубые пальцы Сугуру вцепились в её тонкую ладонь до белых костяшек. От боли и разочарования, постепенно накрывавших молодого человека, хотелось выть, но как назло слова застревали в глотке при попытке их произнести.       Он поднял на Сёко расфокусированный уставший взгляд и набрал в лёгкие побольше воздуха.              В груди неприятно кольнуло, он отпустил руку девушки и рассеяно провел ладонью по бинтам. Плотная повязка перекрывала две глубокие перекрестные раны, регенерировавшие от обратной проклятой техники Иэйри, нервозно покачивавшейся на стуле.              У него не было ни малейшей идеи о том, как следовало говорить обо всём приключившемся с ним за последние пару дней. С чего стоило начать и как подвести всё к тому, как именно и почему он оказался в таком положении.              Сугуру сменил позу и пересел на край кушетки, склонив голову вниз. Пряди из чёлки опустились на его измождённое лицо, скрывая от посторонних глаз растерянный взгляд.              Осознание приходило к молодому человеку постепенно, оставляя гадостное послевкусие, от которого моментально скукоживалось всё естество. Это заставляло чувствовать себя самым жалким человеком на свете, неспособным никоим образом повлиять на ход событий.              — Как я тут оказался? — в голосе Сугуру была слышна хрипота.              Голосовые связки болезненно напряглись, заставляя молодого человека сглотнуть и тихо кашлянуть в попытке отогнать дискомфорт.              — Тебя принёс Хасэгава. Прочёсывал колледж в поисках девочки, но вместо неё нашёл тебя в храме Тэнген… — она замялась, не решаясь вдаваться в большие подробности. — Он сказал, что один из деревянных мостов внутри рухнул и ты вместе с ним. Кажется, он не сильно вдавался в характер твоих ран на груди и решил, что ты сам упал оттуда…              Привыкшая быть тылом, Сёко прекрасно осознавала своё положение и не противилась ему. Но от того, что от её действий завесили жизни близких людей, ей явно было не по себе. Груз ответственности явно тяготил девушку, однако она старалась держаться достойно и не показывать своих переживаний тем, кто нуждался в её помощи.              Сугуру вяло потёр ноющий подбородок, припоминая как незнакомец напоследок ударил его ногой по лицу. О том, как он падал вместе с опорами моста, он помнил более чем хорошо. К его сожалению, для вызова проклятий на подмогу совсем не хватало времени, потому молодой человек и рухнул вместе с подмостками.              И оказался поражен.              Из-за ушиба жутко тянуло спину. Предвкушая будущий синяк на месте, которым не посчастливилось приземлиться, молодой человек приложил ладони к лицу и устало выдохнул.              — Никого ещё в храме не было?              — Никого. Разве что… Труп женщины молодой около лифтовой шахты. Хасэгава и её принёс, — она выдержала лёгкую паузу. — Я ещё не успела осмотреть.              Неловко качнув головой, Сугуру дал понять, что уже и сам знал о смерти Мисато. Его противник рассказал об этом, хоть и не во всех красках, но от несправедливости судьбы Курой сердце болезненно заныло.              Она должна была продолжать радоваться повседневным денькам вместе со своей госпожой.       Курой ведь и пожить для себя толком не успела. Всё своё время уделяла капризной госпоже, помогая ей приближаться к конечной цели своего существования. И была счастлива такой роли. Вне всяких сомнений Курой находила свою работу лучшей из возможных и старалась выполнять её на высшем уровне. Она была очарована непоседливой Рико и каждый день, проведённый рядом с госпожой был ей в радость.              Неправильно… Всё это ужасно неправильно.              Молодые не должны умирать так рано. Ведь до конечной точки маршрута им ещё так далеко…              Сугуру хрипло выдохнул; от болезненного ощущения в груди его лицо исказилось, но ни слова о своём плохом самочувствии он так и не произнёс. Жаловаться Сёко на боль он бы в любом случае не стал. Ей наверняка и без того было трудно смотреть на него в таком прискорбном состоянии.              Побитого, униженного и глубоко разочарованного.              Фрагменты воспоминаний из Храма Погасшей звезды медленно заполняли недостающие кусочки изнуряющей битвы с незнакомым мужчиной. Хотя лучше бы так и оставались в небытии вместе с другими событиями дня.              Невыносимо было вспоминать скольких людей забрала эта миссия.              Быть может, он не был чрезмерно близок ни с Курой, ни с Аманай, но это знакомство оставило на его сердце горячий отпечаток. И от осознания потери невинных душ выворачивало изнутри.              В этот момент он чувствовал себя истощённым не столько физически, сколько морально. Словно в один момент на него обрушилась огромная тяжесть ноши ответственного за чужие жизни и придавила этим грузом, не давая путей для отступления.              Он приложил к лицу трясущиеся ладони и судорожно выдохнул.              Как же погано было осознавать, что он ничем не смог помочь беззащитной Аманай. Ведь она не заслужила такой ужасной участи – быть убитой перед возможностью освободиться и пойти своей дорогой, минуя предначертанное судьбой.              — Сугуру?              Сёко бережно потрепала его по плечу, пытаясь вырвать из пучины невеселых размышлений о минувшем.              Вновь подняв на неё взгляд, Сугуру замер. В каждой едва уловимой мимической морщинке на её милом личике читалась сильная тревога, вызванная физическим состоянием, в котором его доставили в медицинский пункт. И казалось, что от одного лишь взгляда на рассеянное выражение лица Гёто она лишь возрастала. Его благоразумие пекло её не меньше.              — Прости… Прости, я не готов об этом говорить, — он качнул головой, отмахиваясь от вопроса. — Не сейчас.              Принимая ответ, Сёко отпрянула и виновато кивнула, понимая его нежелание говорить о произошедшем. Она поднялась с крутящегося стула и медленно направилась к шкафу с медикаментами. Только в этот момент Сугуру заметил, что на ней был простенький медицинский халат, накинутый поверх учебной формы.              Если бы не обстоятельства, выжавшие из него все соки, он наверняка сказал бы, что в нём она выглядела профессионально, и вместе с тем, очень мило. Однако даже язык не поворачивался хотя бы слово об этом вымолвить. На это попросту не хватало внутренних ресурсов.              Девушка остановилась около полок со всевозможными мазями и лекарствами и принялась молча перебирать их.              С недавнего времени она стала чаще захаживать в медпункт, чтобы постепенно подстроить его под себя. В связи с тем, что прошлый работник уволился, колледжу не хватало кадра, который мог бы оказать первую помощь. И поскольку Сёко имела большое желание наработать практику, руководство решило не отказывать ей в такой возможности и пойти навстречу.              В комнате повисла звенящая тишина, которую нарушал лишь шорох блистеров и глухие звуки перекладывания коробочек. Просматривая сроки годности препаратов, Сёко выкидывала просроченные и машинально записывала в небольшой блокнот то, с чем пришлось распрощаться. Небольшая ревизия, вероятно, в её планы не входила, но причина занять себя чем-либо у неё была весомая. Ей явно было некомфортно наблюдать за израненным Сугуру, кто был так дорог её сердцу.              Дверь в медпункт приоткрылась и в неё просунулась макушка ярко-розовых волос.              — Уже очнулся, — не дожидаясь вопроса, дала ей знак Сёко.              — А, фух, — Кёко быстрым шагом вошла в комнату, удерживая перед собой бумажный пакет. — Мы все жутко переживали, Сугуру. Сначала эти взрывы, потом мухоголовки… Ещё и Ясуо, когда тебя искал… — она запнулась, но все прекрасно поняли, что девушка имела в виду труп Курой Мисато, расположенный в катакомбах у Храма Погасшей звезды.              Сугуру сжался от неприятного ощущения, словно его прожгло изнутри. Он чувствовал неподдельный интерес в её словах и понимал, что Кёко хотела знать ответы на интересующие вопросы, однако сил и желания на то, чтобы пересказывать события, произошедшие в храме, у него не было.              — Я принесла тебе тут сменный гакуран и свежую футболку, — пробормотала Хасэгава. — Прости, пришлось рыться в твоих вещах, но не думаю, что сейчас это… — она набрала в грудь побольше воздуха и сразу же резко выдохнула его. — Что это такая большая проблема.              — Не извиняйся.              Кёко передала бумажный пакет с одеждой и опустилась на кушетку рядом с другом. В её некогда весёлом внешнем виде читалась непостижимая тоска, природа которой едва ли была понятна Сугуру.              Он молча вытащил из пакета футболку и натянул её на себя. От боли в мышцах груди Сугуру поморщил лицо, но не издал ни звука, способного его скомпрометировать.              Внезапно в его мозгу отчётливо вспыхнули слова незнакомца о том, что тот убил Сатору и Сугуру, стиснув зубы, шумно вздохнул.              Действительно, как он мог об этом забыть? Наверное, психика вытеснила это событие из памяти из-за его чрезмерной травматичности.              