Scars look like tattoos

      На привычно пустом парковочном месте тормозит БМВ Ван Ибо. Директор выходит из автомобиля, его чёрное драповое пальто расстёгнуто, как и идеально сидящий пиджак такого же цвета. В левой руке зажат кожанный дипломат.       — Опять что-то случилось? — доносится до его слуха разговор старшеклассников.       Продолжение теряется в хаосе других голосов.       Ибо проходит по коридору, делая вид, что не замечает на себе любопытные взгляды. Разве он так редко появляется здесь? Становится даже обидно, что его присутствие так воспринимается. Словно он и не приходил никогда на работу. Ван доходит до кабинета психолога, дёргает за ручку, но дверь закрыта. Тогда мужчина направляется сразу в учительскую, минуя свой кабинет.       — Доброе утро, — его баритон прерывает разговор коллег.       Те здороваются, забывая какие темы обсуждали до этого, быстро сгребают свои ежедневники и методички. Сяо Чжань прислонился к краю стола и о чём-то живо общается с Хан Джисоном и учителем алгебры.       Преподаватели ретируются так скоро, что мистер Донован даже забывает картонный стаканчик с недопитым кофе. Проходя мимо, вежливо желают хорошего дня. Чжань, оставшись без собеседника в лице мистера Блумфилда, легко отталкивается от стола, на Ибо даже не смотрит.       — Встретимся в обед, — говорит он биологу с искренней дружелюбной улыбкой, что пропадает сразу, как мужчина поворачивается к директору.       — Здравствуйте, — звучит слишком официально.       Открывший рот Ибо, тут же захлопывает его обратно. Он переводит взгляд на Хана. Тот с сожалением изгибает брови, хлопает приятеля по плечу и так же молча уходит.       Здесь действительно ничего не скажешь. Ван сжимает дипломат, материал скрипит под пальцами. Челюсти смыкаются до ноющей боли в зубах. Он может злиться только на самого себя.       Директор вновь проделывает путь до кабинета психолога. За это небольшое расстояние, ему удаётся успокоиться. Он не хочет срываться на любимом человеке за собственные ошибки.       Внутри пахнет сандалом. Ещё ощущается лёгкая свежесть от недавно закрытого окна. Сяо Чжань увлечённо пересматривает бумаги, вскидывает брови, глядя на Ибо, а на губах вежливая полулыбка. Ибо слишком хорошо его знает. Печальные глаза Чжаня выдают всё, что происходит у него на душе. Ван кидает дипломат на диван, обходит рабочий стол и в одно движение разворачивает стул психолога. Он опускается на пол, сжимает аккуратные ладони в своих, утыкаясь лицом в чужие колени.       Всё происходит так быстро, кажется Сяо Чжань не успел и вдохнуть.       — Ибо, встань, пожалуйста, — мягкий тон ласкает слух.       В груди у Ван Ибо сердце сжимается от промелькнувшей надежды на скорое перемирие. Нельзя же так разговаривать с тем, на кого злишься. Они же так сильно любят друг друга. Не могло всё измениться за один день. Мужчина поднимает голову, на глазах пелена. Это слёзы сожаления, вины, раскаяния.       — Ко мне редко заходят со стуком. Что люди подумают? — каждое слово будто режет ножом. В тонком голосе нет и намёка на былую искреннюю нежность. Сплошная фальшь.       В этот момент становится так страшно, дыхание спирает и лёгкие вот-вот разорвёт. Ибо сильнее сжимает чужие пальцы.       — Возвращайся домой, — даже шёпот мужчины дрожит. — Прости меня, — он касается губами тыльной стороны небольшой ладошки, — Я всё исправлю, обещаю. Ты больше не разочаруешься во мне, — заглядывает в любимые глаза, а у самого всё плывёт от скопившейся влаги. — Вернись.       Сяо Чжань высвобождает одну руку, проходится по мягким коротким волосам Ибо, уголки губ дрожат. Оставляет невесомый поцелуй на лбу.       — Я больше не могу так, — глухо произносит Чжань, — и не хочу, — его вторая рука выскальзывает из ослабевшей хватки. Психолог поворачивается к столу, берёт лист, но тот слишком очевидно дрожит и приходится положить его.       — Я люб…       — У Вас, наверное, много работы, директор Ван, — голос надламывается.       Ибо встаёт с колен, голова опущена, как и плечи. Он не может заставить себя уйти по доброй воле, но именно это он и делает, бесшумно закрыв дверь.

