Контракт с собой

1993

      Большие, свисающие с острых золотых наконечников кристаллы переливались сквозь лучи огромных люстр, в ограненных углах которых отражалась многочисленная свора посетителей знаменитого ресторана, в котором цена за ужин превосходила сумму брендовой шмотки, купленной в Париже на неделе моды.       Майя, забросив ногу на ногу, курила тонкую сигарету, выдыхала негустой дым и глубоко дышала, будто старалась забрать побольше кислорода. В ресторане курили все, кто хоть когда-то касался сигареты. Особенно, если ты красивая женщина. Особенно, если у тебя есть деньги. Майя не брезговала своим нынешним положением, которое ей удалось занять путём плодотворной работы и бесконечных договоров. И пусть её уже тошнило от однотипных бумажек и кожаных курток, но это было единственное, что помогало ей держаться. — И как же это ты, первый историк архивного дела, докатилась до подобной жизни? — тембр уже давно забытого друга так сильно колотил сознание Майи, что каждое слово отзывалось в груди больным стуком.       Его зовут Вениамин Кирсанов. Он старше Майи на несколько лет, но учился с ней в одном классе, по стечению обстоятельств оставаясь на второй год три раза подряд. Сейчас он был студентом третьего курса юридической академии, однако уже успел оказаться под погонами в местном отделения милиции. Каким образом он попал на службу в Москву — Майя не знала, но упорно держала руку на пульсе, ожидая подставы. Стыдно было признаться, но она совершенно разучилась доверять людям, особенно тем, которые объявляются через года.       С момента описываемых событий прошёл почти год. На дворе стоял 1993, и Майя вошла в него с неменьшей опаской, чем жила в предыдущем. С каждым днём жизнь её все чаще становилась похожа на тонкую ниточку, и в любой момент она могла оборваться. Майя помнила каждые день и ночь, что она прожила с пистолетом под подушкой, ни на секунду не забывала, как Валера Филатов вытащил её из-под автоматной очереди, и как новоиспеченные друзья прикрыли её спину в самый ответственный момент.

Приняв прошлое, она обрела настоящее.

      Но, если вернуться в сегодняшний день, то его Майя планировала провести абсолютно иначе. Она надеялась, что в свой единственный выходной займётся базовыми домашними делами и, наконец, соберёт все необходимые вещи для переезда в новую квартиру, которую они с Пчёлкиным купили несколько недель назад, но все никак не могли перебраться туда окончательно.       Но утренний звонок, прозвучавший на всю спальню в десять утра, вынудил Разумовскую перенести свои планы и в пять часов вечера отправиться на встречу со старым другом, которого не видела со школьного выпускного. Что ему нужно — Майя не знала, да и Витя уговаривал её остаться дома, только Разумовская была слишком любопытна, чтобы оставить «привет» из прошлого без внимания.       Отпив горячий черный кофе, Майя поставила чашку на белоснежное блюдечко, посмотрела исподлобья на Веню и дернула губой. Полуулыбка на её лице настолько криво отражалась в его зрачках, что молодому человеку пришлось зажмуриться и провести пальцами между бровей, разглаживая тонкую морщинку. — Судить меня вздумал? — звонко произнесла она и затянулась. — Или погоны жмут? — выдохнув в лицо друга, Майя вздернула подбородок. — Меня больше интересует история, как бравый офицер Петербурга оказался за одним столом со мной. В Москве.       Он усмехнулся и добавил в стакан виски. Осушив его разом, лейтенант подозвал официанта и указал ему на какое-то блюдо в меню. Майя внимательно наблюдала, как его забинтованный палец бегал по страницам и листал одну за другой, тщательно выбирая, по всей видимости, десерт.       