Другие 365 дней

      Массимо сидел в комнате для посещений в ожидании своего адвоката. Грегори Бейл был ему крайне неприятен, но приходилось терпеть.       Адвокат вошел вальяжной походкой, распространяя вокруг себя запах свежести и чистоты. Торичелли стиснул зубы, потому что такая роскошь ему была сейчас недоступна. — Раны не беспокоят?       Мужчины принципиально не обменивались приветствиями, испытывая друг к другу острую взаимную неприязнь. — Не настолько, чтобы я жаловался тебе, — Массимо прикрыл глаза и осторожно выдохнул, ведь по правде, три глубоких ножевых раны очень даже болели. Его пару недель назад целенаправленно подрезали в тюремной драке. Боссов мафии в тюрьмах не трогали, но его пытались убить, что означало, что за этим стоял кто-то очень влиятельный. И теперь Торичелли отлеживался в лазарете без обезболивающих, будучи уверенный в том, что адвокат заплатил за это врачу. —       Тогда обсудим завтрашний процесс. Это будет последнее слушание перед тем как присяжные уйдут совещаться. У меня допрос двух свидетелей по твоему делу. Что бы ты не услышал, ты должен сохранять спокойствие и молчать. — Кто свидетели? — Узнаешь завтра, — после этих слов адвокат встал, не прощаясь, направился к выходу и постучал в дверь, давая понять охране, что они закончили. — Как она? — Насколько мне известно, в порядке. История в Лондоне заставила ее перебраться в Нью-Йорк на какое-то время, — дверь за мужчиной захлопнулась.       Утро перед судебным заседанием выдалось таким же хмурым как и настроение Торичелли. Возможно, в этот день решится его судьба, если присяжные не будут совещаться слишком долго. — Защита вызывает в качестве свидетеля агента ФБР Метью Уильямса. Ваша честь, могу я подойти?       Судья одобрительно кивнул и после короткого разговора с адвокатом огласил: — Данное судебное заседание будет закрытым в связи с возможным разглашением агентом ФБР тайны следствия. Прошу всех слушателей удалиться.       С постепенно стихающим недовольным гулом, зал опустел, а судебный пристав пригласил свидетеля. После всех процессуальных формальностей, адвокат приступил к допросу. — Мистер Уильямс, знали ли вы Миранду Девон, в убийстве которой обвиняется Массимо Торичелли? — Да. Мы работали в одном отделе. Я был ее начальником. — Расследовали ли вы совместно какое-либо уголовное дело в отношении обвиняемого? — Да.       Глаза Торичелли сверкнули недобрым пламенем. — Какую роль играла в нем жертва убийства? — Она работала под прикрытием с целью наладить связь с Массимо Торичелли и получить интересующую нас информацию. — Сексуальную связь? — Да. — И вам было известно, что мистер Торичелли страдает некоторыми… сексуальными девиациями? — Грегори Бейл намеренно употребил это словосочетание и заметил, как присяжные тут же обратились в слух. Безусловно, тема секса всегда привлекла внимание, а сексуальных девиаций тем более, именно потому он оставил этот допрос на самый конец слушания. Он знал, что сегодняшние показания свидетелей сыграют с присяжными злую шутку. Они все доказательства по делу будут оценивать через призму этого допроса. — Я бы не сказал, что он страдает. — Хорошо. Я переформулирую вопрос. Известно ли вам, что Массимо Торичели много лет практикует BDSM со своими партнершами? — Да. Нам это было известно. — И по-этому, отправляя Миранду Девон на задание, вы дали ей соответствующие инструкции с учетом сексуальных предпочтений мистера Торичелли? — Да. — Какие именно инструкции вы ей дали, мистер Уильямс? — Она должна была дать ему понять, что не против жесткого секса. — То есть, иными словами, она должна была его спровоцировать? — Я не думаю… — Отвечайте на вопрос, вы под присягой. — Возражаю, — заявил