***

      Белый Лексус останавливается возле жилого комплекса. Сынмин выходит из автомобиля, редкие капли дождя срываются с неба, оставляя мокрые дорожки на кожаной куртке. Парень достаёт из внутреннего кармана сигареты и подкуривает, присаживаясь на капот. Он смотрит куда-то высоко в небо, то затянуто серыми тучами и ни намёка на солнечный свет.       В душе у Сынмина так же, мокро, противно и бесцветно. Дым наполняет лёгкие, он слишком много курит в последнее время, что наверное стоит задуматься над тем, чтобы покончить с вредной привычкой. Но закончить хочется с другим, со съедающим сознание одиночеством.       Ким ставит автомобиль на сигнализацию, мнётся у входа в подъезд, скуривая вторую сигарету. Поднимается на нужный этаж, минуя лифт, звон ключей о тумбочку эхом разносятся по пустой квартире. Кажется в этой тишине слышно даже его участившееся сердцебиение. Дыхание перехватывает, Сынмин сжимает кожаную ткань на груди, пытаясь успокоиться. От никотина тошнит, а от голода перед глазами плывёт. Ким стягивает ботинки, куртку цепляет на вешалку, но она практически сразу падает на пол. Парень перешагивает через неё и, шаркая ногами, доходит до холодильника.       На полках одинокая бутылка обычной газированной воды и несколько зелёных яблок. Сынмин вытаскивает безвкусный напиток, с трудом отворачивает пластиковую крышку и залпом выпивает половину, набивая пустой желудок.       Ким падает на диван, откидываясь на спинку, из кармана джинсов вынимает телефон, кладёт тот на столик перед собой. Экран часто загорается от входящих оповещений. Парень с него взгляд не сводит, на заставке их с Хёнджином фото. У Сынмина рука не поднялась убрать одно единственное общее напоминание, он словно мазохист снова и снова смотрит на фотографию. К горлу подступает ком, дышать в очередной раз становится трудно.       Он не замечает, как засыпает. Настойчивая вибрация телефона прерывает дремоту.       — Привет, пап, — хриплым голосом отвечает на звонок Сынмин. Растирает ладонью глаза, в них словно песка насыпали.       — Жду твоих поздравлений, — слышно радостный голос мужчины, а на фоне громкая музыка. Очевидно у него весомый повод для праздника. — Я официально свободный человек, мы наконец-то развелись!       Парень тупо смотрит перед собой, не зная что ответить. Перед глазами часы, секундная стрелка которых словно замерла на месте и не двигается дальше.       — Выбирай с кем останешься, — смеётся старший Ким, не подозревая какими чувствами его слова окрашиваются в голове сына.       — Спасибо, — сглатывает Сынмин и часто моргает. — Воздержусь.       Рука трясётся, когда парень пытается попасть по красному кружку на экране. Сжимает пластик до треска и с низким криком, рвушимся из грудной клетки, бросает телефон в стену. Он попадает в ненавистную картину, рвёт холст и отлетает в сторону. Внутри обида выгрызает огромную дыру, которую кажется ничто заполнить не сможет. Помнит ли Сынмин счастливую семейную жизнь и родительскую любовь? Парень уже сам не знает. Должно быть отголоски этих чувств остались в раннем детстве. По-другому ведь быть не может. Он отказывается верить, что всегда был для родителей удобным дополнением с функцией «всё включено». Ребёнком, который ни в чём не нуждался, делал, то что скажут, а его любые проблемы, как им казалось, решались дорогим подарком. О многом они естественно не знали, но не потому что Сынмин не хотел говорить, просто в какой-то момент родители перестали спрашивать и, что самое обидное, слушать.       Взгляд находит телефон в углу гостиной, по экрану расползлась паутина трещин.       — Нет, — шепчет себе под нос.       Падает на колени, зажимает кнопку включения, гаджет не отзывается.       — Нет, нет, нет, — повторяет будто заведённый, ладонью стирает пылинки с разбитого стекла. Глаза застилает пелена слёз, Сынмин часто моргает, пока не чувствует, как дорожки влаги текут по щекам. — Только не это, Джинни.       Больно прикладывается несколько раз затылком о стену, из рук не выпускает сломанный телефон, в котором до последнего хранил самые дорогие для себя воспоминания.       