Когда официант согласно кивнул, Веня ладонью указал ему обратную дорогу и вернул свои глаза на неглубокое декольте Майи, вздымающиеся под её черной шелковой рубашкой с расстегнутыми сверху пуговицами. На оголенной коже висел золотой кулон с незамысловатым орнаментом, выложенным бриллиантами. Он уже не в первый раз отмечал её особую тягу к строгости и страсти. — Красивая ты, Разумовская, — сказал он, откинувшись на спинку стула. Веня в очередной раз обвел её глазами, запомнил собранные в невысокий хвост кудри, горящие в ушах гвоздики из той же серии, что и кулон. И, конечно, не забыл о белоснежном пиджаке, висящем на спинке её стула. — Даже краше стала, брюллики, смотрю, нацепила новые, — Веня обвёл пальцем в воздухе очертания украшений. — Так и не скажешь, что подстилка бандитская. — За языком следи, — голос заметно погрубел, и Майя недовольно прищурила глаза. — Иначе погоны не помогут. — Молчу, — отрезал он. — А мне вот всегда интересно было, чего ты замуж за Егора не пошла?       Подавившись дымом, Разумовская откашлялась и уставилась на одноклассника. — Он же твой друг, не мой, — Майя стряхнула пепел. — У него и спроси. Очень увлекательная история. — Он молчит до сих пор. — Вень, бога ради, — Майя устало вздохнула. — Ты же явно приехал не ради этого диалога. Говори, что тебе нужно.       Веня улыбнулся, в очередной раз провел ладонью по погонам, будто на них осела прозрачная пыль, сложил руки в замок на столе и уставился на Майю. Из его головы не выходили мысли о горящих бриллиантах, которые играли в ярких лучах люстр. Нет, ему не хотелось кинуть бывшую подругу на деньги, даже копаться в её прошлом ему было не нужно, но после перевода из Питера в Москву, мозги Вени стали соображать в разы лучше, и он захотел контракт. Контракт, за который можно получить звезду. Да и не только. — Хочу сотрудничества, — он наклонил голову и подмигнул. — И не спеши отказываться. — Сотрудничества хотят серьёзные люди, — Майя затушила сигарету. — А тебя, Веня, интересует совсем другое. — Даю слово, что пальцем тебя не трону. — Твоё слово ничего не стоит, — откинувшись на спинку стула, Разумовская вздернула подборок и бросила взгляд на виниловую пластинку, медленно играющую в углу ресторана. Майя вспомнила детство. — В школе я попросила тебя не говорить отцу, где я спрятала купленную у фарцовщика пластинку, а ты что? Пошёл да растрындел всё, — наклонившись через стол, Майя нахмурила брови. — Видел когда-нибудь, как горит твоя мечта? Я её сама сожгла.       Нервно сглотнув, Веня промокнул вспотевший лоб. Он вспомнил, как отец Майи собрал целый двор перед их домом в Петербурге и выдал ей спички. Разумовская тогда пообещала прилюдно, что больше не станет водиться с фарцовщиками, а позже сожгла винил. — Пластинка — песчинка в твоём вранье. Нельзя тебе верить, Веня, — на секунду Майя умолкла, собралась с мыслями и продолжила. — За мой счёт ты звезду не получишь. Попробуешь — погоны порвутся. — Угрожаешь? — А ты играть со мной решил? — Майя взяла в руки стакан его виски и залпом осушила его. С треском поставив его на стол, она достала из кармана несколько купюр, прижав ножом, и уставилась на лейтенанта. — Не ту выбрал. — Я в силах сам за себя заплатить. — Считай, это взятка должностному лицу при исполнении.       Выставив руки вперёд, Майя прижала запястья друг к другу. — Арестуйте меня, дяденька милиционер, я пошла не по той дороге! — театрально вскинув бровью, Разумовская расстроилась и наигранно пустила слезу. — Прекрати этот цирк. — Цирк? — возмутилась она. — Откуда номер мой знаешь? Кто дал? — Я милиционер. Могу найти всё. — Не ври мне, Кирсанов, — Майя взволнованно коснулась мочки уха, прикусив губу. Наклевывалась крыса, и Разумовская искреннее надеялась, что это не её окружение. — Ты думаешь, что я стану в таком тоне продолжать разговор с тобой? С той, что под бандитов легла? Со сколькими спала, а, Разумовская? Небось по рукам давно пошла.       