Другие 365 дней

— Массимо, — Ева осторожно коснулась его плеча в попытке вырвать из беспокойного сна. Запястье обожгло болью, когда Торичелли сомкнул на нем свои пальцы и лишь потом открыл глаза. — Массимо, это всего лишь сон, — она не шевелилась, опасаясь спровоцировать, дезориентированного мужчину.       Он опустил взгляд туда, где должна была быть рана от кинжала. Ничего. Его хватка ослабла и девушка отступила на пару шагов, уперевшись бедрами в стол. — О чем ты думала? Я мог сломать тебе руку. — Ты так тяжело дышал, что, — Ева потерла запястье, — я решила разбудить. — Прости, не хотел причинить тебе боль. — Что тебе снилось?       Он прожигал ее прямым открытым взглядом, — Не важно. — Извини. Конечно. Это не мое дело.       Сны, в которых она предает его, стали навязчивыми с того вечера, когда на горизонте полыхало пламя. Горечь разочарования до сих пор ощущалась оскоминой. Белое платье, хитрая улыбка и, согретый его кровью, кинжал стали квинтэссенцией его ночных кошмаров.       Но сейчас вместо белого платья на ней был, едва прикрывающий бедра, кашемировый свитер соскользнувший с одного плеча.       За холодными образами Леди Фрост и Донны, он уже и забыл, какой она может быть домашней. Собранные в небрежный пучок волосы, розовые губы, длинные ноги в смешных носках с единорогами, острые плечи и мягкий, почти нежный взгляд, — слишком невинная, слишком домашняя, слишком красивая.       В ней все было слишком. Искушение в чистом, мать его, виде. Не иначе, Ева в библейском саду, не хватало лишь блядского яблока. Но он все же не был Адамом, а потому жадный хищник в нем оскалился. Сколько он сможет сдерживаться, перед тем как взять ее прямо на этом столе, наплевав на охрану?       Массимо знал, что она в смятении, видел это в сапфировых глазах, не отводимых от него ни на секунду, с того самого момента как он проснулся. — Поужинаешь со мной? — Ева сама не понимала почему пыталась отложить, давно назревший, разговор.       Торичелли кивнул и поднялся с кресла.       Они спустились на небольшую уютную кухню, заставленную ящиками с апельсинами, аромат цитрусов приятно щекотал обаняние. — Вино в баре слева, штопор там же, — распорядилась девушка, открывая холодильник. Выудив оттуда баклажан, томаты и рикотту, Ева помыла овощи и включила чайник, чтобы снять с томатов шкурку.       Итальянец смотрел как ловко она управляется с шеф-ножом, нарезая баклажан и томаты, представил кинжал в этой узкой ладони и невольно поежился.       Через двадцать минут восхитительный запах, почти готовой, пасты алла норма перебил ароматы цитрусов, витающие в воздухе.       Ева обмакнула деревянную лопатку в томаты, подула и поднесла к губам, пробуя соус на вкус. Массимо чуть не подавился вином, когда проворный язык собрал с лопатки красную субстанцию и отправил в рот под протяжный стон удовольствия. — То что нужно, — девушка отключила огонь. — Боже, женщина, я верну все деньги с процентами, только сделай так еще раз. — Не думала, что это будет так просто, — Ева искренне рассмеялась и снова облизнула лопатку. — Я скучал.       Она на секунду сощурилась, а затем повернулась спиной, доставая тарелки и давая себе время успокоить, пустившееся в галоп сердце.       Две огромные тарелки с пастой отправились на кухонный островок, у которого не поместилось бы больше двух человек.       Сейчас они были просто мужчиной и женщиной на уютной сицилийской кухне, а не главами враждующих мафиозных кланов. Сидели соприкасаясь коленями, пили вино и наслаждались вкусной едой, говорили обо всем на свете, обходя самую главную тему. Оба не хотели, чтобы волшебство момента прекращалось.       Массимо любовался этой женщиной как никогда ранее, и она, черт возьми, была прекрасна в этом своем фартуке с лимонами и дурацких носках.       Паста закончилась как и вино, девушка встала со стула, чтобы убрать посуду, когда его руки опустились на талию, и притянули к себе. — Кто мы друг другу, Массимо?       Интимность вопроса еще сильнее повысила градус. Взгляд итальянца полыхнул жаждой. — А кем ты хочешь чтобы мы были? — Он видел в ее глазах борьбу, но тот её невинный жест на холме показал ему так много. — Оу… простите, не хотел вам помешать, — Грегори Бейл вошел в кухню. — Зачем ты здесь? — Ева вспыхнула как спичка.       Торичелли убрал руки с ее талии и перевел убийственный взгляд на адвоката. — Это мой дом, — делая ударение на слове мой, — я прилетел на выходные. — Массимо, закончим разговор в следующий раз, — девушка старалась звучать мягко, но властные нотки таки прорезались в интонации. — Доброй ночи, Ева, спасибо за ужин, — Торичелли стиснул зубы и поспешил выйти, чтобы не закопать адвоката прямо тут в апельсиновом саду. — Я жду объяснений Грег. — Ты заключила сделку и приняла на себя обязательства. Ты же не хочешь, чтобы ОН узнал, что вместо того, чтобы выполнить то, что обещала, ты… — Не угрожай мне, Грег. — Я не угрожаю, Ева, — мужчина вздохнул и опустился на стул, на котором пару минут назад сидел Торичелли, — Я пытаюсь сделать так, чтобы ты не наделала глупостей. — Ты мне не отец и не муж, а всего лишь консильери, — Ева хмыкнула. — Я спросил у тебя, перед тем как согласиться на это, — мужчина неопределенно махнул рукой, — о твоих чувствах. Ты забыла, какой был ответ? — Нет. — Случилось именно то, чего я опасался, правда? Ты не сможешь выполнить свою часть сделки.       Она молчала. — Тебя никто не вынуждал, ты приняла решение сама, но ты же знаешь какие будут последствия, если… — Хватит. Я ценю твою заботу, Грег, но я разберусь сама со всем этим.       Адвокт сверлил ее взглядом, пытаясь разглядеть хоть что-то за холодной маской, которую она натянула на себя, как только он вошел. — Как Уильям? — В порядке, давно спит. — Пойду отнесу ему подарок.       Только сейчас Ева заметила у него в руках бумажный пакет с логотипом известного бренда детских игрушек. — Грег. Я знаю что ты делаешь. Не нужно.       Между бровей Консильери залегли морщинки. — Он ребенок. Я просто привез подарок. — Он привязался к тебе больше, чем следует. Как мне объяснить ему, что… — Я не собираюсь заменять ему отца, но… мы могли бы попробовать, Ева… Я не могу иметь детей, и Уильяма я бы воспитывал как родного сына.       Очищающая ароматный апельсин от кожуры, девушка застыла. — Ты же знаешь, что бы ты не делала, в мире мафии правят мужчины и они всегда будут считать тебя слабой. Тебе нужен мужчина рядом, в официальном статусе, который… Вот они… его истинные намерения. — Ты не хочешь меня, ты хочешь власть, что ко мне прилагается. — Это будет такая же сделка, как и любая другая, но этот брак укрепит твои позиции в мафиозном мире. — Оба моих брака были вынужденной сделкой. Я больше не хочу так, — Ева закинула дольку кроваво-красного апельсина в рот и поднялась со стула, — спокойной ночи, Грегори, у тебя прекрасный дом.       Ева поднялась в свою спальню, раздумывая над тем насколько сильно Грегори Бейл жаждал власти и как далеко был готов зайти, чтобы ее получить.