Если бы потолок в комнате Сынмина был расписан искусным художником, то было бы не удивительно, почему он всю ночь разглядывал его не смыкая глаз. Он не сумасшедший. Просто это больно, безумно неприятно осознавать, что самое ценное и единственное настоящее в своей жизни ты потерял, потому что как всегда плыл по течению, поддаваясь чужому влиянию. Перенимал манеру общения и чужие эмоции просто из-за того, что по-другому не умеешь. Противно до такой степени, что начинаешь себя ненавидеть.       Вот только ненависть к себе ничем не поможет. Лишь уничтожит ещё быстрее. Сынмин впервые за долгое время смотрит на наручные часы, чтобы узнать который сейчас час. В школу он опоздал, хотя опаздывают только если куда-то собираются, а Ким и не планировал.       Лежать на широкой кровати более заманчивый вариант, вот только одиноко так, что внутренности выворачивает. Возле подушки разбитый телефон, который ещё пару раз пытались привести в чувства. И зачем только Сынмин пошёл на ту новогоднюю вечеринку, парень зарывается лицом в подушку и давит беззвучный крик.       Он собирает себя из мелких кусочков, надевает первую попавшуюся на глаза одежду, поверх неизменная кожаная куртка. Ким едет в магазин, новенький телефон весомо снижает цифры на банковской карте. Сынмин вставляет сим-карту и с ужасом понимает, что все старые контакты не сохранены. Заносит те, которые знает по памяти. В диалоговом окне напротив Хёнджина значок, оповещающий о том, что Хван онлайн. Он писал пару раз с момента их последней встречи, но после каждого сообщения высвечивалось лаконичное: «Вы не можете отправлять сообщения этому абоненту».       Сынмин прикрывает глаза, считает наверное до бесконечности, пытаясь отогнать навязчивую мысль. Пальцы крепко сжимают руль, а правая рука сама по себе опускается на коробку передач. Его тело отказывается слушаться здравого смысла, а автомобиль лавирует в потоке проезжающих машин.       На парковке возле университета полно свободных мест. Остались лишь вечерние пары, занятия Хёнджина закончились несколько минут назад.       Он покидает машину, открывая себе лучший обзор на выход из главного корпуса. Студенты медленным потоком минуют стены учебного заведения. Мелкая изморозь чувствуется открытыми участками кожи, неприятно оседая на её поверхности.       Любимый смех приковывает к земле, а сердце готово выскочить и провалиться глубоко вниз. Хёнджин улыбается так искренне, что серый день приобретает тёплые краски. Парень шутливо ударяет Исина в плечо, отчего тот наигранно потирает ушибленное место и издаёт болезненный стон.       — Он от тебя не отстанет, — вмешивается в разговор Джексон, будто предостерегая, что согласиться сразу, куда более логичный вариант.       — Решил задобрить меня своими шутками, чтобы я согласился? — комично расширяет глаза Хёнджин. — Не буду я переводить твой текст для презентации.       — Ну пожалуйста, — Чжан Исин выпускает руку Джексона, обходит Хёнджина с другой стороны и кладёт ладонь тому на плечо. — Что может быть лучше помощи парню своего бывшего? Плюс ко всему, за ним будет должок, — взглядом указывает на Вана.       Хван заливается очередным приступом смеха, а Джексон ловко влепляет смачный подзатыльник Исину.       — Я не собираюсь за тебя отдуваться, сам виноват, что не учил французский в школе.       Хёнджин резко останавливается, с лица пропадает и малейший намёк на улыбку, сердце пропускает пару ударов.       — Так ты мне поможешь? — жалобно тянет Исин.       — Мне нужно идти, — словно в трансе отвечает Хван.       — Ты ещё не согласился.       — Да, да, конечно, — кивает несколько раз и машет на прощание.       Сынмин видит с отдалённого расстояния, как Хёнджин замечает его. Эмоции с лица парня моментально испаряются, а во взгляде плохо скрываемая боль. Если одно лишь его присутствие так влияет на любимого человека, то какого чёрта он вообще здесь забыл?       Хван поправляет лёгкую ветровку светло-серого цвета, накинутую поверх тёплой толстовки. Ноги не слушаются, они слишком ватные, но всё равно ведут в сторону белого автомобиля. Парень тормозит, не решаясь сократить оставшееся расстояние в несколько шагов.       — Зачем ты здесь? — спрашивает в лоб, не здороваясь. Голос такой холодный, что Сынмин невольно морщится.       