Другие 365 дней

      Ее внимательным взглядом прожигали почти черные, из-за слишком сильно расширенных зрачков, глаза с тонкой синей радужкой, в которых девушка видела свое отражение и редкие отблески света из окон соседних небоскребов. Такие глаза обычно бывали у наркоманов, но мужчина выглядел абсолютно трезвым. — Ну надо же, сам Кристиан Сайнс — ни один мускул не дрогнул на ее лице. Ева отлично держала себя в руках, глядя на первого заместителя Директора ЦРУ.       Какое-то время назад, его неожиданное назначение на эту должность, целый месяц ярко освещала пресса, мужчине даже прочили в будущей администрации Президента место Советника по национальной безопасности.       Девушка также бессовестно открыто его разглядывала, как и он ее. Исключительная бледность кожи слишком контрастировала с его черной одеждой.        Да уж, он в таком нуарном стиле явно разбавит беловоротничковый бомонд наследственных политиков своим мрачным образом, — подумала Ева. — Что-то я не припомню родственных связей с вашей семьей. — Мало кто знает, но Джозеф и Мэри Сайнс мои приемные родители, мой биологический отец Пол Кастеллано, — и вот тут-то сердце Евы пропустило удар, а затем бешено забилось, внезапно девушка ощутила, пробравшийся под ее платье промозглый ветер.       Пол Кастеллано — редкой жестокости ублюдок был и ее биологическим отцом тоже. Бос семьи Гамбино, который после изнасилования ее матери, по приказу Витторо Дженовезе был застрелен прямо на глазах у своего семилетнего сына.       А теперь девушка смотрела в глаза этого мальчика, точнее мужчины, в которых отражалась чернота ночи, и пыталась угадать, была ли такой же черной его душа.       Сайнс лишь пол года как занял столь высокую должность. Судя по слухам, до этого он учавствовал во многих военных операциях США на ближнем востоке и в Африке, а значит душа его, вероятно, была темнее ночи. Слишком много мрачных легенд ходило об этом человеке в узких кругах, чтобы его не опасаться. Поговаривали, что его власть не ограничивается официальными полномочиями. Так, что при желании, он мог узнать, что Витторио не был ее отцом. А желание, очевидно, было. — Тебе не кажется, что уже как-то поздновато для родственных сентиментов? Еще раз спрошу. Что тебе нужно? — Ее голос звучал резко. Ева больше не хотела, чтобы с ней снова играли и манипулировали, потому задавала прямые вопросы. — Мне нужна ты. — Снова я? Да вы издеваетесь, — Девушка внутренне поежилась, но продолжала держать лицо. — Как-то внезапно в политике забурлила мафиозная кровь. — Я не политик. — Пока. — Дело не в твоем… статусе. — Тогда в чем же? — ее голос звенел, выдавая напряжение. — Мне нужен донор костного мозга с максимальной совместимостью. Мой организм отторгает чужие клетки. Кроме тебя и твоего сына у меня нет больше кровных родственников, — мужчина был абсолютно спокоен.       Ева оцепенела. Она решила, что этот человек пришел мстить за отца, угрожать, требовать контроль над Семьей, принадлежащий ему по праву, возможно, в итоге убить, но никак не просить о помощи, хоть и в весьма специфической манере. Хотя… упоминание о Уильяме, скорее всего, и было той скрытой угрозой.       Секунда и она посмотрела на него совсем по-другому. Глубокий белый шрам над бровью, протянувшийся до самого виска, темные круги под глазами, острая как бритва линия челюсти и безумно уставший тяжелый взгляд. И его глаза… Он не был под кайфом, он был на сильных обезболивающих. Теперь ей стало очевидно, что он болен.       Еще не так давно, она согласилась бы помочь ему не раздумывая, внутренний свет всегда указывал ей путь милосердия. Только вот теперь света в ней почти не осталось, ее ресурс истощился. Ева Дженовезе, урожденная Кастеллано, больше не горела, а лишь тлела. Света и тепла у нее хватало только на сына, которому именно сейчас необходимо было обеспечить безопасность.       Выходит, у нее было то, что нужно этому человеку, а он имел огромную власть, и при удачной трансплантации, она могла бы закрыть отличную сделку.       Ева уже было хотела начать торговаться, как вдруг подумала, что если бы много лет назад, Джулиано помог ее матери просто так безо всяких условий, вероятно, всех тех ужасов, утрат и боли с ней не случилось бы. Начо остался бы жив и возглавил Семью. Вот этого всего с ней не случилось бы. — Хорошо. — И это все? Вот так просто? Даже не назовешь свою цену? — мужчина испытывающе смотрел на девушку, он словно перечитывал в ее голове весь монолог. — Есть вещи, которые не имеют цены.       Кристиан Сайнс сейчас видел перед собой не главу мафиозного клана, а просто дрожащую от холода девушку, с большим хоть и израненным сердцем. Впервые в жизни он ошибся в человеке. Он всегда получал желаемое, цель оправдывала средства. Он приготовился даже угрожать ее ребенку, если потребуется, но Ева удивила его, дав свое согласие так быстро, и не прося ничего взамен. Возможно, этот мир, не так и безнадежен, как ему представлялось.