***

      Торичелли вернулся домой уже за полночь. Гребаный адвокат, появившись как черт из табакерки, разрушил их с Евой, и без того хрупкий, момент близости, и тем раздражал еще сильнее.       Ему ничего не стоило похоронить американца в том заброшенном поселке на склоне Этны, останавливала только Она. Массимо был полноправным хозяином этого острова, но какова же ирония, не мог воспользоваться своей властью.       Спать не хотелось, потому Торичелли поднялся в кабинет, налил себе виски и опустился в кресло у не разожженного камина.       Он не сомневался, что Бейл сорвался из Нью-Йорка сразу, как только узнал, что Ева отправляется на Сицилию, а это значило, что консильери опасался их сближения. Ревность опасной бритвой полоснула сердце и это было херовым симптомом. Херовым и для него, и для наглого амбициозного адвоката, который явно хотел получить гораздо больше, чем место консильери.       Торичелли стиснул стакан, успокаивая растревоженное чувство собственничества. Он уже знал, что оно, определенно, сыграет с ним злую шутку при встрече с Евой, но, черт возьми, у него не было никого после того их вечера, и альфа-самец в нем жаждал заявить права на эту женщину.       — Твоя очередь пригласить меня на ужин, — завибрировало входящее сообщение.       Мужчина посмотрел на экран и улыбнулся. Она все еще не спала и… думала о нем. Интересно в каком контексте? В этот момент ее пальцы порхали между ног и сжимали до боли сосок? Или же она тщательно продумывала план как отобрать у него порт и заставить покинуть Нью-Йорк, в котором, судя по всему, им двоим было тесно? Он допускал оба сценария, ведь больше он ей не доверял.

