Scars look like tattoos

      Телефон молчит и мёртвым грузом лежит на краю стола. На его тысячу и ещё столько же сообщений нет ответа. До начала занятий каких-то полчаса, а Од до сих пор стоит перед зеркалом, не застегнув школьную рубашку и гипнотизирует экран гаджета. Парень борется с желанием наплевать на всё и позвонить. Набрать номер, заученный наизусть, и услышать любимый голос. Нельзя. Нельзя злить родителей Чонсу ещё больше.              Путь до школы не ощущается вовсе. Од пересекает пешеходный переход, медля на светофоре, совершенно не различая какой именно горит цвет. Ему всё равно, ведь привычный маршрут, с остановкой у квартиры Чонсу, уже неделю как отменяется. В кабинете физики душно, окна наглухо закрыты и хочется забить на миссис Блер и впустить внутрь каплю свежего воздуха. И плевать, что эта старуха будет битый час возмущаться по этому поводу.              — Привет, — Чонин активно машет рукой, облакачиваясь поясницей о подоконник.       У Ода хватает моральных сил лишь на то, чтобы кивнуть, а глазами цепляется за ручку на пластиковой раме.              — Смотри, что я придумал для нового выпуска газеты, — перед лицом Сынмина возникает раскрытая тетрадь с кучей ярких стикеров, парень прикрывает глаза, ему не хочется думать о каком-то школьном кружке. — Он придёт сегодня, — голос Яна становится тише и сквозит сочувствием.       — Ты так уверен?       — Чонсу мне писал…       — А мне ни на одно сообщение не ответил.       — Од, — Чанбин встревает в диалог между друзьями, — его мама настояла на больничном. Не нужно так реагировать.       — Я знаю, просто, — парень скидывает рюкзак на парту и запускает руки в карманы брюк, — мне тяжело без него.       — А нам тяжело без вас, но я уверен что вы со всем разберётесь, — не сомневаясь проговаривает каждое слово Чонин и ладонью указывает куда-то за спину Сынмину.       В дверях стоит Чонсу. На нём привычный костюм из идеально выглаженной рубашки и тёмно-синих брюк. Волосы уложены назад, а глаза растерянно мечутся по всему классу. Он натыкается на своих друзей и неуверенно подходит ближе. Теребит лямку сумки, пытаясь выдернуть торчащую нитку ещё больше.       — Много я пропустил? — ломаная улыбка расползается по лицу Чонсу, он делает над собой усилие и стоит прямо, не поворачиваясь. Кожей чувствует присутствие Ода в нескольких сантиметрах от себя.       — Ничего важного, только нужно сделать доклад по биологии.       — И сочинение по английскому, — заканчивает за Чанбином Чонин.       — Супер, — выносит вердикт Чонсу и корчит слишком наигранную гримасу.       — Наконец-то последний голубок вернулся в вашу скромную компанию, — Минхо смеётся на весь класс и слышит одобрительные реплики от одноклассников.       — Заткнись, Ли, слушать противно, — Чанбин отвечает Минхо, а сам косится на Феликса. Парень под таким взглядом тушуется и переступает с ноги на ногу, задевает плечом друга и что-то бубнит себе под нос.       Звонок прерывает учеников в классе и заставляет занять свои места. Од на протяжении трёх уроков сверлит взглядом спину перед собой. В обеденный перерыв за их столиком как обычно минус один. Чонсу решил зайти к мистеру Хану и обсудить тему доклада. Ланч он пропустил, как и все попытки Ода поговорить. Либо делал вид, что не замечает попыток парня остаться наедине, либо скрывался в ближайшем дверном проёме. Терпение капля за каплей покидало Сынмина, на алгебре он не выдержал. Сидел за партой и дёргал ногой, совершенно пропуская смысл занятия. Нервно грыз колпачок ручки и боролся с желанием схватить Чонсу за руку и вывести в коридор наконец-то поговорить.       — Эй, — Чанбин тыкает куда-то между лопаток, — успокойся.       Од выглядывает из-за плеча, не замечает, как в их сторону поворачивается Чонсу, но прекрасно слышит предостерегающий кашель Чонина.       — Молодые люди, — голос преподавателя приобретает надменные нотки, — мне кажется, или вы обсуждаете что-то поинтереснее моего урока?       Джереми Блумфилд преподавал алгебру уже лет пять. Былой максимализм уступил место рутинной работе и у мужчины не осталось желания сделать свои лекции чуточку интереснее. Всё, чего хотелось — отработать часы и с чистой совестью уехать в однокомнатную квартиру, в которой его ждёт серый кот и полумёртвый цветок в глиняном горшке. Он его поливает примерно раз в месяц, когда вспоминает о существовании несчастного растения. Молодого преподавателя больше интересовали выходные, которые он проводил как душе угодно.       — Простите, мистер Блумфилд, — резко отвечает Од, садясь удобнее за партой. Чонсу вжимает голову в плечи, выводит незамысловатые рисунки на полях тетради и до боли закусывает губу. Кажется даже чувствует металлический привкус во рту, но быстро проводит кончиком языка по ране. Он вздрагивает, когда телефон коротко вибрирует, а на экране высвечивается оповещение.       Od~i ☀️:       «Котёнок, не убегай от меня»       Мурашки покрывают всё тело, а сердце на пару секунд останавливается. Это «Котёнок» не просто буквы в сообщении, оно произнесено знакомым голосом где-то в сознании и имеет больше власти, чем любые другие слова.       Со звонком Чонсу не собирает тетради и учебники в бешеном темпе, а ждёт, когда они останутся в классе одни. Не пытается сбежать, хоть и хочется. Правда хочется скрыться от неприятного разговора. Мистер Блумфилд последним выходит из класса, этот урок был крайним в сегодняшнем расписании мужчины.       — Сейчас физкультура, я не задержу надолго, — голос Ода тихий, Чонсу слышит, как его парень встаёт и подходит ближе.       — У меня освобождение, — зачем-то уточняет и резко застёгивает сумку. Он поднимается, равняется с Сынмином и впервые за весь день пересекается взглядом.       — Я скучал, — на выдохе произносит Од, касается кончиками пальцев чужой щеки и заправляет отросшую чёлку за ухо. — Как ты, котёнок?       — В порядке, — за вопросом следует короткий ответ и попытка увернуться от прикосновений. Чонсу улыбается, перехватывает запястье Ода и опускает его руку, отстраняя от собственного тела. — Мне нужно домой, мама установила комендантский час, — с этими словами парень перекидывает сумку через плечо и поправляет лямку, вывернутую в обратную сторону.       — Встретимся в выходные? Можем просто погулять или…       — Я не смогу, — обрывает Чонсу на полуслове. — У меня репетитор и дополнительные занятия.       — Котёнок, — Од урывает момент и легко целует в губы, его сразу же отталкивают, упираясь ладонями в грудь, — что происходит?       — Нам нельзя сейчас общаться. Я не могу, извини, — Чонсу опускает глаза, в которых успели скопиться слёзы за считанные секунды и, срываясь на бег, выходит из класса.