Как только терпению Майи пришёл конец, она поднялась со своего стула, медленно обошла стол и оказалась прямо около Вени. Силой положив руки на его погоны, она наклонилась и остановила губы около его уха, выдержав паузу. Ударить его ей не позволял этикет, но говорить ещё она умела. — Я работаю честно, — сквозь зубы произнесла она. — И своё имя я порочить не позволю, — Веня попытался встать, но Майя наступила на его ботинок. — Лучше возвращайся в Петербург и собирай свои звёзды там. Здесь улова не будет, — стиснув зубы, Майя хотела замолчать, но боль и ненависть поднялась из груди. — А ты так часто про секс говоришь, не хватает? Хочешь, вызовем тебе девочек?       Оттолкнув его, Майя поправила прическу и приветливо улыбнулась официанту, в руках которого заметила поднос с маленькой тарелочкой и куском Наполеона, слишком соблазнительно лежавшем перед её глазами. — Наполеон для Вашей девушки, — сказал он и ретировался как можно скорее. — Я не продаюсь, — заявила Майя и двинула тарелку к фуражке лейтенанта. — В отличие от тебя. — А я и не купец, Просто съешь, по старой дружбе угощаю. — По старой дружбе… — усмехнувшись, Майя заправила кудрявый локон за ухо и опустила глаза на Вениамина. — Не дай бог никому такой дружбы.       Взяв свою сумочку, Майя поспешила допить кофе и поскорее унести свои ноги. Последний раз улыбнувшись Вене, она подмигнула ему и вальяжной походкой прошла к большой красной двери, которую для неё любезно открыл молодой человек в зелёном пиджаке. Майя благодарно засунула в его карман купюру и покинула пределы дорого ресторана. — Разумовский Владимир Олегович, 50-го года рождения, — послышался за её спиной голос лейтенанта, и Майю ударило обухом по голове. — Я знаю, что он убит в тюрьме.       Зажмурив глаза, Майя открыла дверь Витиной машины и попыталась поскорее укрыться в ней. — Информация исчерпала срок давности. — Я знаю, кто это сделал.       Спрятав надежду в глазах, Майя сглотнула и постаралась проигнорировать его восклицания. Отец Майи был убит после Нового года, когда его перевели в другую камеру. Один из его сокамерников нанёс ему девять ударов заточкой, но за что — она по-прежнему не знала. Вместе с Витей Майя появлялась в колонии, старательно добивалась правды, но она осталась лишь за могильным крестом, который стоит теперь на том же кладбище, где лежит её мать. Разумовская боялась себе признаться, что кровных родственников у неё больше нет. Точнее, есть, но бабушка не желает о ней слышать. — Вы опоздали, лейтенант, — Майя попыталась сесть в машину, но Веня не позволил ей закрыть дверь, резко рванув на себя. — Руки, — Майя воскликнула. — Девушка, Вам помощь не нужна? — из темноты донёсся голос Кости, и Майя приветливо улыбнулась на его предложение. — Благодарю, я справлюсь, гражданин лейтенант уже уходит, — сбросив руки Вени с двери, Майя села в машину и резко захлопнула, опустив стекло. — Я сделаю вид, что последних двух минут не было.       После этих слов Веня непонимающе захлопал глазами и отошёл от машины, как только Майя надавила педаль тормоза. Он смотрел, как она быстро покинула пределы стоянки и двинулась в сторону шоссе. Вслед за ней выехала другая машина, марку которой Кирсанов рассмотреть не смог. Слишком темно было. Но именно она моргнула ему фарами. — Спасибо, Кость, — тихо произнесла Майя и запахнула на себе куртку, сложив руки на груди. Она медленно двигалась в сторону подъезда и стучала невысокими каблуками. — Тебе не надоело ещё таскаться со мной? — Поверь, это лучше, чем работа охранником, — Громов улыбнулся. Ему действительно нравилось работать с Разумовской, и с Таней отношения начали налаживаться и переходить из дружбы в нечто большее, поэтому Костя вдвойне был благодарен. — Да и к тебе я уже прикипел, — он открыл перед ней дверь.       