протест прокурор, — «провокация» слишком неопределенная категория и употребление таких слов может ввести в заблуждение присяжных, прошу снять вопрос. — Ваша честь, — обратился адвокат к судье, — ответ свидетеля имеет ключевое значение. Господин прокурор недооценивает умственные способности присяжных, они все образованные ответственные граждане, способные дать надлежащую оценку словам свидетеля, — адвокаты часто заигрывали с присяжными, но Бейл всегда делал это крайне удачно. — Протест отклонен. Отвечайте, мистер Уильямс, — судья посмотрел на заинтересованных допросом присяжных. — Да. Она должна была его спровоцировать. — Были ли в рамках вашего расследования у Миранды Дэвон сексуальные контакты с Массимо Торичелли до этой трагической ночи? — Да. Ориентировочно около полугода назад, может чуть больше. — И во время этого контакта мистер Торичелли был груб с ней, причинял травмы или увечья? — Я не помню. — Прошу суд приобщить к материалам дела рапорт Миранды Девон в котором содержится информация об ее первом сексуальном контакте с Массимо Торичелли, в частности, о том, что между ними не было принуждения, физического или психологического насилия. Все происходило по обоюдному согласию. — Протестую, — снова прокурор вскочил со своего места. — Протест отклонен. Доказательства принимаются судом, продолжайте, адвокат. — Также я попросил бы свидетеля прочитать ту строчку из рапорта мисс Дэвон, которая подчеркнута красным.       Судья махнул приставу и тот передал документ федералу. — «В процессе половых актов, Массимо Торичелли несколько раз называл меня именем «Ева». — Вы знаете кого он подразумевал, вступая в половые сношения с мисс Дэвон? — Вероятно, свою бывшую жену. — Итак. При повторной встрече, Мисс Дэвон должна была спровоцировать мистера Торичелли на грубый секс с элементами садомазоахизма, чтобы он заинтересовался ею и продолжил знакомство? — Да такой был план, но он перешел границы и убил ее. — Это будут решать присяжные, мистер Уильямс, если вы не в курсе, в США действует презумпция невиновности. — Он убийца! — С чего вы так решили? — Это мое мнение, — федерал реагировал слишком остро и явно что-то недоговаривал. — Скажите, мистер Уильямс, а кем вам приходится Дин Уильямс?       Свидетель побледнел и сжал кулаки. — Это мой родной брат. Покойный. — Соболезную вашей утрате. А что с ним произошло, почему он умер? — Его убили. — Как именно? — Живьем содрали кожу и он истек кровью. — Был ли вынесен кому-то приговор за убийство вашего брата? — Нет. Это глухарь. — Поясните. — У следствия недостаточно улик, чтобы выдвинуть обвинения. — Но у вас, конечно, есть своя версия? — Да. — И какая же она? — Его убил Массимо Торичелли. — С чего вы взяли? — Я не знаю подробностей, но перед смертью, Дин очень боялся за свою жизнь, просил меня защитить его, говорил, что Массимо Торичелли придет за ним. — Поэтому вы убеждены, что его убил Массимо Торичелли? — Да. Я давал соответствующие показания в полиции, но у них недостаточно улик, чтобы выдвинуть против него обвинения. То, как его убили, это почерк мафии, а он… — Очередные бездоказательные обвинения. Мистер, Уильямс, ваш брат был лишен медицинской лицензии и страдал от наркотической зависимости? — Да, но… — федерал начинал закипать. — Сколько раз он лечился в реабилитационной клинике? — Три. — И хоть раз он закончил лечение? — Нет. — То есть вы поверили словам наркомана, а не результатам расследования? — Он мой брат, а этот выродок- убийца! — мужчина уже еле сдерживался, — Он должен гнить в тюрьме. — Именно по-этому вы отключили камеры видеонаблюдения в доме Миранды Дэвон, пока Торичелли занимался скксом с вашей коллегой, а после того как он