Принять смерть близкого друга и верного товарища было очень нелегко. Одна лишь мысль о том, что энергичный и восторженный Сатору, которого он знал и которым безмерно дорожил, невзирая на все тягости его характера, испустил свой дух приводила его в состояние ступора.              Да быть такого не могло, чтобы Сатору пал от руки какого-то нахала. Он ведь был наречён Сильнейшим не просто так. Значит, его нельзя было так просто победить одними лишь выдающимися физическими способностями.              Хотя он был на пределе своих возможностей, так что…              Сугуру словил себя на мысли, что предпочёл бы увидеть тело друга, прежде чем прийти к мысли о том, что тот встретил свой преждевременный конец. От одного лишь представлении хладного трупа, Гёто нервно вздрогнул и испытал диссонанс.              Не мог он так просто сдаться…              — Где сейчас Сатору, девочки? — поинтересовался он, собирая растрепавшиеся волосы обратно в тугой пучок. — Хочу на него посмотреть…       — В последний раз я видела его у входа в колледж, где мы расстались, — нервозно отозвалась Хасэгава, Гёто сразу же стало понятно, что о смерти своего молодого человека она совсем ничего не знала. — Куда он ушёл — совсем не понимаю. Так что вряд ли у меня получится сказать тебе хоть что-то дельное, Сугуру.              В это время Сёко, всё ещё стоявшая поодаль, продолжала перебирать склянки и блистеры с лекарственными препаратами. В отличие от остальных присутствующих она в последний раз видела Годжо в тот день, когда учитель дал им с Сугуру задание. И поскольку вообще ничего о дальнейших передвижениях молодых людей не знала, то предпочла молчать.              Давящая тишина помещения вызывала тревожное предчувствие, которое в купе с пережитым за последние дни, вводило в состояние ступора. Проведя ладонью по волосам, молодой человек остановил её на самой макушке и принялся машинально разрушать только что сделанную причёску, вытаскивая из неё по одной прядке.              — Я, чёрт подери, прочесала весь колледж, после того как мы изгнали этих грёбанных мухоголовок, но Сатору нигде нет! — внезапно вспылила Кёко, подорвавшись с кушетки. — Ясуо говорит, что в Храме его тоже не нашли. На месте додзё развалины, но и в них Сатору нет! Какая же… Какая же я бесполезная, что не могла ему помочь с этой хернёй… — от злости на саму себя Кёко пнула крутящийся стул.              Только теперь Сугуру обратил внимание на то, насколько потрёпанной оказалась Хасэгава. Ранее ему не было никакого дела до внешнего вида девушки. Все его мысли витали вокруг «погибшего» лучшего друга и, разумеется, происшествия в храме. То, как выглядела Кёко, его совсем не волновало.              Он бросил косой взгляд в сторону: волосы подруги были растрёпаны и, хотя обычно они и лежали в небрежной причёске, теперь они вовсе походили на некоторое подобие гнезда. Следом его зрачки очертили фигуру девушки. На ногах красовалось множество неглубоких ран и ссадин, и даже пара заметных свежих синяков, которые виднелись из-под бежевых капроновых колготок. Учебная форма Кёко из-за пыли и грязи искусственно состарилась и протёрлась в некоторых местах.              Зрелище Хасэгава производила жалкое, однако Сугуру был уверен: остальные ребята едва ли отличались от неё. Он ведь и сам по итогам битвы с незнакомцем остался без гакурана и светлой рубашки, которую предпочитал носить под ним.              Хрипло вздохнув, Сугуру приложил ладонь ко лбу. Боль снова пронзила мышцы на груди, и он почувствовал, как по телу прокатилась волна усталости.              — Если честно, не думаю, что с ним что-то серьёзное случилось. Его бы вряд ли завалило балками, да и изворотливый он, — выдохнула Сёко, проверяя очередной блистер на наличие в нём таблеток. — Безграничность всё же… — и вдогонку шепотом выругалась на то, что кто-то не удосужился выкинуть пустую пластинку.              Услышав её предположение, Сугуру с трудом встал с кушетки и качнул головой. Из-за того, что грудные мышцы ныли от боли, руки тоже слушались его неохотно. Клинок противника оказался слишком коварен…              — Он поддерживал Безграничность двое суток, — всплеснул ладонью он, оборачиваясь к девушке. — И…              Сообщать сейчас о смерти лучшего друга ему казалось неправильным, поэтому он молча потянулся за гакураном и надел его, приводя свой внешний вид в порядок.              Если судить со слов Кёко, тело Сатору всё ещё не нашли. А это могло давать малюсенькую ниточку надежды, что тот оставался жив, но очень пострадал во время сражения с незнакомцем и был крайне вымотан. Если это действительно так, то стоило найти его как можно скорее, чтобы Сёко могла оказать ему медицинскую помощь.       — Говоришь, нигде нет его?              — Да. На месте додзё много крови и развалины. После атаки армии мухоголовок та часть колледжа сильно пострадала. Ещё пара корпусов лишилась черепицы, а в одном из складских помещений эти адские создания и вовсе выломали дверь. Вот и всё, — Кёко взволновано поднесла ко рту большой палец и нервозно закусила ноготок. — Меня это очень беспокоит. Хотя Ясуо говорит, что…              Она замолкла и уставилась в одну точку. Нет, дело было вовсе не в мухоголовках и каждый из присутствующих это понимал. Вполне вероятно, что Кёко и без лишних слов интуитивно чувствовала, что с Сатору что-то не так. Будто естество подсказывало ей правду или пыталось натолкнуть на соответствующие мысли.              Девушка упёрлась локтями в коленки. Уткнувшись головой в свои небольшие дрожащие ладошки, Хасэгава судорожно вздохнула.              На входе в медпункт скрипнула входная дверь, вынуждая студентов обернуться на визитёра. Ко всеобщему облегчению им оказался ранее упомянутый Ясуо.              Мужчина потёр вспотевший загорелый лоб, и хромая прошелся по кабинету, чтобы сесть на кушетку.              Не дожидаясь его жалоб на здоровье Сёко быстро подошла, подхватывая со стола антисептик и упаковку бинтов. Лишь после этого её жеста Сугуру обратил внимание на то, что у мужчины была рассечена бровь. Видимо, он был слишком занят для того, чтобы заняться собственным здоровьем и хлопотал по проблемам колледжа.              Из-за вереницы лихорадочных мыслей становилось совсем нереально заставлять себя обращать внимание на какие-либо мелочи, что происходили со знакомыми. Сугуру почувствовал, как ему стало стыдно из-за этого. Сейчас собственное состояние волновало его куда сильнее, чем состояние товарищей.              — Столько дел, еле дошел сюда к вам, — хрипло выдохнул мужчина, распрямляя спину. — Мухоголовки наконец-то полностью изгнаны, колледж свободен и безопасен вновь. Так что можете выходить при необходимости.              Иэйри принялась заботливо обрабатывать неглубокую рану на брови, образовавшуюся прямиком поверх зарубцевавшегося старого шрама. Ясуо на это лишь шикнул и скривил губы. Пускай действия Сёко и были нежными и невесомыми, перекись водорода, соприкасаясь с плотью, начинала неприятно щипать, а затем и образовывать зыбкую пену, от пузырьков которой становилось даже немного щекотно.              — У меня есть предположение, куда мог пропасть Годжо, — начал мужчина, когда Сёко принялась накладывать небольшую повязку поверх его раны на брови. — Яга со мной в этом предположении солидарен… Но для начала мне бы хотелось услышать пару подтверждений о том, что происходило с вами двумя за время этого задания.              Понимающе кивнув, Сугуру терпеливо опустился на крутящийся стул. Раны на груди всё ещё саднили и отзывались болью, так что двигаться всё ещё было затруднительно. Он шумно вздохнул, готовый услышать версию, куда мог пропасть лучший друг и сердце его замерло в трепетном ожидании.              — Если это нужно, то я отвечу на вопросы, — без какого-либо препятствия в голосе отозвался молодой человек. — Не уверен, конечно, что это может как-либо помочь в поисках…              — Тебе так только кажется. Мы же знаем куда меньше твоего, поэтому в полной мере не можем располагать сведениями, куда подевался Сатору. Дядя прав, спрашивая об этом всём. К тому же, нужно будет донести всю эту информацию ещё и до учителя Яга, — вклинилась Кёко, обрывая его на полуслове. — Прости. Перебивать очень некрасиво и неправильно, но мне сейчас хочется… Хочется внести ясности во всю эту ситуацию и минимально понять положение вещей. Сатору бы не исчез из колледжа просто так. Да ещё и этот рой…              — Не извиняйся. Мы понимаем твою реакцию, Кёко, — отозвалась на её причитания Сёко. — Думаю, каждый хотел бы знать подробности и обстоятельства, которые подвели нас к этому моменту.              — Если вы так считаете, — рассеянно повел плечами Сугуру.              Ясуо кашлянул в кулак и набрал в лёгкие побольше воздуха. Было видно, что к этому диалогу он готовился. Быть может, знал он куда меньше Масамичи, направившего парней на эту миссию, но от этого легче ему не становилось. То, что Тэнген выбрала Сатору и Сугуру для выполнения этого поручения могло говорить о том, что всё было организовано без подачи Старейшин. А такое крупное происшествия без их участия не могло сулить ничего хорошего.              В глаза бросилось его волнение, которое мужчина старательно пытался скрыть. И оно не ускользнуло ни от кого из присутствующих.              — Яга говорил мне, что в противовес вам «Кью» направляли своих лучших бойцов…              — Всё так и есть. «Кью» и культ почитателей Тэнген… — Сугуру поморщился и потёр переносицу. — Совсем из головы выпало, как он назывался. Наверное, головой сильно ударился.              — Общество сосуда времени?              Молодой человек удрученно кивнул, услышав знакомое наименование, и испытал некоторое облегчение от того, что более ему не пришлось ковыряться в памяти, отыскивая нужное наименование.              — Правда я не припомню, чтобы они вообще хоть раз появлялись в нашем поле зрения. «Кью» же появились и после того как мы дали отпор их бойцам, более нас не преследовали. Зато черт знает откуда стали нападать заклинатели. Кто-то выставил заказ на Аманай на сайте и назначил награду за её голову.              Удивленно вскинув брови, Ясуо сложил руки на груди. Он смерил молодого человека задумчивым взглядом и слегка сощурился, пытаясь выстроить в голове более или менее складное положение вещей.              — Культисты?              — Не совсем уверен. Мужик, который напал на нас с Рико в храме, обмолвился, что это был его заказ. Но, если честно, не очень он похож на того, кто мог бы отвалить кучу денег на объявление о заказе девочки-подростка. Пускай и очень важной…              — Значит он заодно с культистами, — пожала плечами Сёко, подавая ему пищу для размышлений. — У сектантов наверняка денег по горло. Пожертвования собирают с тех, кому промыли мозги.              — Девчонка, судя по следам в храме, пропала и до Тэнген так и не дошла…              — Её как раз и убил тот мужик, с которым я сражался, — нехотя вставил Сугуру, приоткрывая для находившихся в медицинском пункте завесу тайны относительного произошедшего с ним в катакомбах под колледжем. — Я не имею ни малейшего представления о том, кто это был. Огромный качок с червём вместо инвентаря. Он застрелил Аманай у меня на глазах.              Он опустил голову и судорожно набрал в лёгкие воздуха. От воспоминаний о пуле, пробившей насквозь голову Аманай, ему сделалось дурно. Чувство вопиющей несправедливости захватило каждую клеточку воспалённого сознания и отозвалась нарастающим чувством гнёта в районе солнечного сплетения.              — Сугуру…              На его плечо легла ладошка Кёко. Она погладила его тонкими пальчиками с облупившимся розовым лаком в попытке унять беспокойство, зародившееся на душе, и хоть капельку успокоить.              Молодой человек покосился на неё и натянуто улыбнулся, чтобы хоть самую малость разрядить обстановку. Лишние слова были ему сейчас не нужны, но понимание, с которым девочки отнеслись в данной ситуации, подбадривало.              — Культисты поклоняются Тэнген в её первозданной форме, так что убийство Аманай им как нельзя на руку в этой ситуации, — хрипло проговорил Ясуо. — Я бы на твоём месте именно эту версию и рассматривал. Сосуд уничтожен, а значит, Тэнген ближе к своей истинной сущности. Кто знает, когда появится следующее Воплощение звёздной плазмы…              — Но это всё равно не отвечает на вопрос, куда пропал Сатору…              — Либо к сектантам, либо…              — Один?! — воскликнула Кёко, перебив своего дядю. Пальцы её руки крепче сомкнулись на плече Сугуру, и он был вынужден похлопать по ним, чтобы подруга ослабила хватку. — Разве он бы попёрся туда один? Он не похож на психа.              — Знаешь, вообще-то он склонен к импульсивным поступкам, просто ты этого не замечала, — раздосадовано покачал головой Гёто. — Когда ты пропала и мы искали тебя, то при малейшей мысли об обнаружении он с катушек слетел. И сломал твоему брату нос.              — Возможно и сейчас так, — флегматично отметила Сёко. — Может, об убийстве Аманай он и не знал, но, если рассудить, что чисто гипотетически тот мужик, о котором говорит Сугуру, надрал ему задницу… Думаю, мысли о возмездии могут стоять у Сатору на первом месте.              — Да и если он знает, что мужик работал на культ, то это единственный разумный вариант, — пожал плечами Ясуо. — Не думаю, что он держал язык за зубами, пока сражался с Годжо.              — Мне вообще показалось, что он очень осведомлён о Сатору… — Сугуру потёр лоб. — По крайней мере, подобрался он к нам так, словно знал о его способностях очень-очень хорошо…              Размышляя о своей догадке, Сугуру стиснул зубы и нехотя поднялся со стула. Он машинально проверил в кармане наличие кошелька, предполагая, что его ожидала долгая дорога до места расположения секты почитателей Тэнген, и оглядел собравшихся в медпункте шаманов.              — Я пойду за Сатору.              — Я с тобой! — ожидаемо для всех воскликнула Кёко и тотчас же была одёрнута своим дядей за руку. — Ай!              — Сядь.              Девушка недовольно нахмурила брови и отрицательно качнула головой. Во всём её внешнем виде читалась агрессия, смешанная с искренним переживанием и большой заботой. Отчасти она походила на разозлённую кошку, что была до пресыщена бессмысленными играми.              — Вот уж! Я пойду с Сугуру!              Обозлённо фыркнув, Кёко дёрнулась и отряхнула руку Ясуо со своего предплечья.              — Села, я сказал! — поднявшись с кушетки, рыкнул Ясуо. — Ты никуда не пойдёшь, пока я отвечаю за твою голову. Поняла меня?              Девушка вздрогнула от неожиданности и медленно попятилась назад. Стало очевидно, что такой реакции своего опекуна она никак не могла ожидать и рассчитывала на то, что тот молча согласится на её самоубийственную идею составить Сугуру компанию.              — Ты… Ты не понимаешь…              — Он прав. Я справлюсь сам, Кёко, — решил сгладить образовавшийся угол Сугуру. — У меня шансов больше вернуться.              — Но… — она запнулась, пытаясь найти хоть одну причину по которой её отпустили бы. — Но я бы помогла тебе… У меня есть копии орудий, да, их немного, но я бы могла…              Качнув головой, Гёто натянуто улыбнулся:              — Ты не видела того мужчину, который напал на нас, но я могу заверить тебя в том, что он чертовски силён и очень быстр. Гораздо безопаснее будет, если вы с Сёко обе останетесь здесь.              — Но я не хочу быть бесполезной! Пока я сижу здесь, с Сатору может что угодно случиться! А этого я допустить не могу!              — Ты и не бесполезная, — безжизненно спокойным тоном произнёс Сугуру, выслушивая возмущения подруги. — Просто твоё время не сейчас. Останься здесь, послушай дядю. И как только я найду Сатору, мы вернёмся сюда вдвоём с ним. Так будет лучше для всех.              Недовольно фыркнув, Кёко плюхнулась на кушетку и скрестила руки на груди. Не заметить её негодование было сложно, но Сугуру искренне считал, что вмешивать девушку в эту битву не стоило. Может, она и не боялась сражений, но всё ещё оставалась не ровней ни ему, ни, тем более, Сатору. Поэтому брать Кёко вместе с собой ему не хотелось.              Выстоять против проклятия, наверное, проще было, чем против незнакомца…              — Он прав, Кёко, — неожиданно для всех подала голос Иэйри. — Для всех нас будет лучше остаться здесь. В колледже сейчас ужасная обстановка… Мы здесь нужнее. Кто знает, вдруг ещё кто решит к нам сюда нагрянуть, а здесь никого не осталось.              — Не правда, здесь останется ещё много шаманов, — качнула головой девушка, не соглашаясь со словами подруги.              Выдохнув от несговорчивости племянницы, Ясуо опустился рядом с ней. Кушетка жалобно скрипнула под тяжестью его тела.              — Знаю, как Годжо дорог тебе, — обняв девушку одной рукой, постарался ободрить её Ясуо. — Но ты должна понимать, что Гёто сейчас прав. Сейчас не твоё время, доверься нашим словам.              — А Сугуру значит можно отправлять туда одного?              — Я ведь особый ранг, Кёко, так что с точки зрения безопасности… Моя кандидатура и правда самая лучшая.              Кёко подняла на друга удручённый взгляд. Казалось, словно она прожгла своими тёмно-карими глазами дыру в нём, но Сугуру выдержал этот контакт и натянуто улыбнулся в попытке убедить, что всё будет хорошо.              — Ладно… — разочаровано выдохнула она, свешивая нос. Нехотя ей пришлось согласиться на уговоры близких и сдать свою позицию. — Как скажешь…              — То-то же.              Когда с бессмысленными уговорами было покончено, Сугуру махнул рукой напоследок и развернулся по направлению к выходу из медицинского пункта. Прощаться словесно ему не хотелось, на сердце было и без того погано, так что портить настроение самому себе ещё сильнее не хотелось.              — Эй… — грубым голосом окликнул его на выходе Ясуо. — Ты ведь на своих двоих не собрался?              — Ну…              Гёто пристыжено почесал затылок, понимая, что его намерения мужчина угадал. Рассеяно кивнув, он обернулся и пожал плечами, совсем не понимая, что с его планом было не так.              Всё-таки стресс притупил его мыслительные процессы…              — Попроси лучше Комацу, я предупредил её, что кому-либо может понадобиться её помощь сегодня. Она около административного корпуса сейчас. Отвезёт куда нужно и привезёт вас обратно.              