Звонко засмеявшись, Майя по-дружески хлопнула Костю по плечу, слегка сжала кожу на его куртке и опустила глаза, словно подбирала слова. Но Разумовская лишь старалась справиться с нахлынувшими мыслями. — Ты добрый, Кость, — сказала она мягким голосом и взглянула с особенной благодарностью. — Это только потому, что ты сама добрая, — Костя искренне ей улыбнулся и в ответ коснулся её плеча. — Прячешь просто. Вот бабушка мне говорила, что злые люди к добрым не тянутся. Боятся.       Майя попыталась скрыть намокнувшие глаза. — С бабушками спорить запрещено, — Разумовская усмехнулась. — Мы с Витей завтра квартиру смотрим, поэтому отдыхай, — Майя набрала код подъезда и распахнула дверь. — Я буду под другой защитой.       Обнявшись на прощанье с Костей, Разумовская быстрым шагом миновала несколько лестничных пролетов и оказалась на шестом этаже за минуту. Вставив ключ в замочную скважину, Майя открыла дверь и, словно ураган, влетела в коридор, сбросив обувь и сумку на пол. — Смотри, кто приехал, — Майя услышала голос из кухни и обернулась. Витя ждал её, держа на руках рыжего кота. Того самого родного, которого год назад забрали у соседки, как только плотно обосновались у Пчёлкина в квартире. — Как встреча? — обратился он к ней, поглаживая кота за ухо. — Лучше бы дома осталась, — сказала Майя, подходя к Вите. Спустив кота на пол, он раскрыл руки для объятий, и Разумовская буквально упала в них, крепко сжала ладони на его спине. — Я так люблю тебя, — добавила она чуть тише и ощутила лёгкий поцелуй на макушке. — Он обидел тебя?       Однозначно ответить на этот вопрос Майя не могла. Безусловно, сравнение с подстилкой ни один человек не оставит без внимания, но для Разумовской они прозвучали слишком жестоко и откровенно. Наверное, задетое самолюбие сыграло свою роль. Откуда знать Кирсанову, что она чувствует? — Нет, что ты, — улыбнулась Майя и подняла глаза на Витю. — Просто встреча одноклассников. — А глаза почему мокрые? — Пчёлкин мягко убрал упавшую слезинку большим пальцем. — Рада, что мы наконец-то переезжаем.

***

— Я за что вам плачу? — заметно уставший мужчина рычал от злости. — Чтобы вы свои жопы в Мерседесе грели? — взяв бутылку коньяка, он разом осушил половину и закусил лежащим на блюдце лимоном, неприятно кислившим на зубах. — Неужели так сложно справиться с одной бабой?       Шторм и Кот, два брата с почти десятилетней разницей в возрасте, по воле случая оказавшиеся в бригаде Буманского, пожали плечами и переглянулись.       Шторм старший. Ему тридцать пять. Он отслужил в армии, в спецназе, и после увольнения по ранению обратился к Буманскому за крышей, чтобы вести бизнес на одном из рынков в спальном районе. Только в один день Шторму захотелось больше, и Андрей Федорович пообещал ему исполнить все его желания, взамен на верную работу, Шторм решил не отказываться.       Кот был младшим. В его двадцать лет Буманский случайно встретился с ним, когда Кот сбежал из родительского дома. Он поссорился с отцом из-за карманных денег и дал слово, что больше не возьмёт у него ни копейки. И сдержал. Андрей Федорович сделал ему выгодное предложение, плата за которое — помогать ему разгребать бумагу в офисе. Только после первой стрелки Кот понял, что попал в серьезную авантюру, и пути назад у него нет. Научившись обращаться с оружием, Кот спиной встал за Буманского, доказав ему свою преданность. Когда к работе неожиданно присоединился его брат, Кот понял, что сделал правильный выбор. К бумагам, кстати, он так и не притронулся. Сейчас Коту двадцать восемь лет. — Она ж под Белым и братвой его ходит, — заявил Шторм, и Буманский недовольно хмыкнул. — Так