***

      — Хорошо выглядишь, — Ибо скользит взглядом по Сяо Чжаню. На нём белый пуловер, который даже выглядит мягким, и зауженные брюки. Он надевает серое драповое пальто в крупную клетку. Смотрит в отражение зеркала. Ван Ибо выбрал чёрный костюм и такого же цвета атласную рубашку. Он проходится по волосам воском для укладки и, как финальный штрих, пару раз брызгает парфюмом.       — Спасибо, ты тоже ничего, — Чжань легко улыбается, в глазах блестит задорный огонёк. — Хватит прихорашиваться, нам ещё за вином и букетом.       — Букет зачем? — Ибо закрывает квартиру на ключ и поворачивается в сторону лифта.       — Для твоей матери, милый. Женщинам положено дарить цветы, — в голосе Чжаня сквозит немного осуждения. Его мужчина всегда забывает о таком незначительном, но важном жесте приличия.       В салоне автомобиля распространяется приторный запах лилий. Дышать невозможно и Сяо Чжань приоткрывает окно.       — Нужно было взять такси, — словно между прочим говорит он.       — Не хочу пить, — Ибо расслабленно ведёт машину, особенно не торопясь. Они никуда не опаздывают и даже если он будет ехать ещё медленнее, всё равно прибудут раньше положенного времени.       Аромат цветов будто нарочно вытесняет свежий воздух. Запах такой же душный и навязчивый, как и родители любимого человека. Чжаню не кажется чем-то удивительным, что именно эти цветы нравятся матери Ибо. Он опускает окно ещё больше.       — Замёрзнешь.       — Дышать нечем.              Диалог вновь не клеится и между мужчинами воцаряется тишина.       В особняке Ван, на окраине города, в одном из самых престижных районов, разумеется, Сяо Чжань нежеланный гость. Он натягивает самую приветливую улыбку, на которую только способен, и переступает порог дома. Миссис Ван с такой же показной вежливостью принимает букет. Рукопожатия мистера Вана он не достоин.       — Спасибо за цветы, — Ван Сюин обнимает сына одной рукой. Жёлтая пыльца опадает с раскрытых лепестков лилий.       — Не я выбирал, благодари его, — Ибо переводит ласковый взгляд на Сяо Чжаня, но женщина игнорирует сказанные слова.       Комната, предназначенная для подобных приёмов, сверкает от чистоты. По периметру расставлены несколько фуршетных столов, с явным разделением на мужскую и женскую зоны. Патриархат заметен очень чётко. У огромного окна в пол, чёрный рояль ждёт специально приглашённого пианиста. Никто из семьи Ван не умеет играть, но статус обязывает. Хрустальная люстра под потолком включена на минимум, для придания комфортной атмосферы. Рассредоточенный локальный свет освещает столы, барную стойку и мягкие диваны. Тонкий невысокий каблук Ван Сюин отбивает ритм по деревянному покрытию, когда женщина самолично суетится, чтобы заполнить вазу водой. Она поправляет букет, оставив его на самом видном месте — сын подарил. Остальными малоприятными фактами можно успешно пренебречь. Ибо объясняется с отцом, отказываясь принимать стакан с виски. Тот в своей манере отчитывает его, мол сегодня мог взять водителя или вызвать такси. Мужчина опускает глаза, перед жёстким взглядом родителя.       Сяо Чжань успокаивает себя — один вечер он как-нибудь переживёт. В конце концов такой не первый и, к сожалению, не последний.       — Мог бы и выпить с отцом, — не унимается Ван Ифэн, будто ему нанесли непростительную обиду.       — Я выпью с Вами, — Чжань берёт предназначенный для Ибо стакан, давит улыбку, а вместе с ней острое чувство — он здесь лишний. Ифэн тактично молчит, но его взгляд говорит сам за себя.       Особняк заполняется высокопоставленными гостями, неискренними улыбками и разговорами о политике. Сяо Чжаня тошнит. Ван Ибо вежливо отвечает на вопросы, но в диалог вступает неохотно и к нему быстро теряют интерес. Важный партнёр задерживается, отец нервничает.       — Вот, видишь, — шепчет Ибо, держа в руке безалкогольный коктейль, — всё достаточно спокойно и мирно, — он улыбается, довольный тем, что страхи Сяо Чжаня не подтвердились.       — Мы здесь всего час, — не разделяя оптимизма своего мужчины, Чжань предпочитает просто наслаждаться живой музыкой.       — Ибо, сынок, — возбуждённая мать хватает того за руку, — идём встретить гостей, — тараторит женщина. — Ты будешь рад кое-кого увидеть, — она не даёт возможности вставить и слова. На Чжаня вновь не обратили внимания. Он остаётся один, удостоившись только виноватого взгляда от Ибо.       Высокий мужчина средних лет и наверняка крашеными, судя по седым усам, волосами, в сопровождении двух женщин становится центром внимания. Одна из его спутниц молодая девушка — дочь. У неё длинные объёмные локоны, красное платье и надменный взгляд.       Чжань отмечает, как сдержанно они с Ибо обнимаются, чему родители рады куда больше своих детей. И как её скорее интересует бар и наличие в нём алкоголя. Им удаётся вырваться из родительского плена через минут пятнадцать.       — Цзян Лу, — Ибо становится рядом с Сяо Чжанем, — общались в детстве пока их семья не переехала в Англию. Сяо Чжань - мой партнёр, — осторожно уточняет мужчина, делая весьма недвусмысленную интонацию на последнем слове.       — Мило, — констатирует девушка. В её руках уже наполовину пустой бокал с красным вином. Она невысокого роста и даже каблук не особенно компенсирует это. — Хорошо смотритесь, — бегло осматривает пару, не показывая интереса.       — Лу, дорогая, — Ван Сюин, с широкой улыбкой подходит к стоящим в стороне молодым людям. Девушка тут же становится мягкой и покладистой, — пока наши мужчины будут говорить о политике, мы идём в оранжерею. У меня выросли потрясающие розы.       — Конечно, миссис Ван, с удовольствием, — она быстро заменяет пустой бокал, наполненным, сразу отпивая из него.       — Сынок, тебя отец ждёт, — говорит Сюин тоном, с которым нельзя спорить, но в глаза не смотрит. Женщина делает акцент на том, что ждут его одного. Тот кивает и придвигается ближе к Чжаню.       — Узнаю, что ему нужно и вернусь. Я быстро, — после таких слов полагается нежно поцеловать в щёку, как бы закрепляя обещание. Но Ван Ибо ограничивается лишь незаметным касанием к чужой ладони. Он сомневается, что понадобился отцу для чего-то важного, но ослушаться не смеет.       Женщины уходят, пока их мужья, расположившись на мягкой мебели, что-то усердно обсуждают. Пианист делает перерыв. Сяо Чжань садится за шахматный столик, являющийся скорее очень дорогим аксессуаром. Рассматривает искусно выполненные фигурки и понимает, что даже в стенах школы никогда не чувствовал столько осуждения и презрения.       Цзян Лу садится напротив, бесцеремонно сдвигает шахматы в кучу, поставив на доску уже стакан с янтарной жидкостью.       — Смешивать не лучшая идея, — усмехается Сяо Чжань. Странно, но он не чувствует ревности или злости. Хоть и готов поставить жизнь на то, что девушку пригласили, чтобы Ибо к ней присмотрелся.       — Хуже этот вечер уже не будет, — она беспечно пожимает плечами. — Давно вы вместе?       — Четыре года.       — Не знаю, насколько сильно нужно любить, чтобы терпеть всё это, — Лу обводит пустующее помещение рукой. Гости с хозяином дома вышли на террасу.       — Это не так сложно.       — Ой, да брось, — она смеётся и отмахивается. — Нет, ну ты, конечно, можешь врать сам себе, может Ибо тоже тебе верит, — делает глоток, непроизвольно кривится и кажется сбивается с мысли. — Фарс да и только.              Сяо Чжань с интересом наблюдает за Лу. Девушка уже пьяна оттого достаточно прямолинейна. Хотя может она на самом деле такая, просто научилась подстраиваться.       — Вы с Ибо хорошо общались? — вопрос заставляет Цзян Лу лукаво улыбнуться.       — Не переживай на мой счёт. Всё это родительские влажные фантазии. Не то чтобы мы хорошо общались, — она всё-таки отвечает на заданный вопрос после того, как переводит дыхание. — Я на три года младше. Ибо приходилось терпеть мою компанию во время совместных отпусков. А потом я случайно застала его с парнем. Не скажу, что очень обрадовалась. Он никогда не был гадким утёнком. Ну ты и сам знаешь, — Лу кивает в подтверждении своих слов и облакачивается на спинку стула. — Неприятно, конечно, было. Старшая сестра замуж вышла, ребёнка родила. А парень, который мне вроде как нравился, оказался геем. Такое себе достижение, — девушка залпом допивает содержимое стакана.       Уголок губ Сяо Чжаня ползёт вверх, но ухмылка тут же стирается с его лица — в дом начинают возвращаться гости. Мужчина неосознанно натягивает отрешённую маску.       — Всё в порядке? — Ван Ибо приобнимает Чжаня за плечи, кидает быстрый взгляд на него, а затем на Цзян Лу. Он чувствует тепло чужой ладони на своей, встречается с немного уставшей полуулыбкой Чжаня. Ван Сюин появляется как по волшебству, будто на подсознательном уровне ощущает, что любимый единственный сын касается презираемого ею человека.       — Лу, детка, как тебе вечер? — в очередной раз спрашивает она и с натянутой улыбкой косится на руку Ибо, что покоится на плече его партнёра.       — Всё просто замечательно, — так же, как и до этого отвечает девушка. От её пьяного взгляда не ускользает, как женщина, полная решимости увести Ибо подальше, открывает рот, чтобы что-то сказать. — Я тут подумала, — она вскакивает на ноги и слегка пошатывается, — хочу заняться цветами. Расскажете, как вырастили такие замечательные розы? — Лу хватает Ван Сюин под руку и резко уводит в другую сторону.       — Она мне нравится, — Чжань озвучивает свои мысли.       — Да, что-то в ней есть, — соглашается Ибо и разумеется, он совсем не про внешность.       — Хочу домой.       Ван Ибо вскидывает руку, чтобы глянуть на часы.       — Ещё немного, милый, — ласковое обращение теряется в звуках рояля.       Им не долго дают побыть наедине. Ибо отвлекает мистер Цзян расспросами о предвыборной кампании и планами самого Ибо на политическом поприще. Сяо Чжань утомлённый гнетущей обстановкой и совершенно не интересной ему темой, хоть с ним об этом никто и не пытался говорить, выходит из дома, никем не замеченный.       От вечернего осеннего холода пробегают мурашки. Мужчина надевает своё пальто, выдыхает, а изо рта вырывается клубок пара.       — Ты же не решил сбежать? — шуточным тоном спрашивает Ван Ибо. Обнимает со спины, положив подбородок на плечо.       — Именно, — Чжань не предпринимает попыток лукавить. Замечает, как Ибо напрягается. Тот отстраняется, становится так, чтобы смотреть Сяо Чжаню в глаза. Их молчаливый диалог длится непростительно долго. — Я правда хочу домой. Поверь, никому хуже от этого не будет.       — Мне будет, — стоит на своём, скрестив руки.       — Тогда поехали вместе.       — Ещё рано.       — Или мы едем сейчас вдвоём, или я — один, — телефон вибрирует в кармане — такси вот-вот подъедет.       — Возьми машину, — Ван Ибо неохотно принимает поражение. Чжань лишь отрицательно качает головой в ответ.       — Тогда тебе придётся пить, а ты не хотел. Да и такси уже здесь, — жёлтый автомобиль тормозит у обочины. Ибо оборачивается, чтобы убедиться. Неприятная мысль, о том, что Чжань собрался уезжать не предупредив, сверлит мозг. А от ничего незначащего поцелуя в щёку на прощание, сдавливает в груди.       — Я не долго, — виновато обещает он.       — Не торопись, — Сяо Чжань не оглядывается. Очень хочется, но его гордость за этот вечер задели такое количество раз, что сил на сожаления не осталось. Ван Ибо дожидается, когда дверь за Чжанем закроется и такси поедет по широкой и тихой улице. Он возвращается в дом с чувством неправильности происходящего, но искренне не понимает из-за чего.