покинул квартиру, спящей мисс Дэвон, вы проникли туда и убили ее? Именно поэтому на дверях и замке не обнаружилось следов взлома, ведь у вас был ключ? Ключ который она сама дала вам, потому что вы трахали ее там каждую пятницу после работы, не так ли? Вы подставили его, чтобы справедливость восторжествовала? Не отпирайтесь. Я думаю, если хорошо поискать, найдется пару записей уличных камер видеонаблюдения, на которых ваша машина — тойота приус, стоит в эту ночь в квартале от места убийства возле кофейни старбакс. Что вы там делали? — Я ждал, пока закончится операция. — Чтобы убить Миранду и подставить Торичелли?! Так у вас был ключ от ее квартиры? Да или нет? — Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и требую адвоката. — Вопросов больше нет, ваша честь, — Грегори Бейл резко развернулся и скользнув взглядом по присяжным, сел на свое место. Начало было положено, однако это был еще совсем не конец. — У прокурора есть вопросы? — Нет, ваша честь, — мужчина средних лет попросту оказался не готов к такому повороту событий и побоялся вести перекрестный допрос. — Вы можете быть свободны, мистер Уильямс, однако, не выезжайте из города в ближайшее время, — судья посмотрел на часы, — вы можете пригласить второго свидетеля, господин адвокат. — Защита вызывает в качестве свидетеля Лукрецию Еву Фрост.       Торичелли резко повернулся к своему адвокату, но тот уже отошел от стола за которым сидел итальянец.       Девушка прошла между пустующих скамеек для слушателей и заняла свое место на трибуне, принеся соответствующую клятву. В строгом белом платье ниже колена, с рукой, лежащей на библии, Ева выглядела словно ангел, а полное отсутствие косметики придавало ей особую невинность. Она выглядела значительно младше своих лет.       Торичелли видел как присяжные мужчины с интересом рассматривали девушку. Грегори Бейл, при выборе присяжных, намеренно постарался оставить большинство мужчин, ведь не смотря на все эти лозунги о гендерном равенстве, америка оставалась патриархальной, а значит на судах в сфере половых преступлений большая часть присяжных должна была быть мужской. — Миссис Фрост, расскажите кем вам приходится Массимо Торичелли? — Он мой бывший муж. — Вы сейчас замужем? — Вдова. — В котором часу и при каких обстоятельствах вы встретились в центральном парке с мистером Торичелли в день убийства? — Около шести утра. — Что вы там делали так рано? — Мне не спалось и я пошла гулять с собакой, Массимо возвращался с пробежки. — Вы знаете достоверно, где он был и что делал ночью? — Нет. — Миссис Фрост, возможно мой вопрос покажется вам бестактным, но уверяю, это имеет для дела очень важное значение. Как бы вы описали мистера Торчелли как человека? Я имею в виду является ли он авторитарным и властным человеком. — Безусловно. Все знают, что Массимо довольно жесткий. — А ваши отношения в интимном плане, они были традиционными?       Ева внезапно покраснела, а Торичелли приподнялся с места, но Бейл, характерным движением руки, указал ему сесть на место. Итальянец нехотя повиновался. — Я не понимаю к чему вы клоните, — Ева ушла от прямого ответа. — Хорошо. Являлся ли Массимо Торичелли доминирующим партнером в ваших отношениях? — Да. — По шкале от одного до десяти, насколько сильно доминировал ваш муж? — На девять с половиной, — Ева непонимающе смотрела на Бейла, но он едва заметно улыбнулся краешком губ, вероятно, все шло по его плану. — Вы практиковали с мистером Торичелли садомазохизм в интимных отношениях?       Ева сглотнула, а Массимо вцепился пальцами в стул на котором сидел. К такому вопросу они оба были не готовы.       «Присяжные ценят честность, даже когда человек сознается в аморальном поступке», — именно эту фразу произнес накануне Грег, в ответ на ее вопрос о том, нужно ли им подготовиться к ее допросу. — Миссис Фрост, напоминаю, что вы находитесь под присягой, а мистер Торичелли больше не ваш супруг и вы обязаны отвечать. — Да, — выдохнула Ева.       Бейл заметил как присяжные оживились. — Он применял к вам физическую силу? — Да. — Применял бандаж? — Да. — Порол вас ремнем или плетью? — Да. — У вас оставались видимые следы на коже? — Да. — Где и какие? — Ссадины от наручников, укусов, синяки от его пальцев, — Ева буквально кожей ощущала на себе липкие взгляды присяжных мужчин. — В каких местах? — Преимущественно на бедрах, плечах и шее. — Он душил вас? — Мы практиковали игры с дыханием, но он всегда был осторожен.       Торичелли закрыл глаза, пытаясь себя контролировать и не вмешаться, но не сдержался: — Какого черта ты творишь? — он встал из-за стола, обращаясь к адвокату. Его свобода не стоила того публичного унижения, через которое сейчас проводил Еву Бейл. Сам он мог быть хоть самим дьяволом в глазах общества, но возвращать в их персональный ад эту женщину он не мог позволить. — Мистер Торичелли, сядьте не место и проявляйте уважение к суду, — ледяной тон судьи и молящие глаза Евы, заставили его опуститься на стул, — Продолжайте, мистер Бейл. — Вам когда-либо приходилось пить обезболивающие после ваших… сексуальных игр? — Да. — Почему вы расстались с мистером Торичелли?       Невероятная вспышка боли пронзила все ее тело, Ева прикрыла глаза, пытаясь справиться с собой. — Вам понятен мой вопрос? — Да. — Итак? — Прекрати, больной ты уболюдок, — Торичелли снова вскочил с места. — Мистер Торичелли, вы оштрафованы на три тысячи долларов за неуважение к суду, если еще раз такое повторится, вас выведут из зала суда. Свидетель, отвечайте на вопрос.       Массимо снова сел, но мысленно пообещал себе свернуть ублюдку шею. — Мы с Массимо потеряли ребенка. — Сожалею, Ева, о вашей утрате. Однако все же вынужден уточнить при каких обстоятельствах это произошло? — Я упала с лестницы. — Это мистер Торичелли вас толкнул? — Что?! Нет! — поспешно с надрывом ответила Ева, — Массимо бы никогда специально не навредил мне и нашему ребенку, это был трагический несчастный случай. Все, что происходило межу нами всегда было по обоюдному согласию. Он не переступал границ допустимого. — Но тем не менее вы расстались? — Да. Мы оба не смогли справиться с утратой и я ушла. — А что было потом? Он преследовал вас? — Нет, но… — Но? — Я знаю, что он тяжело пережил наше расставание, позже, он предпринимал попытки меня вернуть, но безуспешно. Я любила его, но утрата была слишком болезненной для нас обоих, — Ева была опустошена. Грегори Бейл вывернул наизнанку ее душу, вырвал сердце, и швырнул к ногам присяжных. — Вопросов больше нет, ваша честь.       После нескольких несущественных вопросов прокурора, Ева покинула зал заседаний. Она была настолько вымотана, что сразу же поехала домой и отключила телефон, посвятив остаток дня Уильяму. Бейл содрал корку с, как оказалось, наезжавшей раны, потому вся ее боль, эмоции и чувства разом затопили сознание девушки.       Заключительная речь прокурора была настолько длиной, что присяжные начали засыпать, однако когда слово дали адвокату, присяжные превратились в слух. Бейл вложился в минуту. — У Массимо Торичелли паршивый характер, да и человек он так себе, как мы это увидели, но за это не судят. Он виновен лишь в болезненной привязанности к своей бывшей жене, которая проявилась синяками и ссадинами на теле погибшей. Однако достаточно ли этого для того, чтобы осудить человека за убийство? Обоснованное сомнение, господа поисяжные, я не прошу вас о большем.