бы мы давно уже её по кругу пустили. — Вы его боитесь больше меня? — задумался он, и налил очередную порцию коньяка уже в стакан. Буманский не отличался особой сообразительностью, особенно под алкоголем, поэтому моментально достал пистолет и свел курок. Пуля с оглушительным свистом пролетела возле уха Шторма и полоснула его. Из свежей раны выступила кровь. — В следующий раз будет лоб, если не притащите мне сюда её. — Сдалась она вам, — под нос буркнул Кот и опустил глаза вниз. Андрей Федорович с прищуром взглянул на него. — Повтори. — Нахер нужна вам эта блядь? — Понравилась что ли? — Буманский подошёл к нему и приложил дуло к его слегка выпирающему животу. Майя давно уже отдала Андрею Федоровичу долг до копейки по документам и заключила мир, положив на него полгода своей жизни. — Не слышу ответа. — А если и так? — вопросом ответил парень и вздернул подбородок, будто на минуту осмелел. На самом деле, в душе Кот был гораздо человечнее Шторма, поэтому Буманского крайне удивила его речь.       Андрей Федорович ухмыльнулся, щёлкнул предохранителем и убрал оружие за спину, развернувшись затылком к шестеркам. Осушив стакан, он обошёл свой стол, открыл последний ящик и достал из него два новых пистолета, звучно положив перед собой. Рядом с ними оставил глушители. — Притащишь её мне — сделаешь с ней, что захочешь, — заявил он, обратившись к Коту. — Братец тоже может. Разрешаю! — У меня жена есть. — Тогда просто помоги брату.

***

      Быстрыми шагами минуя каждый упавший с дерева лист, Майя все ближе подходила к высотке на Котельнической набережной и совершенно влюблёнными глазами смотрела на окна пятнадцатого этажа, в стеклах которых отражалось закатное солнце. Лето постепенно отходило на второй план, сохраняя поздние закаты, и Разумовская искреннее радовалась каждому моменту, который удавалось запечатлеть и оставить в памяти.       Вчерашний день постепенно мерк, отходил на второй план и боле не портил впечатление от собственного решения. Окончательно собрав вещи поздней ночью, Разумовская выставила коробки в коридор и подписала каждую, заклеив плотно скотчем. Майя не спала. И сбежала из дома с первыми лучами солнца, оставив Вите на кухне записку о сырниках на плите.       С вдохновением смотря на Высотку, Майя улыбалась, словно ребёнок, и хлопала в ладоши от долгожданного счастья.        –Да, родной, — произнесла Майя, когда поднесла зазвонивший телефон к уху. — Я приехала, ты скоро?       Услышав по ту сторону долгожданные «пять минут», Майя сбросила звонок. Подняв голову к небу, она раскинула руки и попыталась уловить тот миг блаженства, который, возможно, ощущает впервые за последний год. Прохожие, выходящие из подъездов, проезжающие машины, собаки на поводке и кошки, гуляющие сами по себе. Всех их заботит исключительно собственная жизнь, им нет дела до искрящейся от счастья Разумовской.

А вот ей есть.

      Внимание Майи привлекла молодая девушка, в руках которой на последнем издыхании держалось несколько томов каких-то книг. Вероятно, она начинала готовиться к новому семестру в университете, либо же была исключительной поклонницей увесистых романов. Впрочем, это не так важно, ведь подбежавший к ней паренёк вежливо открыл дверь в подъезд и взял в руки самые тяжёлые издания. Майя была уверена, что девушка пригласит его на чай.       Старушка, медленно идущая в сторону набережной, также не осталась без внимания. В её руках Майя заметила свежую газету и трость.       Молодой парень. Он закрывал свою машину, когда взгляд Майи упал на него и большой букет белых лилий в его руках. Мужчина, прогуливавшейся около дома. Его руки были спрятаны в карманах кожаной куртки, и Майя взволнованно обернулась, почувствовав неладное.

«Высыпаться надо», — подумала она.