***

      Jackson 💋:       «Кажется мне придётся умолять тебя об ещё одном шансе»       Me:       «Не смог найти хорошее кино?»       Хёнджин только минуту назад вышел из душевой кабины и тут же ответил на входящее сообщение.       Jackson 💋:       «Нет, просто…       Как ты относишься к каше Карбонара?»       Me:       «Боже, решил поразить меня в самое сердце?»       Jackson 💋:       «Скорее забыл выставить таймер, но твой вариант мне больше нравится. Особенно, если у меня это получилось»       Me:       «Попробую твоё фирменное блюдо и узнаем»       Парень блокирует телефон, если они продолжат переписку, то кто-то явно опоздает на свидание. Наспех высушивает волосы и даже умудряется за пару минут изобразить подобие укладки. Поскольку планы на вечер были весьма скромные, Хёнджин решил особо не заморачиваться с одеждой. Серая футболка с чёрным принтом, любимые свободные джинсы и синий кардиган. Он хлопает себя по карманам, стоя в прихожей. Кроссовки зашнурованы, а про телефон он вспомнил только сейчас.       — Нини, набери меня, — кричит Хёнджин, пытаясь заглянуть в гостиную, где его брат спокойно сидел на диване, вытянув ноги и смотря очередное аниме.       — Снова потерял, — недовольно выдыхает Чонин, нехотя встаёт и тихо стонет из-за лёгкого головокружения. — Господи, что со мной будет в твоём возрасте, — растирает пальцами виски и идёт на звук мелодии в ванную комнату. — Странно, что ты его не утопил.       — Спасибо, — Хёнджин принимает из рук брата свой гаджет и смахивает с него капли воды.       — И кто этот Джексон с поцелуйчиком? — прищуривается Чонин, на лице хитрая улыбка.       — Он мой друг, — не думал Хван, что придётся так скоро объясняться перед братом за свой не совсем стандартный вкус.       — Такой же, как Гониль?       — Нет, — он отводит взгляд, боясь реакции и осуждения близкого человека.       — Джексон тебя заждался, — в голосе Чонина весёлые нотки, явно намекая на то, что парень увидел одно из сообщений.       — Тогда мне стоит поторопиться, — Хёнджин жестом указывает себе за спину на входную дверь, — думаю, буду поздно.       — Хорошо проведи время.       — Комедии больше не смотрим, — Джексон ставит бокал с красным вином на светлый паркет.       Выбор фильма на сегодняшний вечер был ещё хуже, чем в прошлой раз, а казалось бы, свидание начиналось просто безупречно. Ужин на двоих, свечи в центре стола с приятным ароматом. Они умело отвлекали на себя внимание от главного блюда, которое Хёнджин съел до последней разварившейся спагетти. Разговоры ни о чём были чем-то обыденным и никакого неловкого молчания. Всё испортили первые кадры комедии, хотя больше это смахивало на трагедию, в которую могло превратиться их второе по счёту свидание.       — Ты прав, отсюда вид лучше, — Хёнджин присоединяется к Джексону, лежащему на мягком ковре. Перед глазами панорамные окна и ночное небо с россыпью мельчайших огоньков. В центре города такого не увидишь, там вывески и билборды крадут подобную красоту. — Не знал, что ты живёшь на окраине.       — Родители хотели купить мне пентхаус, я их переубедил, — Джексон тихо смеётся с собственных воспоминаний, когда он, применяя навыки будущего адвоката, отговаривал отца от бессмысленной траты денег.       — Здесь уютно, — взглядом Хёнджин обводит гостиную в светлых тонах и останавливается на диване, где была куча разноцветных подушек, выбивающихся из общей картины. — И мило.       Джексон замечает, что привлекло внимание парня, и зачем-то начинает рассказывать:       — Ту с ромашками я купил летом в магазине за углом. Сиреневую в горошек связала моя двоюродная сестра. Вон те две, — парень указывает в самый центр, — мне привезла мама из Италии.       — А остальные?       — Не помню. Я просто вижу что-то красивое и покупаю, а потом думаю, как нелепо это смотрится. Похоже на то, что кого-то вырвало радугой на мой диван, — Джексон делает глоток вина, последний в его бокале.       — Какие у тебя ещё странности? — голос Хёнджина переходит на шёпот. Он поворачивает голову, встречается с чужими карими глазами и медленно выдыхает.       — У меня отличный вкус на ужасное кино, но это ты и так знаешь, — Джексон переплетает их пальцы и касается губами тыльной стороны ладони, оставляя на ней невесомый поцелуй.       — Даже это в тебе мне нравится.       — Ненормальный, — еле слышно отвечает парень.       — Сказал тот, кто скупил все самые нелепые подушки в городе, — Хёнджин поворачивается на бок, приподнимается, опираясь на локоть.       — Готов поспорить, что где-то остались и похуже, — воздух вокруг медленно накаляется, Джексон откидывает чёлку с глаз и повторяет позу Хвана.       — По рукам. Теперь тебе придётся найти крайне уникальную вещь, — Хёнджин покусывает губы и первый тянется за поцелуем.       Джексон охотно отвечает, зарываясь в волосы парня на затылке, нежно пропуская их сквозь пальцы. Рука Хвана пробирается под футболку, очерчивает подкаченный живот и легко царапает кожу. Из-за такого жеста Ван отрывается от чужих губ и вдыхает полной грудью.       — Джинни, мы не торопимся? — хриплый голос увеличивает градус возбуждения.       — Джексон, мы взрослые люди, почему мы не можем делать то, что хотим?       — Это значит нет?       — Нет.       Услышав определённый ответ, парень сам впивается в пухлые и такие соблазнительные губы.