Рассеяно кивнув, молодой человек согласился с озвученным ему предложением. И правда, почему он сразу не подумал о том, что Комацу была в колледже и могла помочь с транспортировкой? В голове всё смешалось и образовавшийся хаос не позволял размышлять рационально.              — Спасибо за совет. Я им воспользуюсь, — сдержанно ответил молодой человек.              Он сглотнул и осмотрел провожавших его людей. Чувство приближения неизбежного нахлынуло на него разрушающей всё на своём пути волной и Сугуру сжал кулаки в попытке унять лёгкую дрожь в руках.              — Удачи, Сугуру, — Сёко вяло помахала ему и опустила взгляд глубоких карих глаз в пол. — Вернитесь вдвоём, пожалуйста. Целые и невредимые, договорились?              От одного лишь взгляда на неё сердце молодого человека болезненно сжалось. Он ощутил, как по спине пробежал холодок. Ему захотелось крепко обнять Сёко напоследок и получить немного тепла её тела в качестве ободрения и напутствия, но он сдержался, боясь собственного желания. Словно это могло означать прощание в самом худшем и прискорбном значении этого слова.              — Постараюсь, Сёко.              Его улыбка оказалась вымученной и жалкой, но искренней в попытке выразить остаток светлых эмоций, которые он ещё мог испытывать.              — Очень постарайся, — тихо проговорила Кёко и предательски шмыгнула носом. — Мы будем тебя ждать.              Из колледжа Сугуру отбыл с тяжелым сердцем. Оставляя позади друзей и знакомых, он чувствовал себя так, словно покидал его насовсем, хотя искренне пытался отогнать от себя эту неуютную и неприятную мысль.              Он точно вернётся. И сделает это вместе с близким другом и верным товарищем, с которым они прошли через это путешествие рука об руку.              Им ведь ещё так долго жить…              Комацу встретила его необычайно собрано и серьёзно. Обычно женщина была приветливой и улыбалась, чтобы хоть как-то разрядить напряженную обстановку, но в этот раз её явно что-то беспокоило. Что испортило её настроение Сугуру предполагал, но не особо хотел вдаваться в это. И своих проблем хватало.              Всю дорогу они молчали. Пока ассистентка смотрела на дорогу и крепко держалась за руль, молодой человек флегматично проводил взглядом деревца, росшие вдоль дороги и размышлял. Встречи с Сатору он в какой-то степени побаивался. Как будто всё, что произошло в колледже в корне изменило отношения между ними и они достигли точки невозврата.              Сугуру постучал пальцами по колену, обтянутому плотной тканью широких штанов и скривил узкие губы.              Это правда точка невозврата. После смерти Аманай уже ничего не будет так, как было прежде.              Одно дело, когда от проклятий гибли гражданские. Да, их было жаль, но всё это ещё можно было списать на необходимые риски их ремесла. Проклятия далеко не всегда обладали достаточным разумом для того, чтобы осознавать свои действия. В отличие от шаманов, которые могли отличать добро ото зла и отдавать отчёт своим поступкам.              Сознательное убийство Аманай сильно отличалось от обычного положения вещей. Её жертва становилась огромным камнем преткновения, прежде всего, в шаманском обществе. Если Тэнген не найдут новый сосуд, то жертв среди обычного населения станет больше.              А это то, с чем выпускники оккультных колледжей должны были бороться.              От этого осознания грудь болезненно сдавило, создалось ощущение, будто бы раны, которые заботливо и надёжно перевязала Сёко, открылись.              Он хрипло выдохнул и положил ладонь в районе солнечного сплетения, чтобы унять это неприятное ощущение, но легче от этого не стало ни на каплю.              Машина въехала на частную территорию секты, огороженную кованым забором, и Комацу сбавила скорость. Сугуру, погруженный в размышления, одёрнул ладонь и огляделся.              В конце широкой аллеи, умощённой аккуратными кустами, подстриженными словно под линейку, располагалось большое здание. Оно выглядело необычайно футуристично и издалека больше походило на лайнер из научно-фантастических фильмов про космос, а также явно не вписывалось в окружающий его пейзаж. Над пышными кронами деревьев возвышались вертикальные бетонные плиты. Из-за них архитектурный ансамбль резиденции культа выглядел грубо, что нагнетало и без того недружелюбную атмосферу.              Сугуру выглянул из-за водительского сидения и сощурился, осматривая место, куда они с Комацу прибыли. От неприветливого вида заведения стало тревожно, однако молодому человеку пришлось взять себя в руки. Хмыкнув, он оглядел аккуратно подстриженный газон и фигурные кусты.              Вокруг не было ни души. Из-за этого у Сугуру возникло ощущение, словно культисты были совсем не при делах и весь проделанный путь начал казаться напрасным. От этой мысли у него засосало под ложечкой, и едва он собрался озвучить своё предположение вслух, как его взгляд ухватился за разрушенные плиты, расположенные в непосредственной близости к зданию.              Он поморщился и постарался осмотреть их как можно внимательнее, после чего аккуратно коснулся плеча Комацу. Та испуганно охнула и резко нажала на педаль тормоза. Из-за этого автомобиль дёрнулся и молодой человек ударился лбом о спинку водительского сидения.              Потерев лоб, Сугуру раздражённо нахмурился. Не то он оказался зол на самого себя, не то на Комацу, отреагировавшую так остро на его невесомое прикосновение, но вслух так и не озвучил ничего. Никаких причитаний или недовольств, лишь принятие ситуации.              — Простите. Не хотел напугать, — тихим голосом пробормотал молодой человек. Он распрямился и поправил прядь волос, что выпала из чёлки прямиком на его раскосые глаза. — Думал, вы поймёте, что это был я…              — Не надо так делать, Гёто-кун… Здесь такая атмосфера гнетущая, что мне совсем не по себе из-за неё. Будто бы мало нам хлопот в колледже, так ещё и сюда пришлось добираться, чтобы забрать твоего дружка… — принялась причитать Нана, но быстро нашла в себе силы успокоиться. Она достала из нагрудного кармашка пиджака белоснежный носовой платочек и промокнула бисеринки пота, что приступили на лбу из-за волнения. — Чего ты хотел? Что-то случилось?              — Просто хотел здесь выйти. Мне кажется, вам лучше притормозить и остановиться здесь. А ещё лучше отъехать за периметр территории культа…              — Ну уж нет, — на выдохе произнесла она. — Я не оставлю тебя здесь одного. Кто вообще знает, что тут может тебя ждать? А так мы можем быстро собраться и уехать обратно, пока психованные сектанты не стукнули тебя чем тяжелым по голове. Или чего хуже…              В ответ Сугуру отвесил лишь понимающий кивок. В словах ассистентки было рациональное зерно, однако он мог в легкую подвергнуть его сомнениям. Может, у неё и был автомобиль, но он мог за себя постоять, и какие-то сектанты вряд ли могли с ним потягаться в физическом плане.              — Вы забываете, что я могу за себя постоять, госпожа Комацу.              — А ты забываешь, что пока я сопровождаю кого-либо из студентов, то должна отвечать за них своей головой. Понимаешь?              Он качнул головой.              — Однако я всё равно выйду здесь. Мне нужно осмотреться и понять, что здесь происходит. Вы ведь насчет этого возражать не станете?              Нана вздохнула и приложила ко лбу ладонь, однако кивнула, соглашаясь с ним. Она понимала бессмысленность спора и отдавала себе отчёт в том, что несмотря на статус сопровождающей, вряд ли могла оказать должное содействие в исследуемом вопросе.              — Хорошо. Ты можешь выйти, но я останусь на территории секты. Выезжать за ворота не буду, как бы ты этого не просил.              — Тогда подъезжайте пока к зданию, хорошо? Боюсь, что там может быть что-то или кто-то, кто нас ожидает. И если я дам знак, то уезжайте отсюда, договорились?              Женщина кивнула. Инстинктом самосохранения она обделена не была, так что послушно заглушила двигатель и обернулась к молодому человеку всем корпусом.              — Если заберёшь своего товарища и всё у входа будет нормально, позвони мне. Подъеду поближе, чтобы не пришлось долго идти. И будь, пожалуйста, аккуратнее там. Ещё одного происшествия с тошнотой моя машина не выдержит, — постаралась пошутить над ситуацией она.              — Договорились, — вежливым кивком поблагодарил её Сугуру, после чего вышел из автомобиля.              Если бы он мог посмеяться над ироничным замечанием женщины, то он бы непременно это сделал, однако ресурса на шутки у него не было. Впервые за недолгое время в шаманском обществе он чувствовал себя на неправильном месте. Будто бы вовсе никогда не должен был стать частью этой системы и всей этой ситуации с Воплощением Звёздной плазмы и быть не должно было.              Он пытался убедить сам себя в том, что последние сутки были бредовым сном от которого прошибало холодным потом, однако всё было тщетно. Это происходило взаправду. И ничего исправить было уже нельзя.              Проснуться по щелчку пальцев не выйдет.              К зданию он подходил в напряженном расположении духа.              Вместо уверенности в собственных действиях на сердце легла глубокая печаль, затмевающая даже самые слабые лучи солнца.              