Другие 365 дней

Он всегда пил обжигающий эспрессо.       Вот и сейчас, сделав глоток, Торичелли опустил глаза на белый пухлый конверт, заполненный ее почерком.       Острый кинжал с характерным хрустом вспорол плотную бумагу, а покрытые татуировками пальцы достали два экземпляра бракоразводных документов.       Еще пол года назад, мужчина разбил бы чашку об стену и сжег документы, но сейчас он внимательно перечитывал прозрачные, как муранское стекло, условия расторжения брака.       Она не хотела от него ничего. Даже подаренные на свадьбу апартаменты в Таормине, собиралась ему вернуть.       Пальцы до боли сжали рукоять кинжала, но в остальном мужчина был абсолютно непроницаем. — Ты отследил откуда было отправлено письмо? — Три дня назад из почтового отделения Флоренции. Судя по камерам, его отправил какой-то мальчишка, вряд ли он нам что-то сможет рассказать, даже если мы найдем его. — Не нужно его искать. И прекратите ее поиски. — Хорошо. Будут еще какие-то указания? — Усильте охрану Маттео и не спускайте глаз с Джулиано. На этом все. — Когда Роман вышел из кабинета, Массимо прикрыл глаза и не глядя, метнул кинжал в многострадальную дверь.

***

Она больше не пила эспрессо. Слишком горячий, слишком горький, слишком напоминающий о Нем.       Ева сидела на террасе и пила анчан из прозрачного стакана с двойным стеклом. — У тебя даже чай с извращениями и стакан, кстати, тоже. — Она подняла на британца глаза и хитро улыбнулась. — Извращенка — мое второе имя. А что у тебя за предпочтения, Лорд Фрост? Скучные Эрл грей и English breakfast? — Ты прекрасно знаешь мои «скучные» предпочтения, Ева, — мужчина многозначительно сощурился. — Девушка закусила губу. О да… его предпочтения иногда даже стали ей сниться. — Тебя так забавляет мой титул? И почему ты почти всегда называешь меня по фамилии? — О… я простая девочка из мафии и мне льстит иметь в приятелях целого лорда. — Ой-ли простая? — Для тебя да, ты читаешь меня как открытую книгу. — Не всегда. — Ну в девяноста девяти процентах случаев. Когда ты прилетел? — Час назад. — Пойдем, накормлю тебя каким-нибудь извращенным ужином. Если хочешь принять душ, чистые полотенца на полке за стиралкой. — А чистого белья и рубашки у тебя случайно нет? — Если тебе подойдут мои стринги, можешь взять в гардеробной, — девушка хихикнула из кухни. — Спасибо, обойдусь.       Очередная ревизия «аптечки» показала, что за его трехнедельное отсутствие, Ева почти приговорила два пузырька успокоительных. А это значило, что новость о ребенке основательно ее подкосила. — Я приглашаю тебя в ресторан, — мужчина вошел в кухню и забрал из ее рук огромный нож. Лишь сейчас, при ярком свете он заметил как осунулось ее лицо, а одежда стала не по размеру. — Но мне нечего надеть в ресторан. — Пойдем, — он потащил ее в гардеробную. Оттуда на них уныло смотрели лишь джинсы, шорты, футболки, кожаные штаны и ни одного платья. — Серьезно, Ева?       Девушка пожала плечами, — я не хотела чтобы меня узнали, потому не было нужды в вечерних платьях и каблуках. — Ладно и так сойдет. Поехали.       Они ужинали в ресторане его отеля под косые взгляды официантов, не сомневающихся, что мистер Фрост просто снял себе девочку на ночь. — Сомнительные методы соблазнения, — прокомментировала Ева, после того как британец заказал им морских ежей, устриц и безумно дорогое шампанское. — Зато действуют безотказно. Ставлю сто фунтов, что ты окажешься в моей постели еще до двенадцати. — Не льстите себе, лорд, я стою гораздо дороже, чем Dom Perignon и тарелка морских гадов. — Прекрасно, по крайней мере ты уже торгуешься.       Ева закатила глаза и залпом осушила стакан воды. Только сейчас она поняла как сильно ждала его возвращения.       Есть десерт они переместились в его номер под просмотр «Список Шиндлера». Ева сначала прорыдала пол фильма, а потом таки уснула у него на кровати, свернувшись клубочком и уткнувшись носом в сгиб его локтя.

***

Он предпочитал English breakfast, но в последнее время все чаще пил анчан.       Эдвард не зря выбрал для просмотра «Список Шиндлера». Холокост — трагедия на фоне которой меркли все личные драмы пациентов, и эмоциональная вовлеченность Евы должна была понизить градус личной драмы.       Сейчас мужчина оберегал покой хрупкой, прижимающейся к нему девушки.       Ее ресницы трепетали в фазе быстрого сна, пока британец ласково поглаживал, слегка спутавшиеся косички. Он надеялся, что потихоньку сможет вытащить ее из панциря в который она спряталась тут в Рио.       Он знал, что она снова начала танцевать в стрип-клубе, куда более сомнительном чем предыдущий, а извечные синяки на руках и сбитые локти, которые она тщательно замазывала тональником, кричали о том, что на треке она стала еще более сумасшедшей.       Пока он был рядом, девушка вела себя сдержанне, но стоило ему улететь домой, она как будто слетала с катушек.       Навязать ей свой контроль не составило бы особого труда, но он не хотел ломать ее. Он должен был исцелить ее душу, а не изуродовать, как это сделал Торичелли.