***

      Утро встретило Еву ароматом еспрессо и хмурым взглядом консильери. — Я хочу чтобы ты вернулся в Нью-Йорк и выторговал мне еще время. — Ты играешь в очень опасную игру, Ева. — А ты? Ты, Герг? В какую игры ты играешь? — Я всегда играю за себя, и ты достаточно умна, чтобы использовать это в своих целях. Именно по-этому ты предложила мне стать консильери. Хорошо. Я выторгую тебе еще время. И… поверь мне, спать с Торичелли плохая затея, Ева. — Цель оправдывает средства, не так ли, Грег?       Мужчина покачал головой и тяжело вздохнул.       Ближе к вечеру, Бейл улетел обратно в штаты, а Ева отправилась к морю.       Она бродила по пляжу, приводя в порядок мысли, и пришла к дому Торичелли. Им все равно нужно было поговорить, так почему бы не сейчас.       Поднявшись по лестнице, она увидела сквозь панорамное окно как Торичелли, Маттео, Деменико, Ольга, их дети и Марио сидят за круглым столом и, судя по жестикуляции, о чем-то оживленно беседуют.       Приглушенные голоса и смех доносились даже на террасу, где Ева так и застыла в нерешительности. Она уже и забыла какими они могли быть шумными. Девушка воровато смотрела на чужое семейное счастье, испытывая щемящую грусть.       Что бы ни случилось, эти люди всегда были дуг у друга, и именно это давало Массимо ту силу, которой он обладал. Семья не делала его слабым, как это часто бывало. Ради семьи он наращивал влияние и проливал кровь, завоевывая не только Италию, но и Нью-Йорк. Сейчас девушка отчетливо видела, что он не отступит. Как бы она не убеждала его, он не откажется от своих планов. А времени у нее почти не осталось.       Ева смотрела, как Массимо, улыбаясь, ласково ерошит сыну волосы. Мальчик сидел к ней спиной и тщетно пытался чем-то накормить младшую дочь Доменико. Ее сердце снова сжалось, и Ева уже собиралась трусливо сбежать, когда, сделав несколько шагов назад спиной уперлась во что-то. — Добрый вечер, синьора, — Роман отступил чуть в сторону, с почтением предоставляя ей пространство. — Привет. С каких пор мы стали на «вы», Роман? — С тех пор, как вы стали Донной. я провожу вас к столу? — О нет, я не хочу мешать. — Тогда в кабинет? Капо будет недоволен, если я отпущу вас. — Передай Капо, что я буду на пляже. Пусть не торопится и спокойно доедает свой десерт, я не спешу.

***

      Прихватив с собой бутылку вина и два бокала, Торичелли спустился к морю. Ева, прикрыв глаза, сидела в шезлонге. — Что-то случилось? — Нет. Я просто гуляла по пляжу. Но раз уж я здесь… мы так и не поговорили. — Тебе не кажется, что твой консильери себе позволяет слишком много? — Ты же знаешь Грега, его невозможно держать на поводке. — Он пересек Атлантику ради того, чтобы проконтролировать тебя. Похоже, что это он на тебя надел поводок, а не наоборот. — Завидуешь?       Он протянул ей бокал. — Я больше не стал бы контролировать тебя, Ева. Мы уже это проходили, и к чему это нас привело? — теплая ладонь опустилась ей на щеку, а большой палец скользнул по закушенной губе.       Девушка закрыла глаза, подставляясь под ласку, бесшумно вдыхая его аромат. — Ты ведь прилетела, чтобы поговорить? Я слушаю.       Он убрал руку, и на Еву, наконец, рухнула оглушающая реальность. Она вырывала из своего сердца чувства к этому мужчине так мучительно, что просто не мгла принять их снова. До этого самого момента. — Я не могу рассказать тебе всего сейчас, но ты должен мне довериться.