У Кима нет ответа на заданный вопрос, он неловко пожимает плечами. Скользит взглядом по чужому лицу, старается в очередной раз запомнить каждую мельчайшую деталь.       — Захотелось, — всё-таки тихо говорит Сынмин.       Хёнджин усмехается.       — Захотелось ему, — язвит парень, откидывает чёлку с глаз и начинает прокручивать кольцо на указательном пальце. — Снова употребляешь? — за колким вопросом скрывает своё беспокойство, видя тёмные круги под глазами Кима.       Сынмин отрицательно мотает головой, он бы не посмел, после того как Хёнджин увидел его в том состоянии. Опускает взгляд на мокрый асфальт, слышит тяжёлый выдох.       — Прости меня, Джинни, — шепчет парень, извиняясь за всё сразу. За свой ужасный характер, за свою слабость, из-за которой вот так без разрешения поимел наглось ворваться в чужую жизнь снова. И за то, чего так давно хотелось.       Сынмин отрывает своё тело от машины, которая служила ему надёжной опорой, в два широких шага подходит ближе и крепко обнимает. Одной рукой сжимает талию, скрытую несколькими слоями одежды, второй зарывается в мягкие волосы на затылке. Даже так ощущает родное тепло, не смотря на, непогоду и холод между ними. Глубоко вдыхает, наполняя лёгкие любимым ароматом шампуня и парфюма Хёнджина. У Хвана руки вдоль тела висят, дыхание сбивается.       — Прости, — повторяет Сынмин.       — Отойди от меня, Ким, — от его слов вздрагивают, ещё ближе прижимая к себе.       Хёнджин находит в себе силы коснуться чужих ладоней, отрывая их от своего тела.       — Ты не имеешь никакого права…       — Знаю, — во взгляде отчаяние, а голос срывается на крик, когда Сынмин продолжает. — Я люблю тебя, Хёнджин!       — Не устраивай цирк у всех на глазах, — шипит парень, краем взгляда замечая, как в их сторону поворачиваются заинтересованные студенты. — Езжай домой.       Хван кивает на машину, у который дверь со стороны водительского сиденья так и осталась открытой. Он разворачивается, не позволяя хоть что-то сказать в ответ. Запускает руки в карманы ветровки, до боли сжимая пальцы в кулаки.       — К моему большому сожалению, я тоже ещё люблю тебя, Сынмин, — проговаривает одними губами парень. Он уходит быстро, бежит со стоянки словно от пожара, который вот-вот разгорится.       Ким провожает усталым взглядом удаляющуюся фигуру, до тех самых пор, пока Хёнджин не скрывается, поглощённый толпой прохожих.       Желания ехать домой, как его просили, нет. В салоне автомобиля кажется холоднее, чем на улице. Оставить всё в прошлом выше его сил. Сынмин заводит мотор, едет до ближайшего магазина и, не особо раздумывая, покупает две бутылки водки. Кассир вежливо интересуется не нужны ли клиенту закуски, на что получает такой красноречивый взгляд, что тут же прикусывает язык и пробивает товар. Даже документы забывает спросить.       Сынмин выбирает тихое место во дворе череды многоэтажек. Откидывается на кожаное сиденье и открывает алкоголь. Первый глоток обжигает горло, со второго становится терпимо, а дальше — легче. Как жаль, что это временные меры.       Прозрачная жидкость плещется на дне бутылки, отражая на своей поверхности свет фонарей. Сынмин допивает остатки, и хватая ещё не начатую, выходит на улицу. В таком состоянии он явно за руль сегодня больше не сядет. В голове полнейший туман, перед глазами одно большое неразборчивое пятно, под ногами мягкий словно пластилин асфальт. Он идёт по тротуару, особо не задумываясь куда, просто подальше, как можно дальше от всех проблем.       Размеренно опустошает вторую бутылку, на него косятся прохожие, кто-то бросает весьма колкие замечания. Сынмин лишь горько усмехается и хочет сказать что-то в ответ, но язык отказывается слушаться.       Он останавливается посреди пешеходного перехода, на котором горит зелёный, перед глазами знакомая вывеска магазина. На шатающихся ногах он успевает перейти дорогу, несколько шагов его отделяют от цели. Ким фокусирует свой взгляд и делает большой глоток. На дне ещё осталось, сжимая покрепче стеклянное горлышко, парень открывает дверь. Внутри пусто. Неудивительно, мало у кого появится желание выходить из дома за продуктами в час ночи. Он доходит до кассы и жмёт на звонок, для вызова персонала.