***

      Поздним вечером, Ева лежала в огромной овальной ванне, по шею утопая в пушистой пене. Откинув голову на бортик и прикрыв глаза, девушка пыталась проанализировать то, что с ней произошло во время допроса.       Все чувства и эмоции, которые она долго и методично с помощью Эдварда убивала, вырвались наружу, привнеся хаос и раздрай в ее, только возвращающуюся в нормальное русло, жизнь. Чертов Грегори Бейл вытащил все ее, тщательно задвинутые на задворки сознания, скелеты, и Ева теперь не переставала об этом думать.       Тихо играл плей-лист для медитаций, к которому она пристрастилась во время их с Эдвардом сессий шибари. Эдвард. Сейчас он казался далеким прекрасным сном, и лишь, сладко спящий в детской, Уильям был подтверждением того, что все это было реально. Она корила себя за то, что так и не призналась Эдварду в любви ни разу, словно что-то ей мешало вырвать из себя эти три слова. Зато сегодня громко в голос перед судом и присяжными, слова о любви к Торичелли так легко слетели с ее губ.       Мысли скакали, выуживая из памяти фрагменты их с Массимо отношений: счастливые, болезненные, невыносимые, они снова заставляли сердце болезненно сжиматься, а слезы, оставлять на щеках влажные дорожки. — Прости, что заставил тебя все это пережить снова, — неожиданно глубокий хриплый голос вырвал ее из собственных мыслей. — Как ты вошел?       Торичелли стоял, прислонившись плечом о дверной косяк и медленно закатывал рукава черной рубашки. — Ты отключила телефон. И мне пришлось немного повозиться с твоей охраной, чтобы попасть сюда, — мужчина развел руками. — Тебя признали невиновным? — По всем пунктам. — Поздравляю, — Ева снова откинула голову на бортик.       Торичелли прошел к ней за спину и присел на корточки, взял в руки мягкую губку, налил на нее цитрусовый гель и нежно прикоснулся к ее плечу. Девушка замерла. Его рука скрылась под водой, скользя по ее телу, избегая, однако, касаться груди и промежности. Затем он встал, обошел ванну, присел на бортик и обхватив пальцами тонкую щиколотку, поднял из воды ее ногу, чтобы намылить.       Ева лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к собственным ощущениям. Ее тело ее предавало. Оно расслабилось под его нежными касаниями, бедра инстинктивно раскрылись, когда его рука мыла живот. Девушка была в шоке от того, как ее тело реагировало на его прикосновения. Но когда мужская рука с губкой опасно приблизилась к внутренней стороне ее бедер, Ева сжала ноги плотнее. — Достаточно, — она хриплым, но твердым голосом остановила его, — я хочу чтобы ты ушел. — Твое тело говорит мне обратное. — Ты больше не имеешь надо мной власти, Торичелли. Больше нет. Уходи. — Я всего лишь хотел поблагодарить тебя за помощь. Этот обитый на всю голову сукин сын, действительно сущий дьявол. Но какова была цена? — Это не имеет значения. — Для меня имеет. Я в долгу перед тобой. — Нет. С того момента как Роман пристрелил того психа, мы в расчете. Но с сегодняшнего дня ты отзовешь его и всех своих людей. — Ева… — Это не просьба. Ты сделаешь это сейчас, а потом уйдешь. — Как скажешь, — итальянец набрал Романа, ответившего с первого же гудка, — Ты больше не обеспечиваешь ее безопасность. Да. Полностью снимите наблюдение, — мужчина положил трубку, — Довольна? — Да. — Когда я смогу тебя увидеть? — Я улетаю в Лондон, Массимо. Наша история давно закончилась. Я любила другого мужчину и родила от него ребенка, у тебя сын от другой женщины. Ничего не выйдет. Уходи. — Ты не можешь игнорировать то, как твое тело на меня реагирует. — Иногда тело, это всего лишь тело, Массимо. И сейчас мое тело требует отправиться в постель. В одиночестве. — Доброй ночи, Ева, — мужчина ополоснул руку от пены, вытер банным полотенцем и вышел.       Она поднялась из ванной, лишь когда услышала щелчок захлопнувшейся двери. В теле разливался жар от его прикосновений, а в душе горечь от осознания неизбежного.