      Мотнув головой, Разумовская попыталась отбросить ненужные мысли и насладиться идеями обустройства новой квартиры, но каждый шорох становился настолько громким, что Майя больше не могла игнорировать происходящее. То ли паранойя заиграла внутри, то ли прошлое, однако, оставлять все на самотёк Майя больше ничего не хотела.       Как только она услышала гулкие шаги слева от себя, то медленно, незаметно протянула руку под тонкий плащ и схватила рукоять пистолета так, чтобы при атаке она не смогла разжать пальцы. Майя редко доставала оружие, а в городе — подавно. В секунду в голове Майи появилась мысль, что перестрелка чревата ей, как минимум, пятнадцатью сутками в отделении, как максимум, могилой. Выбрав меньшее из зол, Разумовская подняла глаза в небо, попросив помощи, и выстрелила первой.       Не потребовалось долгих раздумий, чтобы понять, что чуйка её не подвела. Несколько пуль пролетели рядом с ней бесшумно, заставив молниеносно бежать. Оценить силы противников Майя не успела. Единственное, что удалось ей, — увидеть двух бойцов, которые стреляли в упор, не надеясь взять её живой. Третий, по одной из догадок, находился за одной из стен, чтобы ввести её в заблуждение. Глушители на их стволах не давали шансов отследить уровень следующего удара.       Закрыв затылок руками, Майя миновала каждую пулю и, на свой страх, развернулась к бандитам спиной. Несколько шагов потребовалось ей, чтобы спрятаться за дерево, а после снять с себя плащ и сумку, чтобы облегчить движения. Отстреливаясь, Майя поняла, что ни один из нападающих не двигался в её сторону. Они лишь безостановочно нажимали на курок и давали друг другу команды, от которых Майю воротило. — Кот, беги! — сказал Шторм, когда в очередной раз Разумовская выстрелила в его сторону. — У неё осталась одна пуля, — шикнув, добавил он и резко приложил ладонь к плечу после сильной боли. Шторм и пострашнее ранения встречал в своей жизни, но здесь — пуля из рук женщины. Для него это стало личным оскорблением. — Схватишь сразу — рыпаться не будет.       Согласно кивнув, Кот, слегка наклонившись, прошёл от дома к газону и остановился прямо у дерева, за которым пряталась Майя. Он слышал, как нервно она дышала, и старался подстраивать каждое движение под вдох, чтобы максимально скрыть скрежет кожаной куртки.       Как в тумане осталась для Разумовской история её первого проигрыша. Майя не увидела, как сильная мужская рука схватила её за плечо и одним движением вывернула. Разумовская успела лишь воскликнуть от резкой боли и выронить пистолет прямо на свой плащ. Майя не видела лиц. В её глазах моментально встала пелена, когда зрачки упали на грубые мужские ботинки. Это был Шторм.       Зло дыша, он резко схватил её кровавой ладонью за волосы и поставил на колени, ударив следом в грудь. Разумовская, словно карточный домик, рассыпалась по земле и ощутила, как на языке противно заскрипела кровь. Она не кричала. Не плакала. Только чувствовала, как удар за ударом органы прилипают к спине. Майя пыталась обнять себя, чтобы защитить, но бороться со Штормом было непосильной задачей. — Тварь, — рявкнул Шторм и сжал собственную рану. Наклонившись к Майе, он сжал её шею. — Я тебя сам убью, если выживешь.       Как только цепкая хватка Шторма резко ослабла, Майя ударилась головой о землю и сжала её тонкими пальцами, взвыв. — Ну всё, харе, девушка всё-таки, — сказал Кот. В этот момент Майя начала различать их по голосам. — Да что ж это делается, средь бела дня! — завопила бабуля. Та самая, которую Майя приметила несколькими минутами ранее. Она целенаправленно двинулась в их сторону, медленно передвигая тростью, и Шторм приказал брату смываться. «Как же Витя без ключей в квартиру попадает?», — подумала Майя, когда её, словно мешок, закинули на плечо и ударили по пояснице. Кот сжимал её, словно боялся, что Разумовская сбежит, и с каждым шагом ускорялся, чтобы оказаться около машины раньше полиции. Всё тело Майи ныло от боли, но тогда она себе пообещала, что вернётся домой живой и выбросит свою кожаную куртку.       