По мере приближения к зданию культа он замечал всё больше разрухи вокруг: некоторые плиты, выполнявшие в экстерьере некоторое подобие колонн, оказались раздроблены на крупные куски. Часть обломков накрыла аккуратно подстриженные кусты и навалилась на деревянные скамейки, расположенные вдоль длинной аллеи. Высокие ступени, что вели ко входу в здание, также оказались захламлены камнями и рыхлой землёй, словно произошёл сильный взрыв.              Сугуру остановился. Гнетущая обстановка вокруг давила на него, но он чувствовал, что должен был продолжить путь.              — Ма-ма, — раздался неестественный клокочущий голос. — Ма-ма-мочка…              Оглядевшись по сторонам, молодой человек нахмурил брови. От неестественного голоса его сердце опустилось в пятки, и он замер.              К его ногам медленно подползало существо, похожее на огромного червяка. Среди множества мыслей, что пронеслись в голове Сугуру, он не сразу отыскал верную.              Проклятием, которое пыталось привлечь его внимание, оказался тот самый подручный незнакомца, которого тот использовал в качестве инвентаря. Он полз с огромным трудом, оставляя за собой влажный след из грязно-фиолетовой крови. И судя по всему, двигался из последних сил.              — Обними… Обними меня…              По спине Сугуру пробежали мурашки. Его рука рефлекторно приподнялась, но не потому, что ему резко захотелось принять проклятого духа в объятия.              Молодой человек потянулся к существу, жалкое тельце которого пластично растянулось на земле, словно смиряясь с несправедливой судьбой. Однако в мыслях шамана не было желания вредить существу. Вместо того, чтобы изгнать создание, он решил испытать удачу и предпринять попытку спасти ценный реликт.              Он бы соврал, если бы сказал, что не имел виды на проклятье-инвентарь. Несмотря на свои малые габариты, «червь» мог оказаться полезным спутником и хорошим вложением. Что-то вроде карманной версии «хранилища» Кёко, которое Сугуру привлекало своими возможностями.              Холодный голубой свет разлился по округе, заливая собой обломки плит и выкорчеванные кусты, валявшиеся на высоких ступенях, что вели прямиком ко главному входу в обитель культа. Вскоре на месте проклятия остался лишь кровавый след.              Повертев в руке сферу, в которую превратилось создание, Сугуру грузно выдохнул. Во время сражения с незнакомцем в Храме Погасшей звезды, он уже предпринимал попытку заполучить инвентарь, однако тот не отозвался на его клич. Казалось бы, в отличие от многих в коллекции Гёто, «червяк» не отличался высоким рангом, оттого и должен был ему подчиниться, но связанный узами с мужчиной…              Сугуру поднёс к пересохшим узким губам сферу и замер, прежде чем поглотить порабощённого духа. Вязкая, склизкая субстанция обожгла его горло и молодой человек накрыл ладонью рот, пытаясь сдержать рвотный позыв. Это всегда было похоже на насилие над самим собой: вкус напоминал ему гниль ветхой половой тряпки, которой вытирали нечистоты в общественной уборной. И пускай он не знал, какова эта тряпка была на вкус, одна лишь мысль о поглощении проклятого духа вызывала у него это предчувствие.              Отойдя от поглощения, молодой человек распрямился и двинулся вперед. Ему нужно было продолжить путь, чтобы узнать, что творилось на территории секты. Появление проклятого духа, готового ему покориться, могло означать, что незнакомец, напавший на них в колледже и убивший Аманай, находился в этом месте.              Быть может, он специально и отпустил своего подопечного, чтобы привлечь к себе внимание…              Сугуру подошел ближе к футуристичному зданию и нахмурил брови: в глаза бросились внушительные разрушения. Очевидно, что они имели под собой какое-то логичное объяснение, но сама их структура показалась очень странной и неестественной. Из-за огромной дыры в несущей стене можно было просмотреть интерьер едва ли не в каждой комнате. Перегородки, расположенные внутри, также оказались насквозь пробиты, будто бы в них прочертили круги огромным циркулем и выдавили, подобно картонкам на коробках от завтраков.              Выглядело всё это очень пугающе.              Кому, черт возьми, вообще придёт в голову мысль дырявить здание таким образом?              Он осмотрел разруху и прошёл вперёд, озираясь по сторонам. Ступал он медленно, словно боялся, что где-то поблизости притаился кто-то, ожидавший его пришествия, однако вокруг не было ни единой живой души. Ветер тихонько обдувал лицо молодого человека и игрался с прядью его чёлки, словно пытался отвлечь от дурных мыслей.              Качнув головой, Гёто продолжил свой путь.              Обойдя разрушенные плиты, он приблизился ко входу в здание, но замер, завидя в клумбе около дыры в несущей стене очертания человеческого тела. Ему на долю секунды показалось, что кто-то позвал его, прося о помощи, и Сугуру прибавил ход, спеша оказать содействие.              Среди множества обломков лежало тело крупного мужчины и лишь подойдя ближе к нему Сугуру узнал в нём убийцу Аманай. Желание оказать содействие в миг улетучилось и желваки молодого человека заходили ходуном. Ярость, которую сдерживал молодой человек, наполнила его до самых краёв. Сугуру стоило титанических усилий сдержать себя и сохранить лицо перед видом умершего обидчика.              Он судорожно выдохнул и сделал пару шагов вперед, чтобы осмотреть труп.              Торс незнакомца был изуродован: словно в нём кто-то прожог дыру. Как лазером. Только вот лазер этот был в сотни раз больше и сильнее, раз смог так воздействовать на тело ладно сложенного человека.              Сугуру бросил косой взгляд на кисть левой руки, что валялась рядом с мужчиной, и поморщился. Должно быть, тот, кто сделал это — был сильным шаманом. Либо где-то неподалёку затесался проклятый дух, обладавший внушительными способностями к такого рода разрушениям…              Потерев переносицу, Сугуру недовольно качнул головой. Может, это звучало глупо, но он расстроился из-за того, что кто-то опередил его и настиг убийцу Аманай первым. Его даже посетила неприятная мысль: он был абсолютно не рад, что не оказался тем самым человеком, кто застал его обидчика врасплох. Где-то внутри зудело желание отомстить за убийства тех, кого он был вынужден оберегать. Тех, с сопровождением которых не справился.              Раздражённо выдохнув, молодой человек поднялся на ноги и толкнул тело носком своих таби. Лишь убедившись в смерти мужчины и выместив злость на его останках, Сугуру решил вернуться к первоначальной цели своего прибытия во владения культистов.              Он медленно поднялся по широкой мраморной лестнице, оглядываясь по сторонам, и оказался около массивной дубовой двери, изящно разукрашенной узорами из позолоченного металла. Створки подались с трудом, поскольку мышцы ныли от боли.              Его нога ступила на идеально чистый белый мрамор с мелкими вкраплениями серого цвета. Материал казался гладким, даже скользким. И идти по нему оказалось неприятно.              Путешествуя по пустынным коридорам и комнатам, обставленных крайне безвкусно и пошло, Сугуру слабо концентрировался на окружавшем его и успевал осмотреть всё лишь урывками. В его ушах оглушительно шумела кровь, а тело отказывалось отвлекаться. Он шёл. Скорее, ноги сами вели его, а он, ведомый, словно на автопилоте пробирался всё дальше и дальше, следуя за чьими-то грязными следами на белоснежном мраморном полу.              Тишину здания прервал шум, отдалённо напомнивший о барахлившем радиоприёмнике.              Сугуру встрепенулся и прибавил шаг. Внимательно вслушиваясь в звук, он решил следовать на него, словно мотылёк на огонёк.              Ступеньки вели вниз. Дыхание прерывалось. В груди бешено колотилось сердце. На лбу проступил пот. Раны снова заныли.              Пробежав по узкому коридору, увешанному картинами с пейзажами и натюрмортами, молодой человек приблизился к массивной двери с двумя створками. Его ладони обхватили крупные металлические ручки, но раскрыть их не решились.              Оглушающий звук стал отчётливее и громче. Он буквально заполнил каждую частичку беспокойного разума, не давая ни возможности понять происходящее.              Толкнув двери вперёд, Сугуру застыл на месте, готовый встретиться с тем, что уготовило ему это место.              Среди толпы в тёмном и просторном помещении возвышалась фигура Сатору Годжо.              Держа в руках тело погибшей Аманай, он рассматривал собравшихся вокруг него сектантов с безразличным выражением лица и выглядел очень неестественным, неживым. Будто выжженным изнутри и опустошённым.              Голубые глаза Сатору глядели расфокусировано. Он будто видел всё и ничего сразу. Его взгляд был ясен как ясное летнее небо, которое лишь немного задевали тонкие облака. Безграничный. Безмятежный.              В холоде гранитного помещения звонко разливались аплодисменты, которыми сектанты одаряли молодого человека. Или бездыханное тело девочки, которое тот держал в своих руках.              Они оглушали.              От их искренности по спине пробегал холодок.              Как же это было цинично: радоваться напрасной смерти юной девушки, что была способна защитить ценой своей жизни всё население Японии на долгие годы вперёд.              Хлопки усиливались. Отзвук от них эхом прокатывался по гранитной зале.              — Что-то ты, Сугуру, припозднился, — безжизненным голосом проговорил Сатору, переводя взгляд с толпы сектантов на лучшего друга. — Или наоборот как-то рановато…              И в этот момент сердце Сугуру ухнуло в пустоту.              