***

      Джисон расплачивается с таксистом и, хлопнув дверью автомобиля, осторожно поправляет лямку рюкзака. Перед ним уже знакомая стеклянная дверь небольшого круглосуточного магазинчика. Мужчина глубоко вдыхает ночной весенний воздух и, не давая себе и минуты на сомнение, переступает порог заведения.       Кассир сидит за кассой, склонив голову над телефоном и не обращает внимания на посетителя, который остановился напротив.       — Привет, — глубокий голос Джисона прерывает тихую музыку из колонок.       — Мистер Хан? — слегка заикаясь проговаривает Минхо и блокирует смартфон.       Парень так растерялся, что на его лице читается непрекрытое замешательство. Он во все глаза смотрит на преподавателя. Из-под весенней куртки выглядывает простая серая толстовка. Мужчина скидывает капюшон с головы, поправляя волосы.       — У тебя кажется скоро перерыв? — Хан переминается с ноги на ногу.       Непонятно кому из них двоих больше не по себе. Если для Ли эта встреча — неожиданность, то Джисон наверное чем-то думал, собираясь приехать.       Парень бросает взгляд на телефон, смотря время.       — Закроюсь пораньше, — Минхо, вынимает из ящика связку ключей.       Сердце от волнения бьётся о рёбра. Сейчас бы покурить, успокоить бушующие нервы и вернуть себе былое дерзкое поведение. Парень поворачивает замок, оставляя а нём ключи и переворачивает табличку с надписью «Перерыв».       — У меня ещё должен остаться кофе, — говорит он, проходя в опасной близости от преподавателя.       — Мы вроде как в магазине, — резонно подмечает Хан, направляясь в помещение для сотрудников.       Минхо что-то невнятно мычит себе под нос.       В комнате так же прохладно, как и в тот раз, когда Джисон впервые здесь оказался. Пока Ли ставит чайник и достаёт из шкафчика чашки, мужчина вынимает из рюкзака три небольших контейнера.       — Должно быть ещё горячим.       — Ты ко мне поесть пришёл? — Минхо замер с банкой растворимого кофе и тупо пялится на боксы с едой.       Хан поджимает губы. Произнести вслух намерение, с которым он здесь появился, оказалось сложнее, чем думалось. Даже сложнее, чем специально идти за продуктами, простоять полвечера у плиты и вызвать такси. Просто он много всего приготовил. Куда ему одному столько?       — Это тебе, — сипло произносит мужчина и прокашливается, будто слова комом вырываются из горла.       Электрический чайник выключается и комната погружается в давящую тишину. Джисон с трудом берёт себя в руки. Забирает у парня стеклянную наполовину пустую банку. Чтобы хоть как-то скрыть неловкость, занимается приготовлением кофе. Ли продолжает стоять, словно каменное изваяние.       — Гаон говорил, что я неплохо готовлю, — со смешком начинает мужчина и понимает, что сказал только тогда, когда последнее слово уже было произнесено.       — Твой парень? — в руках Ли появляется чайник. Горячая вода смешивается с кофейным порошком, приобретая характерный цвет.       От того, что голос Минхо звучит глухо, Хану кажется, что тому неприятно задавать этот вопрос.       — Бывший, — мужчина открывает контейнеры. — Вилку возьми, — и ставит их на противоположную сторону стола.       Неторопливая суета отвлекает от напряжения. Сделав первый глоток кофе, Джисон и вовсе расслабляется. Он наблюдает, как парень накалывает небольшой кусочек томлёной свинины в соусе барбекю и подносит ко рту.       — Он был не прав, — Минхо сводит брови к переносице и облизывает пухлые губы, — это очень вкусно, — и тут же набрасывается на еду, набивая полные щёки.       Хан же пьёт горячий напиток и лишь изредка предостерегает парня, чтобы тот не торопился. В какой-то момент Ли всё же закашливается. Мужчина подскакивает со стула, кладёт ладонь тому между лопаток.       — Ну, чего ты как маленький? Никто же не отбирает, — с нежностью и беспокойством произносит Джисон и сам удивляется от того, как звучит его голос.       Минхо тянется за остывшим кофе. В горле слегка першит и он делает пару медленных глотков.       — Теперь я могу буквально сказать, что от твоей еды умереть можно, — губы расплываются в довольной улыбке.       — Сомнительный комплимент, — мужчина возвращается на своё место.       Ли откидывается на спинку пластиковой мебели, расплываясь от сытости. Кладёт руку на живот, немного поглаживая.       — Не хочу даже шевелиться, — стонет парень, запрокинув голову.       А Джисон ещё никогда не видел его таким. Хотя, казалось, он видел Минхо во всех возможных состояниях: злым, рассерженным, пьяным, наглым, даже смущённым. Сейчас перед ним самый обычный ребячливый подросток. Будто у него нет никаких проблем и он не должен ни о чём беспокоиться.       