Кинув Майю на заднее сиденье Мерседеса, Кот сел за руль и вдавил педаль газа, наплевав на правила. Майя не знала, через какие дворы они проезжали, она пыталась распознать разговоры, но разум постепенно отключался, и единственное, что оставалось — скулить бесшумно от боли, которую она желала забыть.       По ощущениям Майи, прошло больше часа, но на деле — лишь несколько минут. Разумовская попыталась в последний момент подняться на руках, но те безвольно упали на сиденье, словно не были уже живыми. Краем глаза она увидела, как ноготь на мизинце повис на тонком кусочке кожи, а ссадина на ладони разрезала линии хиромантии пополам.       Не зная ни одной молитвы, Разумовская молилась. Пока горячие слезы, застывшие в глазах, не заставили зажмуриться. — Куда делась-то? — сам себя спросил Витя, когда обошёл парадную сторону Высотки во второй раз. Он приехал несколько минут назад, и, к своему удивлению, не обнаружил Разумовскую ни в одном маленьком переулке. — Виктор, здравствуйте! — Витя вынуждено обернулся на мягкий голос. Увидев перед собой красивую женщину, которой на вид нельзя было дать больше сорока пяти, он молча кивнул. — Я Мария, Вы купили мою квартиру.       Вите казалось, что их диалог напоминает исключительно плохую историю в любовном романе, который случайно нашел на полке у Майи, но он и правда не помнил Марию. Квартиру показывал её муж, а с ней они лишь решали вопросы по телефону, да и виделись только при оформлении документов единственный раз. — Точно, — произнес он. — Простите, не признал. — Я принесла вторые ключи, — Мария достала из кармана пиджака связку и протянула Вите. — Мы договорились на вторник, но я проходила мимо, а тут Вы. Чего ждать просто так?       Витя заметил нотки грусти в её голосе, поэтому мягко улыбнулся и забрал ключи из тонкой женской ладони. — Спасибо, — коротко ответил он и вновь попытался набрать номер Майи. — Простите, что-то случилось? — Мария заинтересованно обратилась к Вите.       Взволнованно мотнув головой, Витя сбросил вызов и вновь осмотрел двор. Он закусил губу, и Мария услышала, как нервно стучит носок его ботинка по асфальту, — Майю найти не могу. Сказала, будет здесь ждать, а нет её. Десять минут уже. — А в квартиру она не поднималась? — Мария подняла глаза к своим бывшим окнам и с грустью вздохнула.       Витя отрицательно покачал головой и вновь приложил трубку к уху, озираясь по сторонам. Какая-то часть мозга все же надеялась, что у него слишком сильно развилась паранойя, но сердце настолько часто билось и боялось узнать неутешительную правду, что первый вариант постепенно уходил в тень. — Звук будто рядом, — сказала Мария, и указала пальчиком в сторону тротуара.       Пчёлкин обернулся и постарался отыскать Разумовскую, но не обнаружил ни её, ни телефона. Только знакомый звук жетона доносился до его ушей вперемешку с голосами. — Средь бела дня! — возмущалась бабушка, идущая по тротуару. В её руках Витя заметил собственноручно купленную сумку, и сердце окончательно ушло в пятки. Сорвавшись с места, Пчёлкин остановил женщину на половине пути и вынудил посмотреть на себя. Чем ближе он подходил к старушке, тем легче ему было разглядеть тонкий плащ, повисший на предплечье бабушки. — Бабуль, а что средь бела дня? — Витя очаровательно улыбнулся. Рядом с ним мгновенно оказалась Мария, непонимающе хлопая глазами. — Да опять устроили беспредел! — зло говорила женщина и трясла сумкой перед носом Вити. — Двое! Да на девушку! Одну! — громко кричала она, пока внутри Пчёлкина зарождалась боль. — Бабуль, а кто беспредел устроил? — Сынок, наглецы