***

      

      Погода в Бэйхае отличалась от токийской всего на пару градусов тепла. В отличие от столицы Японии, этот южный китайский городок, расположенный на берегу залива Бакбо, душил своей влагой.              Из-за обилия сезонных дождей, единственный солнечный денёк, что выпал на долю Бэйхая, ощущался проклятьем. Вода, пропитавшая землю, испарялась от нагретой земли, и дышать становилось сложно. Пот проступал на коже и пропитывал собой тонкие ткани одежды, а от тепла кружилась голова и понижалась работоспособность. К тому же под солнцем кожа быстро приобретала румяный золотистый оттенок, лишая напрочь утонченных китаянок благородной бледности лица. Жительницы Бэйхая старались не выходить под ультрафиолетовые лучи и кокетливо прятались от них под бумажным зонтиком, в то время как мужчины проводили время на улице, играя в маджонг или общаясь о чём-то, если не было срочной работы.              От удушающей жары ужасно хотелось пить. Губы пересохли от недостатка воды, но Марико упорно продолжала свой путь, жалуясь на погодные условия про себя, чтобы не создать ощущение городской сумасшедшей. Она была одета в простенькие серые брюки из тончайшей хлопчатобумажной ткани и светлую футболку. Такой стиль не приходился ей по душе, но к своему огромному сожалению, традиционная японская одежда очень не подходила к месту, в котором она оказалась, потому приходилось притворяться туристкой.              Когда она посещала Поднебесную в последний раз, ей довелось попасть во времена наиболее благоприятных погодных условий, да и не на самый юг. Тогда лёгкий ветерок ласково обдувал её личико и игрался с непослушными прядями волос, а солнце игриво касалось чуть вздёрнутого носа. Да и, чего греха таить, отдалённые китайские деревеньки нравились Марико больше городов.              Несмотря на свой буйный характер, она предпочитала спокойную обстановку. Отчасти поэтому, когда она впервые услышала, что её собирались отдать замуж за человека из окрестностей Токио, сильно расстроилась. Благо, что ближайшая к нему Иокогама оказалась гораздо спокойнее столицы.              Поправив на плече тяжелую сумку, Марико остановилась на месте. Она вытащила из неё помятую карту и распрямила ту, чтобы осмотреть метки на ней. Некоторое время Сайто крутила головой по сторонам оценивая окружающую обстановку, и стыковала названия улицы с тем, что видела на бумаге.              В кармане просторных брюк зазвонил мобильный телефон. Выругавшись вполголоса, Марико потянулась за ним и нехотя поднесла его к уху.              — Слушаю?              — Я обошел северную часть города, — послышался запыхавшийся голос на той стороне линии. — Но к сожалению, не нашел нужного нам магазина. В том месте, где он находился лет пять назад, сказали, что владелица съехала, но куда объяснить не смогли. Да и меня, если честно, тут не особо понимают, так что и эта коммуникация с трудом далась.              — Что, Минато-кун, тоже в тонах лажаешь? — она даже не заметила, как приподняла бровь и усмехнулась, иронизируя над лингвистическими навыками своего собеседника. — Мне сегодня несколько раз сказали, что я очень странно разговариваю. А это всё потому, что здесь кантонский диалект, будь он неладен…              Свернув карту, Марико медленно двинулась вниз по улице. Если верить пометкам, которые она оставила себе, искомая оккультная лавка находилась в трёх кварталах от места, где её внезапно настиг звонок Минато Киёмидзу, вызвавшегося парой дней ранее в напарники для иностранной командировки.              Мимо неё медленно проходили разморенные солнцем туристы и местные жители, вызывая своим расслабленным состоянием лёгкое чувство зависти. Имея в своем распоряжении большое количество свободного времени на родине, Марико совсем не ценила его и растрачивала попусту: на вязание, просмотр телевизора и чтение истории Японии в формате манги. Потому сейчас желание работать стремилось к нулю, если не к отрицательному значению.              — Эх, сейчас бы газировки холодной и поспать пару часов, — лениво протянула девушка, после чего накрыла рот ладошкой, чтобы скрыть зевок. — Ты хоть сам не устал?              — Немного если. Поездка в Китай в мои ближайшие жизненные планы не входила, если честно, — голос на той стороне линии казался измученным. — Я ещё не закончил обустраиваться в новой квартире, а тут такое… Но сама понимаешь, это и в моих интересах, так что возмущаться не буду.              — И не надо. Ну ты потерпи ещё немного, — она не заметила, как махнула рукой в такт словам. — Скоро вернёшься и будешь дальше свои шкафы собирать. Только с этим всем разобраться надо…              — Это всё, если честно, оказалось не так интересно, как в детективных фильмах, — признался собеседник.              — О, ну ты загнул…              Марико не сдержала смешка и качнула головой.              Ей снова пришлось остановиться, чтобы осмотреться по сторонам. Она сощурилась, пытаясь понять, как называлась перпендикулярная её местоположению улица, и уверено свернула на неё, едва поняла, как читалось наименование на потёртой табличке.              — С любыми фильмами так. В жизни всё куда скучнее, чем нам рисуют режиссёры.              — Прям всё?              — Ну… По большей части. Работа, учёба, семейная жизнь. Без всей этой романтизации как будто даже не так интересно жить, Минато.              — Даже как-то обидно… Правда, не сказал бы, что в клане жилось скучно.               — Да нет, это просто в кланах вечно в страхе держат. У меня тоже ж так было, пока я замуж не вышла, — она смахнула со лба испарину и шумно выдохнула. Жара доводила до изнеможения.              Ловко обогнув компанию молодых людей, бурно обсуждавших события последнего выпуска новостей, Марико состроила недовольную гримасу. Мимо промчался велосипедист, едва успевший объехать вышедшую на проезжую часть девушку, и громко ругнулся ей вслед.              Марико собиралась было крикнуть оскорбление в ответ, но вовремя поняла, осознав, что в голове моментально сделалось пусто и весь список непристойных выражений на китайском языке в один момент растворился из её памяти.              — Меня достали эти китайцы, — слегка озлобленно пробурчала она. — Растянутся вдоль тротуара, а ты ходи как хочешь.              — Так это не в китайцах проблема, Сайто, — поправил её высказывание молодой человек. — Давно бывала в «Даймонд сити»? Это тот торговый центр, что на территории бывшей фабрики Годжо находится, — он хихикнул, осознав, что фабрика носила имя Великого клана, но оставил это без комментария. — Там давки просто неимоверные. Какой-то идиот написал в интернете, что в нём цены ниже, чем в остальных магазинах Киото. И все туристы ломанулись туда как бешеные.              — Серьёзно? А ты туда как турист ходил что ли?              — Честное слово, стал бы я врать об этом. Там хороший чайный магазин находится просто, поэтому я и пошёл… Но из-за большой очереди, опоздал и вернулся в поместье позже положенного. Ох, и досталось же мне тогда от дедушки…              Ожидая продолжения истории про старика Киёмидзу, Марико приготовилась выслушивать слезливый сказ о трудной жизни в клане, на которую ей, пережившей аналогичный опыт, было в какой-то степени наплевать, однако Минато замолк и не решился раскрываться сильнее.              — Слушай, я всё думаю, зачем тебе это нужно…              Ноги вели Марико на автопилоте. Икры ныли от намотанных километров по узким улочкам приморского города, умоляя об отдыхе, но девушка не собиралась поддаваться этому манящему чувству. Нужно было проверить ещё пару заведений в этом районе, прежде чем возвращаться в отель. Чтобы совесть была чиста.              — Потому что я виноват перед Кёко и всецело это осознаю, — выдохнул он. Даже несмотря на то, что молодой человек находился по ту сторону телефонной линии, Сайто поняла, что он потёр переносицу. — Поэтому если я могу хоть что-то сделать в этой ситуации — то это моя обязанность по искуплению своего греха перед ней.              — Ты поаккуратнее со словами. Дед же давил на тебя, так что всё что ты делал было под принуждением… — со знанием дела ответила Марико, сворачивая в подворотню небольшого жилого комплекса.              — Я помню, что мне нужно настаивать на этом, но тем не менее. Перед Кёко менее виноватым от этого чувствовать себя не стану. Так что если я могу чем-то ей помочь, то хочу посодействовать.              Остановившись под тенистым деревом, чтобы перевести дух и восстановить силы, Марико обвела взглядом тихий внутренний дворик и остановила его на узкой металлической лестнице, что вела на веранду второго этажа. У самого её конца красовалась слегка потёртая от времени вывеска оккультного магазинчика под названием «Лавка чудес мадам Ван».              — Слышишь, а как её магазин-то называться должен? — опешив, спросила она у собеседника.              — «Лавка чудес». Ты забыла уже что ли?              — Жарко так, что из головы вылетело как правильно. Думала «Волшебный магазин», — пробормотала Марико. — Но кажется, мне повезло немногим больше тебя. Называется очень похоже, но вероятно это то, что мы ищем. Ладно, я тебя наберу как закончу здесь.              — Понял.              Отключив звонок, Марико захлопнула крышку мобильного телефона. Некоторое время она задумчиво буравила маленький наружный экран, настраиваясь на посещение магазина.              Эх, был бы с ней Ясуо, они бы и управились быстрее, и меньше объясняться бы пришлось. Но к сожалению, её товарищ после нападения на колледж, произошедшего около месяца назад, практически не покидал учебного заведения и помогал отстраивать корпус додзё. С чего он вообще решил этим заняться Сайто терялась в догадках, но ничего поделать с его решением не могла.              А может оно и к лучшему было, что он отказался ехать в Китай. Кто знает, каким выйдет диалог, спустя столько лет разлуки…              Она поторопилась подняться на второй этаж веранды и остановилась около хлипкой деревянной двери. Занеся руку, Марико приготовилась стучать, но внезапно прозвенел колокольчик и на входе показалась мужская фигура. Рослый китаец в светлой помятой шляпе что-то грубо пробормотал и жестом указал девушке на необходимость отступить.              Быстро отодвинувшись в сторону, Марико постаралась дать мужчине пространство для манёвра, но тот небрежно толкнул её локтем, побуждая поторопиться.              — Придурок, — оскалилась Сайто ему вслед, — Чтобы тебя… — но осеклась, понимая, что даже тратить энергию на сквернословие не хотелось.              Она вернулась к двери и провернула ручку. Вошла внутрь неторопливо, словно осторожничала и боялась спугнуть кого-то.              В центре комнаты, в которой оказалась Марико, висела люстра с тканевым абажуром шоколадного цвета, кромку которого украшала тёмная бахрома. Тусклый свет недостаточно освещал помещение и из-за этого казалось, словно стены давили на гостей.              В воздухе витал резкий запах сандалового дерева от воскуренных благовоний. От его навязчивого аромата, заполнившего лёгкие, Марико сделалось дурно, и она накрыла ладонью нос, однако к её огромному сожалению легче не стало, так что пришлось смириться с удушающим благоуханием.              Наверняка просидеть в таком месте целый день было чем-то из разряда фантастики, ведь в комнате не оказалось ни единого окна, чтобы проветривать её после воскурения. Однако, не взирая на неприязнь к резкому запаху, девушка не ломанулась обратно на свежий воздух. В отличие от улицы, здесь оказалось прохладно. И это подкупало.              — Здесь есть кто? — неуверенно спросила она на китайском.              В узком помещении было слишком много вещиц. Высокие шкафы были до отказа заполнены всевозможными книгами и журналами на различные тематики от оккультизма до истории. Большую часть иероглифов на их корешках Сайто даже не до конца могла прочесть, так что лишь примерно могла предположить их предназначение.              Среди экземпляров печатных изданий на полках располагались всевозможные «магические» безделушки, призванные уверить не-шаманов в реальности оказываемых услуг. На деле же любой шаман мог сказать, что различные статуэтки, талисманы и амулеты не представляли никакой оккультной ценности и едва ли могли стоить больше одной йены. Но к сожалению, для обычных людей проще было верить в чудо, чем стараться исправить жизнь собственными руками.              В конце узкой комнаты показалась женская фигура. Она вышла из-за бамбуковой шторы из бусин и остановилась, внимательно рассматривая визитёра.              На женщине было надето ципао из шелка нежно-голубого цвета с ассиметричной застёжкой из камня, очень напоминавшего лунный. Ткань украшали изящные узоры синих цветов в тон окантовки платья.              Телосложение её можно было назвать худощавым: талия тонкая, словно двумя ладонями можно было охватить, а бёдра узкие и невыразительные, равно как и грудь. Ростом она также не отличалась и едва ли превосходила множество местных женщин.              — Доброго дня. Вижу, вы не по записи, — вежливо сказала женщина, совершая лёгкий наклон. — Меня зовут Ван Чженчжу. Что привело вас в мою лавку?              Когда она распрямилась, по спине Марико пробежал лёгкий холодок. Глубокие карие глаза, которыми смотрела на неё хозяйка заведения, она определённо встречала ранее. Вот только принадлежали они другому человеку.              Лицо треугольной формы, пухлые губы, подкрашенные красной помадой, ровный нос, брови ровные и густые, а взгляд усталый, но вместе с тем добрый и мягкий, понимающий.              Сглотнув ком в горле, Марико неловко кашлянула в кулак.              Перед ней стояла практически точная копия Кёко Хасэгавы, с чьим дядей она ввязалась в крепкие дружеские отношения. Они были настолько похожи, что можно было с вероятностью до сотой говорить об их родственной связи, за тем лишь исключением, что женщина из-за возрастных изменений потеряла подростковую округлость.              Ван Чженчжу аккуратно поправила короткостриженые волосы, открывая небольшое ушко с массивной серёжкой, и сощурилась, ожидая, когда её гостья расскажет о своём визите. Или хотя бы о том, как нашла её неприметную лавку.              — Всё в порядке?              — Простите, — Марико помахала ладонью, понимая, что совсем забылась. — Я плохо говорю по-китайски. Мне нужно чуть больше времени.              Женщина кивнула, принимая такой ответ, показала на кресло и жестом предложила своей гостье присесть.              Не желая выводить хозяйку из себя, Марико быстро заняла предложенное место. Она прижала к своей груди сумку, но затем осеклась и бросила её на колени, чтобы не закрываться во время разговора. Порывшись внутри неё, девушка достала ежедневник, куда записывала все детали своей командировки, и раскрыла его. Внутри, между исписанных вдоль и поперек страниц, лежал небольшой конверт.              — Дела любовные? — со знанием дела спросила мадам Ван, занимая место напротив гостьи.              — Есть такое… — на ходу начала придумывать Сайто. — Мой друг сказал, что вы творите чудеса, — выверяя каждое слово, сказала она. — Поэтому я решила приехать сюда. И попросить вас посмотреть… Можно ли сделать что-то с невзаимными чувствами.              Она протянула конверт, изображая робость, и опустила взгляд.              Мадам Ван взялась за конверт двумя пальцами. В этом движении пальцев со свежим маникюром алого цвета оказалось так много изящности. Наверняка за всю свою трудовую деятельность, она делала это так часто, что довела жест до автоматизма. Было в нём что-то артистичное и жеманное, но взгляд это радовало.              — Что ж, тогда давайте посмотрим...              Прежде чем раскрыть конверт, женщина потянулась за мундштуком, лежавшем на столе в длинной коробочке. В скором времени она закурила и запах табачного дыма смешался с благовониями, создавая абсолютно тошнотворную симфонию ароматов. Марико лишь поморщила нос, но не решилась делать замечания, чтобы ненароком не разозлить мадам Ван своим поведением.              Потягивая сигаретный дым, женщина раскрыла конверт и вытащила из него несколько фотографий.              Для этой встречи Марико основательно подготовилась: выпросила у Ясуо различные снимки из семейного альбома, да ещё парочку одолжила из папки, которые передал семье Киёмидзу, Широ Годжо. Таким образом, она принесла на обозрение что-то способное напомнить мадам Ван её прошлое, которое та старательно пыталась стереть из своей жизни, и выбить у неё почву из-под ног. Чтобы у той не возникло желания юлить в вопросах и притворяться другим человеком.              Сложив ладони, Сайто упёрлась в них подбородком и вскинула брови, ожидая реакции. Она с трудом смогла убрать с лица довольную улыбку от собственной находчивости.              — Откуда это у вас? — рука женщины дрогнула и фотографии упали на стол, устланный скатертью глубокого изумрудного цвета. — Кто вы вообще такая?              Марико набрала в лёгкие побольше воздуха:              — Сайто Марико. А карточки эти мне Ясуо дал, — она решила, что попытки вести диалоги на китайском едва ли могли увенчаться успехом, и переключилась на японский. — Хотел, чтобы вы увидели свою дочь и как она выросла.              Пока Марико говорила, женщина перевернула фотографии изображениями на скатерть и затянулась табаком. Её изящные пальцы задрожали от волнения, но она изо всех сил постаралась его скрыть и натянула на лицо маску непринуждённости.              — Сэнго, — начала было Марико, но сразу же оказалась пресечена взмахом руки.              Собеседница встрепенулась, услышав своё настоящее имя. Привыкшая прикрываться псевдонимом, она успела позабыть за долгие годы на чужбине то, как когда-то к ней обращались.              — Никакой Сэнго здесь нет. И быть не может. Сэнго Хасэгава умерла двенадцать лет назад на острове Тасиродзима. Меня же зовут Ван Чженчжу, что я и сказала в самом начале, когда вы пришли ко мне в лавку.              Её взгляд изменился. Из загадочно-располагающего он превратился в озлобленный и разочарованный, что было неудивительно для человека, попавшего в затруднительное жизненное положение. На долю секунды Марико даже показалось, карие глаза налились слезами, но едва Сэнго моргнула, малейший намёк на них исчез.              — Я… — растеряно проговорила Марико, задетая такой реакцией на её провокацию. В её голове этот момент должен был пройти не столько спокойнее, сколько ладнее. — Слушайте, я не планирую строить козни и насильно везти в Японию, если уж на то пошло… Я здесь просто для того, чтобы поговорить. Это очень важно и мне бы хотелось, чтобы мы друг друга поняли и услышали.              — Уж на том спасибо, — огрызнулась Сэнго, стряхивая в пепельницу истлевший табак. — Тогда для чего приезжать сюда и тыкать в меня этими картинками? — она небрежно кивнула в сторону фотографий. — Хотели поговорить — разговаривайте, но не смейте провоцировать меня, иначе мне придётся выставить вас за порог. А уж с этим мне не составит труда расправиться.              Марико напряглась. Гипотетически она была готова к тому, что сбежавшая долгие годы назад Сэнго Хасэгава не захочет вступать в тесный контакт с кем-либо, кому было знакомо её прошлое. Однако она никак не предполагала, что фотографии её бывшей семьи и родной дочери вызовут такую реакцию.              И более того, не ожидала встретить отпор и агрессию, с которой та стала вести диалог после раскрытия конверта.              — Понимаете, вашей дочери нужна помощь…              Сэнго нахмурила густые брови и отвела взгляд. От слов о дочери её лицо заметно скисло и скрыть этого она даже не потрудилась.              — Помнится мне, что у неё другие родственники есть, помимо меня. Мне, может, тоже нужна помощь, — прыснула она.              Такая реакция вызвала у Марико холодок по спине. Ей стало обидно. Но не столько за Кёко, сколько взыграли собственные чувства. Нахлынули воспоминания о собственной безразличной матери, что не могла сказать своим детям ни единого ласкового слова. И горечь от них неприятно ощущалась на сердце.              — Так-то оно так, — кашлянула Сайто, настойчиво переворачивая фотографии, чтобы показать Сэнго фотографии дочери. — Всем нам нужна помощь время от времени и каждый из нас ищет её. Однажды помогли вам, а теперь кому-то нужна ваша помощь. Разве это не справедливо?              — Справедливость иллюзорна и обе мы это понимаем, — она откинулась на спинку кресла и затянулась табаком.              В комнате повисла тишина, которую прерывал лишь журчащий искусственный фонтанчик у входной двери, на который Марико ранее не обратила никакого внимания. Лавка, выполненная словно безвкусная бабушкина шкатулка с чердака, оставляла от себя не самое приятное впечатление. Возможно, сказался формат диалога с её владелицей. А может Сайто начала чувствовать себя неуютно среди пыльных оккультных книг, выставленных на продажу, и пошлых магических безделушек.              — Только вот вы-то сбежали, а Кёко осталась в этом змеином гнезде, которое никак не угомонится, — Марико подпёрла рукой щёку и сощурилась. — И всё из-за того, что кто-то помог её матери сбежать, инсценировав её смерть.              Сэнго нервно качнула ножкой. Её лицо недовольно сморщилось от выдвинутого обвинения. Очевидно, что себя виноватой в том, что происходило с её ребенком она не считала. Да и в целом ей было будто всё равно на его существование.              — И как это вообще взаимосвязано? Помнится, она оставалась с семьёй своего отца. Там могли о ней позаботиться.              Потянувшись за фотографией, Сэнго брезгливо взяла её в руку и посмотрела на изображение дочери сощурившись.              — Отвратительная прическа… — пробормотала она, выпуская струйку табачного дыма из пухлых губ, подкрашенных красной помадой. — Никакого изящества. Вся в род Хасэгава.              Из-за этой фразы Марико почувствовала, как чувство гнева стало медленно овладевать ею, но внезапно Сэнго добавила:              — Но красивая выросла.              — Может выслушаете лучше, а не будете колкостями разбрасываться?              Сэнго пожала плечами и поднесла мундштук к губам. Всем своим видом она постаралась показать собеседнице, как ей была безразлична причина, по которой та приехала к ней на разговор, однако Марико понимала, что это было напускным.       — Не так давно на Кёко напал её дедушка.              — Горо Хасэгава? За что? — поморщилась женщина. — Он вроде тюфяком всегда был, да жене потакал, с чего бы ему на внучку нападать?              — Да нет, не он. Ваш отец. Томихико Киёмидзу.              — Чего?.. — рассеяно протянула Сэнго. Пепел от сигареты, который она не успела стряхнуть, упал на стол. — С чего бы это?              Видимо, этот рассказ что-то всколыхнул в материнском сердце и её голос дрогнул от волнения, но поверить в такую резкую метаморфозу было сложно. С большей уверенностью можно было утверждать, что такая смена настроения оказалась вызвана страхом перед стариком Киёмидзу, чем переживанием за свою дочь.              — Все эти годы он был уверен, что семья Хасэгава покрывала своего сына, который вас убил.              — Нет-нет-нет, — она быстро мотнула головой и поёрзала в кресле, пытаясь найти удобное положение. — Семья Хасэгава относилась ко мне хорошо. За исключением старой карги, конечно… — Сэнго судорожно вздохнула. — Она меня явно недолюбливала, но никогда не говорила этого в лицо.              Марико покачала ногами, ожидая больше подробностей.              — В любом случае, я всегда была благодарна своему мужу и его брату за то, что они помогли мне сбежать от этого всего. У меня правда была несладкая жизнь, — отложив мундштук, Сэнго замялась. Она робко опустила взгляд на фотографии, словно боясь смотреть на них, но одновременно с этим пытаясь запомнить каждый миллиметр. — И мне правда жаль, что моя дочь живёт так. Но… У меня просто не было выбора. Либо жить как инкубатор, но находиться в золотой клетке, либо без монеты за душой, но свободной.              — И бросить своего ребенка? — с уловимым интересом в голосе вскинула бровь Марико.              Не в силах возразить, женщина молчаливо поджала губы и отвела взгляд в сторону. Без тени сомнения, Сэнго стало совестливо, но от своего отступить она не могла. Не от этого она бежала столько лет, чтобы оглядываться назад с сожалением.              — О ней должен был заботиться мой муж.              — Но по итогу нужна Кёко одному только Ясуо. Ваш муж смотался при первой же возможности, когда его обвинили в вашем убийстве. А этот идиот возложил на свои плечи ответственность двух близких ему людей: брата и женщины, которую продолжает любить до сих пор, — Сайто пренебрежительно ткнула пальцем в сторону Сэнго. — Ладно. Я тут не для того, чтобы читать нотации о счастье материнства и родственных связях, — пробормотала она вдобавок. — Мне нужно, чтобы вы приняли участие в клановом суде.              — Зачем?              — Вашего отца будут судить за похищение Кёко и попытку убийства. Так как его мотивацией всё это время являлась покойная дочь, — Сайто развела руками, пытаясь показать развитие мыслительной цепочки. — Было бы славно показать, что всё это время вы были в добром здравии и специально покинули свой клан из-за порядков Томихико. Так можно было бы доказать, что на прошлом клановом суде не ошиблись, оправдав клан Хасэгава и…              — И какой с этого толк? — выдохнула Сэнго. — Старейшины разрешают учинять в кланах свои порядки, лишь бы всё не выходило за пределы разумного и не задевало Великие кланы.              — Ну… — рассеянным жестом Марико почесала затылок. — Не буду скрывать, сейчас всё это и произошло с подачи Великого клана… Поэтому семья Сайто стала заинтересована в максимально всеобъемлющем рассмотрении сложившегося дела. И без вашего присутствия будет сложно это обеспечить.              Сэнго сложила руки на угловатой коленке и задумчиво потупила взглядом пол.              Она долго молчала, рассматривая то фотографии, то свой свежий алый маникюр. Словно бы взвешивала в голове все «за» и «против», которыми могло обернуться объявление себя живой.              С тяжким вздохом, Сэнго потянулась за снимком взрослой дочери и медленно провела большим пальцем по её лицу. На её губах мелькнула едва заметная улыбка. Будто она была рада видеть, как изменился её единственный ребёнок за эти долгие годы.              От этой смены настроения Марико замерла. Её сердце тревожно забилось в груди в надежде на то, что сейчас женщина даст своё согласие и окажет посильную ей помощь.              — Если вдруг вы решитесь, я сделаю всё, чтобы другие ваши родственники не стали препятствием для…              — Простите, — Сэнго мягко покачала головой. — Я слишком хорошо знаю отца и других своих родных. Поэтому не хочу возвращаться в Японию, даже если вопрос стоит так, — тихо проговорила она. — Мне очень жаль. Всем будет лучше знать, что я мертва. Как это и было все эти годы.