***

Две недели спустя.

      Массимо Торичелли в потоках сильной турбулентности пересекал Атлантику, последние недели его мысли все чаще занимал образ Евы.       После того как он практически смирился с тем, что потерял ее навсегда, внутренний монстр, казалось бы, надежно загнанный в клетку, гнул прутья решетки, чтобы снова выбраться наружу. Последняя их встреча стала настолько мощным катализатором, что как бы не пытался, он не мог сопротивляться желанию снова почувствовать себя в ней. Как бы сильно не было уязвлено его самолюбие ее словами и выходкой, он хотел ее себе. Снова.       Он знал, что рискует опять оказаться под прицелом федералов, которые не перестали охотиться за ним и, очевидно, кого-то посерьезнее, чью личность ему так и не удалось установить, но тот их жадный поцелуй красноречиво кричал, что для Евы это не только секс, пусть даже если она сама перед собой это отрицала. Тело не лгало, никогда. — Сеньор Торичелли, может желаете что-нибудь еще? — бортпроводница, вытащив его из размышлений, сверкнула глазами и призывно ему улыбнулась. — Нет, — резко, холодно, пренебрежительно. Девушка не заслужила, но Ева вновь обнажила его темные грани, потому Массимо опять кутался в свой мрак.

***

      Ева болезненно поморщилась, вставая с кровати. Из-за непереносимости препаратов по стимуляции стволовых клеток, костный мозг у нее брали путем прямой пункции из тазовой кости, потому сейчас это место ощутимо болело.       Она ненавидела больницы, но ей сказали, что двое суток после процедуры ей придется провести на больничной койке, в хорошо охраняемом отделении интенсивной терапии клиники Майо в Рочестере.       Девушка, проигнорировав охрану, выставленную у соседней палаты, зашла в маленький коридорчик из которого через стекло могла наблюдать за человеком, который благодаря ей получил шанс выжить. В ближайшие сорок восемь часов его организм либо примет ее клетки, либо же отторгнет и тогда… она не хотела думать о том, что будет тогда. Просто надеялась, что на этот раз, старуха с косой пройдет мимо.       Ее тело слабело, но Ева упрямо стояла возле стекла, разглядывая волевое бледное лицо мужчины, с подрагивающими в забытьи темными ресницами. Зачем-то пыталась уловить хоть какое-то сходство между ними. — Что вы здесь делаете? Я же назначил вам постельный режим, — приятный баритон заботливо прозвучал возле самого уха.       Девушка повернулась к мужчине очень притягательной внешности в белом халате. — Эдриан Ньюи — лечащий врач Кристиана, — представился мужчина, — Давайте я проведу вас в палату, сегодня вы сотворили чудо для него, и после процедуры вам нужно поберечь себя. У Кристиана позитивная динамика и я надеюсь на лучшее. — Спасибо, я и правда немного устала.       Мужчина приоткрыл перед Евой дверь, и она, вернулась в свою палату, чтобы еще не раз этим вечером вернуться к сказанным доктором словам, постепенно осознавая, что она, наконец, смогла вырвать из цепких когтей смерти чью-то жизнь. И уже поздно вечером она вдруг поняла для себя, что может сделать гораздо больше.       После выписки, Ева поехала домой в Хемптонс, куда перебралась после смерти Витторио. Кутаясь в плед, она сидела на пляже, пытаясь поймать скупые солнечные лучи и листая на ноутбуке бизнес-план по своему благотворительному проекту. Девушка решила закрыть «Карада» в Лондоне и превратить особняк в реабилитационный наркологический центр, в память об искалеченной наркотиками судьбе Аманды, дневник которой потряс ее до глубины души. Она решила лично курировать всю работу, потому вопросы Семьи временно отошли под контроль консильери. — Торичелли вернулся в город, — Грегори Бейл, как всегда, бесшумно подошел и присел на соседний шезлонг, — скоро он узнает о твоем решении. — Чем позже он узнает, тем лучше. Вероятно, мы встретимся сегодня на приеме у Мэра. — Он явно уже что-то пронюхал. Его ищейка Роман уже неделю не вылазит из порта. Массимо непредсказуем. Нам следует подготовиться. — Я разберусь. — Ты слишком увлеклась своим проектом, Ева, не следует недооценивать… — Я сказала, что разберусь, — отрезала девушка и захлопнула ноутбук.       Грег уже в который раз пытался навязать свою стратегию и ей это не нравилось. Она доверяла его чутью, но это не означало, что она безоговорочно будет следовать его настоятельным рекомендациям.