Хан завис. Уставился на Ли, уйдя в сумбурные размышления, что и привлекло внимание парня. Он щёлкает пальцами в воздухе.       — Земля вызывает, Джисона, — усмехается и принимает ровное положение, чтобы всё же допить кофе.       Мужчина слегка трясёт головой. На него смотрят карие глаза с озорным блеском и кажется, что этот жестокий мир не тронул их своей злобой.       — Задумался.       — Много будешь думать, скоро состаришься.       — Вообще-то правильно знать, — уже по привычке поправляет парня Хан.       — То есть у тебя вообще без шансов, да? — Ли выжидает секунд пять, прежде чем до преподавателя дойдёт шутка и громкий хохот заполняет помещение.       Джисон и сам непроизвольно улыбается. Первоначальная неловкость как-то незаметно прошла и стало комфортно находится рядом. Особенно, когда Минхо не выпускает иголки и не скрывается за маской напусконой дерзости.       — Блять, магазин открыть надо! — бросив беглый взгляд на часы, парень подпрыгивает со стула и чуть не упав, мчится к входной двери.       Уже далеко за полночь и похоже Хану пора домой. Он складывает контейнеры в рюкзак, берёт куртку, оставленную на диванчике.       — Уже уходишь? — звучит немного растроенно. Ли приваливается плечом к дверному косяку, скрестив руки. Связка ключей зажата в ладони.       — Поздно, — мужчина натягивает куртку, поправляет капюшон толстовки, — и на работе день был тяжёлый.       — Я же вроде не доставляю больше проблем, — отшучивается с грустной улыбкой. После того случая, когда парень заявился пьяный, он действительно ведёт себя очень тихо и спокойно. Хоть и прошло несколько дней, Ли считает, что вполне может собой гордиться.       — Я же не только твой классный руководитель, — мягко отвечает Джисон, закидывая рюкзак на плечо.       — Хочешь, я разберусь? Будут все тихонечко сидеть, пестики твои учить, слова не скажут, — Минхо приподнимает бровь, продолжая загораживать проход.       Хан начинает смеяться от абсурдности этого предложения. Главный хулиган школы, предлагает сделать так, что бы на его уроках никто не баловался. Кому скажешь — не поверят.       — Лучше двойку по истории исправь, — он равняется со своим учеником.       Минхо недовольно фырчит.       Короткая, но настойчивая трель звонка режет барабанные перепонки.       — Кому там нахер дома не спится? — раздражается парень.       Отталкивается от своей опоры и громким шагом направляется в зал. Проходит мимо стеллажей и замечает у кассы Сынмина. Парень опирается одной рукой о прилавок, в другой зажата практически пустая бутылка с водкой. Ли машинально оглядывается назад. Служебного помещения отсюда не видно, но дверь осталась открытой, да и Джисон в любой момент может выйти. Меньше всего Минхо хочет, чтобы преподаватель застал эту картину.       — Решил вспомнить лучшего друга? — негромко с ехидным тоном произносит он.       На Киме нет лица, глаза расфокусированно смотрят на Минхо.       — Мне хуёво, — язык еле ворочается и слова получаются невнятными.       — Извини, но ты не вовремя, — вынимает телефон из кармана джинсов. — Надеюсь, ты не на машине, — говорит, пока открывает необходимое приложение. — Вызову тебе такси. Езжай домой.       — Ты слышишь, что я говорю? — пьяный голос начинает срываться. — Мне хуёво! Мне нужен друг, а не домой!       Ли понимает, что до сих пор не знает нового адреса Сынмина, но он может вбить адрес автомастерской, не к родителям же его отправлять.       — Слышу, не ори, — говорит спокойно, что для него в принципе не свойственно, особенно в подобной ситуации. — Адрес скажешь?       — Улица «пошёл Ким Сынмин на хуй», — парень делает глоток, кривится от того, что алкоголь уже просто не лезет. Капли стекают из уголков рта и он вытирает их рукавом.       — Мне правда сейчас неудобно разговаривать, — цедит сквозь зубы из последних сил.       — То же мне друг называется, — зло шипит Ким.       Стеклянная бутылка разбивается под ногами Минхо, парень не успевает среагировать. Осколки разлетаются по полу. Минхо наступает, кроша их подошвами кроссовок в пыль, хватает друга за плечи.       — Пешком сходишь, — рычит и пытается подтолкнуть Сынмина к выходу, но тот вырывается.       Ким толкает парня в грудь, отпихивая от себя. Ли удаётся удержать равновесие, но он никак не ожидал, что Сынмин замахнётся ещё раз. От сильного удара в нос в глазах темнеет, на него наваливаются и оба парня падают на стоящий позади стеллаж с консервами.       Стёкла режут незакрытые участки предплечий, во рту ощущается кровь. Ли ногой отталкивает друга, пытаясь встать.       — Ты не ответил ни на одно сообщение, ни на один звонок! — кричит Минхо, сплёвывая кровавую слюну. — Где ты был, когда меня избивал отец и мне даже переночевать негде было, друг?!       На периферии сознания, бледной тенью мелькает реальность происходящего.       — Где ты был, когда мне было хуёво? А теперь прибежал плакаться? Пошёл на хуй, Ким Сынмин.       Если бы тот был трезвым, то наверняка заметил бы, с какой болью были произнесены эти слова. Если бы Минхо не был зол и обижен, никогда бы этого не сказал. Они ведь всегда были вместе. Но оказалось, что есть испытания, которые их дружба не вынесла. Сынмин переворачивается на четвереньки, ноги не держат, но всё же парню удаётся встать и нетвёрдой походкой выйти из магазина.       Под тихие звуки весёлой попсовой песенки из колонок, Ли осматривает погром, который они устроили. Парень проводит языком по губам, слизывая кровь и морщится. У него ещё не прошли старые синяки, теперь это. Он кожей чувствует, что на него кто-то смотрит.       — Это не в школе, так что не считается, — устало говорит Минхо и пинает жестянную банку.       Хан шарит глазами по полу, натыкаясь на связку ключей. Под испытывающим взглядом парня, мужчина вновь закрывает супермаркет.       — Идём, — берёт того за руку, но пальцы соскальзывают с окровавленной ладони.       К счастью, аптечка стоит на видном месте и Ли не приходится лишний раз что-то говорить. От удара болит всё лицо. Адреналин сходит на нет и теперь парень чувствует израненные руки. Джисон быстро разламывает гипотермический пакет, прикладывая к переносице парня.       — Подержи, я руку посмотрю, — действует уверенно, взгляд сосредоточен, когда он осматривает кожу на предмет застрявших в ней осколков, обрабатывает антисептиком, стараясь как можно тщательней очистить от крови. Тоже проделывает с другой и, как только последняя повязка закреплена, Хан смачивает полотенце.       Минхо сидит на диване, а его виноватый взгляд прожигает дыру в преподавателе. Джисон проходится мокрой тканью по подбородку и шее. Кровь запеклась и необходимо приложить усилие, чтобы оттереть её.       — Я не виноват, — тихо, словно извиняясь, проговаривает Ли.       — Знаю, — отвечает так же на грани слышимости. Перехватывает полотенце чистым краем и… И возможно, Минхо сам мог бы умыться, но ему сейчас и так больно. Хан касается махровой тканью чужих губ.       Минхо вздрагивает. Его огромные глаза застывают от удивления.       В голове Хана складываются какие-то непонятные даже ему пазлы. Он кладёт полотенце на колено, не заботясь о своих штанах, и осторожно, кончиками пальцев, отнимает от носа парня пакетик с холодом.       — Отёк не сильный.       — Мне повезло, что этот придурок пьяный. Обычно он нос с одного удара ломает, — Ли усмехается, ёрзая на диване. — Ладно, — прокашливается, прочищая горло, — спасибо, что пришёл, но мне ещё в зале убирать.       — Я помогу, — Джисон поднимается, отставляет пластиковый стул обратно к столу. Поднимает с пола брошенную в торопях куртку, вешает на спинку и закатывает рукава толстовки.

***

      — Чонин, подожди, — Чанбин ловит друга в пустом коридоре школы.       Уроки закончились, как впрочем и факультативы, но Ян задержался на лишних полчаса, по третьему кругу переставляя фотографии в школьной газете. Ему хотелось довести работу до идеала, ну и чем-то себя занять, помимо привычного ничегонеделанья дома. Подготовку к экзаменам можно отложить на следующий месяц, на успеваемость Чонин никогда не жаловался, а бросаться из крайности в крайность ужасная затея. Чонсу с Одом наоборот сбежали пораньше, только бы урвать лишнее время наедине, хотя, кажется, лишним оно для этих двоих никогда не будет.       Ян смотрит на друга не скрывая удивления, Чанбин последние месяцы редко его ждал и их совместные прогулки, от школы до дома, стали несказанной редкостью.       — Есть разговор, — парень неуверенно улыбается. Поправляет рюкзак, который и так висел ровно на широких плечах.       — Обычно с таких слов начинается что-то не очень приятное, — пытается пошутить Чонин.       — Надеюсь это не так, — Чанбин медленно выдыхает и указывает на вход. — Пройдёмся немного.       Ян согласно кивает, перекатывает в руках собачку на молнии куртки и смотрит по сторонам, не хочется в очередной раз встретить Бан Чана, который почему-то очень часто мелькает на горизонте. Ещё слишком свежа боль и обида на когда-то близкого человека.       — Я кое с кем встречаюсь, — прерывает молчание Со.       