***

      Чониновы веки тяжелеют, а в глаза словно насыпали песка. Парень, решивший устроить себе аниме марафон, борется со сном развалившись на диване. Перед ним миска с крошками любимых чипсов, вкуса солёного огурца, и наполовину съеденный карамельный попкорн. Проводить вечер в таком одиночестве странно. Обычно время заполняют старший брат и переписки с парнем. Не сегодня. Чонин рад, что у Хёнджина наконец-то появилась личная жизнь. Ян чувствует вину за то, что тому приходится заботится о нём и забивать на себя. Хёнджин говорит, что переезд Чонина — лучшее, что произошло с ним за последний год, но на самом деле это лучшее для самого Чонина. Ещё недавно с этим могло посоревноваться разве что отношения с Чаном.       Ян в полудрёме уходит в свои мысли и теряет суть происходящего на экране. По телу пробегают мурашки от которых неприятно. Он ёжится, обнимает сам себя, неосознанно пытаясь заменить объятия Бан Чана. Парень может быть грубым, резким, он холодный на людях, но глаза ведь не врут. Так не хватает нежности что была, когда они начали встречаться. Бан Чан учился её проявлять, а Чонин — принимать. Теперь же это роскошь, цена которой кажется несправедливой.       Звук оповещения на телефоне выводит Яна из полусонных мыслей.       JINni:       «Я не приду. Не скучай 😘»       Me:       👌       JINni:       «Ложись спать»       Me:       🙄       Он смотрит на открытое диалоговое окно. Сообщение прочитано и через секунду тот уже не в сети. Чонин улыбается сам себе, наконец у Хёнджина появилось что-то поинтересней, чем воспитывать младшего брата. Парень откладывает смартфон, устремляет взгляд на экран, где пёстрыми картинками мелькают кадры сражения и пытается ухватиться за пропущенный сюжет. Телефон оживает новой волной сообщений. Чонин вздыхает, принимает сидячее положение и уже готов строчить в ответ, что он как бы взрослый, может себе позволить смотреть «мультики» всю ночь и вообще, пусть не отвлекается от Джексона-поцелуйчика. Но сердце замирает, при виде имени отправившего сообщения.       Chani ❤️:       «Малыш, я скучаю       Прости меня       Хочу тебя увидеть»       Ян закусывает губу. Блокирует телефон, кладёт рядом. Ему нечего ответить.       Chani ❤️:       «Я приду       Мне нужно тебя увидеть»       Me:       «Уже поздно. Увидимся в школе»       Ответа нет. Странно, что Чан так быстро сдался. Чонин гонит эти мысли. Может тому действительно стыдно или его отвлекли и ответ придёт позже, в любом случае, и правда поздно для встречи.       От настойчивого стука в дверь парень подпрыгивает на месте. Он настороженно проходит в прихожую, припадает к дверному глазку. Тихий выдох срывается с губ. Глупо было предполагать, что Бан Чан просто так отступится. Потому что вот он — на лестничной площадке, нервно теребит пышный букет. Чонин обречённо бьётся лбом о дверь.       — Уходи, — умоляюще шепчет он. Его просьбу точно не услышит Чан, но может вселенная сжалится и пошлёт тому какой-то сигнал.       — Нини, — неуверенный голос, стук более тихий и шуршащая фольга слышатся по ту сторону, — пожалуйста, открой.       — Чан, уходи, — требовательно говорит Чонин, чтобы его услышали.       — Не уйду, пока не увижу тебя. Открой.       — Боже, просто уходи! — раздражается парень, разворачивается на пятках с желанием сделать звук громче и не слышать ничего кроме.       — Ян Чонин, я буду на весь подъезд орать, как сильно тебя люблю!       Эта фраза заставляет его замереть.       — Люблю тебя! Слышишь? Я самый настоящий придурок, но я люблю тебя! — громко. Очень громко и соседи наверняка услышали. Позор.       