***

      Торичелли стоял с бокалом виски в компании Мэра Нью-Йорка, однако его взгляд блуждал среди приглашенных.       Ева зашла в зал, с идеально ровной спиной и гордо поднятой головой. Безошибочно определив местонахождение Мэра, она, не останавливаясь, чтобы осмотреться, пошла прямо к ним. — Добрый вечер, миссис Фрост, вы потрясающе выглядите, — Мэр был заискивающе любезен, прекрасно понимая в каком статусе теперь эта женщина. — Здравствуйте, господин Мэр, благодарю за приглашение. Мистер Торичелли, — Ева сдержанно кивнула итальянцу. — Леди Фрост, — Массимо без спроса взял кончики ее пальцев и, слегка склонившись, обжег поцелуем. Ее пальцы оказались такими же ледяными, как и взгляд.       Мужчина поднял голову. Сейчас перед ним стояла не Леди Фрост. Сейчас его сверлила глазами Донна семьи Дженовезе. — Если Ваша честь позволит, — обратился Торичелли к Мэру, — я украду у вас Леди Фрост, чтобы обсудить пару рабочих моментов. — Не стоит портить столь чудесный вечер разговорами о делах, — девушка снова обожгла итальянца ледяным взглядом и отошла к группе мужчин, среди которых заметила Сенатора штата.       Ева, в купе с интеллектом и шармом, умело пользовалась в этот вечер своим статусом, чтобы укрепить положение Семьи, чувствуя себя вполне комфортно в новом амплуа.       Мужчины-политики, все равно в первую очередь оставались мужчинами и это играло ей на руку. Она не кокетничала, не флиртовала, однако ее природная харизма и читающаяся в каждом движении властность, делали ее притягательной.       Весь вечер девушка умело избегала Массимо, который не спускал с нее хищного взгляда, но когда она позволила себе уединиться на небольшой террасе с потрясающим видом на Статую Свободы, буквально через пару минут теплая рука опустилась ей на плечо.       Девушке даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять кто стоит у нее за спиной. — Я не хочу разговаривать о делах сегодня, Массимо. — До меня дошли некоторые слухи… — Иногда слухи, это просто слухи, Торичелли.       Его ладонь прожигала кожу сквозь платье, заставляя ее тело пылать. Ева напряглась еще больше, когда его большой палец стал ласкаво поглаживать обнаженную шею. На секунду девушка закрыла глаза и позволила себе растворится в этих нежных прикосновениях, а затем дернула плечом, сбрасывая с себя мужскую руку. — Не делай этого. Не проводи черту между нами. Потом пути назад не будет ни для тебя, ни для меня. — Уже сделала, — Ева развернулась и их взгляды скрестились как шпаги. — Что?.. Ты?.. Сделала? — его глаза в мгновение запылали гневом. — То, что должна была.       Мужчина тут же отступил на шаг, затем развернулся и вышел с террасы, а Ева опустила, наконец, взгляд на свою дрожащую руку, судорожно сжимавшую клатч.