Чонин согласно мычит, для него это не новость. У друга редко случались проблески в жизни, когда тот не состоял ни с кем в отношениях. Нет, Чанбина нельзя назвать ветренным, скорее наоборот, просто он такой человек. Тот, у кого заботы и любви на одного слишком много.       — Это Феликс, — наконец решается на признание друг.       Ян останавливается, сужает глаза до узких щёлочек, словно пытается разглядеть в словах друга шутку. Может его снимает скрытая камера? Сейчас из-за угла выпрыгнет Чонсу и сделает несколько снимков его шокированного выражения лица. Вот только у Чанбина ни один мускул не дрогнул, лишь нижняя губа зажата между зубами и он её нервно покусывает.       Громкий смех Чонина, всерьёз вводит друга в ступор. Парень смахивает проступающие на глазах слёзы и практически сгибается пополам в непонятном приступе, то ли веселья, то ли истерики. Он пытается отдышаться, когда волна эмоций стихает. Смотрит на друга с горечью в глазах.       — Хёнджин связался с этим… — Ян засовывает руки в карманы, согревая замёрзшие пальцы, — Я с Бан Чаном. Теперь ещё и ты с Феликсом встречаешься.       Какой смысл что-то скрывать, Чонин уже давно нуждается в этом. Не держать всё в себе, а рассказать кому-то. Друг детства — лучшая кандидатура.       — Стоп, что?! — Чанбин крепко сжимает плечо Яна. — Бан Чан?       — Забудь, уже в прошлом, — отмахивается Чонин. Он фыркает, словно это пустяк, не стоящий внимания, вновь закрываясь в себе.       — В голове не укладывается, — продолжает Со. — Ты и Чан.       — Кто бы говорил, — усмехается парень. — Ну, и как вы сошлись?       — После соревнований, на которые вместе ездили, — коротко отвечает Чанбин.       — Это там где ты занял первое место, а он был в числе догоняющих?       — Получается по итогу он выиграл меня, — поигрывает бровями Со. — Ему крупно повезло.       — Да иди ты, — Чонин пихает друга в бок, тот слегка покачивается от неожиданности, но удерживает равновесие.       На горизонте маячит одинокая фигура одноклассника, Феликс, завидя знакомых, начинает идти в их сторону. Его волосы скрыты капюшоном толстовки, массивные подошвы ботинок глухими ударами отлетают от асфальта. Он улыбается Чанбину, сразу же получая в ответ целомудренный поцелуй в прохладную щёку, Чонину робко машет рукой.       — Я наверное пойду, — не желая затягивать представление Ли в новой роли и мешать другу с его парнем, Ян спешит попрощаться. — До завтра, — кивает он Чанбину. — Пока, Феликс, — получается грубее, чем должно.       — Он меня ненавидит, — шепчет Ли, Чонин отошёл на достаточно приличное расстояние, чтобы не слышать этих слов.       — Не забивай свою голову такими пустяками. Он мой друг, а значит примет мой выбор, — Чанбин тянет Феликса к себе за ворот куртки и накрывает губы настойчивым поцелуем.       — Обещаешь? — с надеждой спрашивает парень. Тот ответил согласием, когда Со предложил рассказать об их отношениях хотя бы его друзьям.       — Он ещё громче всех на нашей свадьбе поздравления выкрикивать будет.       Лицо Феликса окрашивается алым оттенком, даже кончики ушей горят.       — Ну что, куда мы сейчас? — словно не замечая чужого смущения, спрашивает Чанбин.       — Надо Рейчел с танцев забрать через час.       — Значит у нас минут сорок, — начинает размышлять вслух Со. — Потом мы обязательно зайдём в магазин за какой нибудь вредной гадостью, которая обязательно понравится твоей сестрёнке и за которую миссис Ли будет тебя ругать. Ведь она до сих пор не знает…       — Что у меня есть парень. Да, Чанбин. Я обязательно ей скажу, — Феликс сводит брови на переносице.       — Когда будешь готов, — ласково говорит Со, переплетая их пальцы и запуская сцепленные руки в замок в карман своей куртки. — Прекрати обижаться, просто мне нравится добавлять в твою жизнь яркие краски. С любимыми ведь так поступают?       Феликс замедляет шаг, переводит взгляд на Чанбина.       — Если это было такое ужасное признание в любви, то умоляю, забери его обратно.       — Нет, ты что. Я признаюсь тебе в дорогом ресторане за ужином и обязательно при свечах, — Со тянет Ли дальше в сторону автобусной остановки. — Любимый, — добавляет парень.       — Я тебя убью, Чанбин! — голос Феликса срывается на несвойственные ему высокие ноты.       Со выпускает чужую руку и с громким смехом запрыгивает в только что подъехавший автобус.       — Ты в слове люблю сделал ошибку.       Ли закатывает глаза и молча заходит в общественный транспорт. Садится рядом со своим парнем, опуская голову на любимое плечо.       — Ага, мечтай, — бубнит себе под нос, снова ощущая тепло чужой ладони в своей.