Чонин резко открывает входную дверь, в тот момент, как Чан уже набрал воздух в лёгкие, чтобы разразиться на новые крики.       — Увидел? А теперь уходи.       Бан Чан игнорирует требовательный тон и строгий взгляд. Делает шаг вперёд. Они стоят близко так, что выставленный букет сминается между их телами. Чонин улавливает запах алкоголя. Естественно. Трезвый Чан так бы не поступил.       — Ты пьян, — он не пытается скрыть отвращения, не смотрит на цветы. — А если бы брат был дома? Ты хоть немного обо мне подумал?       — Значит, его нет, — парень пропускает мимо ушей, всё что по его мнению сейчас не важно.              Чонин понимает, что у него нет выбора. Отходит назад, давая Бан Чану возможность пройти внутрь. Тот разувается слегка пошатываясь, неаккуратно трясёт букетом, а после протягивает его Яну. Чан пьяно, но как-то искренне улыбается. Короткие ярко-рыжие волосы в беспорядке, выбритая бровь слегка приподнята. Из-под объёмной расстёгнутой куртки выглядывает чёрная толстовка и неизменные рваные джинсы. Всем ведь нравятся хулиганы? Вот и Чонину понравился. Он забирает букет. Краем глаза смотрит, как Бан Чан выпутывается из куртки и запинается о кроссовки. Они вместе их покупали.       — Вообще-то, я не приглашал тебя дальше коридора, — запоздало говорит Ян.       — Поговорим?       — О чём?       — О нас, — Бан Чан не твёрдой походкой проходит на кухню и удовлетворённо выдыхает, опускаясь на стул. Сначала они с Сынмином тусовались в клубе, потом он пешком шёл семь кварталов, чтобы наконец-то оказаться здесь.       — Ты в состоянии?       — Малыш, я выпил несколько банок пива, — жалкое оправдание, которое по сути ни на что не влияет.       — Говори. Потому что мне нечего тебе сказать.       Бан Чан прячет голову в сложенные на столе руки. Вырвавшийся стон глушится тканью толстовки.       — Прости.       Чонин щёлкает чайником, расставляет чашки, а на середине стола появляется вазочка с печеньем. Букет одиноко лежит в стороне.       — Прости, — повторяет парень. Его голова всё так же находится на руках, только взгляд, полный сожаления, больше не прячется.       — Они мои друзья, Чани, — Ян обхватывает чашку с только что налитым горячим чаем.       — А я твой парень. Разве я не должен быть важнее твоих друзей?       На лице Чонина появляется горькая улыбка. Обидно.       — Лучше выпей горячего. Тебе ещё домой возвращаться.       — Можно остаться? Я не доберусь. Автобусы уже не ходят, — канючит Чан, вновь растекаясь по столу. Так хочется обнять, прижаться к родному телу. Уткнуться носом в шею, вдыхая сладковатый аромат, и спать так до самой смерти.       — Ты не настолько пьян, — отрезает Чонин. Он не понимает откуда в нём появилось столько отстранённости. Наверное раньше парень и сам, под страхом получить от Хёнджина, не отпустил бы выпившего Чана бродить по ночным улицам.       Бан Чан послушно пьёт. Печенье рассыпается в руках. Он неловко собирает большие крошки со стола, кладёт в рот, при этом неконтролируемо вздыхая.       — Забери, пожалуйста, цветы. Не хочу объясняться перед братом, — говорит Чонин, стоит его пустой чашке оказаться в раковине.       — Можешь выбросить, когда я уйду, — звучит оскорблённый голос и звук ножек стула по полу. — Малыш, — Чан наконец притягивает парня для объятий у самого выхода из квартиры, — ты так и не сказал, что простил меня.       — Уже поздно. Поговорим в школе, — Ян машинально приобнимает того за талию.       — Поцелуй на прощание и я уйду.       Ян почти невинно касается губами чужой улыбки. Поцелуй отдаёт привкусом горечи.