бессовестные! Один невысокий, молодой, а второй постарше, да и шире раза в два! — А сумка её? — вмешалась Мария. — Где Вы её нашли? — Да вот, — бабушка указала на дерево, за которым пряталась Майя. — Лежала на земле, на ней кровь была, но я платочком убрала. А вот с плаща не убрать так просто, — бабушка недоверчиво взглянула на Пчёлкина. — А Вы не из милиции, случаем? — Из милиции, бабуль, — ответил Витя, не задумавшись. Он и не знал, что Мария в следующую секунду поможет ему и покажет удостоверение. — Мы заберём? — сказала она и протянула руку к сумке. Бабушка согласно закивала и накрыла ладони Марии плащом.— Спасибо Вам за содействие. — Поймайте, поймайте их! — завопила старушка и принялась за долгую речь о несправедливости мира, затрагивая Сталина и традиционные времена, но только Витя уже ничего не слышал. Лишь Мария коротко отвечала на её возмущения и создавала видимость настоящего диалога.       Пчёлкин, не попрощавшись с бабушкой, осторожно прошёл к дереву и сел на корточки, ощупывая траву. В голове кружился ворох самых страшных событий, и Пчёлкин сдерживал их поток, чтобы не остаться наедине с кошмаром. Он понимал, что с каждой потерянной минутой шанс вернуть Майю назад катился к нулю, и ему нужно было принять тот факт, что, возможно, больше он её не увидит. А в квартире останется только аромат её свежих духов. — Всё потратила, — вслух произнес Витя, когда нашел её пустой пистолет, потерявшийся в траве. Судя по остаткам крови, он упал на плащ, просто старушка его не заметила и встряхнула одежду прежде, чем взять её в руки. Приметив, что никого нет рядом, Витя спрятал оружие в карман куртки и принялся дальше ощупывать почву. Что-то подсказывало ему, что там есть ещё след.

И не ошибся.

      Запутавшись в высоком газоне, лежала упавшая золотая серьга с висящими капельками из бриллиантов и мягкими переливами драгоценного металла. Она надела их с утра, не закрыв маленькую шкатулку. — Кажется, это Ваше, — произнесла Мария и присела рядом с Пчёлкиным. Передав ему сумку и аккуратно сложенный плащ, она измученно улыбнулась уголком губ и посмотрела на него. — Я могу ещё чем-то помочь? — А Вы из милиции? — спросил он, проигнориров её вопрос.       Мария слабо усмехнулась, подумала несколько секунд и достала из кармана студенческий билет. — Я везла дочери студенческий, — женщина раскрыла корочку. — Видите, похожи как. — Вы хороший человек, Мария, — сказал Витя. — Одной благодарностью тут не обойтись, да и не нужно, — раскрыв сумку Разумовской, он немного покопался в ней и достал черную ручку, которой обычно Майя подписывала документы. — Это номер мой, — добавил Витя, выводя на пачке сигарет цифры. — Звоните, если будет нужна помощь. Я перед Вами в долгу.       Вручив коробочку, Витя поднялся, оперевшись на дерево, и направился в сторону машины. Ноги из последних сил передвигались по уходящей земле, и Пчёлкин старательно думал только о том, что ему теперь делать. Никаких последствий, никаких серьезных травм. Исключительно план действий. Холодная голова, постепенно превращаясь в горячую, могла сыграть ему на руку. Осталось только собраться с силами.       Как только дверь машины звучно захлопнулась, Пчёлкин бросил сумку на пассажирское, накрыл её плащом и обхватил руками руль, сжав до белых костяшек. Он мягко положил голову на кисти и зажмурил глаза, будто бы это стало единственным, на что он способен. Несколько минут провел он в таком положении, скрывая бьющееся сердце в груди, от которого начинали пульсировать уши. Витя не знал, на что ему надеяться. Больше всего на свете он боялся, что не сможет её уберечь.       Медленно подняв голову, Пчёла добрался до телефона и набрал номер Ильи, слыша на том конце давящие гудки. Как только голос Сетевого показался по ту сторону, Пчёлкин произнёс только одно: — Поможешь?